"Пятая книга" - читать интересную книгу автора (Величко Андрей Феликсович)

Глава 17

Командир четвертой дивизии кайзерслюфтфлотте оберст Макс Прусс положил трубку и победно глянул на старшего штурмана дивизии, майора Лоофа.

— Сегодня наконец-то вылетаем, Генрих, — сообщил он, — русские дали «добро». По всему маршруту на высотах от семи километров и выше — юго-восточный ветер, а ниже четырех — северо-западный. Такое бывает не часто, но нам, похоже, повезло.

— Сплюнь через левое плечо, — посоветовал своему начальнику майор, за полтора месяца совместной службы успевший нахвататься от русских всяких словечек и примет. Он даже место базирования дивизии иногда называл, как они, «klopownik»! И утверждал, что это русский перевод названия городка Клоппенбурга, на окраине которого и находилась база новейших высотных цеппелинов серии LZ-33. Это было дальнейшее развитие гигантского воздушного лайнера LZ-30 «Дойчланд», но чуть побольше размером. Однако главное заключалось не в увеличении длины с двухсот десяти до двухсот сорока пяти метров, а в том, что новые цеппелины изначально строились как высотные бомбардировщики. «Дойчланд» мог поднять в воздух семьдесят тонн, а «драй-драй» всего двадцать, но зато на высоту восемь километров! Правда, почти без топлива, с полным запасом машина не поднималась выше шести.

И вот уже вторую неделю три русских «Страхухоли» утюжили воздух над Северным морем, фиксируя направление и силу ветра на разных высотах. Потому как основное орудие английской ПВО, трехдюймовая зенитка Амстронга, имела вертикальную дальность семь километров, и это означало, что к цели надо подходить, имея высоту как минимум семь с половиной — то есть желательно лететь с минимальным запасом топлива. Правда, англичане перед войной закупили полтора десятка «Бофорсов», стреляющих на девять километров, но не факт, что эти пушки находились в Скапа-Флоу. Впрочем, даже если они и там, то что? Ночью дирижабль не так просто обнаружить. А обнаружив, в него надо еще и попасть.

— Берем по четыре тонны горючего, — принял решение Прусс, — вылет в девятнадцать тридцать. Построение стандартное, вы идете первым, берете две эфирные бомбы и пять тонн осветительных соток. Остальные — по три эфирных. Я иду замыкающим. Вперед, Генрих! Покажем русским, что не только они умеют воевать в небе.

Через два часа четыре гигантские сигары поднялись в воздух и, медленно набирая высоту, взяли курс на северо-запад.

А пятью часами позже с аэродрома под Бирмингемом один за другим начали подниматься «Либерейторы», и вскоре, выстроившись в колонну из восьми треугольников-звеньев, двадцать четыре тяжелых бомбардировщика полетели в сторону Франции, а точнее — города Руана.

Управление дирижаблем не требовало от Прусса ни особых усилий, ни слишком уж пристального внимания. Давно прошли те времена, когда привод на рули был механическим, и командир только кричал что-то вроде «вертикальный — три влево, левый горизонтальный — два вверх!», а дюжие рулевые крутили здоровенные штурвалы. На современных цеппелинах рули приводились в движение электромоторами, электронные приводы для которых поставляли русские. И перед пилотами было по три небольших рукоятки с лимбами, причем имелся и режим автоматического поддержания курса. Правда, приборов по сравнению с первыми цеппелинами прибавилось очень заметно, особенно на рабочем месте бортинженера. Так что экипаж коротал долгие часы ночного полета неспешной беседой, потому как спать не хотелось никому.

— Все-таки умеют русские придумывать всякие технические новинки, — продолжил ранее начатый разговор Прусс, отнимая от глаз ночной бинокль и чуть корректируя курс, — взять этот прибор, например. В самой непроглядной тьме все равно хоть что-то, но видно. А вот делать их потом, причем в нужных количествах и без потери качества — нет, это у них не получается. Ну куда это годится, на каждую машину всего по одному прибору? Над целью они же нужны и пилоту, и штурману! Я про это писал самому Найденову, а в ответ — «наши производственные мощности ограничены и в настоящее время не позволяют заметно увеличить выпуск». Передали бы производство на «Цейс», давно бы уже такие игрушки продавались в каждой лавке!

— А англичане бы их покупали, — усмехнулся бортинженер, — чтобы потом потеплее встречать ночных гостей вроде нас. Нет, этих биноклей, я думаю, специально делают самую малость поменьше, чем требуется. Но вот вспомни, например, единый пулемет. Придуман Найденовым и Федоровым. Делается в Георгиевске, Туле и Берлине. Георгиевский по качеству ничуть не хуже нашего. Тульский, правда, немного им уступает.

