"Россия и Германия: вместе или порознь?" - читать интересную книгу автора (Кремлев Сергей)ГЛАВА 6 Треуголка Бонапарта и ермолка Дяди Сэма...Уважаемый мой читатель! Хотя и не до конца, хотя и не всесторонне, мне кажется, я рассказал о Сталине и Гитлере что-то, для тебя новое... Но отнюдь не новым будет сообщение о том, что Сталина и Гитлера многим соблазнительно относить к «тоталитарным» лидерам. Допустим, что это — так. Но что же представляли собой лидеры мира «демократического»? Бывший посланник США в Швеции Морхэд был самодовольным и не очень образованным человеком, зато имел огромное состояние. Он как-то заявил: — В каждой стране лишь десять процентов населения делают деньги и играют ведущую роль во всех областях жизни, а поэтому они и должны обладать неограниченной властью в общественных делах... Сказано было нагло, откровенно, с претензией на вечное, незыблемое господство своего класса и своего круга. Обычно представители имущего меньшинства предпочитали не обнажаться духовно таким совсем уж бесстыдным образом. Но мысль Морхэда очень верно передавала социальную философию абсолютно всех крупных государственных деятелей абсолютно во всех крупных и не очень крупных державах мира 1930-х годов за исключением... Да, какие же страны и государственные лидеры составляли здесь исключение? Прежде всего надо назвать, конечно, наш Советский Союз. «Лишь мы, работники всемирной великой армии труда, владеть землей имеем право, но паразиты — никогда!», — вот что открыто и гордо пела огромная страна, руководимая Сталиным. И каждое слово этой великой песни опровергало паразитическую спесь морхэдов. Была и еще одна страна, высший лидер которой публично утверждал: «Простой деревенский мальчик зачастую может быть талантливее, чем дети зажиточных родителей, хотя в смысле знаний этот деревенский мальчик будет им сильно уступать. Если дети более зажиточных родителей больше знают, это вовсе не говорит в пользу их большей талантливости. Действительно творческий акт получается только тогда, когда знание и способности заключают брачный союз. Наше народническое государство примет свои меры и в этой области. Мы будем видеть свою задачу не в том, чтобы увековечить влияние одного общественного класса. Мы поставим себе целью отобрать все лучшие головы во всех слоях населения, и именно этим наиболее способным людям дадим возможность оказывать наибольшее влияние на наше общество»... Эти народоправные идеи были менее определенными, чем констатации пролетарского гимна, однако тоже оказывались прямо противоположными человеконенавистничеству Морхэда. А высказывал их... лидер национал-социалистической партии Германии Адольф Гитлер. Говорил Гитлер и так: «Наше государство должно будет добиться принципиального изменения самого отношения к физическому труду и покончить с нынешним недостойным к нему отношением. Наше государство будет судить о человеке не по тому, какую именно работу он делает, а по тому, каково качество его труда». С какой стороны тут ни заходи, одного нельзя отрицать никак: подобным образом не мыслили ни французский империалист Клемансо, ни французский радикал Эррио, ни аристократ Черчилль, ни «демократы» Теодор с Франклином Рузвельты, ни уж тем более Ротшильды, Рокфеллеры, Барухи и Бэзилы Захаровы. Одно это выделяло гитлеровскую Германию второй половины тридцатых годов из общего ряда капиталистических государств и делало ее государством уже не совсем капиталистическим. Недаром же сразу после прихода к власти Гитлер сделал 1 мая официальным государственным праздником «Днем национального труда». Это не лишало промышленных магнатов их поместий, а американцев — их паев в немецких предприятиях, но создавало в обществе новую атмосферу, где на рабочего уже нельзя было официально смотреть как на человека второго сорта. Труду войны не нужны, они нужны Капиталу. И раз в Германии труд был поднят хотя и не на ту моральную высоту, что в СССР, но признаваем серьезной общественной ценностью, его общественная реабилитация при Гитлере позволяла предполагать, что несмотря на все военные приготовления, не война была нужна новой Германии в первую очередь, а военная сила. Итак, на стороне Труда после Первой мировой войны твердо и определенно стояла одна страна — Советская. И подлинно народным вождем был ее руководитель Иосиф Сталин. Германия Гитлера и он сам занимали положение промежуточное между рабоче-крестьянским Советским Союзом и аристократически-капиталистическим Западом. И уж точно по другую сторону от Труда стоял и противостоял ему сам этот Запад, все более подпадающий под власть Золотого Капитала. И коллективный облик этого Капитала, напившегося крови в Первую мировую войну и готового испить ее вновь вволю в новой войне, выглядел уж точно все более тоталитарным. В своей книге «Россия и Германия: стравить!», я писал: «Еще Михайло Ломоносов заметил, что если где-то чего-то убудет, то где-то чего-то и прибавится... Говоря о войнах, всегда почему-то подсчитывают расходы. Хотя расход для одних — доход для других! Не так ли? Однако ДОХОДЫ остаются, как правило, «за кадром»... А ведь за Первую мировую войну было не только израсходовано пятьдесят миллиардов фунтов, но и ПОЛУЧЕНО кем-то примерно столько же... Государства, кроме США, оказались после войны не столько в шелку, сколько в долгу. Так в долгу Об этих доходах, полученных единицами как проценты с крови и слез миллионов, Джавахарлал Неру — в 1930-е годы узник английской колониальной тюрьмы — написал так: «Мы не можем как следует оценить значение таких цифр — они слишком далеко выходят за пределы нашего повседневного опыта. Они напоминают астрономические цифры, как расстояние от Солнца до звезд»... Сказано сильно, но неточно. Не для жителей Солнца или звезд, а для вполне реальных НЕКОТОРЫХ землян эти цифры находились всего лишь на расстоянии руки, протянутой к личному тайному сейфу. И порывшись в этих сейфах, слабые человеческие руки (хотя можно ли их называть «слабыми» и «человеческими», не знаю!) вынимали оттуда ЛИЧНУЮ мощь, равняющую их хозяев с богами и самим Мирозданием. Да, Большие Миллиарды все более претендовали на абсолютное мировое господство и верховенство, как об этом и говорил Морхэд. И Вот вопрос для любителей триллер-игры «А если бы...» Итак: «Что, если бы молодого Буонапарте сразила пуля уже в начале его карьеры? Скажем, под Тулоном...». Как тогда быть с целым историческим пластом событий? Генерал «Вандемьер»; переход Суворова через Альпы; Цизальпинская и Транспаданская республики; Розеттский камень с египетскими иероглифами, ждущими расшифровки Шампольона; знаменитое: «Солдаты! Сорок веков смотрят на вас с вершин этих пирамид!»; Вена и Аустерлиц; Тильзитский плот посреди Немана с Александром I и Наполеоном на нем; континентальная блокада; осада Сарагосы; Бернадотт на шведском престоле, стыдливо прячущий от врачей наколку на груди «Смерть королям!»; Бородино; крыловско-кутузовское «ты сер, а я, приятель, — сед»? Ведь всего этого не было бы! Не было бы Кодекса Наполеона, алых розеток Почетного легиона, славного нашего партизана Дениса Давыдова, Жозефины, красавца Мюрата и расстрелянного Нея, Второй империи Наполеона Третьего... Не было бы тех же Ватерлоо и острова Святой Елены... А общее течение европейских событий было бы примерно тем же! Вот в чем ведь соль вопроса, уважаемый мой читатель, вот в чем! И темные финансовые воротилы все равно добились бы возможности превращать в груды золота пот и кровь гренадеров, гарь пожарищ, осколки гранат и пороховой дым. Разве что длилось бы это не так долго, как при неугомонном и удачливом Наполеоне... Пожалуй, не нажился бы в пять минут и Ротшильд. Весть