Глава 43. Княгиня северская.

Северяне происходили от славян и болгар-савиров. Конница северян была великолепна. Светлана не могла налюбоваться.

Еще в августе, командиры её личной гвардии, явились к ней с требованием прекратить позорить имя Мышкина. Размер гвардии уже превысил пять сотен, а люди все ехали и ехали. Чем больше времени проходило после смерти Иннокентия Петровича, тем больше были любовь и уважение со стороны бывших сослуживцев. Ни

Коробов, ни Олег не считали нужным удерживать воинов у себя. Денег у Светланы на содержание небольшого отряда хватала с лихвой.

Сначала Светлана возмутилась и удивилась. Затем задумалась. Посоветовалась с Олегом. Тот, скрипя сердцем, согласился, Светлана на пятом месяце беременности, для всех будет лучше, если она уедет из Чернигова. В последнее время гвардейцы, «светлые», стали задирать Олегов спецназ, «пятнистых». Коробов давно просил

направить кого-то в Северское княжество. Олег предложил отправиться в Новгород-Северский Светлане. Формально, князем стал Мышкин младший.

Для начала, Светлана отобрала у Коробова всю молодежь, набранную им в княжестве. Тот только обрадовался. Отдал полторы тысячи, при условии формирования ею трех тысяч новичков-кавалеристов для зимнего похода. Пришлось делать новый призыв. Общины ворчали, откупались серебром, просили. Светлана послала своих людей в Курск и Рыльск. Договорились на участие их дружин в литовском походе в составе северского отряда, вместо набега в степь. Набег отложили на лето, Светлана

пообещала выделить вдвое больше войск, чем Курск и Рыльск. Пограничные княжества нуждались в поддержке.

Прошло три месяца, выпал первый снег, и Светлана устроила парад. Парад не учение,

выучку не проверишь. Но тренировок и учений было много. Кавалерия не простаивала при любой погоде.

До зимнего похода оставалось больше двух месяцев, но беременность у Светланы подходила к концу. Пора было превращаться в домоседку.

Оба князя, курский и рыльский, приехали в гости к Светлане. Посмотреть на парад. Хотели убедиться в боеготовности соседки. Или завязать торговые связи, вернее обезопасить своих купцов. Торговый путь шел через Новгород-Северский.

Северяне были в ужасе от новых порядков. Обычная дружина не превышала четырехсот

человек. Княгиня привела с собой пять сотен, набрала ополчение больше двух тысяч, и не спешила распускать. Как прокормить такое войско? Урожай собрали, княгиня свою долю взяла, городские тоже заплатили налоги. Так до зимы войско всё съест. Начнут грабить. Только перед самым парадом волнения улеглись, в город пришел караван судов с зерном. Княгиня закупила на зиму. Богата княгиня. Пошли

разговоры про её мужа, Мышкина. Про огромные богатства, которые он добыл в Риге.

Про то, что зимой княгиня поедет снова забирать золото и серебро у диких немцев. Никто не подумал, что княгиня на сносях и с маленьким ребенком на руках. Слухи множились. Светлана совсем не управляла пропагандой в собственном княжестве. Сапожник оказался без сапог.

К параду успел приплыть Валентин. Обещанные им ремесленники должны были поднять уровень производства в городе. Привез Валентин целую баржу кирпича. К русской печке Светлана с сыном привыкли, мерзнуть зимой не собирались. Первый Светкин

муж выглядел необыкновенно молодо. Отдохнул в дороге или жизнь стала счастливой?

– Как жена? – спросила Светлана в конце. После долгих разговоров о Владимире Александровиче, Валере, их женах, детях, о сыне Валентина, о Карачеве, заводах, урожае и подготовке к походу.

– Замечательно, – разлился соловьём Валентин. Через полчаса Светлана поняла, что тот счастлив со своей мегерой. Что он такой же подкаблучник, как его отец, Светлана давно знала. Но Валентин стал идеальным подкаблучником. Восторженным. Счастливым.

– Её отец приехал в Карачев. Он помогает мне в торговле заводской продукцией, – случайно проскочила полезная информация.

– А Никита? – удивилась Светлана.

– Он уехал всё окончательно утрясать в Ригу. Его приказчик оказался некомпетентен.

– Когда Никита вернется?

– Через месяц.

– А твоя жена полезла пока в его дела.

