"Том 15. Сестра милосердная" - читать интересную книгу автора (Чарская Лидия Алексеевна)

Глава 5

— Ба! Ба! Кого я вижу! Прелестная послушница, разрешите просить вас окунуться в мир житейской суеты, умчать в вихре вальса, — услышала Ира странно знакомый голос.

— Так как я послушница только на сегодняшний вечер и мне не придется возвращаться в мою строгую обитель, то охотно принимаю ваше приглашение, — с низким поклоном ответила Ира, сразу входя в свою новую роль.

Стройный арлекин, звеня бубенчиками, обвил рукою ее талию. Несмотря на полное нежелание танцевать в незнакомом обществе, Иру при первых же звуках немного грустного вальса, который она всегда предпочитала всем остальным танцам, охватила радость. Чудесные звуки музыки ласкали ее. Сами ноги неслись, казалось, под эту красивую нежную мелодию. К тому же, ее кавалер, пестрый арлекин, танцевал прекрасно. И словно сама Ира с каждой секундой делалась все легче, все воздушнее, соразмеряя свои движения.

— Вы танцуете, как богиня! Я ничего лучшего еще не встречал на своем веку… Такая легкость и грация, — восторженно нашептывал ей кавалер.

От этих слов еще веселее стало на душе молодой девушки. Она давно не танцевала, не веселилась. А молодости не присущи угрюмость и суровость. Ира отлично сознавала это и не находила ничего предосудительного в том, что она кружится сейчас по зале с пестрым арлекином, умеющим так прекрасно вальсировать. Но вот он расшаркался перед нею и отвел на место.

— Ты прелестно танцуешь, очаровательная отшельница, — переходя на «ты», произнес кавалер.

Потом он исчез на минуту и возвратился, ведя с одной стороны римского воина, с другой — пастуха.

— Выбирай любого!

Ира протянула руку скромному пастушку, и уже с новым кавалером закружилась по зале.

А тихие, вкрадчивые звуки вальса так и баюкали, так и нежили слух. Они то пели свирелью, то казались рокотом нежного морского прибоя. Ира едва касалась ножками земли.

— Как приятно танцевать с тобою, маска, так ты воздушна и легка! — сказал ей, усаживая ее на место, новый кавалер.

А тут уже ждали ее другие бальные танцоры.

— Смиренная послушница, удостой меня убогого, осчастливь! — послышался знакомый голос за спиною Иры. Она живо обернулась. Русский мужичок в широких шароварах и в поддевке стоял перед нею, неуклюжий, забавный, смешно переминаясь с ноги на ногу, с гармоникой под мышкой, с плетеными лаптями на ногах.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась Ира, — князь Леонид, сразу узнала по голосу!

— Какой князь Леонид, просто убогий мужичонка, бобыль Ефремка из села Михайловки, что близ Яблонек, по соседству, значит. Знакомо, чай, село-то тебе, мать? А? — подражая крестьянскому говору, басил старший из братьев Вадберских.

— Господи! Да неужели же вы и почтаря Ефрема знаете? — внезапно обрадовалась знакомому имени Ира.

— А то как же? Он ведь не только к вам в Яблоньки, а и к нам в Лесное почту возил.

Словно родным деревенским воздухом, знакомой милый обстановкой повеяло на Иру. Встали, как по мановению волшебной палочки, перед нею картины недавнего прошлого… Воскресли перед мысленным взором девушки, дорогие далекие образы… И сразу потянуло туда, далеко, в родное гнездо…

"Катя, а Катя, где же она, однако?" — подумла Ира, уже безо всякого удовольствия кружившаяся теперь по зале с рыжим князьком, поминутно, сталкивающимся с другими танцующими парами и наступающим на ноги своей даме.

Сегодня ей удалось только мельком увидеть Катю, когда та прибежала показаться ей за пять минут до начала бала в их «детскую». Теперь же, попав в шумную атмосферу бала и отдавшись так неожиданно нахлынувшей на нее волне непривычной маскарадной суеты и веселья, молодая девушка на миг позабыла о младшей сестре.

"Непростительная оплошность! Где же она, однако?" — тревожно ища глазами по зале нарядного пестрого мотылька, думала Ира.