о поражении Наполеона при Ватерлоо принес ему почтовый голубь, а уж на бирже ловкий делец сыграл «как надо» сам в привычном стиле стервятника. Суть была не лично в Наполеоне... Французский историк, член Французской академии Альбер Вандаль еще в конце прошлого века вот что написал о тех временах на рубеже XVIII и XIX веков, когда во Франции готовились прижать «спекуляторов капиталами» и заставить их возвратить неправедно нажитое богатство... Итак: «Крупные поставщики, бесстыдные спекуляторы были не такого сорта люди, чтобы позволить ощипать себя без сопротивления. В итоге поддержка капиталистов была обеспечена первому, кто возьмется низвергнуть режим». Банкиры, по словам Вандаля, торговались, давали и придерживали, но на роль избавителя выбрали все же Наполеона. То, что у этого «избавителя» были в придачу к решительности еще и особый вкус и талант к завоеваниям, лишь облегчало выбор. Спекуляторы, специалисты делать деньги из воздуха в карманах бедняков, были очень не прочь временно переквалифицироваться в делателей тех же денег из порохового дыма. Занятие это становилось для Капитала все более выгодным и необходимым, и побочная «профессия» постепенно превращалась в основную. То же можно сказать и о выстреле террориста Гаврилы Принципа, застрелившего в Сараево накануне Первой мировой войны австро-венгерского эрцгерцога Фердинанда. Был бы этот выстрел, не был, а мировая война была бы все равно... С кровавой окопной жизнью бедняков, которая мгновенно переходила в смерть на дне окопа... С бешеными прибылями имущих «спекуляторов»... И эту войну так же свели бы с тем же итогом в примерно пятьдесят тогдашних, очень весомых миллиардов фунтов. Ну что-то надо было сбросить в недостачу, но все равно на долю вечных «спекуляторов» оставалось достаточно для того, чтобы прибирать мир к рукам все крепче и крепче... Для чего? Ну хотя бы для того, чтобы переплюнуть самонадеянного королишку Людовика XIV, утверждавшего, что государство — это он... Подумаешь, какая-то Франция! Западный фас Европы на все про все... Некоронованные короли нового века могли уже стремиться и к большему, чтобы иметь право сказать: «Планета — это мы»... Да сказать не всяким там придворным льстецам и лизоблюдам, а друг другу, сидя в креслах. И не криком, а легкой, понимающей усмешкой и золотым огоньком в уголках прищуренных глаз... Джон Дэвисон Рокфеллер сделал первый миллион на военных поставках в Гражданскую войну Севера и Юга Соединенных Штатов в 1861 — 1865 годах. Это он, между прочим, изобрел новую форму монополистического объединения — трест. А в начале 30-х годов XX века Рокфеллеры контролировали капитал в 40 миллиардов долларов. Юниус Спенсер Морган нашел свою первую удачу там же, где и первый Рокфеллер — в грязи и дыму войны «южан» с «северянами». Его сыну Джону Пирпонту-старшему, умершему в 1913 году, тогда еще не было тридцати, но он работал самостоятельно, ловко торгуя негодными ружьями. Внук Джон Пир-понт-младший в Первую мировую торговал уже исправными ружьями. Счет шел на миллионы штук, так что хватало и «честной» прибыли... Результат не замедлил сказаться: Морганы контролировали капиталы в 80 миллиардов тогдашних долларов, из них 5 миллиардов за рубежом. И уже тогда Морганы были тесно связаны с японской «Мицуи», хотя было ясно, что империалистическое столкновение США и Японии — дело недалекого будущего. Дюпоны начали с пороха и на облаках порохового же дыма вознеслись в рай финансового всемогущества. Ко времени войны Севера и Юга они уже были крупнейшими производителями пороха в США и продали его тогда федеральному правительству за 4 миллиона фунтов. Основатель семьи, Самуил Дюпон, вначале подвизался во Франции, водил дружбу с Талейраном, обслуживал интересы Наполеона, а в 1799 году переселился в Род-Айленд и в 1802 году открыл пороховое производство в Делавэре. Вскоре «друг свободы» Джефферсон выдал ему первый правительственный заказ, и только за один год с 1804-го по 1805-й объем продаж возрос с 15 до 97 тысяч долларов. А в те давние времена уже сотня долларов была небольшим состоянием. Ротшильды финансировали все европейские войны уже в XVIII веке. Жемчужиной в их истории блистала, конечно, наполеоновская эпоха. Под Наполеона Ротшильды специально создавали «Банк де Франс». В Австрии, Англии и Франции они получили титул баронов. Они финансировали Японию, делали золото на добыче золота в Южной Африке и на разработках медной руды в Испании и Северной Родезии. Скрывать капитал эти «бароны» учились веками, и поэтому в 30-е Нельзя не удивиться, как часто даже опытные историки-аналитики за фигурами на сцене не склонны видеть подлинных творцов спектакля — авторов и режиссеров. Известный писатель Николай Николаевич Яковлев написал о XX веке много интересного. Однако и он говорит о президенте США Вильсоне так: «Почти всю первую половину 1919 года Вильсон провел в Париже, руководя, как ему казалось, мирной конференцией. Но в целом мирное урегулирование пошло вопреки империалистическим замыслам США»... Как же оно могло пойти «вопреки», если именно США эту войну выиграли тогда, когда Антанта ее уже почти проиграла? Да и можно ли вообще говорить о проигрыше тех, кто никак не мог остаться внакладе при любом исходе? Это ИХ воля кривила губы Вудро Вильсона, приехавшего в Париж со «своими» 14 пунктами послевоенного устройства мира. И это ИХ воля заставляла дрожать не на глазах секретарей, а в беседах с глазу на глаз, во время «невинных» прогулок, брови Ллойд Джорджа и усы Клемансо... Из этой «Большой тройки» в подлинную — то есть финансовую — элиту не входил никто, хотя Вильсона относили к низшему слою высшего класса. Его ближайшие предшественники Теодор Рузвельт и Говард Тафт в имущественной табели о рангах стояли выше. Все верно: в острой ситуации начала века контроль над политической ситуацией нельзя было отдавать людям не своего круга. Как-никак, предстояло раскрутить такую немалую карусель, как ПЕРВАЯ мировая война. Уже в ходе ее Вильсон (это бывший-то университетский профессор!) признавался, что за последние 14 лет не прочел до конца ни одной серьезной книги. Еще бы! Сменившие Вильсона Гардинг и Гувер из высшего ряда элиты, пожалуй, тоже выпадали. Зато и времена им выпали весьма спокойные. Большому Капиталу было не до политического мельтешения — настал час осмысления и освоения тех «звездных» сумм, которые даже небедному Неру казались астрономическими. Но когда чрезмерно налившейся кровью Америке пришлось устроить «Пятничное кровопускание» (более известное простакам как биржевая «Черная пятница» 1929 года), когда ошалевший от золотых послевоенных потоков средний капитал невольно нарушил баланс, и Штаты закачались между хаосом и коммунизмом — вот тут-то пришлось срочно подыскивать не приказчика, а опять своего. И Рузвельта — уже Франклина Делано, делегировали на «штурм» Белого дома именно как члена Высшего Клана Капитала. А то, что он катил в президенты на инвалидной коляске, помехой не было. Наоборот! Было больше уверенности, что он не будет отвлекаться сверх меры на «удовольствия» — разве что личную секретаршу Мэри Лихенд лишний раз ущипнет. Своей главной резиденцией Золотые Короли выбрали Америку. Но вообще-то местом жительства «своих» был весь мир, потому что весь мир (исключая одну советскую шестую часть) им принадлежал. Национальная география тут значила мало, и «победители» нередко не превосходили «побежденных» влиянием, а то и уступали им. Впрочем, ТУТ такие категории вообще были не в обычае... За полгода до краха кайзер-рейха, 16 мая 1918 года, в сером «Штальхофе» (Стальном дворце) Дюссельдорфа собрались столпы того «рейха», который рухнуть не мог