ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ АЗИМУТАЛЬНЫЙ ВЕЕР

Если день занят интересными делами, никогда не заметишь, как подкрадывается ночь. А интересных дел в лагере было много. Времени совсем не хватало. Только возьмешься за что-нибудь, смотришь, уже за тобой идут, чтобы увести домой силой.

Ранним утром одного из таких интересных дней Семен объявил, что межпланетный корабль готов к испытаниям. На линейке был зачитан приказ ведущего конструктора, который в категорической форме предлагал: «Провести испытания «хвостатой ракеты» в 17 часов 00 минут по новостроевскому времени 16 июля в районе горы Крутой. Межпланетный корабль «Григорий Лапин» должен быть готов к 12 часам 00 минутам».

Все волновались, ожидая знаменательной минуты. Только Коля Хлебников и Юля внешне казались спокойными. С утра ходили они друг за другом по лагерю, а в двенадцать часов уединились в штабе и занялись делом.

Коля писал диктант. Делал он это по всем правилам: внимательно выслушивал фразу, сосредоточенно морща лоб и устремив светлые глаза в одну точку, обдумывая каждое слово, а когда Юля повторял предложение второй раз, макал перо в круглую чернильницу-непроливашку, приютившуюся на краю самодельного тесового стола, и не спеша записывал. Юля с глубоко ученым видом, который никак не вязался с его скуластым улыбающимся лицом, ходил взад и вперед по голубятне и, шурша страницами тетради, диктовал. Он то и дело искоса поглядывал на распахнутые двери, через которые в «класс» долетали звонкие голоса ребят, смех и свистки судейской сирены. Юля тяжело вздыхал, смотрел на Колю и тоскливо спрашивал:

— Ну, написал?

— Подожди. Еще подумаю.

— Торопись. Так мы до вечера сидеть будем.

В «классе», недавно оборудованном в голубятне, было чисто прибрано. Исчезла знаменитая куча хлама, пропали со стен ржавые керосинки, мотки проволоки, тряпки. Стало светлее. На стене у окна с настоящей рамой — предметом гордости кружка «Умелые руки», — кроме картины с девизом, нескольких турнирных таблиц и стенной газеты висел порядочных размеров лист бумаги. Заголовок на нем был написан красными печатными буквами: «Лапины». Во множестве аккуратных клеточек, покрывавших лист густой сеткой, можно было прочесть короткие непонятные записи: «Владивосток — двое. Капитан дальнего плавания Г. Е. Лапин и токарь-скоростник П. П. Лапин»; «Муром — один. Герой Социалистического Труда Ф. А. Лапин»; «Фрунзе — один. Профессор А. Д. Лапин»; «Петропавловск-Камчатский — двое; секретарь районного комитета Коммунистической партии Советского Союза М. И. Лапин и кузнец К. Н. Лапин»; «Баку — одна Герой Социалистического Труда Д. А. Лапина…» Всего на листе было уже около девятисот фамилий знатных Лапиных. Когда стали поступать письма о Лапиных (по Ванюшкиной вине — это он сделал приписку в каждом гербарном письме — их приходило с каждым днем все больше и больше), Семен предложил ребятам сделать лист-разведчик и отмечать Лапиных на нем. Вести записи поручили Володе Сохатову. Получив известие о каком-нибудь Лапине, Володя старательно заполнял новую клетку. Все пионеры лагеря считали своим долгом заглянуть в голубятню утром и вечером, чтобы узнать, нет ли на листе-разведчике долгожданной отметки. Но верхняя сквозная линейка — «Григорий Лапин из отряда (полка) «Стальной солдат революции» — оставалась свободной.

Юля, продиктовав предложение вторично, задержался возле листа-разведчика и начал читать свежие записи. «Алтай, Железногорск — один. Директор металлургического комбината, участник гражданской войны Г. С. Лапин». Это ему позавчера Тима, Павка и Юля отправили авиапочтой письмо. Может быть, этот Лапин, командовавший во время гражданской войны кавалерийской бригадой, знает про того Лапина — Григория, который служил в «Стальном солдате революции»?

