"Город золотых теней" - читать интересную книгу автора (Уильямс Тэд)Глава 11 Во чреве зверяРени обернулась, нервно оглядывая толпу, которая заполняла балконы, идущие по стенкам бездонного колодца. Ксаббу не отвечал, но, быть может, виновато тут оборудование? Может, он просто сошел с линии, и это Толпа, пусть редкая, подавляла. Хохочущие бизнесмены в изящных, твердых как сталь телах отталкивали Рени, проходя, – их первоклассное оборудование и тугие кошельки позволяли создать невидимый, но вполне реальный барьер, отделявший их от простонародья. Несколько явных туристов в рудиментарных симах бесцельно бродили, ошеломленные, пока толпа носила их от одного края тротуара к другому. Фигуры поменьше, слуги и агенты, сновали под ногами, торопясь исполнить повеления хозяев. Сколько могла судить Рени, Ксаббу среди них не было, но поиски ее затруднялись как раз обыденностью его сима – она насчитала вокруг больше десятка подобных фигур, глазея по сторонам и пытаясь одновременно не заступать дорогу важным шишкам. Но даже если Ксаббу неподалеку, без аудиосвязи найти его почти невозможно, а Стримбелло появится через несколько секунд. Надо бежать, скрыться – но куда? Как бы она ни пряталась, схорониться внутри «Мистера Джи» от одного из владельцев клуба невозможно. Ведь толстяк заявил, что знает ее, знает, кто она на самом деле. Может, уже сейчас они выходят на ее индекс, связываются с политехом и требуют, чтобы ее уволили… кто может сказать? Только сейчас она не может позволить себе волноваться. Ей надо найти Ксаббу. Может, он и правда сошел с линии, охваченный отвращением к гротескному шоу Желтой залы? Может, уже расстегивает постромки упряжи и ждет, когда вернется Рени? А если нет? По лицам окружавших Рени пробежала рябь удивления. Большая часть зевак обернулась к входу в Желтую залу. Рени последовала их примеру. За ее спиной воздвиглось нечто огромное, гигантский шар размером больше четырех или пяти обычных симов, который все рос. Бритая башка вертелась, как танковая башня, черные глазки, как стволы пулеметов, оглядели толпу и остановились на Рени. То, что назвалось Стримбелло, улыбнулось. – А вот и ты. Рени обернулась, сделала шаг, другой – и кинулась через перила. Набрав максимальную скорость, она скользила между неспешно падающими посетителями, как щука среди ленивых рыбешек. Колодец был просмотровым устройством, а не аттракционом, падение все равно оставалось медленным, но она и не собиралась обгонять толстяка: тот все равно лучше нее ориентировался в «Мистере Джи». Ей достаточно было выйти из его поля зрения, выиграть время для более эффективного маневра. – Колодец и тысячи симов, плывущих в нем, как пузырьки шампанского, смазались и исчезли, сменившись свалкой тел, на сей раз обнаженных, хотя атрибуты некоторых симов Рени не приходилось видеть на живом теле. Бархатистые складки стен из темно-красной плоти испускали тусклый, рассеянный свет. От пульсирующей музыки у Рени задрожали наушники. Из ближайшей груды тел вынырнуло пугающе расплывчатое лицо сима, выпросталась рука, поманила и исчезла. – О нет, – пробормотала она. Сколько из этих тел принадлежали на самом деле несовершеннолетним, детям вроде Стивена, которым небрежность администрации позволила проникнуть сюда и погрузиться в здешнюю грязь и мерзость? А в Желтой зале – сколько детей было там? Тошнота скрутила желудок. – Перед Рени простиралась огромная арена, чей противоположный конец терялся вдали. Перед глазами поплыли голубые, как газовое пламя, буквы незнакомой письменности; слова, которые наговаривал в наушники бестелесный голос, тоже были ей непонятны. Мгновением позже программа-переводчик считала ее индекс и переключилась на английский. Картинка вздрогнула. – Рени молча смотрела, как за завесой огненных букв появляются человекоподобные фигуры в шипастых шлемах и сверкающей броне; в щелях забрал горели глаза. – – Рени двигалась по залам все быстрее и быстрее, надеясь оставить свой след в таком количестве извращений, что Стримбелло придется потрудиться, чтобы засечь ее напрямую. Она прыгнула и… Прыжок. Прыжок и снова прыжок. На террасе Рени остановилась: от быстрой смены ландшафтов закружилась голова. Она зажмурилась, подождала, пока зрение не прояснится, потом открыла глаза. Десятка два гостей, сидевших за столиками по краю террасы, без особого любопытства глянули на нее и вернулись к своим разговорам и созерцанию водопада. – Чем могу служить? – Рядом с Рени материализовался улыбающийся пожилой китаец. – У меня что-то с датапультом, – пожаловалась она. – Вы меня не соедините с главной диспетчерской? – Сию секунду. Не желаете ли столик, пока будете заниматься делами, мистер Отепи? Черт. Она опять влезла в очень дорогую зону клуба. Разумеется, ее индекс проверили сразу же при входе. Однако не схватили – возможно, Стримбелло еще не объявил общую тревогу. И все же не стоит дразнить судьбу. – Пока нет, спасибо. Возможно, мне придется уйти. Только