14

…-Это, значит, и есть паром? — подозрительно спросила Мария-Антония, разглядывая единственное средство сообщения между берегами великой реки.

— Ага, — легкомысленно отозвался Генри, жуя травинку. Псы смирно сидели у его ног, хотя, судя по подергивающимся кончикам носов и прижатым ушам, паром им тоже не нравился. — А что?

— Ничего, — пожала плечами девушка. Генри позавчера заявился потемну, и от него отчетливо припахивало какой-то выпивкой. Правда, новости, которые он тут же выложил, были сплошь утешительными: паром пойдет через день, то есть времени на всё про всё хватит с избытком: и припасов они успеют купить, и обзавестись прочим необходимым, что может потребоваться в дальней дороге. Чем, собственно рейнджер и занимался вчера, пока Мария-Антония скучала взаперти, будто очередная принцесса из сказки. — Опасаюсь, как бы он под нами не развалился.

— Не развалится, — заверил Генри, но взглянул на паром уже с меньшим воодушевлением. — Он не первый год ходит.

— Вот и я о том же. — Принцесса покосилась на рейнджера. — А другой переправы тут нет?

— Есть. Еще миль сто вниз по течению, — ответил он. — Тут, понимаешь, места не шибко дружелюбные, так что скажи спасибо и за это. А дальше-то, конечно, и паромы, и лодочники, и мосты… Но тебе лично я могу лодку нанять. Поплывешь одна, я-то с лошадьми останусь, уж не обессудь.

Девушка только головой покачала: посудина не внушала доверия, но если она и впрямь трудится не первый год, то, может, и обойдется? А уж с незнакомым лодочником она плыть вовсе не собиралась.

— Не извольте беспокоиться! — возник вдруг откуда-то невысокий старик, совершенно лысый, но с виду крепкий. — Моя старушка еще и течи ни разу не давала, не то что…

— Врешь, — убежденно сказал Генри. — Вон на носу латка свежая.

— А это не течь, — оскорбился паромщик. — То есть течь, конечно, только она не от старости или гнили. Это на той неделе тут какие-то обормоты перестрелку устроили, вот и всадили в борт заряд картечи! Спасибо, не в меня…

— Что за обормоты? — враз насторожился рейнджер.

— Я у них имен не спрашивал, — с достоинством ответил старик. — Моё дело сторона: отвез, привез, а кто кому чем насолил, до того я касательства не имею, мне жизнь дорога, мил человек!

— Понимаю… — пробормотал Генри, покосился на Марию-Антонию. — Одеты хоть как были?

— Да вроде тебя, — охотно ответил паромщик. — Вы тут все на одно лицо. Штаны да шляпа, да морда почти черная, как вас различать? Ну, с ружьями, ясное дело…

— Это они между собой поцапались или с местными?

— Не, — подумав, сказал старик. — Это они с теми, что накануне приплыли. Чего-то не поделили, видать… Ну хватит лясы точить! Давайте на борт, если плывете, а нет, так не мешайте остальным!

— Плывем, плывем, — заверил Генри, заводя на паром лошадей. Те шли неуверенно, пугаясь раскачивающейся палубы и плеска воды, но рейнджер умел справляться с животными, и те постепенно успокоились. Псы проскочили следом и устроились у борта, поглядывая по сторонам с нескрываемым интересом. — Не серчай, батя… А те парни, они тут остались или куда дальше двинулись, не знаешь?

— В Барри их точно нету, — заверил старик. — И обратно они не возвращались, если только вплавь отправились либо по дну перешли. А что? Твои знакомые?

— Нет, у меня таких знакомых не водится, — отказался рейнджер. Решил видимо, что старик может взыскать с него стоимость починки паромна. — Так, интересуюсь…

— Думаешь, это кто-то из тех, что шел за нами? — тихо спросила принцесса, когда они устроились рядом с лошадьми.

— Скорее всего. Причем конкуренты, иначе не устроили бы перестрелку, — ответил Генри задумчиво. — Правда, может быть, эти ребята к нам вовсе отношения не имеют, а просто чего-нибудь не поделили. Это дело житейское…

— Хотелось бы верить… — вздохнула девушка. На паром затащили груженную чем-то повозку, и он заметно осел, следом завели еще нескольких лошадей, подтянулись и пассажиры — не только мужчины, было три женщины средних лет и крепкая старуха со здоровенной корзиной, в которой кто-то недовольно гоготал. — Генри, а почему паромщик тебя не узнал? Ты ведь в этих краях частый гость, а переправ, ты сам сказал, не так уж много, разве нет? Ты должен бы уже примелькаться.

Монтроз помолчал, хмурясь.

— Ну вроде того, — сказал он после паузы. — Только старик верно сказал: нас тут много таких шляется, если особенно не присматриваться, не отличишь. А он не присматривается. У него это… профессиональная слепота, глухота и тупость на всякий случай. Ты ж сама слышала: он мне ничего толком не сказал, это я от любого в Барри услышал бы — ну, мужики какие-то, ну, постреляли немного, бывает!

— У него взгляд цепкий, — произнесла принцесса. — Я уверена, он и тебя, и тех стрелков прекрасно может описать. И если ему хорошо заплатят…

— Ну, выбора у нас с тобой нет, — хмуро ответил Генри. — Если только правда вплавь отправляться или там по дну, как паромщик сказал. Ладно, может, обойдется. С собой у него вряд ли передатчик есть, а пока он обратно вернется, пока доложит… Времени пройдет достаточно.