никак. По крайней мере — не мог до тех пор, пока существуют в мире банковские сейфы и золото в них. В угрюмый Дворец съезжались Тиссен, Стиннес, Феглер, Кирдорф, Гугенберг, Клекнер, Пенсген и другие помельче рангом, но не менее доверенные. Обсуждались предложения о том, как бы получше оккупировать коммуникации, связывающие Европу с Севером России, как освоить Россию, Украину и лимитрофы (так уже начинали называть отложившиеся прибалтийские губернии и Финляндию). «Э-э, — улыбнется читатель. — Как размахнулись! Украину им подавай. Лимитрофы! А Парижской конференции через год не хотели? А «вагона позора» в Компьенском лесу? А репарации через год с кого стребовали? Тоже мне «по-о-бедители»... А что — вполне даже победители. И можно не сомневаться — если бы все зависело лишь от англо-французской Антанты и ее старшего патрона, то все дюссельдорфские решения выполнялись бы и в случае военного поражения Германии. Подобным устремлениям гостей «Штальхофа» на Западе не только не препятствовали бы, а наоборот — способствовали бы! Не вина Вильсона и компании, что тут у них с Тиссеном ничего не вышло. Шлагбаум на дороге в Россию выставили не союзники-«победители», а Москва Ленина и Россия Ивана да Марьи. Однако обсуждали будущее в Дюссельдорфе не без ума. Подумаешь — не сложились карты, не выкрутился шарик. За столом-то акционеры одного и того же Мирового Казино... По-настоящему тут может проиграть пришлая случайная мелюзга. А хозяева, спустив мелочишку, побаловавшись за зеленым сукном, «пополировав» друг другу нервы и насладившись сильными ощущениями, отправляются наверх, к директору заведения. За своими законными дивидендами. И только ухмыльнутся, если в пачке вдруг попадется знакомая банкнота, «спущенная» полчаса назад внизу... А если бы этим «игрокам» случайно попались на глаза строки из «идейно выдержанной» «Истории второй мировой войны» под редакцией маршала Гречко, где было написано: «За их (немецких промышленников. — Ну тут уж они откровенно и не сдерживаясь расхохотались бы. Конечно же при «своих»... Эмоции хороши наедине с дамой сердца или посреди лирического пейзажа. Историку и даже историческому романисту приличнее и полезнее иметь трезвый разум. И тогда внешне легковесный Дюма оказывается исторически точным. А скажем, тяжеловесно напыщенный «исторический мыслитель» Арнольд Тойнби попадает прямо пальцем в лужу, разглагольствуя о том, что Цезарь-де вступал в «партнерские (ого! — Ну с Цезарем и его партнерами-рабами — это дело темное... Но «выдающийся исторический философ» Тойнби совсем уж не уважает Золото (которое «не пахнет») и Золотой Интернационал, когда заявляет, что «примерно такую же роль играют в современном управленческом аппарате западного мира постоянные государственные служащие, которые в действительности определяют всю национальную политику и на деле руководят государством». Пример Тойнби я взял не случайно. «Историки» его типа ошибаются тем вернее и выглядят тем беспомощней, чем ближе они подходят к временам, когда государствами начинают руководить уже впрямую исключительно интересы Капитала, то есть к последним двум векам человечества. Впрочем, что взять с Тойнби, для которого история — это лишь «гвоздь», на который он вешает свои дубоватые измышления (в то время как Дюма вешал на тот же «гвоздь» свой искрометный веселый вымысел). Вот серьезный бельгийский профессор Шлепнер из Брюссельского Института социологии имени Сольве. В 1956 году он издает скрупулезное исследование «Век социальной истории Бельгии» и... И тоже, увы, ошибается, утверждая: «Сто лет тому назад Маркс мог писать почти без преувеличения: «Современная государственная власть — это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии». Теперь подобное утверждение нельзя считать правильным. Современные правительства испытывают давление различных организованных социальных групп. Среди этих групп имеются, конечно, промышленные и финансовые организации, но там также фигурируют профсоюзные организации, организации средних классов и т.д. Чаще всего правительства стараются удовлетворить все группы, что и объясняет неустойчивый, а иногда и противоречивый характер их политики». Конечно, профессор здесь не прав. Когда капитан ведет свой корабль по открытому океану, он прокладывает кратчайший курс. А когда по курсу то и дело возникают мели, когда справа и слева — мелкие, но скалистые острова? Волей-неволей приходится лавировать, отворачивать в сторону, стопорить машину. Но от этого капитан не перестает быть капитаном. Управление в его руках, и судно идет тем курсом, который проложил ОН. И как раз те «промышленные и финансовые организации», которые Шлепнер зачисляет лишь в пассажиры государственного «корабля», на самом-то деле если не стоят у руля, то КУРС-ТО определяют! САМИ. И определяют безжалостно. А лишний раз это хорошо видно в истории с... самим основателем Института Сольве. Эрнест Сольве умер на восемьдесят пятом году жизни в 1922 году. Блестящий химик-инженер и организатор одновременно, он в двадцать пять лет открыл современный технологический процесс получения соды и основал компанию «Сольве». В то время, в 1863 году, в бельгийской промышленности трудились десятки тысяч детей. В 1878 году в парламенте Бельгии обсуждалось предложение о запрещении принимать на работу мальчиков, моложе 12 и девочек, моложе 13 лет. Палата представителей приняла этот проект 53 голосами против 27, но сенат усмотрел тут нарушение свободы личности и «защитил» право детей на угробление себя с младых ногтей. Такая вот «свобода» плюс монополия на патенты быстро сделала детище Сольве международным химическим суперконцерном, а его самого — организатором и главой Картеля по содовым продуктам. К середине 30-х годов XX века или сам концерн «отметился» во всех мало-мальски приличных банках и химических фирмах Старого и Нового Света, или эти фирмы и банки отметились у «Сольве». С семейством Сольве дружили Ротшильды, Морганы и... Ватикан. Дружат с такими семействами и правительства, потому что и через полтора века формула Маркса в основном верна. Разве что сегодня «национальные» государства становятся филиалами единого Мирового Комитета по управлению делами Капитала. Того Капитала, который любит цифры, славящие его могущество, и не любит цифры, напоминающие о его жертвах. Но в любом случае цифры красноречивы, даже если они говорят хотя бы часть правды. Вот такая частичная правда: к началу Сосчитать — не всегда значит полностью учесть... Однако, самое крупное известное состояние 1990-х годов — это 18 миллиардов долларов Билла Гейтса из США (впрочем, по некоторым данным у него их вдвое больше). В десятке еще два американца, а замыкает ее с семью миллиардами филиппинец Тан Йу... Треть миллиардеров живет в США — 149 Янки-Миллиардов. На втором же месте ... — дважды «побежденные» 52 Бундес-Миллиарда Германии. Самурай-Миллиарды, «побежденные» всего раз, на третьем месте — их 41. В Мексике их 15, во Франции — 14, в Швеции — 12, Малайзии — И, Индонезии, Таиланде, на Филиппинах — по 10 и в Канаде — 7. Бывший британский лев в этой «стае» не только не вожак, но и вообще не фигура. Поохотились, ребята, и хватит... Вряд ли эта картина и есть верный групповой портрет Гросс-Капитала. Но в одном «портрет» выдержан точно: Большой Капитал, во-первых, интернационален. Во-вторых, Очень Большой Капитал на люди — в «первые» десятки, лезть, как сказано, не любит. В списке первых нет ни Рокфеллеров, ни Дюпонов. Не один, видно, барон Гольштейн — зловещее «серое преподобие» внешней политики кайзер-рейха — не любил фотографироваться. Да и не зря. Вот же и первая фотография могущественного «Старого Фрица» — немецкого