1976

22.3.1976. Выступление Сережи в Институте экономико-матема­тических исследований. Он говорит о секрете греческого мира. Весе­лье свободы. Отсутствие гнетущего страха. Бесконечная, до проныр­ливости, любознательность грека. К нему и относились особенно. Грек, которому разрешили забрать с собой столько добра, сколько он сможет, набрал в полы своего плаща сколько, что едва нес. Люди смотрели с отстраненным удивлением: «Во даёт!» Греку, считалось, всё можно.

18.7.1976. Мы были на день св. Сергия Радонежского у Аверин-

315

цева в Здравнице, где они живут у знакомой хозяйки, интеллиген­тной дамы Натальи Владимировны, вот уже 15 лет (здесь это слово особенно годится). Когда мы наконец отыскали дом, Сережа с Ма­шей Андриевской уже ушли нас встречать на станцию. Я узнал его с другой стороны поля по светлым брюкам. Едва замечая, во что он одевается, — в один и тот же старый плащ последние 15 лет, — он как всё древнее племя московских интеллигентов знает, что летом надо надевать светлые брюки. Говорили о Честертоне, «Франциск» кото­рого начал появляться в отрывках, и о Льюисе, чью книгу писем он мне показал[4]. Льюис и до своего обращения в 1931 году был целена­правленно ищущий, изобретательный и, кажется, только не говорил о вере, а уже знал ее. Сережа сказал еще, что в 58 лет Льюис венчался с женщиной, умиравшей от рака; он прожил с ней 4 года. Ренате ка­жется искусственным Честертон; как легко он говорит об убийстве на войне. — Но, возможно, есть положения и случаи, когда люди вправе убивать? — Да, но в том, чтобы так просто рассуждать об этом за столом, есть что-то недолжное; не относится ли убийство к вещам, о которых лучше не говорить иногда как о непристойном? — Но от Честертона и нельзя требовать тонкости, сказал Сережа, назвавший его когда-то легкомысленным английским писателем. Есть грубые вещи, о которых надо взять на себя неприятность сказать упрощен­ную правду, иначе они станут добычей людей, которым до истины нет никакого дела.

По поводу льюисовских «Писем Скрутейпа» и нелюбви чертей к смеху Сережа вспомнил: как-то совершенно случайно он попал в ин­ститут или в редакцию атеизма. Известный антирелигиозник Крывелев, увидев его там, стал его отчитывать за статью «Христианство». Сергей Сергеевич не спал перед этим всю ночь, и, пребывая в неко­тором состоянии идиотизма, вдруг засмеялся тому в лицо. Крывелев как-то сразу убежал.

4.10.1976. Пришел [на новоселье] Аверинцев. Он был в Греции. Там жили в гостинице вблизи от всего. С Акрополя невозможно сойти. Полная гармония христианского храма неподалеку, постро­енного из античных камней. Всё рядом. Были в Дельфах, теперь это

316

промышленный город. Климат в Греции зависит от того, за какой горой стоишь.

9.12.1976. Аверинцев говорит в голубой гостиной Дома ученых о традициях античности.[5]