— Он и на том берегу может сообщить, если наши верные друзья озаботились оставить там наблюдателя, — сказала Мария-Антония.

— Ну, тут уж я ничего сделать не могу, — развел руками Монтроз. — Если только старика взять и утопить посреди реки. И то я не могу ручаться, что заложит — если заложит, — нас именно он, а не какой-нибудь вон мальчишка. — Он кивнул в сторону босоногого парнишки с черпаком (видно, паром всё-таки подтекал). — Одна надежда, в Тиммахине народу все-таки побольше, чем в Барри, средь бела дня не очень-то начнут выделываться…

— Ты действительно в это веришь? — спросила девушка негромко, и Генри умолк, отвернулся, глядя на воду. Ясное дело, он в это не верил, просто пытался успокоить ее, да и себя заодно. — Не нужно пытаться представить всё в радужном свете, Генри Монтроз. Ты всё время забываешь, что я не девочка-подросток и вполне осознаю грозящую нам опасность. Поэтому прошу — не считай меня глупее, чем я есть на самом деле.

— Я тебя глупой и не считаю, — буркнул он.

— Но я женщина, верно? — улыбнулась она. — А значит, глупее и слабее мужчины, не так ли? Спорить не стану, но… Генри, не бойся меня напугать. Это не так просто сделать, а от меня будет больше пользы, если я стану понимать, что и почему ты делаешь.

— Ладно, — сказал Монтроз, помолчав. — Идёт. Хотя что тебе рассказывать, ты и так всё прекрасно понимаешь: куда ни кинь, всюду клин. Если удастся вырваться из Тиммахина без стрельбы, считай, нам сильно повезет. Дальше вообще загадывать боюсь… Мутно всё.

— Неопределенность — это еще не самое скверное, — пожала плечами Мария-Антония. — Неизвестность еще дает шанс надеяться на лучшее. Намного хуже, когда ты всё знаешь наперед и видишь, что выхода нет.

— И в кого ты умная такая… — буркнул он, но возражать не стал.

Больше разговор не клеился, да и не о чем было особенно говорить.

Переправа заняла немало времени, потом паром разгружали, а Генри всё оглядывался по сторонам: Мария-Антония уже знала за ним эту манеру — весь он делался, будто сторожевой пёс, не знающий, откуда ожидать беды, напрягался каждой жилкой и едва ли не шевелил ушами, как Гром и Звон, прислушиваясь к малейшему звуку.

— Тиммахин там, — кивнул он в сторону, когда свел лошадей на берег. — Тут только небольшой поселок, а дальше уже будет сам городок, фермы, опять же… Здесь более-менее безопасно, вот люд и селится. Земля хорошая, дети равнин через реку не полезут, только белых и надо опасаться, но в такую глушь бандитов редко заносит, им тут делать вовсе нечего. Грабить… да что тут возьмешь!

— Это хорошо, — кивнула Мария-Антония. — Стало быть, если мы увидим вооруженных людей, то с большой долей вероятности сможем утверждать, что это по наши души, не так ли?

— За что люблю тебя, — хмыкнул Монтроз, — так это за сообразительность и способность ободрить в трудную минуту! Поехали, твое высочество. Нам бы до Тиммахина надо добраться потемну, чтобы не светиться особенно. Там переждем денек-другой, разузнаем, что к чему, и дальше двинемся.

— А далеко до… — девушка сообразила, что он ни разу не говорил ей, где обитают его наниматели. — До места, где живут Хоуэллы?

— Изрядно, — ответил Генри. — Я-то быстро добрался, но я совсем другим путем шел, спрямил, где мог, вот и…

— Я не понимаю кое-чего, — задумчиво произнесла Мария-Антония. — Ты говорил, что Хоуэллы отправили много людей и даже отрядов к моему замку, в том числе, чтобы отвлечь внимание, верно?

— Ну?

— Но если переправ через Майинаху раз, два и обчелся, то заметить этих людей ничего не стоило! — сказала она. — И проследить за ними — тоже. Или ты недоговариваешь чего-то?

— А… — Генри сбил шляпу на затылок, улыбнулся. — Ну так переправлялись двое или трое, а остальные прямо ехали.

— Ничего не понимаю, — нахмурилась девушка. — Их вызвали с той стороны реки?

— Да нет, наоборот, — хмыкнул Монтроз, понял, видимо, что собеседница окончательно запуталась, и пояснил: — Это тех, кто переправлялся, вызвали. А резиденция Хоуэллов как раз на другом берегу.

— Генри Монтроз! — вспылила девушка. — Ты снова ничего не объяснил! Чего ради нам было переправляться через реку, если твои наниматели ждут нас на другом берегу?

— Затем, — спокойно пояснил он, — что до Хоуэллов пришлось бы пилить вдвое дальше, чем до реки, да по проснувшимся Территориям. И уж там-то бы нас ждало куда больше народу, места-то изъезженные! А так мы, конечно, крюк сделаем, но если повезет, то наверстаем упущенное.

— Будем переправляться обратно? — Мария-Антония никогда не видела карты этих земель, поэтому не могла сообразить, что именно подразумевает Генри.