– Совсем не так. Моей продукцией торгует её отец. Что в этом плохого?

– Приедет Никита, потребует свою долю отдать. Включая штрафы за нарушенные

договора на поставку товаров. Вдруг у тебя денег не хватит? Моя доля, доля Олега в управлении у Никиты. Как бы тебе без штанов не остаться. Заберет Никита твои заводы. Пойдешь к нему инженером работать?

– Всё так плохо?

– Не знаю, как сильно нас обобрала твоя родня. Вернешься, возьми приказчика Никиты. Проверьте тестя. Если он успел всю твою долю расхитить, то плохо. Но, думаю, Владимир Александрович из своей доли тебе поможет.

– За месяц мы выпускаем продукции… Так. Закупки остались у Росавы. Пусть даже с учетом удвоения от штрафов. Светка, ты меня напугала, а там и близко к половине моей доли не подходит. Считаешь ты плохо, – Валентин явно обрадовался.

– Это на сегодня, или к приезду Никиты?

– Ну, ты змея! Как ты умеешь испортить настроение. Я утром уезжаю, у меня дела дома срочные.

– Росава почему тебя не остановила?

– Она поссорилась с моей женой.

– И?

– Я подумал, что Росава наговаривает.

– Как ты на заводах своих справляешься, удивлена!

– Рассказать?

Валентин лежал на кровати и не мог заснуть.

Что за родственники ему попались?! Жульё! То ли дело Росава. У отца не жена, а золото. Близких родственников нет, зато дальние все, как один работящие,

честнейшие люди. Фёкла у Валеры образец для подражания. Отец на неё молится. Все сельское хозяйство на ней.

Хорошо Светка ему глаза на Веру открыла. Какая всё-таки она баба умная! Сразу всё видит. И доходчиво объяснить может. Взять Росаву, или приказчика Никиты. Вроде то же самое говорили, но им не веришь. А Светка убедительна!

Жаль, что она к Мышкину ушла.

Валентин заснул. Не успел додумать.

Глава 35.12. Полное фиаско.

Первая странность литовской войны проявилась в начале зимы. К Олегу-Муромцу приехал посол от Удалого с предложением выступить вместе. Соединить войска в Любече, на территории черниговского княжества. Подняться по Березине. На реке Вилия соединиться с минскими войсками. И вместе начать войну с Литвой. Для Чернигова это была короткая, удобная дорога, для Галича двести километров лишнего пути. Олег, внешне, с восторгом согласился, но задумался. Сообщил Коробову. Тот не понял хитрости Удалого. В конце января в Чернигов привел полки Никита. И свои, и Светланины. С обозом, интендантами, конюхами получилось двадцать две тысячи. Но воевать будет только двадцать. Ровно столько, сколько определено договором с Ригой.

Войско разделилось на две части: опытные вояки из Новгорода и Мурома, новобранцы и кочевники из Чернигова и Карачева. Первые смотрели на вторых с презрением, вторые щеголяли лучшей экипировкой и дисциплиной. Олег посмотрел на уже готовый конфликт и предложил Никите помощь.

– Хочешь, забирай сотню рыцарской конницы. Как только новгородские разбойники, или мои земляки откажутся повиноваться, ты их сразу на копьё.

– Я из половцев пять сотен лучших отобрал. Теперь у меня есть военная полиция. В дороге уже попробовал. Северские с вятичами что-то не поделили. Полиция два десятка на месте уложила. Две сотни для вида выпорола. И тех, и других.

– Безжалостен ты, друг мой, – удивился Олег.

– Молодежь! Она по-другому не понимает.

Олег решил заболеть в Любече. Уж очень ему хотелось посмотреть на Удалого, может, тот готовит подлянку уже там. Ожидания Олега оправдались, но несколько иначе. Удалого провожал Старый со свитой.

Олег поначалу подумал, что Старый хочет придать легитимности, его правлению в Чернигове. Но затем, после холодного приветствия и слишком короткого разговора, склонился к предложенному Никитой варианту. Старый приехал оценить военные возможности противника и убедиться в убытии войск.

– Давай обоих мерзавцев прихлопнем, – предложил Никита.

– А потом Светка в летописях и сказаниях всё изложит должным образом. Удалой со Старым подло напали, – усмехнулся Олег.