щит, пожалуйста. Китаец кивнул и исчез. Вокруг сима Рени на уровне талии вспыхнуло синее кольцо – символ защиты. Она по-прежнему могла слышать грохот титанического водопада и видеть, как на дне каньона вода разбивается о камни в облаках белой пены, могла даже видеть других клиентов и слышать обрывки их бесед, заглушаемые шумом воды, – но для них она исчезла. «А время уходит». Рени заставила себя думать последовательно. Выйти из системы она не могла, если только Ксаббу не сделал это раньше, а узнать об этом у нее нет способа. Если она останется, Стримбелло найдет ее рано или поздно. Может, всеобщая тревога пока и не объявлена – то, что она проникла в клуб незаконно, в конечном итоге не столь важно, – но толстяк, будь он человек или до ужаса реалистичная марионетка, так легко не сдастся. Ей надо найти способ остаться в системе, пока она или не найдет Ксаббу, или не отчается вконец. – Перед ней возник серый квадрат, словно вырезанный ножом из реальности – поддельной реальности. Рени назвала номер, с которым хочет связаться, потом набрала идентификационный код своего пульта. Квадрат остался серым, но в нижнем углу загорелась крохотная точка, подтверждающая, что Рени соединилась с одноразовым банком доступа, который приготовила специально для такого случая. – Но, кажется, слежки не было. Банк мгновенно перекачал ее новую личину. Рени даже разочаровалась немного – в конце концов, оборотничество, эта древняя и почтенная волшба, должно хоть как-то ощущаться? Но внешний облик ее, конечно, остался прежним: безликим симом, в котором она вошла, и управляла им все та же Ирен Сулавейо, преподавательница и хакер на полставки. Сменился только индекс. Мистер Отепи из Нигерии сгинул, уступив место мистеру Бабуту из Уганды. Рени убрала щит и еще раз оглядела водопад и изящный садик на террасе. От столика к столику, как водомерки, скользили официанты. Не может она вечно торчать здесь. В зоне такого навязчивого сервиса она очень скоро привлечет внимание прислуги, а ей вовсе не хотелось, чтобы ее новая личина была как-то связана со старой. Конечно, когда-нибудь связь вскроется: вошла она под именем Отепи, и в конце бухгалтерского отчетного периода (который еще неизвестно когда кончится) экспертная система обнаружит, что мистер Отепи не покидал клуба. Но до этого еще часы, а то и дни. В узле с таким большим и постоянным наплывом клиентов, как «Мистер Джи», трудно будет обнаружить вторую половину ошибки, а Рени, если повезет, к этому времени уже давно покинет клуб. Если повезет. Она подала команду переместиться в фойе, где в шуме и многолюдье ей легче будет затеряться. Она устала и хотела хоть пару минут спокойно посидеть на месте. Но что с Ксаббу? У него почти нет опыта. Что случится с психикой новичка, затерявшегося в этом обширном лабиринте, одинокого и испуганного? Зал по-прежнему заполняли лучи прожекторов и пляшущие тени, голоса и громкая музыка. Рени выбрала скамейку в тени одной из циклопический стен и уменьшила выход на наушники. Трудно было решить, с чего начать. Столько залов, столько зон. Она уже побывала в нескольких десятках и была совершенно уверена, что это лишь верхушка айсберга. А сколько людей находится в клубе, она не могла даже представить – наверное, сотни тысяч. «Мистер Джи» располагался не в физическом пространстве. Единственными ограничениями в сети были скорость и мощность процессоров. Ее друг мог оказаться, в буквальном смысле слова, где угодно. Она глянула на вращающуюся сцену. Бледная певица и оркестранты-гоблины исчезли. На их месте наяривала какой-то медленный танец группа слонов, вполне обычных, если не считать соломенных шляп, солнечных очков и, конечно, нежно-розового цвета. Басовые ноты били по ушам даже через наушники. – Простите. – Над Рени повис металлически блестящий официант. – Мне только пространство, – отрезала Рени. – Я отдыхаю. – Заверяю вас, сэр, я не против. Для вас сообщение. – Для меня? – Рени подалась вперед. По коже забегали мурашки. – Не может быть! Официант поднял бровь, нетерпеливо ковыряя башмаком воздух. Рени сглотнула. – То есть… вы уверены? Если официант играл с ней, выполняя приказ ее преследователей, то получалось это у него отлично. Он почти шипел от нетерпения. – О Господи. Вы ведь мистер Бабуту, да? Так вот, если вы мистер Бабуту, ваши товарищи ждут вас в Зале размышлений. Рени, немного придя в себя, поблагодарила официанта, и тот исчез во вспышке серебряного блеска. Конечно, это А есть ли у нее выбор? Она должна попытаться найти друга. Рени выбрала из главного меню «Зал размышлений» и перелучилась. Ей показалось, что перенос прошел с едва заметной задержкой, словно система притормаживала от перегрузки. Трудно было отделаться от мысли, что промедление вызвано тем, что она спускается в глубокие слои системы, в самое ее метафорическое сердце. Во чрево зверя. Зал оказался воплощением довольно своеобразной идеи – классический портик в увеличении. Увитые