— Конечно. Только дальше к западу, — он вдруг улыбнулся. — Помнишь, я про мост тебе говорил? Ну вот и поглядим заодно!

— Ты там был когда-нибудь? — живо заинтересовалась она. — Ты ведь сказал, это очень далеко…

— Доводилось, только не до мостов мне тогда было, — ответил Генри. — А тут такой случай подвернулся! И вообще… вряд ли нас в тех краях искать будут, во всяком случае, я очень на это надеюсь. Ладно, едем, Тони! Что время терять?..

…Собственный план казался Генри зыбким и ненадежным. Все наверняка уже в курсе того, в какую сторону он направился с желанной добычей. С того берега реки дорог немного: или на переправу в Барри, или на следующую, что в ста милях ниже по течению, ну, еще можно двинуться вверх по течению либо же вернуться в прерии. Вторые два варианта ни один человек, будучи в здравом уме, рассматривать не станет, особенно в это время года и с висящими на хвосте аддагезами. Видимо, преследователи решили, что Генри теперь отправится вниз по течению, потому в Барри его никто и не ждал. А может, ждал, в очередной раз подумал он, только на глаза не показался. Просто передал, куда следует, что Монтроз с девицей показался там-то и там-то, а дальше их уже возьмут без шума… Хотя брать удобнее было бы на переправе, тут никуда не денешься!

Генри выплюнул травинку и выругался про себя. То, что он затеял, тоже казалось авантюрой хоть куда, но оставляло хоть какую-то надежду. Если ему удастся задуманное, то они вернутся на противоположный берег реки в таком месте, где ожидать их никто не будет. И смогут добраться либо до Хоуэллов, либо до сравнительно безопасного места, где можно будет отсидеться.

"А может, оставить её по эту сторону реки? — мелькнуло в голове у Генри. — Добраться до города покрупнее, снять ей комнату в гостинице, уплатить вперед, побольше, а там уж…"

Мысль была недурной, но Генри прекрасно понимал: Марию-Антонию он не бросит. Вот не бросит, и всё тут, пусть даже это глупо и опасно. Либо сам останется с нею вместе, либо потащит принцессу за собой… пусть это еще опаснее. И самое главное, понимал он, девушка не станет возражать. Она могла, конечно, отсиживаться за высокими стенами замка, пока мужчины воюют, но только гостиничный номер — это не надежный замок, и верной дружины под рукой нет, вообще никого знакомого рядом, так что… Лучше уж в поле, вместе с остальными, а там — пан или пропал!

И оставалось только еще раз возблагодарить всех богов за то, что Мария-Антония — не глупая курица, способная только ахать и падать в обморок. Она вполне уверенно бралась за ружье, и Генри не сомневался: при случае девушка сможет и ножом воспользоваться, и ударить чем-то тяжелым. А главное, она умела не возражать по пустякам и, что еще важнее, не обращала ровным счетом никакого внимания на неудобства походного быта. Несколько недель, считай, впроголодь — и ни слова жалобы. Ну, раз сказала, что такой паек ей поднадоел, и только. С жареной рыбой в Барри расправилась мгновенно, даже не заметив, сколько в ней костей, спросила добавки, не без удовольствия ела вареные бобы и местные лепешки, невесть из какой муки испеченные. И не капризничала по поводу жесткой кровати и отсутствия всяческих удобств… впрочем, по сравнению с ночевкой под открытым небом комнатка в Барри могла считаться если не дворцовыми покоями, так уж охотничьим домиком точно! Чудо, а не девушка, порой думал Генри и пребывал в этой уверенности ровно до той поры, пока Мария-Антония не выдавала еще какое-нибудь едкое замечание. Но и это он готов был ей простить, понимая, что окажись его спутница такой, какой представала в своем зачарованном сне, он получил бы куда больше проблем. Вряд ли удалось бы дотащить такую жеманницу даже до Барри! Да что там, она скисла бы на второй день пути, и что делать тогда, Генри представления не имел. Теперь он хорошо осознавал, во что ввязался, взявшись за это задание! Чистое самоубийство: оказаться на Территориях в компании с капризной, своевольной, — а какой еще может быть принцесса? — надменной девицей. Правда, будь она тихой скромницей, он немного бы выиграл.

В общем, с Марией-Антонией ему очень повезло, считал Генри. Что там будет дальше, неизвестно, но пока — пока она хорошо справлялась с тяготами пути и не жаловалась на усталость. И отлично, потому что дорога их, считай, только началась…

…Они прибыли в Тиммахин в сумерках. Марии-Антонии городок показался не таким уж маленьким: в ее времена такими размерами обладали далеко не всякие поселедния. И было в нем достаточно чисто, во всяком случае, нечистоты по улицам не текли, а дышать можно было, не прикрывая нос и рот надушенным платком. Правда, посреди дороги валялась в луже здоровенная свинья, но то на окраине, а ближе к центру такого безобразия уже не встречалось.

— А вот тут и остановимся, — решил Генри, покружив по улицам. — Вроде с виду чистенько, а чего нам еще?

Девушка только пожала плечами: она старалась помалкивать на людях, а здесь, несмотря на вечернее время, попадалась кое-какая публика.