Громкие крики во дворе, известившие о конце волейбольных соревнований, оторвали Юлю от размышлений.

— Наши, наверно, проиграли, — сказал Коля, тревожно посматривая на двери.

— Пиши, пиши!

— Я пишу!

Коле очень хотелось узнать результаты игры. Так и подмывало выскочить во двор, но разве Юлька даст нарушить дисциплину! Нет, уж если назначил он Коле по вторникам, четвергам и субботам заниматься по два часа русским языком, то никакое, даже сверхмощное, землетрясение не вытряхнет Юлю, а следовательно, и его ученика из голубятни. Пусть что угодно, а с двенадцати до двух Юля будет диктовать Коле упражнения, разбирать ошибки, повторять правила. В этом Коля Хлебников и не сомневался даже.

Юля всегда давал Коле трудные диктанты. Но все предыдущие нельзя сравнить с этим. Диктант сегодня был на «особенности употребления в речи и правописании предлога «в» со словами «течение, продолжение, заключение и следствие».

Коля хорошо выучил правило и фразу: «В течение реки построенной плотиной внесено большое изменение» написал без ошибок. Предлог «в» — отдельно. На конце «коварного» слова — «е». Узнать проще простого. Стоит только прикинуть в уме, на какой вопрос отвечает слово. Если на «что? куда?», значит, член предложения — дополнение. Часть речи — существительное с предлогом в винительном падеже.

Все хорошо! Так нет же, Юля преподнес еще точно такую же фразу. Теперь и подумай, как ее написать! Коля, покусывая кончик ручки, склонился над тетрадью.

В двери заглянул Ванюшка. Шепотком, чтобы не мешать, высыпал целый ворох новостей:

— Юля, мы у лагеря третьего выиграли два — один. А Сеня с Васей утром ушли искать место, где ракету пустить. Только они не пришли еще, а Володю Сохатова прислали с запиской. Она у Тимы. Он прочитал и не говорит. Папа Володин по телефону сказал, что сейчас приедет, и мы пойдем ракету пускать…

Коля жадно ловил горячий шепоток малыша.

— Диктую дальше, — сказал Юля.

— Подожди немножко, — Коля зашевелил беззвучно губами. — Вопросы: где? в чем? Член предложения — обстоятельство места. Часть речи — существительное с предлогом в предложном падеже. Все понятно!

Он старательно вывел: «В течении — теперь здесь было «и» — реки за последние годы произошли большие изменения». Коля поставил точку, облегченно вздохнул и с видом победителя откинулся на спинку стула.

Пока в голубятне шли занятия, на баскетбольной площадке собирались ребята. Они осматривали ракету. «Межпланетный» корабль стоял на специальном пусковом приспособлении.

Тима с красной повязкой на рукаве охранял корабль.

— Рукам воли не давать! — сурово говорил он. — Отойдите!

Павлик и Ванюшка Бобров наседали на звеньевого с двух сторон. Павка хмурился, надувал губы, просил:

— Скажи, что в записке Семен пишет?

Ванюшка тонким голоском поддерживал его:

— Скажи, Тима, скажи. Никому не расскажем. Скажи!

— Сказал, что нет — все! — упорствовал звеньевой.

— Значит, не скажешь? — вызывающе переспросил Павка.

— Павка, ты пойми, что не могу. Семен просит, чтобы я держал это в секрете. Придем — узнаешь.

— Мне, значит, нельзя?

— Если я тебе покажу, то другие обидятся… В записке ничего особенного. Сказано куда идти — и все!

— Это такая ракета?! — прозвучал звонкий голосок. — Смешная какая, на веретено похожа!

Тима отмахнулся от Павки и круто повернулся на голос. Рядом стояла Люся. Она смотрела не на ракету, а на Тиму. Лицо ее на этот раз было приветливое, и звеньевому даже показалось, это эта девочка в темно-синей юбочке и белой кофточке никогда не ссорилась с ним, и что яркий бант очень идет ей, и что нос-пуговка нисколечко не воинственный, а, наоборот, очень симпатичный.

