II

Он пел для зрителей, а ей казалось, что Он поет только для нее. Его взгляд скользил по залу, а ей чудилось, что Он смотрит только на нее. Он пел о любви к неизвестной девушке, а ей мнилось, что Он поет о ней.

Он стоял и пел, с откинутой назад головой. Светлые волосы были картинно взлохмачены, длинная косая челка прикрывала один глаз. Руки небрежно сжимала микрофон. Он был одет в белоснежные брюки и такую же рубашку. Несколько верхних пуговиц у рубашки были расстегнуты так, что виднелась смуглая грудь.

Голос у Него был красивый, звучный. Уже прорезавшийся голос уверенного в себе юноши. Кира смотрела на сцену, и ей казалось, что она может смотреть на него бесконечно, только пускай Он поет, поет, не переставая. Ей чудилось, что случится что-то страшное, если он замолчит. В общем-то, так и оказалось.

Музыка стихла, проиграв последние аккорды. Он улыбнулся и поклонился залу. Ну теперь-то уже никакая охрана не смогла сдержать батальон девчонок, снова кинувшийся на сцену. Кира тоже встала. Ей хотелось подойти к Нему, сказать что-нибудь, чтобы Он прочел в ее синих глазах все, что творилось у нее внутри. Но Киру оттеснила пестрая толпа девчонок. Встав на цыпочки, девочка видела, как Он улыбается всем, как принимает цветы, поздравления, подставляет щеки для поцелуйчиков, как картинно позирует для фотографий. Взгляд Киры помутнел. Неужели Он и вправду такой? Избалованный? Да нет, это Он так, чтобы от них отвязаться…

Кто-то восторженно промчался мимо и сунул Кире какую-то бумажку. Кира с удивлением глянула на подарок. Это оказалась фотография. На ней был изображен Он — чуть помладше, в простых джинсах и футболке, подчеркивающей Его мускулистый торс. Фото было нечетким — видимо, кто-то впопыхах щелкнул Его на мобильный телефон и распечатал на цветном принтере.

Кира быстро сунула фото в карман брюк и огляделась. Зал опустел. Он уже давно ушел за кулисы, нагруженный букетами. Девчонки увязались за Ним.

Кира в задумчивости побрела в раздевалку. Ей казалось почему-то — она уже никогда Его не увидит. Он ушел за кулисы, спрятался от нее. Он никогда не узнает, что она к нему чувствует. Да ему, наверное, наплевать — вон сколько у него девчонок!

В раздевалке, натягивая пальто, Кира невольно услышала разговор трех девчонок. Она стояли за колонной, где висело суровое фото директора, и оживленно спорили.

— А я тебе говорю, он поцеловал ее! Прямо в щеку! — горячо утверждала одна, со смешными косичками.

— Да не верю я! Не верю! Она же толстая, как бегемот и такая же медлительная! — мотнула головой другая, с короткими светлыми волосами.

— Девчонки, да хватит вам! — вмешалась третья, в круглых очках. Видимо, среди них она была самая здравомыслящая. — Может, она тебе наврала, Оль? Да не мог Солохин ее поцеловать!

«Косички» задумались и неохотно кивнули.

— Ну может и наврала! Кто ее знает?

Кира поспешила покинуть школу, чтобы не слушать больше всей этой чуши. Она шла, задумчиво глядя себе под ноги и ощущая тепло фотографии в кармане. Ей было страшно достать фото и вновь взглянуть на Него. А вдруг она найдет в Нем какие-нибудь недостатки? Вдруг она увидит в Нем что-то другое? Нет, пускай уж лежит.

Когда она пришла домой, Гроза встретила ее звонким лаем и тотчас вцепилась в небрежно отброшенный сапог. Кира вслушалась в тишину, царившую в квартире. Отца еще не было.

Гроза бросила сапог и задумчиво дернула головой в сторону кухни, где в холодильнике схоронилась вареная колбаса. Кира качнула головой.

— Не до тебя сейчас.

Девочка прошла в свою комнату и села на кровать. Руки ее почему-то дрожали, когда она доставала фото из кармана. Глаза пробегали по Его лицу, по Его фигуре, будто стараясь запомнить Его таким навсегда. Как будто завтра или уже сегодня он может измениться.