цветущим виноградом колонны поддерживали грандиозный купол, частью потрескавшийся и обрушившийся. Осколки размером с хороший дом белели у подножия колонн, как голые кости, прикрытые лоскутным одеялом мха. Сквозь дыру в куполе и арки между колоннами сияло ярко-голубое небо, по которому бежали легкие облачка, – точно зал стоял на самой вершине Олимпа. По обширному лугу в центре каменного кольца бродили редкие симы, большинство в мнимом отдалении. Рени не хотелось выходить из тени колонн на открытое место, но если это администрация клуба вызвала ее сюда, то не имеет значения, станет она прятаться или нет. Она переместилась к середине луга и огляделась, изумленная проработанностью дизайна. Камни титанической беседки казались подобающе древними, поверхность их потрескалась, основания колонн скрывались в зеленой поросли. Кролики и прочая мелкая живность сновали между кочками, на одном из осколков купола свили гнездо птицы. – Мистер Бабуту? Рени подскочила и обернулась. – Кто вы? Перед ней стоял высокий тип с лошадиной челюстью, одетый в мешковатый черный костюм, в котором казался еще выше, и мятый цилиндр; вокруг шеи он обмотал клетчатый шерстяной шарф. – Я Шлагбаум. – Он широко улыбнулся, приподняв шляпу. Быстрые, энергичные движения странно сочетались с общей помятостью. – Меня послал ваш друг мистер Вонде. Вы получили сообщение? Рени оглядела его с ног до головы. – Где он? – С моими приятелями. Пойдемте, я вас отведу. Шлагбаум вытащил что-то из-под сюртука. Если он и заметил, как вздрогнула Рени, то виду не подал. Извлеченный им предмет оказался старенькой флейтой, на которой он тут же и проиграл несколько нот старой колыбельной – Рени помнила ее, хотя не смогла бы напеть дальше. В траве у их ног открылось отверстие. Вниз уходили ступеньки. – Почему он не пришел сам? Шлагбаум уже скрылся в дыре по пояс – верхушка его цилиндра приходилась Рени на уровне глаз. – Кажется, ему нехорошо. Он просто просил меня вас привести. Сказал, что вы будете задавать вопросы, и просил напомнить об игре с веревочкой. Туннель был взят, кажется, из какой-то детской сказки: то ли зверюшка здесь жила говорящая, то ли другая волшебная тварь. Хотя они с Шлагбаумом шли, казалось бы, глубоко под землей, в стенах туннеля имелись окошки, и в каждом виднелись пейзажи немыслимой красоты – луга, реки, дубравы и березняки. То здесь, то там на лестничных пролетах попадались двери не выше колена, каждая с молоточком и крохотной замочной скважинкой. Желание открыть одну было совершенно неудержимым. Рени словно попала в удивительный кукольный домик. Но останавливаться времени не было. Ей приходилось придерживаться рукой за перила, в то время как Шлагбаум, несмотря на длинные ноги и широкие плечи, катился по лестнице мячиком, наигрывая на своей флейте. Через несколько минут он вовсе скрылся из виду за поворотами лестницы, и только снизу доносились слабые звуки музыки. А лестница уходила все глубже. Порой Рени мерещилось, что она слышит тоненькие голоса из-за дверей или замечает блеск глаз в замочных скважинках. Один раз ей пришлось пригнуться, чтобы не намотать себе на шею бельевую веревку, натянутую поперек лестницы. Платьица в горошек, не больше бутерброда каждое, отхлестали ее по щекам. И вниз, все вниз. Еще лестницы, еще двери и постоянное попискивание флейты Шлагбаума… Сказочный блеск этого места стремительно мерк. Рени мечтала о сигарете и кружке пива. Ей пришлось снова пригнуться, чтобы не стукнуться о нависший потолок, а когда она подняла голову, освещение изменилось. Прежде чем она успела среагировать, нога ее наткнулась на что-то. Толчок был бы болезненным, если бы ее тело не висело на постромках в политехе. Она достигла нижнего уровня. Словно в продолжение сказочной темы, перед ней раскинулась Таинственная пещера – из тех, что обнаруживают веселые детишки в веселых книжках. Пещера была просторной, с низким потолком, с которого свисали корни, как будто вверху рос лес. Между корнями перемигивались огоньки. На мягком земляном полу кучками валялись самые странные предметы. Некоторые – перья, бусины, гладкие голыши – могли бы приволочь сюда лесные звери и птицы. Другие – такие, как бак, наполненный конечностями и головами кукол, – казались слишком чужеродными: этакая докторская диссертация на тему о совращенной невинности. Третьи были просто непонятными: разбросанные по пещере гладкие шары, кубы, какие-то еще геометрические фигуры. Некоторые слабо мерцали собственным светом. Шлагбаум, ухмыляясь, поджидал свою спутницу. Даже ссутулившись, он достигал верхушкой цилиндра мерцающих огоньков. Снова подняв флейту к губам, он заиграл и завел вокруг Рени медленный танец. Было в нем что-то неуместное, какая-то странность, которую Рени никак не могла уловить. Если он был марионеткой, то запрограммировал ее гений. Остановившись, Шлагбаум убрал флейту в карман и насмешливо заметил: – А вы копуша. Пошли – ваш друг ждет. Он повел рукой, склоняясь