— Крылья у ракеты, как у стрекозы, — сказала Люся, протягивая руку к межпланетному кораблю.

— Не трогай, — предупредил Тима.

— А что ты мне сделаешь?

— Не трогай, говорю!

— Вот и трону! И трону…

В это время на площадке показались Петр Алексеевич Сохатов и Володя. Главный конструктор обошел вокруг ракеты и спросил:

— Кто ведет дружину?

— Я! — откликнулся Тима.

— Постройте отряды! Ракету пусть несут старшие ребята.

— Есть!

Ванюшка ударил в рельс. Без сутолоки и толчеи пионеры выстроились на линейке. Из голубятни прибежал Коля, за ним Юля. Он протянул Тиме голубя, которого прихватил в «классной комнате».

— На, Тимка, возьми! Не забудь сообщить сразу. Футляр у Черного на ноге, бумага и карандаш вот!

Звеньевой расстегнул ворот клетчатой рубашки и сунул голубя за пазуху.

— Ладно! Сообщу сразу!

Юля проводил дружину до ворот и долго смотрел вслед колонне.

Юле и на этот раз не посчастливилось. В день испытаний ракеты подошла его очередь дежурить по лагерю. Все ушли, а он оставайся! Но ведь дисциплина — закон! Юля приосанился и зашагал по аллее к участку садоводов — глаз дежурного там необходим.

Мало ли желающих полакомиться сочной малиной и душистой смородиной!

Юля нес службу, а мысли его были с колонной, которую вел Тима.

По шоссе дружина вышла за город. У старой развесистой березы с черной корявой корой и глубоким дуплом Тима достал записку начальника лагеря, взглянул на компас и свернул в сторону леса.

— Туда ли? — спросил Петр Алексеевич.

— В записке дан азимут сто градусов, — ответил Тима.

Колонна миновала редколесье и вышла на большую лесную поляну. Как из-под земли перед ними появились Семен с Васей. Они лежали в траве, и Тима чуть-чуть не наступил на Семена.

— Молодец! — похвалил Семен. — Азимут держишь точно! Садитесь, ребята! Отдыхайте!

Начальник лагеря с Петром Алексеевичем выбрали на поляне ровную площадку, очистили ее от порыжелой высохшей травы и, установив пусковой желоб, укрепили его железными штырями. Семен проверил заряд, прочистил дюзу и положил ракету на желоб. Теперь заостренный продолговатый нос корабля смотрел в синее небо. Поблескивали жестью узкие, оттянутые назад крылья. Рубином горела на них гордая надпись: «Григорий Лапин».

Петр Алексеевич вытер платком потное лицо, присел у шнура, ведущего к заряду, и чиркнул спичку:

— По нашим расчетам ракета должна подняться на восемьсот метров. Упадет она, очевидно, на той стороне поляны. Прошу отойти. Следите за полетом. Итак, третий закон механики действует!

Радостно щебетали птицы. Плавно колыхалась высокая трава. За кудрявой березовой рощицей протяжно перекликались заводские гудки. Пять часов. Ребята следили, как бледный на солнце язычок пламени с тихим шипением и потрескиванием бежал по шнуру к дюзе. Вот он описал дугу, вот юркнул в ямку со свежими комьями земли по краям, вот подобрался к щитку… Яркий и громкий взрыв! Со свистом мелькнула ракета и, оставляя дымный след, ушла в прозрачное небо. И сразу — шум, гам, крики.

— Полетела! Вот это скорость!

Высоко над поляной цветастым грибом вспыхнул парашют.

— Автомат работает! Парашют открылся! — закричала Люся. — Спускается!

Расчет на высоту подтвердился. Вперегонки ребята устремились к лесу, где быстро снижался под тугим куполом парашюта «межпланетный», теперь уже испытанный корабль. Трава путалась в ногах, хлестала по голым коленкам. Почти у самой земли ракету подхватило ветром и понесло к лесу, темнеющему за поляной.