— Ну, это пулемет, сравнительно несложное устройство. А вот возьми новейшие авиационные моторы ТН-27, которые стоят на наших «Левиафанах». Разработан русскими, Тринклером и Найденовым. Но делается хоть и в Екатеринбурге, зато руками в основном немецких рабочих и полностью на немецких станках!

— Ага, и Тринклер — это исконно русская фамилия. Да и рабочих наших там не больше трети… Дело не в том, кто лучше умеет придумывать, а кто делать. Просто русские последнее время начали очень ценить людей, которые это умеют, вот и все. Кем был немец Крис Хуельсмайер до того, как на него обратил внимание Найденов?

— Командир, только что прошли над кораблем обеспечения, — перебил беседу доклад штурмана, — идем с небольшим опережением графика. При относительной скорости девяносто абсолютная на последнем отрезке составила сто тридцать. Если ветер не изменится, будем над целью через два часа сорок пять минут.

В это же время почти в тысяче километров южнее прозвучал другой доклад:

— Сэр, мы проходим Дьепп! Время — на восемь минут меньше расчетного. До цели — десять минут.

Командир первой эскадры полковник Роулинг глянул вниз и налево. Как Джеффри ухитрился по полутора еле видимым огонькам определить, что это именно Дьепп? Впрочем, штурманов в ночную авиацию подбирали из людей, хорошо видящих в темноте. И потом усиливали эту их способность специальной диетой и особыми тренировками. От любого пилота или бортмеханика штурмана всегда можно было отличить по черным очкам, снимаемым только с наступлением темноты.

Значит, до сюрприза русским остались считанные минуты, подумал Роулинг, переводя взгляд на приборы. Он еще не знал, что сюрприз не получится. Потому что полминуты назад оперативный дежурный по воинской части 2436 поднял трубку зазвонившего телефона и услышал:

— Докладывает первый хероскопный пост, лейтенант Онуфриев. Видим около десятка воздушных объектов, летят с севера, расстояние сорок, скорость двести двадцать, высота от пяти до пяти с половиной. Каждый объект — это, скорее всего, не один самолет, а компактная группа.

Бомбардировщики подходили к цели на высоте пять с половиной километров, что обеспечивало их неуязвимость от автоматических зенитных орудий русских. Впрочем, имелись еще и немецкие 88-мм пушки, стреляющие на десять километров, но они были не очень скорострельными, и их, по данным разведки, у противника было мало. И потом, ведь перед стрельбой самолет же надо еще и обнаружить!

— Подходим, — сообщил штурман.

— Джек, — скомандовал Роулинг ведущему первого звена, — бросайте осветительные!

Но бомбы не успели пролететь и четверти своего пути вниз, как на земле вспыхнули прожекторы.

Они же нас ждали, мелькнула тревожная мысль у полковника, — лучи были сразу направлены почти точно на самолеты!

Перед первым звеном начали вспухать яркие шары разрывов. Вот отбомбившийся ведущий резким виражом смог вырваться из перекрестья прожекторных лучей, но его левый ведомый вдруг вспыхнул и начал разваливаться в воздухе.

— Боевой курс! — крикнул штурман. Роулинг впился взглядом в приборы. Семь, а может, и десять секунд, в течение которых под огнем противника самолет должен лететь абсолютно прямо и со строго постоянной скоростью… Господи, помилуй нас, грешных!

Самолет вздрогнул и дернулся вверх — бомбы сброшены. Ф-фу, пронесло, теперь ви…

Полковник не успел ни додумать свою мысль, ни приступить к ее исполнению. И он уже не видел рвущихся в кабине его бомбардировщика русских снарядов, потому что был убит первым из них.

«Сорок второй», — сделал заметку в памяти двадцатишестилетний генерал-майор Михаил Полозов, убирая палец с гашетки и сваливая своего «Стрижа» вправо и вниз, где мелькали огоньки выхлопов хитрого англичанина, только что умудрившегося выскочить из прожекторных «клещей».

Через два с небольшим часа последний из вернувшихся с задания «Либерейторов» заглушил моторы на аэродроме около Бирмингема. Вроде бы они это задание выполнили, во всяком случае, бомбы удалось сбросить почти всем… Но из полета к Руану возвратилось всего шесть машин из двадцати четырех. Над целью было сбито шестнадцать, и еще два бомбардировщика пропали без вести, то есть, скорее всего, упали в море на обратном пути.

А в небе над Оркнейскими островами события еще только начинались.

— Я над целью, — раздался в наушниках голос штурмана головного дирижабля майора Лоофа. — Бросаю свои фонарики, любуйтесь.