— Довольно, довольно, благодарю вас, князь! — обратилась она к своему кавалеру, потеряв всякое желание продолжать танцы.

— Ну, вот, уже и довольно, экая вы, право! А я только что разошелся. Кажется, не очень ваши ноги пострадали? Нетти, та со мной ни за что не пойдет и все ее кисейные барышни-подруги тоже — грубовато басил Леонид. — Иначе, как слоном, они меня и не называют.

— Мерси, мерси, я не могу больше, — и, отняв руку у своего кавалера, Ира выскользнула из круга танцующих.

Маленькая маркиза с задорными мушками на щеке и подбородке под руку с средневековым рыцарем внезапно заступила ей дорогу.

— Наконец-то ты вышла из твоего монастыря, прелестная отшельница, — слегка ударяя Иру веером по плечу, насмешливо произнесла она, наклоняя свою напудренную головку, — и не надоело тебе быть, однако, ключницей и кастеляншей в этой обители?

Ира вздрогнула, сразу поняв насмешку.

— Я не нахожу в этом ничего дурного.

— Но с твоей внешностью, с твоим образованием и воспитанием, милая скромница, ты могла бы найти себе лучшее применение, нежели быть нянькой и домоправительницей там, где все равно не оценят твоих услуг, — снова засмеялась под кружевом маски незнакомка.

— Клянусь, не знаю более скучных обязанностей! — вторил ей рыцарь, ее кавалер.

"Какие они все злые, однако, — с горечью, подумала Ира, — ведь они смеются надо мною. Они не знают, что ради мамочки и Кати я готова нести еще и не такую трудную службу". — И она поспешила уйти подальше от насмешливой парочки.

Между тем вальс сменился кадрилью.

— Mesdames et messieurs, prenez places! — надрывался дирижер.

— Смотрите, видите эту черную фигуру… Мрачная личность, пробивающаяся из залы, это сестра молодого Басланова, — в этот же миг услышала Ира чей-то приглушенный голос за собою.

— Что за странность нарядиться, точно на похороны. Ведь Басланов зарабатывает немало, не мог поприличнее одеть сестру… — отвечал на это другой.

Дальше молодая девушка не пожелала слушать. Ей казалось, что пол горел у нее под ногами, пока она пробиралась к выходу из залы.

В соседней столовой, у ледяного грота с крюшоном, стояло несколько масок: пронырливый китаец, пестрый арлекин и бойкий Пьеро. Тут же была и Нетти, оживленная, смеющаяся, между Цветком Мака, Доброй Феей и Мотыльком… Они оживленно болтали, прихлебывая напитки из хрустальных бокалов. Очевидно, молодые люди не в первый раз подходили к крюшону, потому что движения и речи их были развязнее и порывистее, чем всегда.

— А, прекрасная послушница, — весело вскричал арлекин, — вот неожиданное открытие, mesdames, вообразите, сия смиренная отшельница всех вас, как говорится, за пояс заткнула по части грации и искусству танцев. Ирина Аркадьевна легка и воздушна, как Сильфида, право, многие из наших дам и боярышень могли бы позавидовать ей.

— Ха-ха-ха, — не совсем естественно рассмеялась Нетти, не выносившая, чтобы в ее присутствии хвалили других.

— Вы прелестны! — пропищал Красный Мак, всячески старавшийся не быть узнанным.

— Воображаю танцующей эту провинциалку, — шепнула на ухо Пьеро Добрая Фея.

— Га-га-га! — заржал Пьеро голосом Димы Николаева и, извиваясь с искусством настоящего клоуна, он ни с того ни с сего обратился к барышням с довольно своеобразным заявлением: — А вот если бы вы видели только лошадь князя Контакузен, mesdames. Она взяла первый приз на последних скачках. Mille diables, не лошадь, а огонь!

— На такую не грех поставить, — вращая черными глазами в отверстиях маски, вставил китаец, прихлебывая крюшон.

— А разве ты играешь на скачках, милый китайский мандарин? — кокетливо смеясь, обратилась к нему Добрая Фея.