промышленника Флика — появилась в печати лишь в 1945 году. Бывают, правда, и исключения... Босс «Ферейнигте Штальверке» Фриц Тиссен вначале дружил с фюрером, затем рассорился и укатил из Германии. А в 1939 году опубликовал книгу «Я оплачивал Гитлера». И эту заслугу он приписывает себе чуть ли не единолично. Однако Тиссен претендовал на лавры, принадлежавшие конечно же далеко не ему одному. Еще в начале 1930-х годов комиссия сенатора Ная обследовала прибыли банкиров и военных промышленников США во время Первой мировой войны. Президент Рузвельт как раз «проводил» «новый курс», выработанный Умным Капиталом, и надо было создать видимость борьбы государства с жадностью и неразборчивостью монополий. Члены Глупого клана обсуждали тогда, по позднейшему признанию магната Вандербильта, планы похищения Рузвельта и изменения политического курса страны. Надо признать, основания для недовольства у них были. Комиссия Ная не просто раскопала сведения о связях американских и германских трестов, но обнаружила сенсационные данные о выполнении в США военных заказов кайзер-рейха во время войны. Шума было много, но в Германии как было 60 филиалов крупнейших монополий США, так и осталось. Да куда там — число их росло! Только прямые послеверсальские капиталовложения США в экономику рейха составляли 216,5 миллиона долларов. Сегодняшний слух эта давняя цифра не впечатляет. И чтобы ты лучше ее представил, читатель, скажу, что грандиозный ежегодный прием имперского министра иностранных дел Третьего рейха фон Нейрата 1 февраля 1934 года в гостинице «Кайзерхоф» в честь дипкорпуса на семь с лишним сотен гостей, со столами, ломящимися от закусок, пива, вина, с десятками слуг, обошелся рейху в... тысячу долларов. То есть даже в 30-е годы за полтора доллара можно было до отвала напиться и наесться. Да как? Под лакейские поклоны! Да где? В громадном зале, блистающем орденами важных особ, бриллиантами и декольте светских красавиц... Блистала среди них, между прочим, и жена Витторио Черутти, посла дуче у фюрера. По происхождению венгерская еврейка, синьора Черутти вообще пользовалась успехом в любом обществе. Летом того же года дипломатов пригласили провести выходной 10 июля в Прусском государственном зверином заповеднике. Хозяин-устроитель — огромный, веселый, явно рисующийся жизнелюб — встретил гостей в средневековом охотничьем костюме и сразу повез их в лес показывать зубров. Сам он уселся в старинный парный экипаж с возницей на козлах и любезно указал синьоре Черутти на место справа от себя. Та, явно гордясь выпавшей на ее долю честью, уселась, и кортеж тронулся. Время от времени дорогу пересекали олени, среди деревьев можно было заметить орлов. Очаровательная еврейка то и дело весело смеялась шуткам своего импозантного кавалера — имперского лесничего и по совместительству, рейхсмаршала... Германа Геринга. Образец арийца и гм... Хотя... Что там этот занятный эпизод! В истории взаимоотношений официально антисемитской Германии и могучего еврейского отряда Золотого Интернационала есть и еще большие пикантности. «Иудейский Капитал» фюрер страстно разоблачал в «Майн Кампф». Коммунизм он критиковал, обнаруживая плохое знание предмета, а вот о теме еврейства этого не скажешь. Так что относительно взглядов Гитлера на еврейскую проблему всем умевшим читать евреям мира заблуждаться не приходилось... Однако список банков и фирм, помогавших рейху фюрера стать на ноги, выглядит как справочник сионистского капитала США. Банкир Лимен, банкиры Лазары из США и Лазары из Лондона, Макс Варбург из Гамбурга и его брат Феликс Варбург из Нью-Йорка... Многолетний глава Всемирного еврейского конгресса Наум Гольдман в своей книге «Шестьдесят лет жизни еврея» не скрыл, что когда одни еврейские фирмы хотели организовать международный экономический бойкот рейха, другие еврейские фирмы его сорвали. Нельзя же было подводить германских контрагентов. Как еврейских, так и арийских. Был тут нелишним и «испанец» Исаак Перейра, чей отец и дядя поминались еще Марксом. Перейра представлял интересы и ротшильдовских «Банк де Франс», «Креди Мобилье» и берлинского банкирского дома Мендельсонов. О последних, и заодно о Гинцбургах, надо бы сказать подробнее... «Русский» барон Горацио Гинцбург был потомственным бароном (но не потомственным, заметим, дворянином) по воле герцога Гессенского с высочайшего одобрения Александра II. Женился он на своей двоюродной сестре Анеле Розенберг, а дружил с гамбургскими Варбургами, берлинскими Мендельсонами, Блейхредерами, де Габерами из Франкфурта-на -Майне и Госкье и Камондо из Парижа. Сестры жены тоже были «при деле»: Теофила вышла замуж за Сигизмунда Варбурга, Роза — за фон Гирша, Розалия — за будапештского Герцфельда. Сестра самого Горация — Матильда — была женой П. Фульда, племянника министра финансов Наполеона III, а одна из ее дочерей вступила в брак с бароном Эдуардом Ротшильдом. Формула Рокфеллера: «Чего не сделают деньги, то сделают большие деньги», работала тут вовсю... Работал вовсю и этот Интернационал: еще в 1929 году амстердамский банкирский дом «Мендельсон и К0» перевел фюреру солидные суммы. Куда? Ну конечно в берлинский банкирский дом «Мендельсон и К ». В 1931 году Мендельсоны совместно с Роттердамским банковским консорциумом и при помощи Римского коммерческого банка прибавили к первому взносу второй, а через пару лет уже рейхсканцлер Гитлер получил по тем же каналам 126 миллионов долларов. Впрочем, «зеленые» текли и прямо со своей прародины... Как мешала всему этому та политика «изоляционизма», «невмешательства в дела Европы», которую со времен президентов Вильсона и Гардинга официальные Штаты не только не отставили в сторону, но и сделали своим ведущим внешнеполитическим лозунгом? Ну эта сказочка в Штатах всегда продавалась в двух упаковках... В примитивной обертке она имела хождение на массовом внутреннем «рынке», дабы рядовой потребитель легального или подпольного виски твердо верил, что его, мол, Америка — это действительно его Америка. Сюда, мол, никто чужой пусть не суется, и нам-де на всех наплевать! На внешний «рынок» поставлялся уже рафинированный продукт, тонко пахнущий ароматами дипломатических салонов. Тут цель была серьезнее: заставить поверить в изоляционизм Америки публику искушенную, «чистую»... А что — и она на такие уловки поддавалась! Под эти сказочки капитал одной только «Дюпон де Немур» за период уже Первой мировой войны увеличился, напомню, с 83 до 308 миллионов долларов. Сорок процентов снарядов союзников долетали до цели благодаря дюпоновским порохам. Чистые прибыли за четыре года всемирного мордобоя достигли 237 миллионов долларов. Из них 141 миллион получили акционеры в виде дивидендов, а за 49 миллионов «Дюпон де Немур» купила вначале часть акций «Дженерал моторс корпорейшн», а потом и весь контрольный пакет. Между прочим, военные дивиденды были исчислены из нормы 458 процентов нарицательной стоимости акционерного капитала... А из-за трехсот, как всегда считали сведущие люди, Капитал был готов на любое преступление. Владелец самой знаменитой треуголки всех времен любил чеканную формулу: «Для ведения войны нужны три вещи: во-первых, деньги, во-вторых — деньги и в-третьих — деньги»... Капитал Америки эту формулу использовал в «обратном» виде: «Для делания денег нужны лишь три вещи: во-первых — война...», ну — и так далее... Через год после того, как фюрер пришел к власти, экспорт оружейной продукции американской «Эйркрафт корпорейшн» в Германию вырос почти в семь раз... И эта фирма была далеко не исключением. Да и одна ли Германия может служить тут примером? Всего за год до того, как японские бомбы начали крошить