в шутовском поклоне, и отступил. За ним, у дальней стены пещеры, горел не замеченный ею раньше костер, окруженный смутными фигурами. Рени шагнула вперед. Осторожность вновь проснулась в ней. Сердце колотилось как бешеное. Ксаббу, или очень похожий на него сим, сидел посреди группки куда лучше прорисованных фигур в таких же, как у Шлагбаума, потрепанных костюмах. Смазанное лицо и рудиментарность деталей делали бушмена похожим на пряничного человечка. «Опять сказки». Рени начинала нервничать. – Ответа не было, и на мгновение она уверилась, что ее провели. Потом сим повернулся к ней, и голос, принадлежавший, несмотря на искажение, несомненно бушмену, произнес: – Я рад, что мои новые друзья нашли вас. Я тут так долго. Я боялся, что вы обо мне забыли. – Сим не шевельнулся, взирая на нее пустыми глазами. – Я не брошу тебя, – выдавила Рени наконец. – Как ты тут оказался? – Мы нашли его блуждающим вокруг. Он потерял дорогу. – Шлагбаум сел у огня, подбирая под себя длинные ноги. – Мы – это мы с друзьями. – Он по очереди указал на троих сидящих у огня. – Крошка, Свистун и Асфальт. Товарищами его были соответственно толстый, худой и совсем тощий. Роста Шлагбаума не достигал ни один, но в остальном они были необычайно схожи. И во всех кипела та же энергия. – Спасибо. – Рени снова обратилась к Ксаббу: – Мы должны идти. Мы и так задержались. – Вы уверены, что не хотите побыть с нами немного? – Шлагбаум повел руками над огнем. – У нас много гостей не бывает. – Я бы с радостью… я очень вам благодарна за помощь… но у нас время коннекта тикает. Шлагбаум поднял бровь, как будто она ляпнула что-то неуместное, но промолчал. Склонившись вперед, Рени коснулась плеча Ксаббу, отчетливо ощущая, что в политехе ее рука касается его настоящего тела. Несмотря на низкое качество ее тактильного выхода, под пальцами прощупывалось хрупкое, птичье тело ее друга. – Пойдем. Пора возвращаться. – Я не знаю как. – В голосе бушмена почти не слышалось грусти, только полная расслабленность, будто он засыпал на ходу. – Я забыл. Рени выругалась про себя и вызвала последовательность выхода для них обоих. Контуры пещеры вокруг начали смазываться и таять, но Ксаббу начал исчезать вместе с пещерой, и Рени поспешно отменила выход. «Что-то не в порядке, – прошептала она. – Что-то держит его здесь». – Может, вам придется задержаться здесь, – улыбнулся Шлагбаум. – Было бы здорово. – Мистер Вонде нам еще сказок расскажет, – добавил Крошка; его круглая физиономия расплылась в улыбке. – Я бы послушал о Рыси и об Утренней Звезде. – Мистер Вонде больше Тощий, как борзая, Асфальт серьезно кивнул. – Тогда вы должны позвать Хозяев. Хозяева все видят, все знают. Они все исправят. Рени прекрасно знала, кто тут хозяева, и не имела никакого желания объяснять свои проблемы администрации клуба. – Мы не можем. У нас… есть причины. – Сидящие вокруг огня нахмурились. Если они марионетки, то в любой момент могут послать в аварийную службу автоматическое сообщение о неисправности. А ей нужно время, чтобы выяснить, почему Ксаббу не может выйти из сети. – Что-то… очень дурное притворилось Хозяином. Если позвать Хозяев, это зло найдет нас. Мы не можем звать их. Теперь все четверо закивали, как суеверные дикари в сетефильме низшего пошиба. – Тогда мы поможем, – с энтузиазмом заявил Шлагбаум. – Мы поможем справиться со Злым. – Он повернулся к своим товарищам: – Колин. Колин знает, как помочь этим людям. – Плавда. – Свистун не выговаривал буквы – отсюда, видимо, и кличка. Говорил он медленно и улыбался криво. – Она помозет. Но она поплосит цену. – Что за Колин? – Рени боролась со страхом и нетерпением. С ее другом случилось что-то очень страшное, администрация клуба ее ищет, Стримбелло заявил, что знает ее настоящее имя, а она, вместо того чтобы хватать Ксаббу под мышку и уносить ноги, вынуждена разыгрывать какой-то сказочный сценарий. Она покосилась на бушмена. Его сим сидел у огня, недвижный, как кокон бабочки. – Она знает, – сообщил Крошка. – Иногда она говорит. – Она волшебная. – Шлагбаум развел ручищами, словно хотел показать. – Она помогает. Но берет цену. Рени уже не могла сдерживаться: – Кто вы? Что тут делаете? Как вы сюда попали? – Это хорошие, очень хорошие вопросы, – медленно проговорил Асфальт. Казалось, он был самым задумчивым из всей компании. – Нам бы пришлось много подарков отнести Колин, чтобы она на все ответила. – Вы хотите сказать, что не знаете, кто вы такие и как сюда попали? – У нас есть… идеи, – многозначительно ответил Асфальт. – Но мы не уверены. Иногда вечерами мы спорим об этом. – Асфальт у нас лучший спорщик, – объяснил Шлагбаум. – В основном потому, что все остальные устают спорить. Они – точно марионетки. Только… потерянные какие-то, заблудились вдали от ярких огней и смутных искушений. У Рени мурашки побежали по спине от мысли, что конструкты, обрывки программного кода, могут сидеть вокруг виртуального костра и спорить о