Кира так и просидела до вечера, не отрывая глаз от фотографии и водя пальцем по Его лицу. Ее сердце гулко билось в груди. Казалось, она заболевает…

Так и случилось. В воскресенье утром Кира проснулась с больным горлом и насморком. Отец схватился за голову и понесся в ближайшую аптеку, лепеча что-то про вирус, разгуливающий по улицам Москвы. Но Кира прекрасно понимала, что сама виновата — вчера вечером Гроза запросилась на улицу, и девочке лень было одеть сапоги. Она выскочила на улицу в одних тапочках на босу ногу.

Потянулись дни. За все это время не было ни минуты, чтобы Кира не думала о Нем. Он казался ей ненастоящим, вымышленным героем из книжки, с которым она никогда раньше не встретится. И от этого становилось тоскливо.

Каникулы пролетели, как один день. Только в самом конце Кира пошла на поправку. На улице выпал снег. Мутное солнце изредка пробивалось сквозь плотную завесу туч — серых и унылых.

Кире казалось, будто между той жизнью, которой она жила до встречи с Ним и той жизнью, которой она жила после встречи, существует грань. Девочка замечала, что меняется. Вот только, в какую сторону — в лучшую или в худшую, она не знала. Теперь, когда она смотрела в зеркало, то не вольно удивлялась сама себе. На нее смотрела уже не девчонка, а самая настоящая девушка. Почему ей так казалась, она опять же не знала.

Наконец, наступил день, когда нужно было снова идти в школу. Нагруженная здоровенным рюкзаком, Кира вышла из подъезда. Возле дома толпилась толпа парней с пивными банками в руках. Девушка по старой привычке сжалась, опустив голову, и быстро прошла мимо. Один из парней неожиданно громко заржал (не засмеялся, а именно заржал), и Кира вздрогнула, не зная, относится ли это лично к ней, или к чему-нибудь еще.

Все предметы в школе напоминали Кире о Нем. Вот по этому коридору она шла на концерт, чтобы увидеть Его, вот тут стояли три девчонки, нагло обсуждающие Его, а здесь кто-то уронил Его фото.

Первым уроком была химия. Чувствуя, как рюкзак оттягивает плечи, Кира толкнула дверь кабинета, и… застыла.

На первой парте, улыбаясь, сидел Он. Такой же, какой был на концерте — эффектный, грациозный. Все понятно, Он ей кажется. Она зажмурилась и помотала головой, прогоняя видение.

Когда она открыла дверь, Он повернул голову в ее сторону и усмехнулся. Его взгляд оценивающе пробежался по девушке.

— Так это и есть наша новенькая? — спросил он с едва заметным, южным ак-центом.

— Угум! Она это, Кирка Кулик! — наябедничала Лерка Цицина, незаметно и с благоговением касаясь Его руки.

— Красотка! — оценил Он. Кира растерялась, не понимая, серьезно Он это сказал или с иронией?

Цицина и еще парочка девчонок, крутившаяся возле Солохина, захихикали. Подошедшая Алиса усмехнулась.

— Ты, Солохин, не очень-то выпендривайся! — сказала она. — Эта красотка в химии знаешь как рубит? Тебе с твоей «тройкой» и мечтать не о чем!

— Да, вот как? — Он глянул на Киру уж совсем по-другому. Сердце у девушки екнуло, и она ласточкой метнулась к своей последней парте.

— Что ты на меня так смотришь? — спросил Солохин, дернув светлой бровью. Он выставил вперед руку. Валька Мамайко спешно зарылась в портфеле, извлекла банку «пепси» и сунула ее Ему в ладонь. Это было вознаграждено кивком и проникновенным взглядом. Мамайко покраснела, как помидор под завистливое шипение подруг.

Ира стояла возле парты, как истукан, и все не могла поверить. Ей казалось, что она все еще дома, спит, и сейчас прозвенит будильник, чтобы ее разбудить.

«Пора бы просыпаться, — подумала девушка. — Сейчас я проснусь, и будет обидно, что это всего лишь сон».

Неожиданно кто-то коснулся ее локтя. Кира вздрогнула, и поняла, что не спит. Повернув голову, она увидела Его. Он стоял и смотрел на нее с некоторой доброй снисходительностью, с которой смотрят на неразумного малыша.