Генри угадал: на сей раз комната им досталась вполне пристойная, правда, кровать оказалась намного уже, чем в Барри, зато хоть пружины в бока не впивались. Готовила хозяйка тоже недурно: уставшие от сухого пайка путешественники потребовали добавки и немедленно получили желаемое. Генри, подумав, заказал даже и пива — его тут пили все поголовно, — и Мария-Антония последовала его примеру. В прежние времена она предпочитала вино, но сомневалась, что в этих краях можно раздобыть сколько-нибудь приличный напиток.

И спалось отлично: девушка открыла глаза, когда солнце стояло уже высоко, и не застала Генри. Волноваться, правда, не стала, понимая, что он, скорее всего, отправился по делам. Он говорил вечером, что намерен продать лошадей и купить других: в тех краях, куда они отправлялись, местные коняги станут слишком бросаться в глаза. Да и еще что-то он собирался раздобыть, о чем Мария-Антония пока не знала, но считала, что может полностью положиться на Монтроза. Лишь бы не попался на глаза преследователям…

Но он вернулся ближе к полудню, веселый и навьюченный какими-то свертками, сбросил их на пол, снял шляпу, кинул ее на колченогий столик, и Мария-Антония не сразу признала рейнджера: светло-русая, почти соломенная его шевелюра сделалась почему-то бурой, наподобие шкуры их вьючной лошадки.

— Не узнаёшь? — спросил он.

— Под шляпой так и так не видно, — пожала она плечами, сообразив, что это всего лишь какая-то краска. — А щетина у тебя растет светлая, тут уж не скроешь…

— Придется бриться почаще, — вздохнул Генри и стал распаковывать свои покупки. — А там, куда мы с тобой отправляемся, шляпу в помещении принято снимать. Так что… На вот, держи.

— Это что? — сощурилась Мария-Антония.

— А это мы с тобой превращаемся в мирных обывателей, — серьезно ответил он. — Переодевайся, Тони. Я бы заказал тебе горячую ванну, только это привлечет слишком много внимания. Народ тут привык по летнему времени в реке мыться — она ж под боком, а из колодца воды поди натаскай! Смекаешь?

— Да уж куда мне! — хмыкнула девушка, расправляя обновки. — А это и должно быть таким… объемным?

— Обязательно, — сказал Монтроз. — Ну это… поддувает лучше и вообще, на любую фигуру подходит, штанины подвернул, и всё! Давай, я выйду, а ты переодевайся…

— И будешь торчать в коридоре, как дерево посреди прерии? — приподняла она бровь. — Отойди к двери и не оглядывайся, и будет с тебя!

Переоделась она достаточно быстро, хотя с непривычной одеждой пришлось повозиться. Однако в итоге Мария-Антония все же заправила длинную рубашку в странного покроя мешковатые штаны с пришитым к ним нагрудником и лямками, которые скрещивались на спине, надела тяжелые башмаки…

— Смотри, — разрешила она, и Генри обернулся.

— Отлично, — одобрил он, подошел поближе, взял ее за плечи, повернул в одну сторону, в другую… — А можешь смотреть понаивнее?

— Так? — Мария-Антония применила известный навык: им владели все знатные девушки. Смотри поглупее, предупреждали строгие матери, хлопай ресницами, но не переборщи, во взгляде должно читаться восхищение окружающим миром и удивление, но не непреходящая тупость, этого мужчины не любят.

— Отлично! — одобрил Генри. — И косички. Обязательно косички, Тони, они тебе так идут, ты просто представить не можешь!

— Отчего же, могу, — спокойно ответила она, отходя к тусклому зеркалу, что висело над столиком. Предполагалось, видимо, что жильцы станут перед ним бриться. — Ты сам-то станешь переодеваться?

— Ага… — Генри скинул сапоги, начал раздеваться — девушка видела это в зеркале. — Ты не оборачивайся, плети себе косы, я мигом…

Мария-Антония дернула плечом, в очередной раз задумавшись о причинах такой странной стеснительности Монтроза. Воспитание? Может быть, но он не похож на человека, обремененного избытком хороших манер. А что еще? Спать с нею в обнимку ему ничто не мешает, хотя… Принцесса невольно улыбнулась: может, что и мешало, но держать себя в руках Генри умел. А вот переодеваться у нее на глазах — увы! Хорошо, зеркало прекрасно отражало всё, что творилось в комнате, и Марии-Антонии представился отличный случай рассмотреть своего провожатого. Впрочем, смотреть там особенно было не на что: высоченный, худой, жилистый; загорелый; шрамы и татуировку — так назывался рисунок на плече — она рассмотрела еще раньше… вот, собственно, и всё. Смущаться было решительно нечего, но девушка решила оставить это на совести Монтроза.

— Ну вот, — сказал он, зашнуровав башмаки. — Теперь я фермер. Похож?

— Откуда же мне знать? — удивилась принцесса, завязывая тесемкой вторую косу. — Я никогда не видела здешних фермеров. Это вроде крестьян, верно?

— Ага.

— Тогда не похож, — сказала она.

— Это почему? Шляпа, что ли?.. — Генри нахмурился, содрал свой заслуженный головной убор. — И правда, надо купить что похуже, эта уж слишком в глаза бросается…

— Шляпа — чепуха, — заметила Мария-Антония. — У тебя руки не крестьянские. Видно, что ты никогда навоз за коровами не убирал и землю не пахал.