метафизике. Им так… одиноко. Она подняла глаза на запутавшиеся в паутине корней огоньки. Как звезды. Крохотные огоньки, рассеивающие тьму наверху, как костер стоит на страже перед тьмою земли. – Ладно, – проговорила Рени. – Ведите нас к своей Колин. Шлагбаум потянулся и выдернул из костра пламенеющую ветку. Трое его товарищей, разом посерьезнев, сделали то же самое. Рени почему-то показалось, что для них это всего лишь игра. Она протянула руку за последней веткой, но Асфальт остановил ее. – Нет, – сказал он, – мы должны оставлять костер горящим. Чтобы найти дорогу назад. Рени подняла Ксаббу на ноги. Его чуть качало, словно он вот-вот рухнет от усталости, но когда Рени отняла руку, он удержался на ногах. – Вы сказали, – напомнила Рени странной компании, – что мы должны принести ей подарок. Но у меня ничего нет. – Тогда подарите ей сказку. Ваш друг мистер Вонде их много знает – он нам рассказывал. – Крошка улыбнулся, припомнив. – Хорошие сказки. Вел Шлагбаум, пригибаясь, чтобы не цепляться макушкой за корни. Последним шел Свистун, держа факел высоко над головой, так, чтобы круг света целиком накрывал Рени и Ксаббу. По окраинам поля зрения что-то неуловимо мерцало, и, по мере того как они шли, пещера менялась. Тоненькие корешки на потолке утолщались, огоньки меркли, мягкая земля под ногами твердела. Вскоре Рени обнаружила, что бредет по подземелью, освещенному только факелами. Стены пещеры покрывали странные узоры, нарисованные словно углем и кровью примитивные фигурки людей и животных. Пещера уводила вниз. Рени взяла бушмена за руку, черпая силу в его присутствии. Она уже начинала ощущать себя такой же частью этих мест, как Шлагбаум и прочие. Что это за сектор клуба? В чем его цель? – Ответа не было долго. – Я… я почти вас не слышу. Есть другие, совсем рядом. – Что значит «другие»? – Трудно объяснить. – Голос Ксаббу был тих и безжизнен. – Кажется, Древний народ близко. А быть может, и Голодный, тот, кто обожжен огнем. – Что это значит? – Она встряхнула его за плечо, пытаясь вывести из странной летаргии, но Ксаббу только покачнулся и едва не упал. – Что с тобой?! Ксаббу не ответил. В первый раз с той минуты, когда она нашла его, Рени ощутила настоящий испуг. Шлагбаум остановился перед широкой естественной аркой. По краю ее шел ряд грубо нарисованных глаз, темных, как синяки. – Мы должны идти тихо, – прошептал он, прижимая длинный палец к губам. – Колин не любит шума. Он провел спутников под аркой. В пещере было светлее, чем в туннеле. В дальнем конце подземного зала из трещины в полу поднимался пар, подсвеченный снизу багровым огнем. В кровавом тумане смутно виднелась фигура на каменном троне, недвижная, как статуя. Пещеру наполнил голос, пульсирующий, гулкий, похожий скорее на церковный орган, чем на человеческий голос, хотя слова были вполне разборчивы: – Рени шарахнулась было, но Шлагбаум взял ее под руку и подвел к трещине. Остальные помогли Ксаббу. «Это… как бишь его… Дельфийский оракул в натуре, – подумала Рени. – Кто-то здорово покопался в греческой мифологии». Тень встала, раскинув руки под плащом, похожим на перепончатые крылья. Трудно было разобрать – мешали туман и плотная ткань, – но казалось, что рук под плащом слишком много. – – Они хотят уйти, – ответил Шлагбаум. – Но не могут. Наступило долгое молчание. – Рени повернулась, чтобы поблагодарить Шлагбаума и его друзей, но те уже торопились к выходу, толкаясь в спешке, как стайка мальчишек, только что подпаливших фитиль хлопушки. И тут Рени поняла, что с первой минуты казалось ей таким неуместным в Шлагбауме и его приятелях. Они двигались и говорили не как взрослые, а как дети. – Рени повернулась к ней. Ксаббу осел на землю у края трещины. Рени расправила плечи и постаралась вложить в голос побольше твердости. – Нам сказали, что мы можем заплатить историей. Колин наклонилась вперед. Лицо ее оставалось скрытым вуалью, но формы, несмотря на лишние руки, принадлежали, несомненно, женщине. Лучик света отразился от ожерелья – крупные жемчужины вспыхнули на темной груди. – Выбор слов сбил Рени с толку. – Мы просто хотим выйти. А нам что-то мешает. Я Веллингтон Бабуту, из Кампалы, Уганда… – Рени в панике отшатнулась. Стримбелло сказал то же самое – неужели это его игра? Она попыталась сделать еще шаг назад, но не смогла, как не могла отвернуться от разлома в земле. Огонь вспыхнул ярко; его багровое сияние и черная тень Колин на его фоне – вот и все, что она могла видеть. – Мощь тяжелого голоса и змеиное струение черных рук на фоне огня завораживали. Рени ощутила почти подавляющее желание сдаться, выболтать всю историю своего обмана. Почему бы не сказать, кто она? В конце концов, это они преступники. Они причинили вред ее брату, и один Бог знает, скольким еще детям. Зачем ей скрывать свое имя? Почему не выкрикнуть все, что она о них узнала?.. Стены обволакивали ее. Алый свет полыхал на дне глубокого колодца. «Нет. Это гипноз. Они пытаются сломить