Семен остановился, засек по компасу направление и пошел шагом.

— Теперь хоть на Луну! — догнал начальника лагеря сияющий Володя.

— Сначала найти ее нужно, — заметил сыну Петр Алексеевич. — Вероятно, ракета повиснет на дереве. Но возможно также, что соскользнет на землю.

— По-моему, Петр Алексеевич, нам надо разбиться на группы, — сказал Семен. — Мы разойдемся веером в том направлении, где она упала. Компасы у нас есть. Каждая группа пойдет по определенному азимуту.

— Это разумно, — согласился ведущий конструктор.

Начались поиски.

Ванюшка пошел в паре с Тимой. Они медленно брели меж древесных стволов, подпирающих сплошную зеленую шапку тайги. Азимут восемьдесят градусов Тима выдерживал точно, «тянул нитку». От дерева к дереву вела ребят нитка азимута. Справа и слева слышались голоса соседей. Скоро их заглушил шум леса: веер развернулся.

Малыш не отставал от своего ведущего. Он легко и бесшумно следовал за Тимой по пятам. За последнее время Ванюшка привязался к звеньевому. После поездки в Урминск, честного признания своей вины и успешной работы по разведке полезных ископаемых, о которой известила пионеров стенная газета, Тима неизмеримо вырос в глазах Ванюшки. Если раньше малыш копировал только голос Тимы, то теперь подражал и походке его, и решительным движениям, и рассуждениям.

— Тима, мы найдем ведь ракету? — спросил Ванюшка, изучая неглубокую впадину, поросшую чахлой бледно-зеленой травой.

— Конечно. Только внимательнее будь.

Сосновый бор сменился мелким густым ельником. Приходилось с трудом пробираться сквозь цепкие заросли. Ребята вброд по каменистому дну перешли ручей, быстрый и холодный, как родник, попетляли по болоту и повернули обратно.

— Теперь, Ванюшка, ты смотри на землю, а я на деревья.

Тима сосредоточил внимание на вершинах, под ноги смотрел редко и поэтому часто спотыкался. Голубь за пазухой ворочался и даже раза два щипнул Тиму. Вдруг Ванюшка заметил, как в густой траве за поваленной елью что-то блеснуло. Он бросился туда, но громкий треск за спиной и короткий испуганный возглас Тимы задержали его. Малыш обернулся и стал удивленно озираться по сторонам. Тима, который только что был на поляне, исчез.

— Тима! Ты куда спрятался? Тима!

В ответ откуда-то из-под земли донесся глухой голос.

Испуганный Ванюшка выбежал на поляну.

Там, где раньше лежала куча гнилого хвороста, зияло темное отверстие.

— Тима! Тима!

— Осторожней! Ребят кричи.

Но малыш так перепугался, что голос у него охрип, и вместо ожидаемых громогласных звуков из груди вырывался сиплый писк.

— Я не могу, Тима!

— Отойди дальше, — последовало короткое распоряжение.

В темном провале возник шум. Ванюшка вздрогнул. Из-под земли перед самым носом малыша, часто хлопая крыльями, взвился голубь. «Свечой» поднялся он над лесом, мелькнул в просвете меж вершинами сосен и скрылся.

Ванюшка лег на живот и осторожно подполз к яме. Цепляясь руками за траву, он заглянул в темноту. В лицо пахнула сыростью.

Тимина темница представляла из себя вертикальный колодец метра в три глубиной. Глинистые стены его потрескались, осыпались. Из земли тонкими нитями свисали корни, острыми ребрами выставлялись мокрые, поблескивающие в темноте камни.

Из такой ловушки выбраться без посторонней помощи было невозможно: стены круты и глинисты. Тима сидел на куче валежника и смотрел наверх.

— Семе-о-он! — изо всех сил затянул малыш. — Семен! Вася-я-я! Сюда идите-е! Тима в яме застрял.