— А я буду зажиточным фермером! — не растерялся Монтроз. — У них на такое работники есть, а хозяин должен ходить гоголем да распоряжаться, что да как!

— Для зажиточного хозяина у тебя слишком драные штаны, — парировала принцесса. — И взгляд… не крестьянский. Они смотрят спокойно и так… не смогу я объяснить, Генри. Словом, невозмутимо. А ты так и рыщешь взглядом, и лицо у тебя слишком подвижное.

— Это плохо, — сознался он и сел на край кровати. — С лицом я ничего сделать не могу.

— Представь, что ты корова, жующая жвачку, — предложила Мария-Антония. — Взгляд должен быть… хм… словно бы устремленный внутрь себя. И не торопись, у тебя слишком порывистые движения для крестьянина. Они — особенно богатые — двигаются с чувством собственного достоинства. Уж поверь мне!

— Да верю, — пробурчал Генри и честно попытался состроить невозмутимую физиономию. Вышло у него не сказать, чтобы слишком хорошо. — А руки можно держать в карманах, ты как думаешь?

— Ну да, — согласилась принцесса. — И шляпу поглубже надвинуть. И еще… в Барри я видела, как местные что-то жуют. Вот, наверно, фермеру тоже такое подойдет.

— Терпеть это зелье не могу, — скривился Генри. — Обойдусь! Нам главное до станции добраться, а там уж… как-нибудь.

— И кем же буду я? — поинтересовалась девушка. — Тоже фермершей? Твоей дочкой?

— На дочку ты не тянешь, уж прости, — хмыкнул Монтроз, разом придя в хорошее расположение духа. — Жёны такого не носят и вообще по домам сидят… За сестру сойдешь. Двоюродную, — решил он, — а то мы не больно-то похожи. Разве что глаза у обоих светлые, и то цвет неодинаковый…

— И когда мы отправимся? — спросила Мария-Антония.

— Завтра, — ответил Генри. — В три пополудни. Пораньше пойдем, а то может мест не оказаться, а в товарном я не поеду…

— Постой, о чем ты? — нахмурилась она. — Ты ведь собирался продать наших лошадей и купить других, а теперь…

— Лошадей купим на месте, — сказал Монтроз спокойно. — Я ведь тебе говорил об огневозе, так? Ну вот на нем и поедем. А дешевле будет прокатиться так и купить лошадок на той станции, чем с собой их везти, понимаешь?

— Ты бы хоть объяснил, что такое огневоз, — безнадежно попросила девушка, но мужчина только ухмыльнулся.

— Увидишь, — повторил он. — Это как Майинаха, никакими словами не опишешь, если никогда допреже подобного не видывал!..

Мария-Антония не стала больше расспрашивать: что толку? Мужчины как мальчишки: хлебом не корми, дай устроить какую-нибудь… тайну! Увидит она завтра этот огневоз, вот и всё. Наверно, это что-то вроде кареты, решила она, недаром же Генри говорил о местах. А причем тут огонь… будет видно!

Поутру ее разбудил какой-то непонятный грохот, от которого кувшин на колченогом столике зашелся в истерическом дребезге. В грохоте различался мерный перестук, делавшийся всё медленнее и медленнее, а потом он вовсе стих, но вместо него раздался трубный глас, перебудивший, должно быть, всех жителей Тиммахина, и шипение.

Генри, однако, не проснулся, а только перевернулся на другой бок и уткнулся физиономией в подушку. То ли не услышал, то ли звуки эти не несли в себе никакой угрозы.

Принцесса встала и подошла к окну, выглянула наружу: за крышами ничего не было видно, только откуда-то поднимался столб дыма. Пожар? Но тогда подозрительно тихо, никто не кричит, не бежит заливать огонь, да и треска пламени не слыхать… И дым не похож на обычный, какой-то чересчур уж белый!

— Спи давай, — сказал Генри у нее за спиной. — Это не наш, это товарный, только что прибыл, разгружаться будет.

— Кто прибыл?

— Огневоз, — зевнул Монтроз и сел на кровати, потер лицо руками. — Тьфу ты, опять бриться надо! Черт меня дернул волосы покрасить, а?

— Огневоз? — уточнила Мария-Антония, пропустив его слова мимо ушей

— Ну да. Слышала гудок? — Генри всё-таки встал. — Изверги, в такую рань… Представляешь, каково тем, кто рядом со станцией живёт? Хотя, наверно, они привычные, чего уж там…

Дымный столб в небе постепенно иссякал.

— А откуда он?..

— Товарняк-то? Да на ту сторону Территорий ходит, — ответил Генри. — Пассажирский туда редко гоняет, мало желающих кататься туда-обратно, и дорого, опять же. К товарному один вагон прицепят, и хватит! Тот, на котором мы с тобой поедем, всего-то до Рокуэлла ходит, тут уж напополам цепляют товарных и пассажирских, многие из Рокки сами свое добро продавать возят. Там фермы богатые, — пояснил он. — Места неспокойные, все ж таки Территории, но щедрые.

— Вот почему ты решил фермером представиться… — протянула девушка. — Но я думала, по эту сторону реки Территорий нет.

— Есть, — обнадежил Генри. — Еще как есть.

— А дети равнин?

— Тоже есть. Только другие племена, не такие, как за рекой. Они друг к другу не ходят, говорят, это не к добру. Да и поди переплыви Майинаху!