меня. Я должна бороться. Ради Стивена. Ради Ксаббу». – Сим Рени все еще отказывался повиноваться. Руки-змеи извивались все торопливей, превращая подземный огонь в стробоскопическое мерцание. «Я должна закрыть глаза». Но и в этом ей было отказано. Рени пыталась не думать о тени перед собой, о требовательном голосе. Почему она не может даже моргнуть? Это ведь только симуляция. Она не может физически повлиять на Рени. Должно быть, гипноз высокой интенсивности. Но к чему все это? Почему «Колин»? Дева [17]? Девственница, как Дельфийская пифия? К чему столько усилия, чтобы пугать прохожих? Так можно разве что на ребенка страху нагнать… Восемь рук. Ожерелье из черепов. Рени выросла в Дурбане, городе с многочисленной индуистской диаспорой; теперь она поняла, что изображала тень перед ней. Но жители других мест могли и не понять имени этого оракула, особенно дети. Шлагбаум и его друзья вряд ли слыхали о Кали, индуистской богине смерти, и переиначили имя на свой лад. Шлагбаум, Асфальт… да они не взрослые, внезапно осознала Рени, они дети или изображающие детей марионетки. Потому они и казались ей такими странными. В этом жутком логове дети ловили детей. «Тогда эта тварь думает, что я тоже ребенок! Как и Стримбелло!» Ложную личину они распознали, но решили, что Рени – девчонка, пробравшаяся в клуб в облике взрослого. Но если это так, то Шлагбаум и его дружки привели ее в место, искалечившее Стивена и еще сотни детей. Ксаббу стоял на коленях, беспомощно глядя в огонь. Он тоже был пойман – быть может, еще раньше, до того, как она нашла его, и зашел так же далеко, как Стивен. Он не мог выйти. Но Рени могла. Во всяком случае, пару минут назад. На секунду она прекратила сопротивляться невидимым цепям. Почуяв легкую добычу, черная тень Кали выросла, заполнив собой все поле зрения. Лицо за вуалью склонилось к Рени. Плащ развевался, как капюшон кобры. Полыхали огни. Предупреждения, приказы, угрозы обрушивались на Рени, сливаясь в рваный гул, такой громкий, что дрожали наушники. – Не произошло ничего. Сим Рени по-прежнему невольным паломником склонялся у ног Кали. Но это же бессмыслица – ее система получила кодовое слово и настроена на ее голос. Почему она не сработала? Рени глядела в водоворот алого огня, пытаясь сосредоточиться, несмотря на нескончаемый гром, подавить панику и подумать. Любая голосовая команда должна восприниматься ее терминалом в политехе… если только в этом клубе не нашли способа заглушить ее голос так же, как заморозили сим. Но если они способны на такое, зачем было тащить ее в эту пещеру, когда Стримбелло мог с тем же успехом обездвижить ее в Желтой зале? К чему этот цирк с конями? Значит, им необходимо было привести ее именно сюда, подставить под этот барраж света и звука. Гипноз, без сомнения. Высокоскоростная стробоскопия и звуковые обертоны воздействуют прямо на нервную систему, прерывая связь между мыслительными процессами и мышечными реакциями. Возможно, она вообще не сказала ничего – ей только показалось. – Снова никакого эффекта. Трудно было сосредоточиться, ощутить реальное тело, когда в глаза бьет ослепительный, неровно мерцающий свет, а в уши – болезненный гул миллиона ос. Нападающий целил в скорлупу ее концентрации, только и защищавшую Рени от падения в пустоту. Но долго ей не продержаться. «Кнопка мертвеца», – всплыло в памяти, взбаламученной Мальстремом. У любой системы есть «кнопка мертвеца». Которая выбрасывает тебя с линии, если начнутся проблемы со здоровьем – инфаркт там или инсульт. В политехе должна быть такая же. Господи, какой грохот. Мысли скользкие, как золотые рыбки. Сердцебиение? Может, «кнопка» – это ЭКГ-монитор в упряжи? Придется поставить на это – другого случая у нее не будет. Ей придется довести свой пульс до опасного предела. Рени отпустила долго сдерживаемый страх. Это было несложно – даже если ее догадка верна, шанс на то, что план сработает, невелик. Скорее всего, она сорвется и будет бесконечно скользить по туннелю во тьме, как до нее Стивен, во тьме, неотличимой от смертной. Она не ощущала своего физического тела, безвольно висевшего, без сомнения, рядом с телом Ксаббу в упряжной. От нее остались только глаза и уши, безмерно измученные ревущим смерчем огня – Кали. Без выхода, без сдерживающих факторов отчаяние бежало в ее жилах, как неслышный высоковольтный разряд. Но этого было мало. Рени представила себе, как колотится ее сердце. Позволив страху заполнить себя, она рисовала мысленную картину, как все быстрее сокращаются мышцы, пытаясь справиться с нагрузкой, которой не могла предусмотреть эволюция. «Безнадежно, – говорила она себе, представляя, как трепыхается, торопится сердце. – Я умру здесь или навечно останусь в этом безумии». Ком темного миокарда – как скрытная тварь, устрица, вырванная из раковины, отчаянно пытается выжить, качает кровь, напрягается, сбивается с ритма и мешает само себе. Волны холода и жара прокатывались по ее телу, отравляющий