— Ты чего дикая такая? — спросил Солохин. Кира не ответила.

Он протянул ей банку с «пепси».

— Будешь?

Девушка качнула головой и отстранилась. Неужели Он и в самом деле реа-лен? Да вот же Он, стоит перед ней, живой и настоящий! Это о Нем она думала все каникулы. Это Его фото лежит у нее под подушкой. Это из-за Него сердце Киры замирает всякий раз, когда Он смотрит на нее.

Она стояла и смотрела, как он пьет — запрокинув голову, отведя руку в красивом жесте. По подбородку потекла капля и быстро скрылась в распахнутом вороте рубашки. Солохин быстро допил, и, даже не оборачиваясь, выкинул пустую банку. Банка описала красивую дугу и с грохотом приземлилась точно в урну. Девчонки зааплодировали. Им не нравилось, что новенькая пользуется таким вниманием. Они перешептывались и морщили носы.

Мальчишки тем временем сгрудились вокруг парты, негромко переговариваясь, и изредка поглядывая на Солохина. Один из них — Федька Якин — отделился от их компании и направился, было, к Солохину, но Сашка Шумов его остановил и покачал головой. Пожав плечами, Федька вернулся.

Славик усмехнулся и обошел вокруг нее. Кира ощутила себя товаром на рынке, который рассматривает привередливый покупатель.

— Занятные у тебя волосы, — заметил Солохин, подув на одну из длинных светлых прядей. — Крашеные, нет?

— Нет, — буркнула Кира.

— Ну надо же! — Он сделал вид, что приятно удивился. — Ты, оказывается, умеешь разговаривать?!

Взгляд его голубых глаз остановился на тетради по химии.

— Домашку сделала? — Солохин взял тетрадь и принялся ее листать. — Ага, отлично. Я спишу, хорошо?

Не дожидаясь, когда Кира согласится, он закрыл тетрадь и швырнул ее на свою парту. Видимо, он немного не рассчитал сил, потому, что тетрадка упала не на парту, а на пол, в проход между партами. Солохин нахмурился.

— Поднимите кто-нибудь, — обратился он к девчонкам, сгрудившимся у парты. Никто не шелохнулся. Кира заметила, как они смотрят на нее — с омерзением, презрением, а некоторые (например, толстушка Валька Мамайко или первая красавица 8 «А» Лидка Образцова) с ненавистью.

Солохин удивленно приподнял бровь.

— Я сказал: поднимите, — с нажимом последнего слова произнес он.

С таким видом, будто делает величайшее одолжение, Лерка Цицина отделилась от толпы девчонок и взяла тетрадь двумя пальцами. При этом она так наморщила нос, как будто то была не тетрадь по химии, а дохлый червяк или использованная туалетная бумага.

— Умница, — похвалил Солохин, коснулся ладонью губ и подул по направлению к зардевшейся Лерке.

При этом он как будто бы случайно коснулся Кириной коленки. Девушка задрожала, отскочила от него метра на два и попыталась успокоиться.

«Так, спокойно, — сказала она себе и под пристальным взглядом Солохина глубоко вздохнула. — Все хорошо. Ничего экстраординарного не происходит. Да, он мой одноклассник. Да, он здесь, передо мной. Что дальше? Чего смущаться? Похоже, я ему вроде как понравилась… Или нет?»

Мальчишки дружно встали и вышли в коридор, неприязненно покосившись на Солохина. В коридоре они встали возле окна, прислонившись спинами к подоконнику.

— Нет, сил моих больше нет! — со злобой сжимая кулаки, пожаловался Федор Якин — первый драчун в классе. — У меня руки чешутся этому красавчику рожу набить! Уж больно она у него кулака просит!

— Да, вообще, блин, — поддакнул двоечник Леха Тимуркин. Он жевал жвачку, тщательно работая массивными челюстями. Видимо, такая сложная работа требовала у него немалых усилий, потому что кроме «да, вообще, блин», он ничего умного сказать не мог.

— А эти наши клуши? — скорчив рожу, спросил Кирилл Киров. — Столпились возле доски и таращатся! Они же за ним бегают: «Славик то, Славик се!» Глаза б мои не глядели!