— А ты умеешь держать на привязи твой болтливый язычок, волшебница?

— Мы не болтливы, сударь! За это подозрение не желаю говорить с вами, — обиделась маска.

— Увы мне! Увы мне! — воздевая руки к небу, воскликнул китаец.

— Мотылек, разреши наполнить этой живительной влагой твой бокал, — обратился арлекин к Кате.

Девочка со смехом протянула ему опустошенную ею только что стопку. Ее глаза неестественно блестели. Катя никогда не брала в рот вина и нынче впервые по настоянию Нетти выпила холодного крюшона. Он сразу ударил ей в голову, заставляя беспричинно смеяться. Лицо ее пылало под маской, голова слегка кружилась. Но тем не менее она ни в чем не желала отставать от старших.

Ира удержала ее:

— Перестань, Катя, это вредно и некрасиво. Ты еще ребенок, а детям не полагается пить вина, — произнесла она, взяв у девочки бокал с искрящейся влагой.

— Но как строго, однако… — засмеялся Пьеро.

— В монастырях проповедуется пост, молитва и полное воздержание от спиртных и виноградных напитков, — тоненьким фальцетом протянул арлекин.

— Вот еще! — надула губки Катя, — я не понимаю, почему ты, Ира… Она не договорила, потому что Нетти отвела в сторону Иру и заговорила, мало заботясь о том, слышат ее или нет.

— Ира, что вы сделали? Вы же осрамили нас с Andre.

— Я? Осрамила? Что вы еще выдумали, Нетти?

— Не притворяйтесь, пожалуйста, моя милая, вы отлично знаете, что я хочу сказать! Взгляните на себя, как могли вы показаться на вечере в этом жалком тряпье! Ведь вы же родная сестра Andre! Что будут говорить о нас с мужем! Скажут, балы устраивают, а бедную молодую девушку одели в лохмотья, как какую-то нищую. Если б я знала это раньше, то ни за что не пустила бы вас сюда в этом затрапезном виде.

Ира слушала, не веря своим ушам. Неужели настолько была недалекой эта блистательная Нетти, чтобы делать ей такие нелепые замечания, да и притом вслух, при всех!..

— Это легко поправить, — сказала Ира, — большая часть гостей меня не узнала и я постараюсь незаметно скрыться и больше уже не возвращаться сюда, чтобы не компрометировать вас моим костюмом. Таким образом инцидент будет исчерпан, я надеюсь, вполне.

— Это будет самое лучшее, что вы могли придумать, — холодно сказала Нетти вдогонку молодой девушке. Но та не слышала ее. Мысли Иры были заняты уже другим.

— Катя, — позвала она с порога сестру, — я надеюсь, что ты не будешь больше делать глупостей, пить вина и тотчас же после ужина пойдешь спать. Тебе, как девочке, еще рано оставаться до самого конца бала.

— Ого, какая строгая, однако, старшая сестрица! — пропищал Пьеро.

— Она страшная деспотка и завидует Кате, — успела шепнуть Нетти своим друзьям.

— Смотрите, пожалуйста, а на вид смиренница какая, воды не замутит! — засмеялся Красный Мак в лице Нины Завьяловой.

В таком омуте, вы знаете… — подхватила ее сестра Ольга.

— Офелия, ступай в монастырь! — подскочил к Ире арлекин, успевший уже приложиться к десятому бокалу и вследствие этого не совсем твердо державшийся на ногах.

— Офелия, о нимфа! Помяни меня в твоих святых молитвах, — внезапно опускаясь на одно колено, продекламировал Дима Николаев — неугомонный Пьеро.

Но Ира уже не слышала того, что ей говорили. Со смутным чувством глухого раздражения, впервые появившимся в ее душе, она поднялась к себе в детскую. Здесь перед божницей теплилась лампада. Слышалось ровное дыхание спящих детей, и на нее сразу пахнуло покоем и сладкой грустью.

Заглушенные несколькими дверьми долетали сюда звуки мазурки, веселые выкрики дирижера… Топот ног… звонкие всплески смеха… Но молодая девушка ничего не слышала. Она достала лист почтовой бумаги и села за письмо к матери.