страх, иглы животного ужаса. Бег, сражение, поражение. «Я потеряюсь, как Стивен, как Ксаббу. Скоро меня отволокут в госпиталь и запакуют в кислородный саван, как дохлую тушку». Перед глазами начали мелькать картины, затмевая крутящийся калейдоскоп, – Стивен, серый, лишенный разума, потерянный, блуждающий где-то в безбрежной пустоте. «Я умираю». Мать, кричащая в агонии, застрявшая на верхнем этаже магазина, когда пожар жадно глодал лестницы, знающая, что никогда больше не увидит детей. «Я умираю, умираю». Смерть, разрушитель, великое Ничто, морозный кулак, что хватает тебя, и давит, и растирает в пыль, плывущую в межзвездной пустоте. Сердце стучало, работая на износ, как перегруженный мотор. «Умираю умираю умираю уми…» Мир дрогнул и посерел. Тьма и свет слились. Рени ощутила, как по руке огнем прошла боль. Она в каком-то чистилище, живая, нет, она умирала, она… «Я вырвалась», – подумала она, и мысль гулко задребезжала в опустевшем черепе. Звенящий гул стих. Ее мысли принадлежали только ей, но даже несмотря на боль ею овладевала тягучая клейкая усталость. «Кажется, я схлопотала инфаркт…» Но она уже наметила свой путь. Она не могла позволить себе отвлекаться на боль, на ненужные раздумья – пока. – Мгла рассеялась, не успев сформироваться. Снова вокруг Рени сомкнулась пещера, залитая кровавым светом. Но теперь она стояла сбоку, в стороне от Кали, склонившейся над скорченной фигуркой Ксаббу, как любопытный стервятник. Руки богини смерти были неподвижны, лишающий разума голос смолк. Лицо под вуалью обратилось к возвратившейся Рени. Метнувшись вперед, Рени схватила бушмена за руку. Плечо прошила новая игла боли; Рени стиснула зубы, подавляя тошноту. « Тень скользнула по ней, как луч негативного прожектора. Подняв глаза, она увидала громоздящуюся над ней, распростершую руки фигуру Кали в алом сиянии. – О Рени еще крепче вцепилась в Ксаббу, удивляясь жизнеподобности этой симуляции. Приготовившись к вспышке боли, она выпрямилась и заехала богине в живот локтем. Ощущения удара не было, но тварь отлетела на несколько шагов и повисла в багровом сиянии над дымящимся разломом, попирая ногами пустоту. Одна из восьми рук Кали метнулась к лицу и сорвала вуаль, обнажив синюю кожу, зияющую пасть, обвисший красный язык… и пустые глазницы. Зрелище призвано было ошеломить чужаков, задержать, пока гипнотический свет не включится снова. Раньше оно, быть может, и сработало бы, но сейчас у Рени не осталось сил на удивление. – Как мне надоели ваши долбаные игры, – прохрипела она. Перед глазами плавали темные пятна, но Рени сомневалась, что они имели какое-то отношение к программистам веселого карманного ада «Мистера Джи». Она отвернулась от слепой твари. Вновь послышался вой. Рени еле дышала. – Ужрись, сука, – прошептала она. – Переход был неожиданно быстрым. Пещера истаяла, на мгновение повис перед глазами сумрачный коридор. Краем глаза Рени заметила бесконечный ряд канделябров в бесплотных руках по стенам, и тут ее перенесло куда-то снова – без приказа и против ее воли. Этот переход был не таким гладким, как предыдущие. Несколько томительных секунд все плыло перед глазами, словно мир не желал входить в фокус. Рени споткнулась и упала всем ноющим телом на мягкую землю – или ее симуляцию. Не открывая глаз, она протянула руку и нащупала неподвижное тело Ксаббу. Казалось невозможным проползти еще хоть дюйм, но Рени знала, что должна встать и искать выхода. – Пораженная Рени открыла глаза. Ее окружала толпа народу, точно жертву аварии на людной улице. Секундой позже она осознала, что все стоящие вокруг серые фигуры неподвижны. Все, кроме одной. Незнакомец был белым. Не в том смысле, в каком Рени была черной, не белой расы, но действительно белым, как чистый лист бумаги. Сим незнакомца – а это мог быть только сим, ведь из системы она не выходила – представлял собой лишенную окраски пустоту, словно кто-то взял ножницы и вырезал в ткани ВР силуэт, смахивающий на человеческий. Контур его подрагивал и мерцал, ни секунды не оставаясь в покое. – Оставь… нас. Говорить было трудно – не хватало воздуха и кулак боли сжимался в груди. – Не могу, хотя иду на глупый риск. Сядь и помоги мне поднять своего друга. – Не трожь его! – Не дури. Ваши преследователи в любую секунду могут вас засечь. Рени заставила себя встать на колени и замерла, переводя дыхание. – Кто… кто ты? Где мы? Пустота присела на корточки рядом с недвижным телом Ксаббу. Лица, да и фиксированного облика, у незнакомца не было, и Рени не могла разобрать, куда он смотрит. – Я и так рискую. Я тебе ничего не могу сказать – вас могут еще поймать, и тогда вы погубите других. А теперь помоги мне поднять его! У меня почти нет физических сил, а взывать к чужим я опасаюсь. Рени подползла к безликой паре и тут впервые обратила внимание на то место, в котором оказалась. Это была лужайка в парке, окруженная деревьями и увитыми плющом каменными стенами и накрытая сверху свинцовым