— А Цицина? Вроде и умная девчонка, а туда же! — пискнул Павлик Якин — брат Федора. В отличие от своего могучего и воинственного братца, он был маленького роста с неестественно большими ушами. О его безнадежной симпатии к Цициной знали все, кроме, пожалуй, самой Лерки.

— Да, вообще, блин, — подтвердил Тимуркин.

— И новенькая тоже хороша, — Сашка Шумов нахмурился и покачал головой. — Так и стоит перед ним сусликом! Глазищи вытаращила, будто приведение увидела. А он будто почуял — так и вьется вокруг нее, так и вьется!

— Да хватит вам, — махнул рукой спортсмен Димка Васильев. — Нашли чем заняться: сплетничать! Сплетни — дело бабье.

— Ничего ты не понимаешь, Васильев, — дернул головой Киров. — Будто мы не знаем, чем дело кончится! Помнишь Лизку Кротову? Ты в нее, кажется, влюблен был? Разве нет?

Васильев покраснел и отвернулся, делая вид, что крайне заинтересован пейзажем за окном.

— Что за Лизка? — не врубился Федька Якин. Он, конечно, не был таким тормозом, как Тимуркин, но соображал тоже туго.

— Ну Кротова! Ну которая еще в школу котенка своего лысого таскала и всем показывала!

— Он не лысый! — возразил Павлик. — Это порода такая — сфинкс называется.

Шумов с раздражением глянул на Павлика.

— Сфинкс, свинкс — однофигственно. Не в этом дело! Помните, она тоже на нашего Славика глазищи таращила? И он все вокруг нее вился. «Лиза, милая, какие у тебя чудные волосы! Какие глаза!» А она, дурочка, всему верила. И про глаза и про волосы. А что глаза? Обыкновенные, зеленые. И волосы рыжие, как у моей кошки Машки шерсть…

— А-а… Ага, вспомнил! — просиял Федька. — Она потом еще плакала, тогда он ее на огоньке новогоднем отшил. Так и сказал: мы с тобой, типа, не пара, гуляй!

— Угу. Знаете, мне кажется она именно из-за Солохина в другую школу ушла, — грустно сказал Васильев. — Я ее тут видел недавно издали — грустная такая, сгорбленная. Даже волосы в черный цвет перекрасила…

— Да, вообще, блин, — сказал Тимуркин, решивший, что он слишком долго молчит.

— Да заткнись ты, Давообщеблин! — поморщился Шумов и повернулся к ос-тальным. — Мне кажется, что и с Кулик также будет. Пролетит, как фанера над Парижем…

Кира, к сожалению, всех этих слов слышать не могла. Она тупо стояла перед Солохиным и не знала, что делать дальше. Ее никто никогда раньше не клеил. Девушка злилась на саму себя за то, что она не может сказать ничего путного и только кивает и таращит на него глаза. Но удивление было слишком высоко. Сказочный принц оказался реальностью.

А еще ей захотелось залепить Солохину звонкую пощечину. Он слишком много себе позволял и вел себя нагло и нахально. Но почему-то именно это нравилось Кире в нем.

— Тебе понравилось, как я пел на концерте? — интригующим и завораживающим шепотом спросил Солохин. Рука Киры лежала на парте, и когда их пальцы встретились, она испуганно отдернула руку. — Я, почему-то не видел тебя в толпе фанаток. Тебя бы я сразу заметил. Тебе, что, не понравилось?

— П-почему? П-понравилось, — глупо заикаясь, ответила Кира.

— Тогда почему ты не подошла ко мне, как другие?

Кира молчала. Кто-то из девчонок прыснул.

— Да ее бы затоптали там в первый же момент! — фыркнула Образцова. Ос-тальные тупо заржали.

— Хочешь, чтобы я спел? — предложил Славик, обжигая ее взглядом.

Кира замялась. Сказать «не хочу», значило бы обидеть его, поэтому она кивнула.

Солохин сцепил руки перед лицом, воображая микрофон, закрыл глаза и, запрокинув голову, спел:

Девчонки снова зааплодировали. Кира растерянно сомкнула ладони. Спето было красиво, но в тоже время с какой-то демонстративной наигранностью.

— Солохин! — позвал кто-то от дверей класса. Все повернулись и увидели Павла Никанорыча — учителя химии. Больше всего он напоминал сумасшедшего профессора из мультика — низенький, худой, в очках в толстой оправе и растрепанной шевелюрой седых волос, как у одуванчика. Он стоял и, приподняв седую бровь, смотрел на Славика.