Ему-то осветительные бомбы не нужны, с долей зависти подумал Прусс. Ибо в головном цеппелине был установлен тепловизор с цветным экраном высокого разрешения — совершенно фантастический прибор, за которым Лооф специально летал в Россию, где и получил его лично от Найденова, перед этим подписав кучу бумаг про секретность. И, надо сказать, он соблюдал ее весьма скрупулезно — таинственное устройство, кроме него, видел только младший штурман лейтенант Мюллер, а даже Пруссу, командиру дивизии, пришлось довольствоваться лишь рассказом, да и то состоящим в основном из восторженных междометий.

— Сбрасываю эфирные бомбы! — продолжал между тем Лооф. Внизу было темно и тихо, ни один из бросаемых сверху подарков еще не достиг цели. Прусс напряженно всматривался в темноту. Вот на земле зажглось несколько ярких точек — первыми ее достигли термитные бомбы без парашютов. Затем возникли два ярко-оранжевых шара эфирных взрывов, и без приборов отлично видимых с более чем семикилометровой высоты. Когда они погасли, над Скапа-Флоу вспыхнули первые из парашютных осветительных бомб. Их скорость снижения была подобрана таким образом, чтобы они подлетали к земле и вспыхивали тремя порциями, отдельно для каждой из следующих за флагманом машин.

— Ложусь на боевой курс! — доложил командир второго дирижабля, потом несколько секунд напряженного молчания, и наконец радостное:

— Есть, все три сбросились нормально, ухожу на высоту!

— Просто прелесть, как сладко спят английские зенитчики, — заметил второй пилот Пруссу.

— Погоди радоваться, к нашему-то прилету они точно проснутся, — буркнул оберст. И, будто в ответ на его слова, на земле один за одним начали вспыхивать прожекторы. Правда, пока они только бестолково шарили лучами по небу, не находя там цеппелинов, но ведь всякое «пока» когда-нибудь да кончается…

— Ложусь на боевой курс! — доложил командир уже третьей машины. И тут по ней чиркнул луч прожектора. Соскользнул было в сторону, но снова уперся в цеппелин, а через несколько секунд к нему присоединилось еще два. Внизу начали вспыхивать облачка зенитных разрывов.

— Из трехдюймовок бьют, сплошные недолеты, — выдохнул второй пилот. Прусс не отвечал, он ждал команд от своего штурмана. Усилиями предыдущих экипажей бухта была уже неплохо освещена, что облегчало работу последней машины и позволяло выполнить ту часть задания, которая при планировании считалась выходящей за рамки обязательной. Ведь что такое база флота? Это вовсе не корабли, стоящие в бухте, иначе таковой становилось бы любое место, куда они зашли на минутку. База — это инфраструктура. Доки, судоремонтные заводы, запасы боеприпасов, горючего и многого другого, необходимого для нормального функционирования флота. А главное — люди, которые и заставляют все это работать. И первые три машины бомбили не саму бухту с кораблями, а берег, ориентируясь на многократно изученные фотографии авиаразведки.

Но есть корабли, которые можно приравнять к докам, складам и прочему, без чего база становится просто бухтой. И это вовсе не линкоры и линейные крейсера, а едва ли не самые маленькие единицы в составе флота! Минные заградители, эсминцы и противолодочные корабли. Ведь почему «Кильки» не могут зайти в бухту и спокойно перетопить там всех? Да потому, что в ближайших ее окрестностях море — это сплошное крепостное минное поле! А по его границам дежурят противолодочники с глубинными бомбами. Почему ракетный крейсер, спокойно в одиночку выходящий против линкора, не может подойти к базе и начать обстрел? Потому что скорость у миноносцев больше, и, набросившись на него сразу десятком, они его утопят, а с берега помогут самолеты.

Так вот, сейчас под замыкающим дирижаблем была часть бухты, выделенная под базирование всякой минной и противолодочной мелочи. Кораблики стояли плотно и занимали такую площадь, что бомбовый удар даже с восьмикилометровой высоты вполне мог оказаться удачным.

— «Бофорсы»! — проинформировал второй пилот. — Два… нет, кажется, три ствола. Бьют по тройке, да что же она на высоту не уходит?

Прусс не отвечал. Он выдерживал курс, заданный ему штурманом, и ждал, когда тот приступит к сбросам. Вот за переборкой, отделяющей герметичную кабину экипажа от бомбоотсека, взвыли электромоторы, открывающие створки люка. Значит, осталось совсем немного… Короткий лязг, и дирижабль, облегчившийся сразу на семь тонн, ощутимо дернулся вверх. Оберст чуть подкорректировал курс, и вовремя — пошла вторая бомба, а за ней, почти без перерыва, третья. Снова вой электромоторов, звучащий теперь как райская музыка — самое опасное позади, теперь вверх — и домой!

— Что там с тройкой? — обернулся получивший возможность оторваться от управления оберст ко второму пилоту.

— Вышла из-под обстрела, но, видимо, повреждена, высоту не набирает. У англов три «Бофорса».