– Нет. Войско трогать не будем. Они свою ставку расположили очень рискованно, пятьсот метров до леса. Пара-другая выстрелов из винтовки…

– Когда три года назад я предлагал перебить всех князей, кто мне мораль читал? – возмутился Олег.

– Тогда я был неправ. А сейчас, с точки зрения гуманизма, Старого нужно пристрелить. Иначе, он через месяц притащит в Чернигов сорок тысяч человек, и тебе придется убивать их. Погибнут десятки тысяч невинных.

– Демагог.

– Нет, я прагматик, – не согласился Никита.

– Я не могу убивать Старого и Удалого. Зарок дал. Когда, после покушения на Удалого, у меня отказала нога, Ждана отвела меня в Спасо-Преображенский собор в Чернигове. Ну… В общем, я исповедовался, а потом дал зарок стрелять только в ответ, – нехотя объяснил Олег Никите причину отказа.

– Давай винтовку. Я сам их перестреляю. Чистоплюй.

– Не дам.

Поход на Литву не задался с самого начала. Литовцы не хотели сражаться, уходили в леса. Нападали на обозы, на небольшие отряды фуражиров. Никита от безысходности стал жечь города и поселки. Поселки стояли брошенные. Города

пытались защищаться, никто не сдавался. Новгородцы роптали, но Никита забрасывал города и крепости напалмом. Добычи оставалось мало, жители боролись до последнего. Пару раз Никита дал возможность новгородцам штурмовать города. Дело затянулось на две недели. Потери среди новгородцев были огромные.

Очередной совет глав союзнических войск напоминал не встречу друзей, а ругань перед дракой. Обвинения сыпались со всех сторон. Все были недовольны, никто не получил того, что хотел. Даже Никита, который с самого начала, бросил

завоевывать Литву, и начал грабить. Он собрал огромный обоз. Зерно, мед, коровы, овцы, много рабов, совсем мало лошадей. Кочевники Никиты знали свое дело. Обоз отправился в Чернигов. Союзники были возмущены. Все, кроме Минска. Минскому княжеству, опустошенному в бесконечных распрях с Киевом и Полоцком, требовались люди. Никита договорился с Минском о продаже ему всех рабов оптом. Женщины стоили корову, мужчины шли по цене лошади.

В Литве делать было больше нечего. Страна была разграблена. Сражений, где можно было проверить состав войск, не предвиделось. Новгородцы откололись и двинулись грабить запад страны.

Никита собрал полки и отбыл восвояси. За ним двинулось минское войско.

Через два дня у остатков союзников начались неприятности. Литовцы, как тараканы, выползли из всех щелей и набросились на разрозненные части захватчиков. Только Удалой успел отойти без потерь.

Князь Старый пересек границу черниговского княжества через десять дней после отъезда из Любеча. Войска уже ждали его на границе в полной готовности.

Неожиданности для Старого начались сразу.

То, что поперек Десны, сразу за границей княжества, сооружен плетень, Старый знал. Купцы рассказывали, смеялись. Оно и понятно, что любому смешно. Поперек реки плетень, справа и слева долина реки. Заливной луг, озера, старица. Снега в этом году выпало мало, немного объехал, и снова по накатанной речной дороге скачи, ничего не помешает.

Этот плетень войска Старого не могли миновать целый день. Плетень был залит водой. Стрелы его не пробивали. Высоты он был в два человеческих роста, лошади перепрыгнуть его не могли.

Попытка пустить берегом Десны конный отряд закончилась для киевлян печально. Весь берег оказался утыкан острыми колышками, припорошенными снегом. Сгоряча, в

атаку двинулась пехота. Но со стороны Чернигова ловушки на берегу отсутствовали, и кавалерия легко отгоняла пехоту назад. Старому пришлось воспользоваться услугами панцирной пехоты. Её у князя было не так много, всего около тысячи. Основную мощь киевлян составляла конная дружина, почти пять тысяч воинов.

Двадцать пять тысяч ополчения Старый за войска не считал. Не считал их за войска и Олег.

Две сотни панцирной пехоты легко обошли плетень по берегу, и уже были готовы

атаковать лучников и арбалетчиков Чернигова, непрерывно стреляющих из-за плетня.

Мерзлая земля начала дрожать, как при землетрясении. Из-за небольшого пригорка показались головы всадников, потом головы лошадей. Двойная цепь рыцарской конницы приближалась к панцирной пехоте Киева. Те оказались не готовы к атаке, не смогли перестроиться, а главное, не имели копий.