— Уже обхаживаешь новенькую? — поинтересовался Павел Никанорыч и прошел к учительскому столу. В ту же секунду прозвенел звонок на урок. Мальчишки, толпившиеся в коридоре, вошли в класс и остановились у дверей, растерянно глядя на учителя.

— Почему не в классе? — строго спросил химик. — По-моему, звонок уже прозвенел. Разве не так?

— Так, — подтвердил Федька Якин. Остальные на него зашикали.

— И что же вы делали в коридоре, когда остальные были в классе?

Никто не ответил, зато все, как по команде виновато потупились. Павел Никанорыч подпер щеку левой рукой, а пальцами правой забарабанил по столу. В наступившей тишине этот звук отдавался барабанной дробью.

— Вы не торопитесь, — поощрил учитель химии. — Постойте, подумайте. Сами себя задерживаете. 8 «А» будет задержан на перемену ровно настолько, насколько эти молодые люди опоздали.

— Нам надо было кое-что обсудить, — подал голос Сашка Шумов. Кто-то в классе глупо хихикнул.

— А, ну раз такое дело, то входите, — усмехнулся Павел Никанорыч. Мальчишки с облегчением разбрелись по своим партам. Кира скосила глаза на Солохина. Тот сидел, развернувшись вполоборота к ней, и мягко улыбался. Когда Кира глянула на него, он подмигнул.

Она отвернулась. Сердце ее стучало. Казалось, этот стук раздается по всему классу. Синие глаза девушки лихорадочно блестели. Ей было и радостно, и страшно одновременно.

— Начнем урок с повторения, — сказал Павел Никанорыч. — Вопрос: что называется ионной связью? Ответит…

Взгляд учителя пробежался по списку в журнале. Пальцы продолжали отбивать чечетку. Алиса и Кира подняли руку почти одновременно. Остальные внутренне сжались.

— Солохин! — Павел Никанорыч поднял голову и выжидательно уставился на Славика. — Давай, отвечай. Мы слушаем.

— Ну… — Солохин задумался.

— Во-первых, надо встать, когда разговариваешь с учителем, — напомнил химик.

Солохин послушно встал, глядя на учителя. Алиса энергичнее замахала рукой, чуть не заехав своему соседу Димке Васильеву по носу. Кира озабоченно глянула на Солохина. Неужели и в самом деле не знает? Ведь также просто!

Славик посмотрел на нее немного растерянно и в тоже время виновато, мол, выручай, подруга, не справляюсь. Кира лихорадочно соображала. Можно, конечно, шепнуть ответ, да вот только услышит ли он?

— Ну что, Солохин, не знаем? — поинтересовался учитель. — Как девчонок кадрить, ты первый!

— Ионная связь — это связь между ионами! — прошептала Кира и вздрогнула. Ее шепот пронесся по всему классу. Все повернулись к ней.

— Кулик! — Павел Никанорыч ударил кулаком по столу. — Встань!

Кира послушно вскочила, опустив глаза на парту. Теперь они стояли вдвоем — она и Солохин.

— Тц-тц-тц, — поцокал языком химик. — Только посмотрите, какая у нас здесь парочка образовалась!

Все засмеялись. Особенно девчонки. Девушка густо покраснела и наткнулась на веселый взгляд Славика. Что здесь может быть веселого?

— Что, Кулик, в суфлеры записалась? — издевательски спросила Цицина, даже не пытаясь понизить голос. — Сладкая парочка!

— Эх, Кулик, Кулик… — покачал головой Павел Никанорыч. — А я еще надеялся на твое здравомыслие. Нет, все вы одинаковые. Видите только мишуру и блестки, а то, что внутри — ну, в упор не замечаете… Садитесь оба, и пускай вам будет стыдно!

Кира шла домой. Ее шаги глухо отдавались по грязному асфальту. Мимо проносились машины, проходили люди. Ветер расшвыривал снежинки. Некоторые запутывались в волосах девушки.

Она шла, как во сне. Ей по-прежнему не верилось. Весь этот сегодняшний день — неужели и впрямь правда? Сердце гулко бухало в груди, будто отсчитывая удары, а перед глазами по-прежнему стоял Солохин. Как он касался ее руки, как смотрел на нее.