Повисло молчание. Девушка обмысливала странные вещи, постепенно открывавшиеся ей, Генри брился, ругаясь себе под нос.

— Пойдем, — сказал он, наконец. — Пока добремся до станции, пока сообразим, к кому сунуться… Тут и наш экипаж подадут! Товарняк вот-вот отойти должен.

Словно в ответ на его слова, издалека снова послышался тот самый трубный глас, который разбудил Марию-Антонию, только теперь он звучал в иной тональности. Снова выметнулся в небо столб дыма, зарокотало, да так, что земля затряслась, засвистело, и дымный след уполз куда-то на восток…

— Вот, говорю же, самое время, — удовлетворенно кивнул Генри, сноровисто пакуя пожитки. — Подержи вот тут… ага. Ты чего, Тони?

— Это колдовство? — спросила она, хмуря брови. — Этот огневоз?

— Немножко, — честно признался Монтроз. — Без магии тут никуда. То есть он и так едет, но плохо и медленно, я тебе потом объясню… Ты что, испугалась?

— Вот уж нет! — вздернула принцесса подбородок. — Просто с некоторых пор я не доверяю магам!

— А кто ж им доверяет, — усмехнулся Генри. — Но тут ничего такого, не беспокойся. Магов мы и не увидим, кто нас до них допустит… Пойдем!

Он закинул на плечо поклажу, Марии-Антонии тоже пришлось взять кое-что, не тяжелое, но объемное, иначе Генри выглядел бы вьючным мулом.

До станции оказалось неблизко, особенно пешком, добрались они, когда солнце уже изрядно поднялось над горизонтом. Каков же этот огневоз, невольно подумала Мария-Антония, чтобы голос его слышен был через половину города? Воображению ее рисовался диковинный зверь, впряженный в большую карету, нагруженную сверх меры, но детали она придумать не могла. Увы, она и в драконов не верила, где же представить такое удивительное создание?

— Пришли, — сказал Генри и скинул вьюк с плеча. Снял шляпу — его верную "счастливую" заменило какое-то несусветное ведро с широченными полями. Гром и Звон плюхнулись в пыль рядом, шумно задышали, принюхиваясь. — Вон она, станция.

Принцесса посмотрела вперед: там дома расступались, да и не дома это были, а склады, скорее всего, — одноэтажные, приземистые. А дальше виднелось что-то вроде площади, только странной, длинной какой-то, и народу там собралось немало. Девушка рассмотрела даже кареты: они подъезжали, из них высаживались нарядно одетые дамы и господа, и с прочей публикой они не смешивались, сразу проходили в одно из приземистых зданий. Марии-Антонии интересно было поглядеть, что нынче носят богатые дамы, но Генри отвлек:

— Двигаем во-он туда, — показал он. — Там краешек перрона, чтобы посмотреть, как огневоз подойдет, лучше места не придумать. Я первый раз, как увидел, аж обмер! Пойдем!

Она послушно двинулась за мужчиной, остановилась на мощеной площадке: та поднималась достаточно высоко над землей, ее ограждали довольно высокие перила, и тянулась эта площадка очень далеко, как показалось Марии-Антонии. Внизу по земле тянулись две блестящие полосы, перечеркнутые короткими деревяшками. Сколько редкого в этом краю дерева ушло на это, девушка боялась даже представить.

— Сейчас будет, — сказал Генри, глядя на запад. Принцесса тоже поглядела в ту сторону: там вился едва заметный дымок, но он всё рос и рос, превращаясь в чудовищный столб, который сносило и рвало ветром в клочья.

Тот же ветер донес длинный переливчатый крик, совсем не похожий на трубный голос товарного огневоза.

— С опережением идет, — со знанием дела заметил Генри. — Ты отойди за ограждение! Отойди, говорю! — он оттащил принцессу назад. — И шляпу держи, сорвет!

С запада донесся уже знакомый рокот и гулкий перестук, только более частый, чем прежде. Он всё нарастал, будто катился лавиной, и люди на площадке притихли, уставились туда, откуда мчался огневоз, какой-то мальчишка заулюлюкал, но голос его потонул в очередном крике приближающегося колосса.

Он показался Марии-Антонии поистине гигантским — эта гора стремительно летящего черного металла, увенчанная белоснежным султаном дыма, — и она невольно отступила еще дальше, обеими руками удерживая шляпу. Генри советовал дело — порывом горячего ветра от пронесшегося мимо огневоза ее рвануло так, что едва не унесло совсем!

Огневоз прокричал еще раз и совсем замедлил ход, ровный перестук — Мария-Антония поняла, это громадные колеса стучали по проложенной колее, — делался все реже и реже, пока не затих совсем, и рукотворное чудовище остановилось у дальней кромки площадки, тяжело вздыхая, отчего всего его окутали клубы горячего пара.

— Хорош? — довольно спросил Генри, словно это он выпустил в мир такого монстра. — Тони, ты чего, испугалась?

— Нисколько, — ответила она и взялась за ограждение, потому что колени противно дрожали: девушка не ожидала, что огневоз окажется таким… Большим, да, а еще — неживым. Она готова была увидеть огнедышащего дракона или что-то в этом роде, но не машину… — Удивлена — это верно. До чего странная вещь! Как же она едет, Генри?