американские линкоры в Пёрл-Харборе, доля поставок США в импорте Японии составляла по нефти и нефтепродуктам 66,57 процента, по стали и лому — 90,39 процента, по меди — 90,39, по самолетам и запчастям к ним — 76,92 и по металлическим сплавам — 99,33 процента. А вы говорите — «изоляционизм»... Другое дело, когда надо было изолировать лишних от взаимоотношений деловой Америки и деловой Европы. Тут уж изоляционизм срабатывал без кавычек: всякие там «работники по найму» меж хозяев не суйсь! Вот пример двоякого изоляционизма и в кавычках, и без них в отношениях «рейх-Штаты»... Нефть — кровь войны. Мысль избитая, и я рискнул напомнить ее исключительно из-за того, что очень уж она верна. Каучук же (точнее, резина) является для войны «обувью». Еще в 1929 году американская «Стандард ойл» выделила своему германскому «коллеге» — тресту «ИГ Фарбениндустри» 60 миллионов долларов на работы по синтетическому горючему, то есть бензину не из нефти, а из каменного угля, которого в Германии было хоть завались. Параллельно «ИГ Фарбен» исследовал возможность получения и синтетического каучука для знаменитых резин «буна-N» и «буна-S». Оба поиска привели к успеху: рейх более не зависел катастрофически от импорта сырья. И «кровь», и «обувь» мог дать Рур. «Стандард ойл» попросила немцев поделиться технологией. Они отказали. Но американцы и сами не лыком были шиты, они разработали синтетический бутил-каучук, кое в чем получше «буны». И «Стандард ойл» тут же направила в рейх детальную информацию по процессу производства. А в 1939 году после начала европейской фазы Второй мировой войны лабораторию «Стандард ойл» посетили представители военно-морского инженерного ведомства США, желавшие хотя бы вскользь познакомиться с производством бутил-каучука. И... получили от ворот поворот. Только в 1942 году «Стандард ойл» нехотя открыла патенты лишь после того, как взбеленились две специальные комиссии конгресса, и Рузвельт назначил особого «диктатора по резине»... А теперь нам будет полезно обратиться к сложным поворотам отношений рейха и евреев как таковых — не элиты, а массы. Черноглазая фрау Черутти в обнимку с истинным арийцем Герингом — это было, конечно, небезынтересно, но на символ нацистско-еврейской дружбы они не «тянули». Геринг мог заявлять: «Я сам решаю, кто еврей!» и добиваться официальных свидетельств об арийском происхождении бывшим своим сослуживцам-евреям — гонщику Розенштайну и генералу Мильху. Однако настроения в Германии на этот счет были вполне определенные, а Гитлер стал первым в истории государственным лидером, который поставил больной и запутанный вопрос современности в повестку дня руководимого им государства. Слабые давние попытки Наполеона в этом направлении вряд ли можно было расценивать здесь как прецедент. В 20-х числах мая 1934 года личный представитель фюрера пришел в Штатах к хорошо знакомому читателям книги «Россия и Германия: стравить!» постаревшему «полковнику» Эдуарду Манделю Хаузу, чтобы пригласить его в Германию — побеседовать с Гитлером о путях решения еврейского вопроса. Семидесятишестилетнему Хаузу оставалось жить четыре года. Позади были бурная биография и долгие годы, отданные далеко не праведным целям и действиям. От себя не уйдешь, и Хауз, хотя внешне выражал недовольство еврейским окружением президента Франклина Делано Рузвельта, сам-то прожил всю жизнь именно в таком окружении. Не за красивые же седины пришел к нему с предложением агент Гитлера, а пришел потому, что в Германии Хауза рассматривали как удобного посредника, благожелательного к еврейству и являвшегося для него «своим». Но, похоже, что-то в «полковнике» надломилось. Год назад, когда профессор Додд уезжал в Европу на свой берлинский посольский пост, Хауз сказал ему в беседе с глазу на глаз: — Вам надо попытаться облегчить участь евреев. Они не заслужили такого обращения, это просто бесчеловечно. Но не следует допускать, чтобы они вновь заняли господствующее положение в экономической и культурной жизни Берлина, как это было в течение долгого времени. Такое признание такого осведомленного человека стоило не просто многого — его можно было ценить даже не на вес чистого золота, а на вес чистой правды! Той чистой воды, на которую иногда удается выводить всяких шельмецов... Даром, что вряд ли Хауз был тут искренен до конца. «Полковник» еще с предвоенных времен двухдесятилетней давности отлично знал Европу и тайные нити, ею двигающие. Значит, он не мог не знать и той выдающейся роли, которую сыграл Большой Еврейский Капитал в подготовке и развязывании мировой войны. Если помнить об этой роли, то надо признать, что те евреи, которые «долгое время занимали господствующее положение» в Германии накануне Первой мировой, своей алчной бесчеловечностью (чертой здесь не национальной, а классовой) вполне заслужили самое жесткое отношение к себе масс германского народа. Я констатирую это, уважаемый мой читатель, без злобы и без злорадства — все народы должны жить в мире, уважая друг друга. Но, увы, я именно констатирую это («констатировать — устанавливать факт, несомненность, наличие чего-либо», как сообщает нам словарь). Возможно, Хауз в глубине души это и понимал. По этой ли, или иной причине, но от предложения посредничать он отказался. Визит посланца фюрера был конфиденциальным, но почему-то сразу же за этим визитером последовал другой. На следующий же день один из самых видных, по словам профессора-посла Додда, евреев в США Сэмюэль Унтермайер предложил Хаузу: пусть, мол, этим делом займется Додд и попробует смягчить позицию Гитлера. Кончилось тем, что Хауз написал-таки письмо в Берлин Додду, и тот отправился с ним к министру иностранных дел фон Нейрату. Прочтя письмо, Додд предложил: — Не могли бы вы попытаться выяснить реакцию Гитлера и узнать, на что мы можем рассчитывать? — Я попробую, — сразу согласился Нейрат, — причем доктор Шахт и еще кое-кто меня поддержат. Итак, немцам предлагали «смягчать» их позицию. Но в чем? Радикальным решением была бы организация массовой эмиграции. Так считал Верховный комиссар Лиги Наций по делам германских беженцев Джеймс Макдональд, имевший десятилетний план по переселению евреев и всех преследуемых в Германии лиц подальше от рейха. (Собственно, нечто подобное в реальной истории и произошло через десять с небольшим лет и в условиях огромного энтузиазма и поддержки со стороны евреев всего мира. Я имею в вижу образование государства Израиль). Ни Гитлер, ни фон Нейрат не только не возражали, но даже были не прочь поставить этот процесс на практические рельсы. И все было бы хорошо, но по этим «рельсам» надо было куда-то перевезти 600 тысяч человек... Нужны были деньги. Среди английских евреев Макдональд собрал «целых» 500 тысяч фунтов. По фунту на потенциального переселенца. Негусто. Поэтому Макдональд приехал в Берлин из Лозанны для зондажа перспектив и зашел к Додду... — Профессор, моя деятельность мне кажется весьма важной. Гитлер никогда не откажется от мысли изгнать всех евреев из рейха. Надо упреждать события и взять их под свой контроль. — А не изгонят ли, между нами говоря, дорогой Макдональд, раньше Гитлера? — Кто? Евреи или немцы? — Ну, «или-или», а может «и, и»... — Уверен, что пока Гитлер будет проводить верную внешнюю политику, его внутреннее положение незыблемо. Он многое может дать немцам. А их 70 миллионов. Евреев в 120 раз меньше. — Допустим... Чего же вы хотите от меня? — Английские жертвователи скупы. Они дают деньги неохотно и мало. Они не хотят, чтобы слишком много евреев переехало из Германии в Англию. — Так что же? — Мне казалось, что Соединенные Штаты, где хватает и богатых евреев, и просторов, могли бы здесь