«Я что, влюбилась? — вдруг осознала Кира. От неожиданности она даже остановилась, заставив проходящую мимо женщину удивленно покоситься на нее. Но Кире было все равно.

Покачав головой, она пошла дальше. Ее взгляд зацепил уже привычное глазу кафе «Мираж», в которое по-прежнему никто не входил и не выходил. Может, зайти? Да нет, ей сейчас явно не до этого!

Когда она вошла в квартиру, Гроза заскулила и выбежала на лестничную клетку.

— Ну что, гулять? — спросила Кира, и хотела, было снова закрыть дверь, как вдруг… зазвонил телефон.

Это было что-то новенькое. С тех пор, как они въехали в эту квартиру, телефон ни разу не звонил. Вообще было непонятно, зачем Сергей установил его — наверное, надеялся, что в Москве у них появятся знакомые или ему будут звонить по работе.

Кира стояла и смотрела, как возмущенно подпрыгивает трубка. Телефон надрывался. Кто ей может звонить? Может, кто-то ошибся номером?

Рискнув, Кира подошла к аппарату и взяла трубку.

— Алло? — сказала она дрогнувшим голосом.

Тишина. В трубке молчали, но на том конце явно кто-то был — девушка слышала недовольное сопение.

— Алло! Говорите! — Кира повысила голос, решив, что что-то со связью. — Да говорите же!

Молчание.

— Послушайте, это не смешно! — Кира начала злиться. — Что это за фокусы?

Снова молчание.

— Не смейте больше сюда звонить!

«Ту-ту-ту… — послышалось из трубки. Загадочный собеседник отсоединился.

Девушка замерла, слушая противно пищащую трубку. Страх медленно подбирался к ней. Она где-то слышала, что так поступают домушники, грабящие квартиры. Звонят — проверяют, есть ли кто в квартире. Ой, что бы было, если бы Кира не взяла трубку?!

Кира швырнула трубку на рычаг и в растерянности села на трюмо. Зеркало отразило испуганную девушку с длинными светлыми волосами и в сером пальто. Собственное отражение заставило Киру успокоиться и взять себя в руки. Со звонким лаем в квартиру вбежала Гроза, весело вертя хвостом. Видимо, она уже успела сделать все свои дела на лестничной клетке, и в прогулке не нуждалась.

Вытерев лужицу возле двери, Кира поспешно захлопнула дверь и заперлась на ключ. Потом, поразмыслив, приволокла из комнаты кресло и прислонила его двери. Так-то! Теперь пусть только сунутся.

Неожиданно девушку посетила вполне здравая мысль — а вдруг это кто-нибудь из одноклассниц звонит? Мстит ей, так сказать, за Солохина? Решив, что надо будет выяснить это завтра в школе, Кира отправилась делать уроки.

Вечером Кира услышала звонок в дверь и подскочила. Нет, это не Сергей. У отца есть ключ, он бы открыл дверь.

— Кто там? — спросила Кира дрогнувшим голосом, боясь высунуться в прихожую.

— Синеглазка, ты чего закрылась? — послышался удивленный голос отца из-за двери. — Я почему-то в квартиру не могу попасть…

Девушка хлопнула себя по лбу! Вот глупая! Как отец в квартиру попадет, если она сама же дверь креслом забаррикадировала?

— Иду! — крикнула Кира, хватаясь за ручки кресла и спешно оттаскивая его в зал. Гроза помогала ей звонким лаем.

Дверь распахнулась, и в прихожей появился отец — раскрасневшийся от холода и изумленный.

— Ты чего это? — спросил он у Киры. — Родного отца в дом не пускаешь!

— Это я так, — сказала Кира, пряча глаза. — Розыгрыш!.. Ха-ха…

— Ха-ха, — повторил Сергей и пожал плечами.

Взгляд Киры упал на телефон. Ей захотелось рассказать отцу про странный звонок, но она передумала. К чему тревожить человека? Он и так бледный, как поганка.

— А я тут уроки делаю, — доложилась Кира.

— Умница, — обдав Киру запахом дешевого дезодоранта, отец чмокнул ее в макушку. В его глазах уже не было того удивления. — А у моего издательства сегодня День рождение. Посмотри, что нам выдали.