Громадные лошади, в броне. Двухметровые всадники с длинными копьями, в латах. Гул стоял такой, что не было слышно соседа в строю.

Пронзительный, противный звук трубы разорвал грохот конной атаки. На берегу выросла цепь такой же, как у Киева, панцирной пехоты. Но с копьями в два ряда. Через мгновение конная лава накатилась на киевских пехотинцев, и две сотни панцерников перестали существовать. Тяжелые, медлительные, они не успели отступить.

Князь Старый не мог поверить. Пять сотен черниговцев не дают тридцатитысячной армии перейти границу. Смешной плетень. Колышки на берегу. Это препятствие для трусов.

Ближе к вечеру злополучный плетень был преодолен. Черниговцы дождались затишья и отступили. Киевляне открыли ворота. Армия двинулась вперед. Через два часа показался совершенно целый, брошенный жителями поселок. Высокий частокол, многочисленные деревянные дома, стоящие тесно друг к другу. Соломенные крыши. Всего одни, узкие ворота.

Никто из киевлян не задал себе вопрос, почему черниговцы, отступая, не сожгли поселок.

Поселок загорелся среди ночи. Одновременно со всех сторон. Соломенные крыши всегда горят ярко, особенно ночью. Но раньше никто не видел, чтобы жидкий огонь выплескивался в стороны огненными струями. Никто из тысяч, заночевавших в поселке, не смог спастись. Зарево от пожара было видно далеко. Наутро только пепел гулял по поселку. Ветер поднимал его высоко в воздух. Неприятная гарь долго напоминала киевской армии о ночной трагедии.

Еще два дня Олег отрабатывал на армии Старого свои ловушки. Утром третьего дня Олег первый раз применил гранаты. Коробов поставил ему пробную партию. Наконец

начала получаться селитра. Плохая, низкого качества. Валентин произвел около ста килограмм пороха, и изготовил около двухсот гранат. Точнее бомб. Мешочки с порохом обвязали обрезками железа, снабдили запальным шнуром. Приспособили мощный арбалет для стрельбы гранатами. Дальность, сто метров, устраивала Олега вполне.

Олег соорудил ловушку, очередной плетень поперек реки. Защищать его Олег не стал. Он дождался, когда перед ловушкой скопится большое число войск. Около тысячи человек успели миновать ворота и двигались вверх по реке. Три сотни тяжелой

кавалерии атаковали их с трех сторон. Киевляне отступили до самого плетня. И тут наступил ад.

Два десятка арбалетов, установленные на санях, успели выстрелить по три-четыре раза. Гранаты взрывались и на льду и в воздухе.

Грохот, пламя, ужас и смерть. Казалось, атакуй сейчас черниговский князь, и киевляне побегут. Но Олег приказал отступать.

На севере, в Карачеве, дела обстояли гораздо хуже. Военной агрессии не было, княжество наводнили разбойничьи отряды, из Москвы, Рязани, Смоленска, Новгорода и Пскова. Без всякой национальной принадлежности. Но особенно много кочевников. Всех вместе их было не так много, вооружены они были плохо. Но кто-то это всё организовал?!

Войска Коробов расположил у границы. Дороги были перекрыты надежно, но маленький

отряд легко проникал по тропинкам, замерзшим ручьям и болотам. Наученный горьким опытом Олега, Коробов отдал приказ в плен разбойников не брать. Скоро больше двух тысяч разбойников висели на всех дорогах княжества, по ту и эту стороны границы.

Черниговская разведка подвела. Выяснить инициатора разбойничьей атаки она не смогла. Допросы бандитов ничего не дали.

Только через месяц непрерывных погонь за разбойничьими шайками, одному из сотников повезло. К старому сотнику Михаю молодежное руководство карачевской

кавалерии относилось с уважением. Но все считали его медлительным, осторожным, и не ждали от него ничего особого. Его сотня за зиму задержала лишь десяток разбойников, вырвавшихся из засады другой сотни. А тут небывалая удача. Михай

преследовал большую банду московских разбойников. Умело загоняя бандитов вниз по реке, сотня прижала москвичей к сторожевой башне. Тут и выяснилось, что бандиты отлично вооружены и хорошо обучены.