помочь намного больше. Но и там евреи не очень-то в восторге от моих идей. Нужны деньги... Итак, уважаемый читатель, с одной стороны Макдональд хотел, чтобы Додд нажал на американских евреев, чтобы те раскошелились на перемещение евреев за океан или еще куда-нибудь. А евреи в Штатах хотели, чтобы Додд нажал на Гитлера для того, чтобы тот не изгонял евреев из Германии. Н-да... Положению посла завидовать не приходилось... Однако закваска университетского профессора заставляла посла искать выход: — Макдональд, но среди немецких евреев очень много состоятельных людей. Они не только могли бы спокойно уехать сами, но еще и в состоянии финансировать отъезд других. Тем более, что, насколько я знаю, у Гитлера действительно есть планы переселения. Значит, он готов выделить на это какие-то средства из имперской казны. — Да, я говорил с Нейратом, а он — с Гитлером. Речь шла о плане, рассчитанном на десять лет и подкрепленном имперскими субсидиями на вывоз и обеспечение существования переселенцев на первое время... Но казна одного рейха к такой нагрузке не готова... — А может, все же, общими усилиями... — Сэр, если уж совсем начистоту, то дело не только в деньгах. Наиболее верный вариант — это Штаты. Но там никто не обнаруживает большого желания принять преследуемых евреев у себя. И кроме того, там иммигрантов надо будет обеспечить работой в конторах, в банках, а с работой везде неважно... — А почему обязательно в банках? — Сэр, а куда? Не к станкам же... И даже если иметь в виду заводы и фабрики, то там тоже сложности... Да, кстати... Относительно Вашей убежденности в готовности немецких богатых евреев помочь собратьям... Лично я сомневаюсь в ней, увы... — Мне приходит в голову удачное соображение, — оживился Додд. — В Англии населения примерно на треть меньше, чем в Германии. Но евреев там в отличие от Германии почти нет. Так, может, хотя бы шестую часть немецких евреев Остров мог бы принять? — Сэр, повторяю, английские евреи не хотят, чтобы евреев в Англии становилось больше... — А Франция? — То же самое... — А Бельгия, Швейцария, Дания, Голландия, Швеция, Норвегия? Хотя бы по десятку тысяч? — Сэр, никто не согласен... — Что же делать? Кое-кто, однако, знал, что делать... По-еврейски напористый, но совершенно не похожий на еврея внешне, голубоглазый раввин Лазарон из Балтимора, друг братьев-банкиров Феликса и Макса Варбургов, курсировал между Берлином и Новым Светом, размахивая кулаками и угрожая чиновникам фон Нейрата. В Штатах к нему присоединился «лучший еврей Америки» Унтермайер из Нью-Йорка, а руководил ими тот самый раввин Уайз, который так точно «предугадал» в свое время избрание Вудро Вильсона вначале губернатором штата Нью-Джерси, а потом и президентом США. «Кадры» Уайза подняли такой крик, что испугался даже гамбургский Макс Варбург и прибежал в посольство к Додду: — Сэр, эти олухи подводят евреев по обе стороны океана... — Сожалею вместе с вами, Макс... — Если бы Лазарон сидел тихо здесь, он мог бы добиться большего! — Согласен... Хотя Гитлер обещал мне так много, и сделал так мало, что я уж и не знаю... Да и Макдональд... — Эта скотина Макдональд выпрашивает деньги у жертвователей, а сам требует за свою миссию крупное вознаграждение. Судя по этим словам Макса, брата Феликса, банкирские дома Варбургов и в Старом, и в Новом Свете всю свою историю занимались исключительно бескорыстным устройством чужих дел, довольствуясь корочкой хлеба... И только чудовищной неблагодарностью нееврейского большинства человечества можно было объяснять резкий рост нелюбви к евреям в ... самих Штатах. Без всякого Гитлера там кое-где появлялись надписи: «Евреи не допускаются»... Даже популярный Рузвельт, назначив на ряд ключевых постов евреев, то и дело подвергался нападкам. В Нью-Йорке зрел бунт, а Сэм Унтермайер вот-вот мог подвергнуться нападению. В стране было полно китайцев, японцев, пуэрториканцев, итальянцев, славян, а возмущение вызывала одна национальность. С чего бы это? Семидесятипятилетний Чарльз Крейн — миллионер, дипломат, меценат, коллекционер и знаток русского и азиатского искусств, одно время был послом США в Китае, объездил весь свет и... считал, что евреи заслуживают проклятия. «Предоставьте Гитлеру действовать по-своему, и он поставит их на место», — убеждал знакомых Крейн. Крейн пожертвовал миллион долларов на содержание Института текущей мировой политики, возглавляемого Уолтером Роджерсом и готовившего доклады правительству. Так что информации для верных суждений он имел достаточно. А почему даже после резкого усиления антиеврейских акций в Германии, даже в конце декабря 1938 года, шведское правительство правдами и неправдами «ставило, — как писала в своем донесении советский полпред в Стокгольме Коллонтай, — рогатки в деле впуска беженцев-евреев в Швецию»? Более того, беженцев частенько заворачивали обратно в Германию. Но если даже английские и американские евреи не были склонны увеличивать единоплеменную прослойку в странах своего проживания, если от такого «пополнения» отбрыкивались нейтральные шведы, то так ли уж был виновен немец Гитлер, тоже стремившийся правдами и неправдами сократить эту прослойку в собственной стране? Ведь прослойка была и впрямь на особицу... Составляя менее процента населения, она давала 25 процентов нобелевских лауреатов, приходившихся на Германию. Если вдуматься, вот оно блестящее подтверждение расовых доктрин Гитлера и его предшественника Гобино. На другом, правда, расовом материале, но все же... Климатические и цивилизационные условия, вроде бы, одинаковы для всех национальностей рейха, а вот процент гениев-евреев выше в 40 раз! Сверх-раса, да и только... Правда, павших солдат Первой мировой в процентном отношении евреи дали в два раза меньше, чем немцы, но это общего впечатления изменить не могло — вот он, народ сверхлюдей. И его почему-то не хотели принять в золотой фонд Англосаксонского Света даже соплеменники... Они предпочитали вместо конкретной (и вполне посильной) финансовой помощи крикливые кампании с дальним прицелом. Особенно много евреев было в соседней с Германией Польше. Но вот что доносил польский посол в Германии Липский своему министру Беку 20 сентября 1938 года: «Канцлер принял меня сегодня в Оберзальцберге в присутствии Риббентропа в 4 часа дня. Беседа продолжалась свыше двух часов». Со времен безуспешных хлопот Макдональда прошло четыре года, и вдруг Гитлер заявил Липскому, что его «осенила мысль о решении еврейской проблемы путем эмиграции в колонии в согласии с Польшей, Венгрией, а может быть и Румынией». И как же отреагировал Липский? Он ответил — дословно, в точном соответствии с его собственным донесением, так: — Если это найдет свое разрешение, то мы, поляки, поставим Вам, господин канцлер, прекрасный памятник в Варшаве. Однако и эта идея «не прошла» из-за отсутствия средств. Прошло еще два года, и теперь уже «добродетельные» англосаксы не ухватились за шанс, предоставлявшийся им Гитлером в 1940 году по плану «Мадагаскар». Хотя был у них шанс и раньше. Мы уже знаем, как смотрели в рейхе на плановую эмиграцию евреев в середине тридцатых годов. А 16 декабря 1938 года президент Рейхсбанка доктор Яльмар Шахт беседовал на эту тему в Лондоне с лордом Уинтертоном, главным экономическим советником английского правительства Лейт-Россом и председателем комитета по делам беженцев Рубле. Речь шла о вывозе из Германии 150 000 евреев за счет средств иностранного консорциума в размере полутора миллиардов марок. Германия обязывалась постепенно покрыть этот долг. Однако дальше разговоров дело не пошло и на этот раз. Англичане вели себя вообще странно, а точнее — загадочно. Еще 2 ноября 1917 года британский министр иностранных дел лорд Бальфур гарантировал евреям возможность селиться в Палестине. После получения Британией в 1922 году мандата на управление Палестиной можно было ожидать лишь усиления гарантий Бальфура, но на деле англичане жестко запретили массовое переселение туда немецких евреев. Так же жестко они отсекли и германский план «Мадагаскар». 