Он вытащил из сумки черный пакет с надписью «издательство «Образ». В пакете оказалась огромная, безразмерная майка с той же надписью и бейсболка. В майку можно было завернуть трех таких, как миниатюрная Кира, а бейсболка вполне могла послужить зонтом.

— Ух ты! — восхитилась Кира, чтобы отец не обиделся. — Супер!

Она взяла подарки и пошла в комнату. Там она распахнула дверцу тумбочки и затолкала дары в самый дальний угол полки. Ей вдруг показалось, что мать с фотографии смотрит на нее с укором. Кира зажмурилась и помотала головой. Нет, слишком много странного происходит в последние дни!

Она села за письменный стол и продолжила делать упражнение по русскому языку. Но буквы не шли ей в голову. Мысли касались только странного звонка и Солохина. Не связано ли это? Гроза укрывалась под кроватью, следя за каждым движением ног девушки, одетых в разные носки. Кира сама не подозревала, насколько она похожа на отца.

Сергей вошел в комнату с апельсином в руках. Гроза позабыла о Кириных пятках и со звонким лаем кинулась к Сергею, вцепившись в его старую тапочку, которая уже не раз успела побывать в ее зубах. Отцу пришлось расстаться с тапкой и отдать ее на растерзание.

Он подошел к Кире и положил апельсин возле ее ладони.

— Спасибо, — Кира улыбнулась и посмотрела на отца.

Сергей лишь мягко улыбнулся. Взгляд его синих глаз — таких же, как у Киры — скользнул по тетради. Улыбка угасла.

— А это что, тоже розыгрыш? — спросил он, указывая на одно из предложений. Кира непонимающе уставилась в тетрадь.

«Он медлено пабрел по каридору, берижно прекрывая оганек свичи ответра» — прочитала она и хлопнула себя по лбу. Блин, задумалась!

— Ой, — тихо сказал она, и виновато улыбнулась отцу. — А это уже серьезно. Задумалась…

— Ну-ну, — покачал головой отец.

А что еще он мог сказать?..

В воскресенье днем Кира выскочила из дома и направилась к ближайшему книжному магазину. Погода стояла на редкость солнечная. Природа как будто извинялась за снег, выпавший в начале ноября, но по трассе все равно змейкой клубилась поземка. Кира перешла дорогу и свернула в переулок, оказавшись возле дверей магазина. Неожиданно ее взгляд остановился на знакомой яркой куртке. Мелькнули шикарная охапка темных волос. Цицина и Образцова! Что они здесь забыли?

Кира стояла возле дверей и смотрела, как эти две вертихвостки расхаживают вдоль полок, вытаскивая поочередно то одну, то другую книгу. И что ей теперь делать? Идти в другой магазин? Но чтобы дойти до ближайшего, нужно пересечь ни одну улицу! Идти домой? Нужны тетради в линейку и приличный циркуль. Если Кира явится завтра без него, чертежница ей голову оторвет!

Кира взялась за ручку двери, но тут же отдернула руку. Нет, идти нельзя. Они ее загрызут, как только увидят. Может, подождать, когда они уйдут. Но они могут проторчать в магазине битый час!

Глаза Киры зацепили табличку. «Обед с 13 до 14 ч». Девушка поспешно выудила из кармана мобильник и глянула на часы. Блин! Просто здорово — без десяти час! Цицина с Образцовой, конечно, уйдут, но ей-то что потом делать? Ждать целый час?

«Черт, ну почему я не невидимка? — мелькнула вздорная и досадная мысль. — Как было бы здорово, если б я стала невидимой. Прошла бы мимо, а они даже головы бы не повернули! Ау, люди! Хочу стать невидимой, чтобы меня никто не видел и не слышал!»

Желание было смешным и детским. Кира усмехнулась и взялась за дверную ручку так, как будто это была змеиная голова. Потянув на себя дверь, Кира протиснулась в магазин, стараясь быть незаметнее. Дверь предательски хлопнула. Цицина и Образцова повернули удивленные головы.

«Сейчас начнется, — подумала Кира, замирая. Но… ничего не произошло. Обе снова повернулись к полкам, продолжая прерванный разговор.