Банда была небольшая, около полусотни всадников. Уйти им было некуда, лес по

берегам реки был завален срубленными деревьями. Три десятка стрелков на башне не давали разбойникам прорваться вниз по реке. Потеряв в первой попытке троих

бандитов из передового дозора, разбойники остановились на безопасном расстоянии.

Недолго посовещавшись, банда развернулась, и двинулась вверх по реке, на прорыв.

Встречный бой был жесток. Не смотря на трехкратное преимущество, сотня Михая потеряла почти тридцать человек. Трое разбойников прорвались, и, судя по всему, остальные бандиты обеспечивали им прорыв собственными жизнями. Но удача отвернулась от москвичей, буквально через полчаса, они наткнулись на десяток саней Михеевского обоза. Обоз растянулся по накатанной дороге на добрые пару сотен метров. Разбойники пытались обойти его по целине, потеряли скорость в глубоком снегу, и обозники сделали то, что не смогли сделать профессиональные военные, нашпиговали разбойников стрелами. Коней берегли, целили по людям.

Двое бандитов остались живы. Спасло их не то, что обозники плохо стреляли, а хорошее качество их доспехов. Молодой разбойник, фактически мальчишка, был

оглушен стрелой с короткой дистанции. Пара стрел пробила его доспех, но потеряла

силу. Мальчишка был даже не ранен. Главарю разбойников повезло меньше. Он дважды был ранен в одну и ту же руку, и, видимо, от боли потерял сознание.

– Слабак! Из благородных, наверное. Боль стерпеть не смог, – презрительно процедил сквозь зубы, подъехавший сотник.

Он имел на это право, за двадцать лет походной жизни Михай много навидался, сам был не раз ранен.

Богатое оружие последней троицы навело, даже медлительного сотника, на соответствующие мысли.

– Этих двух забираем с собой в город. А то помрут от наших допросов раньше времени. Необычные нам разбойники достались, – глубокомысленно рассудил сотник.

Олег позволил киевлянам дойти до того места на Десне, где год назад был разбит Удалой. Старый уже давно бы отступил, его потери были огромны, при полной, внешней, неуязвимости небольшого войска черниговцев. Но тех казалось так мало, что киевский князь решил захватить столицу.

Олег отступал по Десне до того самого места, где, год назад, был разбит князь

Удалой. Новое сражение было выстроено самым тщательным образом. Каждый знал свой маневр, на любом этапе битвы.

Плохо то, что противник своих маневров не знал. Киевское ополчение побежало от черниговских рыцарей, даже не вступив с ними в бой. Оно превратилось в толпу. Перегородило все пути для маневрирования. Заслонило собой киевскую дружину и

дало ей возможность отступить. Князь Старый спасал самое важное, что у него было, свою дружину. Отступление. Нет, бегство. Князь оставил на произвол судьбы своих ополченцев, твердо зная, что их в плену их ожидает рабство.

Поздно вечером киевские войска расположились на ночевку. Князь рассудил, что черниговские войска значительно отстали, и ночью двигаться не будут. Это было абсолютно верно. Но еще трое суток назад, в тылы киевского войска была отправлена вся существующая у Олега панцирная пехота. Всего пять сотен, но с ними были направлены три сотни арбалетчиков и инженерная часть. Все ехали в объезд на санях, на них же везли инструменты и материалы для строительства укреплений.

Место для строительства было выбрано заранее, небольшой холм на берегу реки, рядом с наезженной дорогой. В то время, пока одни строили невысокую стену, другие рассыпали чеснок, мешающий обойти крепость целиной.

Поздним утром, успокоившись, с полной уверенностью, что черниговская кавалерия отстала, князь Старый увидел перед собой небольшую крепость. Он понял, что, потеряв пару часов, получит удар в спину. Князь уже дважды видел работу рыцарской кавалерии Чернигова. Возможно, они молоды и неопытны. Наверняка, один настоящий германский рыцарь стоит двух или трех черниговских. Но вчера князь увидел тысячу рыцарей. И это зрелище потрясло Старого. Слаженность их атаки, невероятная нацеленность на войну, князь не заметил ни одного случая грабежа. Кавалеристы не отвлекались, как обычно принято, на сбор трофеев.

Единственная надежда была на усталость лошадей. Огромные кони в доспехах, неся на себе громадного всадника, увешенного железом, не могли выдержать долгой дороги.