небом. По сторонам ряд за рядом стояли неподвижные фигуры, отчего лужайка одновременно походила и на кладбище, и на сад скульптур. Фигуры были человеческие, некоторые – искусно сработанные, некоторые – столь же бесформенные, как симы Рени и Ксаббу. И каждая словно застыла в момент потрясения. Некоторые простояли уже довольно долго и, как заброшенные дома Карнавала, потеряли цветность и плоть, но большинство выглядели свежими. Незнакомец при приближении Рени поднял голову. – Когда с посетителями что-то случается в сети, их симы остаются здесь. Те, кто владеет этим местом… хранят таким образом свои трофеи. Рени подхватила Ксаббу под мышки и усадила. От усилия у нее потемнело в глазах. Она пошатнулась, пытаясь не потерять сознания. – Кажется… у меня сердечный приступ, – прошептала она. – Тем более стоит торопиться, – ответила пустота. – Подержи его. Он ушел далеко, и, если не вернется, ты не сможешь снять его с линии. Я пошлю за ним. – Пошлешь… Рени едва могла выговаривать слова. Ее начало клонить в сон, и это даже не вызвало в ней страха. Человекообразная пустота, странный сад – всего лишь несколько новых сложностей в и без того запутанной ситуации. Так трудно думать… проще было бы позволить себе заснуть… – Птица-Медовед вернет его. – Незнакомец сложил белые руки-культяпки, точно для молитвы, но не свел вплотную. Ничего вроде бы не случилось, и Рени принялась копить силы для нового вопроса, но безликая фигура застыла, как статуя в трофейном саду. Рени ощутила, как ее обволакивает холодный саван одиночества. Все потеряно. Все ушло. Зачем сопротивляться, когда можно расслабиться, уснуть… Между ладонями незнакомца что-то дрогнуло, потом распахнулось отверстие – пустота еще более глубокая, словно тень, упавшая на воздух. Темнота дважды моргнула, и из отверстия выпорхнула другая белая фигурка, поменьше, похожая на птицу в той же мере, в какой незнакомец – на человека. Она спорхнула на плечо сима Ксаббу, посидела секунду, чуть подрагивая, как новорожденная бабочка с не обсохшими еще крылышками. Рени в ленивом недоумении смотрела, как фигурка птицы просеменила к уху Ксаббу – к той рудиментарной складке, что заменяла симуляции ухо, – и проверещала что-то, словно нашептала секрет. Потом птица вспорхнула и улетела. Больший клок пустоты внезапно ожил. Вскочив, он хлопнул в ладоши: – Уходите. Быстро. – Но… – Рени опустила глаза. Ксаббу двигался. Рука его судорожно сжималась, точно пыталась поймать нечто улетевшее. – Теперь ты сможешь взять его с собой. И прихвати это. – Незнакомец запустил руку в собственное тело и вытащил нечто, сияющее мягким янтарным светом. Рени тупо глядела на него. Незнакомец нетерпеливо наклонился, взял ее за руку, разжал стиснутые пальцы и сунул в ладонь свой подарок. На мгновение Рени поразилась обыденности его призрачного прикосновения, потом глянула на то, что получила. Это был желтый кристалл о множестве граней. – Что… что это? – Становилось трудно запоминать. Кто этот белый тип? И что она тут делает? – Не спрашивай больше, – отрезала тень. – Иди! Мгновение Рени смотрела в бездну, скрывавшую лицо. Что-то промелькнуло в памяти, но она не могла вспомнить, что именно. – Она прижала к себе Ксаббу. Он был хрупок, как дитя. – Да. Конечно. Сад лопнул, как мыльный пузырь. Вокруг была тьма. На мгновение Рени показалось, что она застряла при переходе, потом она вспомнила, что на ней шлем. Всхлипывая от боли, она подняла руку и откинула забрало. Стало ненамного светлее – сплошная серость и черные вертикальные полосы. Потом до нее дошло, что полосы – это постромки упряжи. Она висела в воздухе, чуть покачиваясь. Обернувшись, она увидала, что Ксаббу висит рядом – настоящий Ксаббу, в реальном теле. Под ее взглядом он конвульсивно вздрогнул и поднял голову, пытаясь сосредоточить взгляд. – Ксаббу. – Голос ее звучал приглушенно – она не вытащила наушники, но сил поднять руку еще раз уже не оставалось. Что-то надо было сказать ему, что-то очень важное. Рени мучилась, пытаясь припомнить, и чуть не сдалась, но тут до нее наконец дошло. – Зови «скорую», – пробормотала она и рассмеялась тому, как странно это звучит. – Кажется, я умираю. СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Калифорнийские «мультибраки» стали законными. (Изображение: две женщины и мужчина, все во фраках, входят в церковь.) ГОЛОС: Собравшаяся возле церкви в Сан-Франциско толпа громко выражала свой протест, когда заключался первый только что узаконенный брак между несколькими партнерами. Вступающие в брак мужчина и две женщины заявили, что «сегодня великий день для людей, не довольствующихся традиционными отношениями между двумя личностями». (Изображение: преподобный Пилкер на церковной кафедре.) ГОЛОС: С этим согласились не все. Преподобный Дэниел Пилкер, глава фундаменталистской группы «Царствие сегодня», назвал новый закон «бесспорным доказательством того, что в Калифорнии уже можно попасть в ад с черного хода…» |
||
|