5 января 1939 года Гитлер встречался в Оберзальцберге с польским министром иностранных дел полковником Беком. Зашел разговор и о еврейской проблеме. Гитлер оживился: — Еврейская проблема — это общая проблема и для вас, и для нас. Я преисполнен твердой решимости выбросить евреев из Германии. Сейчас им еще будет позволено захватить часть своего имущества. — Часть? — осмелился перебить его Бек. — Да, но при этом они наверняка увезут больше, чем имели, когда поселились у нас. Однако чем больше они будут тянуть с эмиграцией, тем меньше имущества смогут взять с собой. — Насколько я знаю, господин рейхсканцлер, проблема эмиграции сложна и потому, что сложно определить ее пути. — Ну если бы западные державы были уступчивей в колониальном вопросе, то я бы предоставил одну из территорий в Африке для поселения не только немецких, но и польских евреев. Даже война, начавшаяся через восемь месяцев, не лишила этот план привлекательности в глазах фюрера. А может даже усилила ее. Остров Мадагаскар вблизи экватора был колонией Франции. И хотя уже шла война рейха с ней, был предложен замысловатый и тем не менее, вполне осуществимый план. По нему Франция уступала Мадагаскар Германии, и туда переселялись евреи Германии и Польши. Финансирование — за счет экспроприации собственности, принадлежавшей евреям (которая и так уже была во многом отобрана). Об имперских субсидиях, на которые Гитлер был готов пойти в 1934-м, речи не было, но ведь и времена изменились серьезно: немцы уже заняли Париж... Все это было не так уж и фантастично, если вспомнить, что А ведь еще в 1891 году в Лондоне была образована «Еврейская колонизационная ассоциация». Совет ее находился уже в Париже, а Центральный комитет — в Петербурге. Такой вот «интернационал»... Задачей организации состояло содействие «пособиями и указаниями» переселению евреев из России. Председателем ЦК в России был барон Гораций Гинзбург, вице-председателем — знаменитый железнодорожный магнат (но не барон) Яков Поляков. Если вспомнить, что 80 процентов еврейской общины США составляют потомки выходцев из России, то масштабы «предприятия» и его успех не могут не поражать. «Мадагаскарская» затея Гитлера выглядела по сравнению с размахом Гинзбурга, в общем-то, скромно. Затея фюрера была, конечно, не без задней мысли. План предполагал также устройство военно-морских баз флота рейха на Мадагаскаре. Замысел, ничего не скажешь, лакомый. Но зато перспективы европейского Холокоста исключались напрочь. Помешало не только несогласие Франции, а главным образом, нежелание Англии покончить с войной и заключить мирный договор. Евреи оставались в Германии. «Выдавливали» их долго. В 1935 году были приняты Нюрнбергские расовые законы. Тем не менее, «сверх-раса» тотальных нобелевских лауреатов никак не могла оторваться от Германии. Знаменитое в веках «перекати-поле», тут она оказалась поразительной «домоседкой». Впрочем, чуда не было — были очень уж вкусные экономические и финансовые интересы. Есть один почти неизвестный, но поразительный исторический факт. После заключения Мюнхенского соглашения о передаче Судетской области из Чехословакии в состав Германии Риббентроп в телеграфной инструкции статс-секретарю МИДа Вейцзеккеру указывал: «Соответствующими инстанциями должен быть рассмотрен вопрос, возможна ли высылка из Вены 27 000 евреев — чешских подданных». То есть прошло уже полгода после вхождения Австрии в состав рейха, а десятки тысяч чешских евреев вместо того, чтобы бежать из Вены в Прагу, текли из Праги в Вену? Что тут остается, читатель? Пожалуй, лишь почесать в затылке... Резко изменила ситуацию лишь «Хрустальная ночь» с 8 на 9 ноября 1938 года — ночь разбитых еврейских витрин. После того, как Гершель Грюншпан, мстя за дискриминацию евреев в Германии, смертельно ранил в Париже секретаря германского посольства фон Рата, эта ночь открыла собой серию антиеврейских погромов. Хотя известная в Берлине фрау фон Штенгель (урожденная Арон) еще долгие годы спустя свободно держала открытый светский салон. Приведенные исторические сюжеты дополняют «портрет» Золотого Интернационала очень своеобразно. Становится понятно, что Капиталу было крайне необходимо наличие в Европе и прежде всего в Германии больших еврейских масс. Идея создания компактного еврейского государства принадлежала не Гитлеру. Ее впервые высказал в 1894 году теоретик сионизма Теодор Герцль в статье, которая так и называлась: «Еврейское государство». Через три года в Базеле прошел Первый сионистский конгресс, а к 1914 году из России эмигрировало два с половиной миллиона евреев, но почему-то не в Палестину, как призывал Герцль, а в США. Два с половиной миллиона — это не 600 «германских» тысяч... В России, правда, евреев оставалось еще более 3-х миллионов, плюс налицо было возникновение американского центра еврейского расселения — третьего после европейского и российского. Причина создания такого центра была вполне очевидной. США становились резиденцией Мирового Золота, где почетное место занимала еврейская элита, а она нуждалась в массовом окружении, в питательной среде, родственной ей по крови и духу. Новая ситуация создавала новые возможности, иногда совершенно неожиданные. Интересные сведения сообщил в своей книге «Мафия» внучатый племянник первого Крестного отца Батисты Бальзамо — Уильям Бальзамо. Уж этот-то автор знал, что писал, а писал он в соавторстве с Джорджем Карпоцци-младшим вот что... К 1935 году крупнейшим руководителем мафии в США стал Чарльз Лаки («Счастливчик») Лучиано, по сравнению с которым знаменитый Аль Капоне выглядел чуть ли не детсадовцем. Лучиано пользовался, к слову, полной поддержкой центра политической коррупции в США — «клуба избирателей» демократической партии (партии Вильсона и Рузвельта) «Таммани-Холл» в Нью-Йорке. Прекрасный и безжалостный организатор, Лаки полностью реорганизовал мафию, а основную поддержку в этом он получил от мощнейшего мафиозного новообразования — «Корпорации убийств», где руководителями были исключительно... евреи. Этот кровавый картель имел и второе название — «Кошер Ностра». Бальзамо и Карпоцци заключали, что этот союз «Козы Ностры» и «Кошер Ностры» покончил с дорогостоящими и трудными конфликтами между отдельными бандами и позволил обеспечить работу крупных преступных механизмов не только на местном уровне, но и в национальном масштабе. Здесь была очень остро ухвачена отточенная веками уникальная способность еврейства к эффективной клановости, к безудержному обеспечению групповых интересов. Этой-то особой способностью и талантом к сплоченности ценна была еврейская масса для Золотого Интернационала. Создав ее американскую базу в Новом Свете, Капитал никак не мог упускать из рук старые возможности, давно обеспеченные этим фактором в Старом Свете. Вот не менее интересное, чем у заокеанских исследователей мафии, свидетельство на этот счет из другого, что называется, лагеря. Советский разведчик Дмитрий Быстролетов в конце 1920-х годов очередной раз оказался в Европе с разведывательным заданием на долгое оседание. Нужны были деньги и «прикрытие»... Быстролетов описывал это так: «Я настоял на открытии торговой фирмы где-нибудь, скажем, в Голландии. Из Лодзи прислали проверенного человека, специалиста-текстильщика Боруха-Давидовича. Большую