Допрос пленников комендант проводил в присутствии сотника Михая.

– Ты обратил внимание на мальчишку? – выделил последнее слово комендант, – Как они смотрят друг на друга?

– Мальчишка сын главаря, – «догадался» сотник.

– Тут другое. Рыцари в Англии, в других странах тоже, берут с собой оруженосцев, чтобы те согревали им постель, – скабрезно ухмыльнулся комендант.

– В каком смысле? – не понял Михай.

– В бабском. А этот «князь» перенял у них нехорошую привычку, – растолковал сотнику комендант.

– Тьфу. Гадость, какая! Содомия! – расплевался Михай.

– Нам это на руку. Мальчишку будем мучить при «князе». Тот не выдержит.

– На рожон обоих. Нечего тянуть.

– По очереди.

Комендант отдал приказ тесать рожон для первого. И озаботился, чтобы пленники слышали и знали, что их ожидает.

Князь заговорил, когда мальчишке сняли штаны. Он на самом деле был князем.

Только одна сотня рыцарей была готова к бою. Остальные ехали на санях, и рыцарские лошади бежали налегке. Подготовить рыцаря к бою можно было за час. Но

его противник мог не дать. Это было слабым местом черниговских рыцарей в походе/

Место боя было определено Олегом заранее, поэтому у кавалеристов была возможность подготовиться. Только время, отпущенное на эту подготовку, отнималось у пехоты, которая обороняла крепость. Каждые несколько минут, это десятки жизней. Лишний час, сотни жизней, возможно смерть всех пехотинцев.

Олег фактически жертвовал пехотой так, как день назад пожертвовал ополчением князь Старый.

Когда тяжелая кавалерия прискакала к крепости, киевляне уже ворвались внутрь. В частоколе зияли огромные дыры. Киевлянам удалось как-то подвести лошадей к крепости по скользкому льду холма и арканами завалить часть стены. Для штурма дружинники спешились и лишь небольшая часть, во главе с князем, бросилась спасаться бегством. Остальные дружинники начали сдаваться в плен. Брали их в плен неохотно. Опыт двух предыдущих войн показал, что ни на что другое, как работать на лесоповале или в карьере дружинники не годились. Выкуп за них платить никто не хотел. Олег-Муромец, при захвате городов, «конфисковал»

имущество дружинников, обращал в рабство их семьи. С ополченцами поступал не так жестко, те обязаны были выплатить штраф в размере стоимости своего коня и своих доспехов.

Князь Старый уходил в Киев с небольшим отрядом. В течение первого часа арьергард уничтожала тяжелая конница Чернигова. От двухсот дружинников у князя, к концу этого часа, осталось меньше сотни. Затем на хвосте отряда повисли легковооруженные кавалеристы. Они пытались обойти киевлян то слева, то справа. Сами загоняли лошадей, заставляли держать безумный темп скачки киевлян. Еще далеко до вечера князь Старый приказал остановиться. Нужно было принимать последний бой. Черниговцы в бой не вступали. Держали дистанцию. К вечеру

подтянулись арбалетчики, тяжелая кавалерия, подъехал черниговский князь. Схватка бала скоротечна и жестока.

В сумерках кровь на снегу, алая днем, казалась черной. Олег смотрел на обезображенное смерть лицо князя и понимал, теперь на очереди Киев. Мира с князьями можно достичь только войной. Подъехал начальник разведки.

– Я поеду в ночь, попытаюсь догнать свои две тысячи.

– Коней не жалейте. Ты со своим отрядом должен опередить любых киевских беглецов. Проникнешь в Киев, откроешь мне ворота.

– Сколько дней вас ждать?

– Отстану на пять-шесть часов. Я утром отправляюсь следом за вами. Без рыцарей, без обоза. У каждого только сменная и вьючная лошади.

Владимир Всеволодивич, князь Стародубский, за тридцать лет своей жизни навидался многого. Вылазка на север черниговского княжества не удалась. Его с племянником захватили, уничтожив всю дружину. Он рассчитывал откупиться от карачевских людишек, как обычный дружинник. Но речь о выкупе даже не пошла, те сразу стали тесать кол. Начать задумали с племянника. И князь заговорил.

Через час комендант крепости и сотник Михай знали и как зовут князя, и кто затеял эти набеги. Главным врагом оказался Ярослав Всеволодович – князь новгородский.