Оправившись от первого впечатления, Мария-Антония с интересом разглядывала огневоз. Он походил на огромную гусеницу: голова тащила за собой суставчатое тело, и так удивительно было наблюдать, как из многочисленных коробок на колесах выходят люди, как оттуда выводят лошадей и выгружают какие-то тюки…

— Как он устроен, я точно не знаю, — признался Монтроз. — Но говорят, что при любом большом огневозе есть хотя бы слабенький маг. На маленьких хватает тоувов, а то и простыми людьми обходятся… Но тут маленькие не ходят, опасно слишком. — Он сделал паузу. — В общем, через Территории огневоз идет без остановок, быстрее некуда. Помнишь, я говорил, что на полном скаку лошадь может через ловушку промчаться и не заметить?

— Ты говорил о неопасных ловушках, — напомнила девушка.

— Так это и от размера зависит, — хмыкнул Генри. — Где лошадь или там бизон спокойно пройдет, там человеку каюк… Ну а тут смотри, какая громадина! Он только самых опасных мест боится, но их обошли, когда строили "железку". Это дорога так называется, — пояснил он. — Потому как из железа. Ну вот, а когда он несется на всех парах, то ловушка даже заметить не успевает. Поэтому чем быстрее огневоз Территории пройдет, тем лучше, и тем его мастеру почета больше…

— Магу то есть?

— Ага. Ну и тому, кто правит, тоже. А то сойдет огневоз с рельсов, и всё, — хмыкнул Генри. — Прости-прощай! Ну а по нормальным землям, где станций много и народу тоже, он на обычной тяге идет. Вроде углем его топят или даже дровами — видишь, прямо за тягачом несколько груженых вагонов? Вот это топливо и есть.

— И откуда ты столько знаешь? — подивилась Мария-Антония.

— Да я ездил как-то, — сознался Генри. — Подобрали меня за Рокуэллом, а места там были тогда неспокойные… Короче, их тоува подстрелили, пришлось на обычной тяге идти через Территории. Ясно, скорость не та, влетишь в ловушку, плохо придется… А я все-таки рейнджер, вот и торчал в кабине у мастера, посматривал. — Он усмехнулся. — Проскочили. Больше всего боялись, как бы топлива хватило! Но дотянули все-таки… С тех пор я огневозы и люблю. Красивый, а?

— Да, — согласилась Мария-Антония. И правда, рукотворный зверь был хорош и соразмерен… и немного страшен, пожалуй. — И мы на нем поедем?

— Попробуем, — хмыкнул Генри. — Там вон вагоны для чистой публики, ну да ее совсем мало, дальше — для таких, как мы. Потом уже товарные. Сейчас найду главного, попробую договориться. Не найдется места в пассажирском, тогда… — он покрутил головой. — Не люблю товарняки, но что делать!

— А собак пустят в пассажирский? — напомнила девушка.

— Там и коз, бывает, возят, если в общем вагоне, — ухмыльнулся Генри. — Об этом не беспокойся! Так… ты стой тут, псы пусть при тебе будут, а я пойду и…

Он вдруг развернулся спиной к пестрой толпе, ссутулился и натянул шляпу мало не на подбородок.

— Что такое? — насторожилась девушка. — Ты кого-то увидел? Знакомого?

— Очень даже… — прошипел Генри. — Смотри мне за спину. Видишь, там такой толстый дядька в зеленом костюме с галунами?

— Вижу.

— Это главный по станции. А с ним видишь, кто говорит?

— Высокий такой, худой, смуглый, шляпа набекрень, — попыталась описать Мария-Антония, — и… из-под шляпы две длинные косы видно. И какой-то знак на груди, я не вижу отсюда…

— Это Турмай, — Генри воровато оглянулся через плечо. — Шеллис Турмай. Полукровка он, но это ерунда, потому что он еще начальник полиции в этой дыре! И он тут определенно не просто так! Не помню, чтобы он крутился на перроне без дела…

— Думаешь, это за нами?

— А за кем еще? Ну разве за теми стрелками из Барри, но они ведь не переправлялись обратно… — Генри закусил губу. — Черт! Надо пойти спросить, до какой станции этот огневоз пойдет, есть ли места… а если сунуться, так Турмай меня живо вычислит, даже и в этом тряпье, а мне показываться нельзя! Черт, черт!!

— Куда именно нам надо? — перебила его Мария-Антония. Кажется, сейчас мужчина ничего не мог сделать, а значит…

— До Кармеллы, — ответил Монтроз сквозь зубы. — А лучше до Портанса.

— А какие тут есть местечки, где фермеры живут? Там, западнее, как можно дальше?

Генри перечислил, потом только спохватился:

— Тебе-то зачем?

— Дай мне денег, — протянула она руку. — Сколько нужно, чтобы доехать до Портанса.

— Ты…

— Они не знают меня в лицо, — серьезно сказала Мария-Антония. — Никто меня никогда не видел. Кого нужно спрашивать про свободные места?

— Можно и у главного… если что, он отправит к кому другому, но…

— Тогда жди меня здесь.