«Отлично! — обрадовалась Кира. — Решили не замечать ничтожную Кулик? Прекрасно! Мне же лучше!»

Кира демонстративно прошла мимо этой парочки, озорства ради махнув рукой прямо перед носом Цициной. Ноль эмоций. Просто чудно!

Она прошла вглубь магазина. Набрав тетрадей, девушка вернулась к кассе, разглядывая прилавок с ручками, карандашами линейками и прочим содержимом пеналов. Ага, вот он, циркуль!

— Девушки, имейте в виду, — к Цициной и Образцовой подошла продавщица с белой карточкой бейджика на груди. — Через пять минут магазин закрывается.

— Да, спасибо, — слегка нараспев произнесла Лидка Образцова, крайне до-вольная, что ее назвали девушкой. — Мы уже уходим.

— Вы ничего не выбрали?

— Нет, мы придем в другой раз, — ответила Цицина, и они вместе покинули магазин. Кира показала им в спину язык и положила тетради на прилавок, роясь в карманах в поисках мелочи.

К прилавку подошла та самая продавщица, которая обращалась к Цициной и Образцовой. Кира улыбнулась ей. Та даже не взглянула, зато с удивлением покосилась на стопку тетрадей на прилавке.

— Катя! — крикнула продавщица куда-то вглубь магазина. — Что на моем прилавке делают тетради?

— Извините, я их сейчас оплачу, — растерялась Кира.

Продавщица не обратила ни малейшего внимания на слова девушки.

— А мне откуда знать? — послышался раздраженный голос откуда-то из-за угла. — Небось кто-нибудь из покупателей положил и ушел, не оплатив!

— Опять, наверное, эта новенькая Вика! Тащила, наверное, на склад, и здесь оставила! Понаберут по объявлению незнамо кого, а нам с Катериной отвечать… — сердито пробормотала продавщица, взяла тетради и куда-то понесла их.

— Но… подождите! — Кира кинулась за женщиной. — Я собиралась их опла-тить! Я их покупаю! Да постойте же вы…

Ноль внимания. Кира остановилась в нерешительности. Она что ее, не видит, что ли? Девушка зачем-то наклонила голову, глянула на себя, и… ничего не увидела. Только пол магазина, сложенный из разноцветных плиток. Кира завизжала от ужаса. И хотя ее визг эхом разнесся по всему помещению, никто не прибежал выяснять, в чем дело.

Вне себя от страха и ужаса, Кира прислонилась к стене и постаралась успокоиться. Неожиданно ей вспомнилось то смешное желание, которое она загадала у дверей магазина. Стать невидимкой.

«Зеркало, — подумала Кира и заметалась по магазину. — Мне нужно зеркало».

Но в магазине ничего подобного не оказалось, поэтому Кира бросилась к дверям магазина и выскочила на улицу. Подошедшая продавщица глянула на неожиданно распахнувшуюся дверь и покачала головой, проворчав что-то про сквозняк и насморк.

А Кира бежала по улице. Сердце, казалось, сейчас выскочит из грудной клетки. Живей, живей, через дорогу! Солнце, отразившееся в стекле одной из машин, на миг ослепило ее, в глаза бросилась яркая вывеска «Мираж», но Кире было не до этого. Она скачками перебежала дорогу и бросилась к заветной двери подъезда. Стукнув по кнопке вызова лифта, девушка остановилась, переводя дыхание. Смотреть на себя она боялась. Дверцы лифта распахнулись, и Кира поспешно шагнула в кабину, слушая, как сердце гулко бьется в груди.

Возле двери собственной квартиры она остановилась. Что дальше? Как проникнуть домой, не напугав отца? Он обязательно выйдет на скрип двери, и что увидит? Ничего или все-таки собственную дочь?

Много вопросов, и ни одного ответа. Кира решила, что глупо вот так стоять возле двери, и решительно сунула ключ в щеколду. Дверь распахнулась, и девушка кинулась в квартиру.

Дома никого не оказалось. Видимо, отец отправился выгуливать грозу. Странно, что Кира не видела его во дворе. Но тем лучше.

Не разуваясь, она кинулась в коридор. Ударила по выключателю, внутренне сжавшись, вошла в ванную, глянула в зеркало и резко осела на бортик ванной. Зеркало ничего не отражало!