Он гикал, аукал на разные голоса, а Тима сидел в яме и размышлял: «Ну как я мог забыть предупреждение, что по дороге могут встретиться шурфы. Хорошо, что этот еще не особенно глубокий, а у Крутой есть метров на десять. Ухнешь в такой — и костей не соберешь».

Над ямой снова появилась голова с оттопыренными ушами.

— Мне страшно. Я кричу, а они молчат. Можно, я к тебе спрыгну?

— Что ты! Убьешься! И сыро тут.

— А мне тут страшно! Тихо вон как!

— Давай тогда песни петь? Ты запевай, а я подпевать буду, — предложил Тима.

Ванюшка запел:

Ванюшка пел неуверенно, то и дело оглядывался по сторонам.

Тима стал шарить в темноте рукой. Под валежником, на котором он сидел, были жидкая, холодная грязь. Пальцы нащупывали камни, гнилые сучья. Браться за них было неприятно и даже противно: скользкий холодный сучок похож на тело змеи. Тима стал ощупывать стены колодца: может быть, удастся выбраться. Из глины выставлялся какой-то плоский предмет, похожий на крохотную ступеньку. Тима надавил на него ладонью. Кусок отвалился, Тима взял его в руку, поднес к глазам и чуть не вскрикнул: это была обойма винтовочных патронов. Забыв, в каком положении он находится, звеньевой начал тщательно исследовать стены своей темницы. Он ощупывал каждый камень, шарил в жидкой грязи, а Ванюша сидел у ямы и хныкал:

— Тима! Тима! Ты не молчи там. Тима, будем петь…

— Ты чего хнычешь? — вдруг раздалось за спиной малыша. Раздвинув нарядные елочки-малолетки, на поляну вышла Люся. — Кричал, Ванюшка?

— Тима в яму упал, — протянул жалобно Ванюшка и начал размазывать рукавом слезы по лицу. — Провалился-а.

— Тима! — охнула Люся. — Ты живой? Тима… — Девочка заглянула в яму. — Тима, ну скажи мне скорее! — в голосе ее слышались слезы.

— Все хорошо, Люся! — отозвался Тима.

— В ямы падать хорошо? — у Люси сразу изменился голос. — Ходишь, под ноги не смотришь. Как вот тебя вытаскивать? Се-ме-о-о-н! Семе-о-он!..

— Ау-у-у! Иду! Иду! — откликнулся где-то совсем рядом начальник лагеря.

Семен принес сухой суковатый ствол и спустил его одним концом в шурф. Как по лестнице, выбрался Тима по стволу из темницы. Перепачканный глиной с ног до головы, звеньевой улыбался.

— Рад? — спросил Семен. — А если бы один был?

— Сеня, знаешь, что я в шурфе нашел? Смотри. — Тима разжал пальцы. На ладони лежала обойма.

— В шурфе? Патроны!

— Ага, они в глине засели! Три обоймы! Больше ничего нет!

Семен вертел в руках медные позеленевшие патроны.

Ванюшка, привстав на цыпочки, тоже тянулся посмотреть их. Тима сковырнул с капсюля на одном патроне зелень.

— Смотрите! Что-то написано! Буквы не наши! Слова какие-то.

— Дай-ка! — Люся в свою очередь рассмотрела надпись на донышке. — Это не немецкие слова.

— Это написано по-английски, — сказал Семен. — «Made in USA». В переводе на наш язык значит: «Сделано в Соединенных Штатах Америки»! Вот откуда эти патроны!

— Да, американские.

— Как они сюда попали? Ох и далеко же! Тут что-то такое… Надо разобраться!

— Все и так ясно! — ответил Тиме начальник лагеря. — Пошли, ребята нас ждут давно. И ракету давно нашли.

Вдали звонко и тревожно запел горн. Это Юля, получив сообщение о катастрофе по азимуту «80 градусов, ориентир — пусковой желоб», прибежал из лагеря и скликал ребят. Но Тима был уже спасен.