помощь оказал мне содержатель одной из «работниц» соседнего с моей квартирой борделя банкир и делец Исроэль Поллак. Он дал мне рекомендации в Амстердамский банк и торговую палату. С помощью амстердамских евреев Борух вошел в их религиозную общину и наладил деловые связи. Скоро первые партии тряпья (оптово торговали именно им. — С. А ведь здесь, читатель, речь была о копеечном, по сути, деле. Можно лишь догадываться, как много таких сил и специфического умения вкладывалось в серьезные, крупные дела Золотого Интернационала. А самым крупным делом для него было одно — новая война. Все остальное для Больших денег вновь становилось маловажной деталью. В воздухе все более пахло Большой Войной и, значит, еще большими деньгами... К концу 30-х годов бурного XX века функции главной видимой, то есть политической, фигуры Европы Капитал-Интернационал отдал Невиллу Чемберлену. Потомственный политик, сын министра Джозефа Чемберлена и брат министра Остина Чемберлена, он до 28 лет плантаторствовал на Багамских островах, а потом пошел по традиционной семейной, то есть министерской дорожке. Но разве это было в нем главным? Главным был пост директора бирмингемских заводов стрелкового оружия в сочетании с положением крупного акционера Имперского химического треста (ИХТ же был связан с титаном мировой химической индустрии — германским «ИГФарбениндустри»). О чем мог думать Чемберлен, кроме новой европейской войны? Собственно, дело было даже не в личных пристрастиях и воззрениях сэра Остина. Большую войну опять надо было начинать в Европе, а готовить ее, как и прошлый раз, в Европе было некому, кроме Англии. Советский Союз думал о мире, Франция одряхлела. Чемберлена порой называли «человек с зонтиком». Над Европой собирался бомбовый дождь, и зонтик можно было складывать. Ведь финансовому Интернационалу такой «дождь» вполне подходил: до его сейфов бомбы долетали уже чистым золотом. Что ж — у каждого свой инструмент и своя роль. Чемберлен «сработался», вышел «в тираж». Имел он еще и тот «недостаток», что был чересчур уж англичанином, и космополитизма ему, к досаде Капитала-Космополита, недоставало. Поэтому мирный зонтик Чемберлена сменила воинственно дымящая сигара Черчилля. Чемберлен готовил «предприятие» к работе, Черчиллю предстояло им управлять в деле—в качестве доверенного и проверенного приказчика. Черчилль подходил на эту роль идеально: абсолютно «свой», но не при деньгах. Родился в 1874 году — как раз вовремя для того, чтобы успеть ко всем бурям грядущего века. Прямой потомок знаменитого герцога Мальборо, но очередным герцогом не стал — подвели случайности наследования. Мать — американка. А в целом это был питомец той среды, где Мальборо перемешивались с Вандербильтами, Солсбери — с Ротшильдами, титулы с деньгами и деньги — с властью. Черчилль прошел хорошую школу: носил гусарские шпоры, подавлял восстание патанов в Индии, участвовал в завоевании Судана, писал корреспонденции в «Морнинг пост» с бурского фронта, был взят в плен, бежал, за что был оценен в 25 фунтов. В 26 лет его впервые (еще без активной помощи евреев) направили в парламент. В 32 его в парламент провели уже с участием евреев. В 34 он впервые стал министром. Вначале — торговли, потом — внутренних дел, потом — военно-морским, потом, в 1915-м, казначеем герцогства Ланкастерского. В 1916 году он, сорокадвухлетний, командует шестым батальоном королевских шотландских стрелков во Франции, а через год — опять министр. Теперь — военного снабжения. Авантюрист? Не без того, но главное СВОЙ! За океаном могучий Джон Пирпонт Морган-младший возглавлял синдикат для финансирования союзников и был официальным представителем Англии и Франции по военным заказам в США. Лично он с Черчиллем тогда не видался, и писаная история умалчивает, курил ли бравый экс-гусар и экс-стрелок сигары за счет Джона Пирпонта... Но то, что сигары сэр Уинстон любил, история зафиксировала. Что ж, спасибо и на этом... Потом несостоявшийся герцог служил министром ВВС, военным министром, министром колоний, финансов. Писал книги. В сентябре 1939 года стал военно-морским министром у Чемберлена, а с 10 мая 1940 года — премьером и министром обороны. За океаном исподволь готовил к войне Америку Рузвельт. Точнее, готовили-то другие. За долгие годы до Пёрл-Харбора Бернард Барух советовал Гарри Гопкинсу войти в новый кабинет Рузвельта не министром торговли, а военным министром. Средний американец еще предпочитал в качестве президента «изоляциониста» Рузвельта, а Барух уже ЗНАЛ, что не за горами то время, когда «военное министерство станет наиболее важным органом». Впрочем, и сам Гопкинс был от наивности далек. Члены Глупого клана Капитала планировали похищение якобы «красного», в их представлении, президента Рузвельта. А страницы служебного дневника его «серого кардинала» Гопкинса, слывшего еще более «красным», пестрели именами членов Умного Клана Капитала: Гарримана из железнодорожной «Юнион пасифик», генерала Вуда и Дональда Нельсона из «Сиэрс Робэк», Кларенса Френсиса из «Дженерал фудс», Уильяма Бэтта из шарикоподшипниковой «СКФ», Стеттиниуса из «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн», Фолса из «Истмен Кодак», Вайнберга, Гольдмана, Закса из «Континентал Кен»... Что ж, Гопкинс достойно нес эстафету Хауза, Грея, Гольштейна и других «серых преподобий» Капитала. Во время Первой мировой войны Бернард Барух возглавлял Военно-промышленный совет США. И теперь опять он же готовился к исполнению той же роли в уже Втором Мировом Посеве Военных Сверхприбылей. Вся эта компания была способна на одно — подготовить войну и развязать войну. Предотвратить войну, избежать войны могли только два человека, два политических лидера — Гитлер и Сталин. Но они могли это сделать лишь вместе. ЗА НИМИ стояли и народы, верившие им. Правда, Сталин был вождем Востока. Гитлер же формально относился к западноевропейским лидерам. Однако он стоял совершенно отдельно, если иметь в виду источник его личной власти и границы его личных полномочий. Абсолютно все остальные «руководящие» фигуры демократического Запада — Рузвельт, Чемберлен, Черчилль, Даладье, Болдуин, Бенеш, Мосьцицкий, Бек и прочие были приказчиками. В лучшем для них случае — младшими партнерами интернационального Капитала. Даже личное лидерство Рузвельта относилось к области мифов. И Рузвельт был ширмой. А Гитлер нет. К концу 1930-х годов он стал крупнейшей величиной в Германии сам по себе, вне зависимости от того, поддерживали его или нет генералитет, элита и промышленники вместе взятые. Гитлер был в то время химически чистым фюрером, то есть вождем германской нации! И элите приходилось исходить из этого волей-неволей. Сталин в СССР имел еще более надежную поддержку народа. И дело тут не в том, заслуживал ли он ее и оправдывал ли. Только он ее и имел! Так же, как Гитлер в рейхе. Черчилли и Рузвельты то и дело оглядывались на элиту, на Капитал, на манипулируемых Капиталом избирателей, и в своих действиях самостоятельными не были. Только Сталин и Гитлер в конце 1930-х уже не оглядывались ни на кого, а обрели возможность уверенно смотреть вперед и идти вперед, зная, что их страны идут за ними. Если бы они встали рядом, то мир стал бы неузнаваем. Тем, кто управлял любителями треуголок, зонтиков, сигар, могли противостоять лишь кавалер двух Железных крестов и хозяин трубки, набитой табаком из папирос «Герцеговина Флор»... Да, за каждым из них была страна, облик которой формировался при активнейшем влиянии фигуры фюрера немецкого народа и Генерального секретаря ЦК ВКП(б). Какими были эти страны, читатель? Что собой представляли? Посмотрим же на них, начав с нас, с СССР Сталина... |
||
|