— Я зет-третий, — ожили наушники, — попал под осколки, четыре отсека разгерметизированы полностью, еще десятка полтора текут. Высота семь двести и продолжает уменьшаться. Работаю по второму варианту.

Этот вариант подразумевал отход поврежденного цеппелина в сторону Ирландии, докуда было вдвое ближе, чем до базы. Кроме того, на случай, если раненая машина не дотянет до берега, в море дежурили три подводные лодки и катамаран.

Итак, задание выполнено, высота восемь сто, горящая база постепенно исчезает за кормой… Пора собираться в колонну и ложиться на обратный курс.

— Первый, видишь нас? — поинтересовался в микрофон Прусс.

— Как на ладони. Второй, сбрось метров четыреста высоты, ты что, на Луну собрался? Потом доверни на десять градусов влево. Четвертый, доворачивайте на двадцать два вправо и держите скорость девяносто. Если не заблудитесь, минут через пятнадцать увидите мою корму. Отойдем километров на полтораста от Шотландии и начнем снижаться, там, внизу, ветер хоть и ослаб, но все равно попутный.

Штурман вылез из своего закутка в самом носу гондолы и присел на откидное место рядом с бортинженером. По его довольному лицу было видно, насколько ему не терпится поделиться своими наблюдениями.

— Давай уж, не томи, — подбодрил его Прусс.

— Первой бомбой мы попали в левый край стоянки противолодочников, — торжественно объявил штурман, — три корабля просто исчезли. Остальные явно были в зоне ударной волны, так что, думаю, там не осталось не только ничего живого, но и исправного тоже. Вторая легла в зоне каких-то деревянных сараев. Хочется надеяться, что это были казармы, больно уж между ними дорожки ухоженные и что-то вроде плаца посередине… Сейчас там нет ни сараев, ни дорожек. А третью… (штурман сделал паузу, как заправский актер), — третью мы положили аккурат у складов с какими-то боеприпасами! Судя по силе вторичных взрывов, это были или мины, или глубинные бомбы. Оно небось там до сих пор еще рвется. Как там наша тройка?

— Боюсь, не дотянут они до Ирландии, — вздохнул второй пилот. — Побросали за борт все, что можно, и все равно высота падает. Сейчас договариваются с русской подводной лодкой. Ничего, морские купания полезны молодым организмам, опять же расскажут наконец, что это за зверь такой — «Килька».

— Да тот же самый цеппелин, — пожал плечами штурман, — только раза в три меньше и гондола не снизу, а сверху.

— Интересно, на нас русские не обидятся? — усмехнулся Прусс. — А то прилетят туда завтра их «Грифы», а там уже и бомбить нечего.

— Они найдут, — покачал головой штурман, — вон в гавани сколько всего стоит. А посреди этого скопища — «Нельсон», его и с восьми километров ни с чем не спутаешь.

— Ох, и посбивают их, — вступил в беседу бортинженер, — с их-то потолком в шесть с половиной…

— Не каркай, Найденов никогда не посылает людей на убой. Наверняка уже что-нибудь придумали. Я вот краем уха слышал, что «Грифы» понесут не бомбы, а крылатые ракеты, как на крейсерах, то есть им не нужно будет летать над базой. Ну, а от «Фантомов» русские свои бомберы уж как-нибудь защитят.

Через восемь дней после вышеописанных событий премьер-министр Соединенного королевства Черчилль заслушал доклад главы МИ-6 Пакса.

— Скажите, — устало спросил он после доклада, закуривая чуть ли не десятую за вечер сигару, — как вы можете объяснить убийственную точность русских ракет? Ни одной не прошло мимо! Гордость нашего судостроения, «Нельсон», получил четыре попадания и не утонул только потому, что сел на грунт! Даже если эти ракеты не управлялись по радио, а пилотировались смертниками, как они могли хоть что-то увидеть в кромешной тьме безлунной ночи? Ведь не было никакой предварительной подсветки целей!

— Сегодня утром моя служба получила доклад на эту тему, — отхлебнул кофе Пакс, — правда, от агента, работающего под контролем Найденова.

— То есть явная дезинформация?

— Или то, что Найденов хочет выдать за дезинформацию. Так вот, агент утверждает, что ракеты пилотировали специально обученные кошки, которые, как известно, прекрасно видят в темноте. Поэтому весь вопрос тут вот в чем — Найденов, как он это часто делает, сообщает нам правду, но таким образом, чтобы в нее невозможно было поверить? Или он под видом такой правды все же гонит нам дезинформацию? Я склоняюсь к последнему предположению, потому что Найденов любит кошек. Уж во всяком случае больше, чем людей.

— Вы думаете, что для политика такого масштаба это может иметь хоть какое-то значение? — удивился Черчилль. — Люди там, кошки… Хорошо, Пакс, продолжайте работать.