Прежде, чем Генри успел возразить, Мария-Антония скрылась в толпе…

…Всё шло просто замечательно: и огневоз прибыл вовремя, и принцесса его не испугалась — а Генри опасался, что ее придется волочить в вагон силой, — но тут появился, черт бы его побрал, Турмай! С этим молодчиком Генри был хорошо знаком и не строил иллюзий: тот мгновенно его опознает, даже и с крашеными волосами. Мать Турмая была из детей равнин, и от нее он получил удивительную способность узнавать людей издалека — по жестам, по походке, чуть не по запаху… Так он сам говорил, но, может быть, и врал, просто натренировался хорошо. А от отца, выходца с далеких Зеленых островов, Турмай унаследовал страшное упрямство и хватку хорошего боевого пса. Словом, ему прямая дорога была в блюстители закона, и он очень скоро выслужился в начальники. И если он сейчас лично торчит на станции, значит, за Генри круто взялись! Нет, остается надежда, что ищут не его, что Турмай ищет запрещенный груз или что-то вроде того, но… Монтроз предпочитал думать о худшем и вовсе не собирался появляться перед старым знакомцем с криком радости и бросаться ему на шею. Пусть когда-то они были в неплохих отношениях, но теперь…

И принцесса снова учудила! Генри искал ее взглядом в толпе, но никак не мог увидеть — невысокая девушка совершенно терялась среди рослых мужчин. Он изо всех сил сдерживал желание броситься за нею следом или хотя бы отправить любого из своих псов, но прекрасно понимал, что Турмай опознает и зверей, а не только хозяина. А если она потеряется?.. Если с ней что-то случится?.. Генри прекрасно понимал, что он себе этого не простит, и разрывался между необходимостью скрываться и желанием догнать и вернуть Марию-Антонию. Мерзкое ощущение: в жизни ему не приходилось прятаться за женской спиной!

Он встрепенулся, наконец-то увидев девушку: она вынырнула из толпы рядом с главным по станции — Турмай как раз отошел, внимательно осматривая толпу. Покружила возле толстяка, будто не решаясь заговорить с ним, потом осторожно подошла и подергала того за рукав. Он не сразу обратил царственное внимание на девушку — а та будто бы сделалась ниже ростом, смотрела на важного мужчину снизу вверх, отчаянно тараща глаза и, кажется, приоткрыв немного рот, и шляпа топорщилась из-за ее косичек и едва не падала с головы, и Мария-Антония придерживала ее рукой…

Генри смотрел и не верил своим глазам: вот суровый мужчина улыбнулся, ответил что-то наивной девчушке, кивнул на какую-то ее реплику, протянул руку, и принцесса старательно, сбиваясь, отсчитала ему сколько-то монет. Главный по станции взамен протянул ей листок, оторванный от специальной книжки, которую он носил при себе, с собственной же подписью — такая бумажка заменяла билеты. Мария-Антония улыбнулась, попыталась сделать реверанс, но вспомнила, что на ней штаны, рассмеялась, прикрывая рот ладонью, а главный по станции и вовсе захохотал — колыхался его обширный живот. Девушка пошла было прочь, но тут же вернулась спросила еще что-то, радостно кивнула и бросилась бежать прочь. Турмай, стоявший поодаль, взглянул было на нее, но тут же отвернулся.

— Держи, — Мария-Антония возникла рядом с ним, запыхавшаяся, разрумянившаяся. — Огневоз идет до Кармеллы, но этот господин сказал, что там можно пересесть на другой и доехать до Портанса. Вот, оставшиеся деньги…

— Что ты ему сказала? — поинтересовался Генри, рассматривая билет.

— Да ничего особенного, — пожала плечами принцесса. — Что я родом из одного местечка с запада, и родители решили отправить меня к тетушке в город, потому что мне замуж пора, а у нас разве только за работника идти… И со мною отправили старого дядюшку Генри: на ферме от него проку никакого, а чтобы сопровождать девицу, он очень даже подходит. Вот мы и едем с тобою…

— А про собак ты как объяснила? — вздохнул Генри.

— Я вернулась, будто забыла что-то важное и спросила, могу ли я провезти с собой любимых собачек. Они не займут много места, а мне без них не жизнь… И господин поставил пометку, что мне разрешено взять собак, — ответила девушка и улыбнулась так, что Генри враз позабыл о своих тревогах. — Я же не говорила ему, что это за собаки!

— Ты молодец, — искренне сказал он. — Осталось самое сложное — сесть в огневоз. Тебя-то легко пропустят, а я вот на старого дядюшку не слишком похож… Но ладно! Я могу вспрыгнуть на ходу, ты только будь наготове с билетом.

— Я постараюсь, — заверилая она и вдруг помрачнела. — Генри, а всё-таки… что мне делать, если ты не успеешь? Ехать одной? Но я не…

— Лучше сойди на следующей станции, — Монтроз нахмурился: она была права, следовало предусмотреть и такую вероятность. — И жди меня там, сколько понадобится. Сними комнату в гостинице и живи себе.

— Собак придется кормить, — напомнила принцесса. — Вряд ли хозяева обрадуются, если они примутся ловить кур или еще кого. Да и за постой нужно платить, а у меня ведь ничего нет!

— Твоя правда… — Генри полез по карманам. Денег оставалось еще предостаточно, на Территориях их тратить было не на что, а Хоуэллы не поскупились. Вот и пригодятся полновесные гольды! Надо бы разменять, конечно, на монеты помельче, но случая не представилось, а всю мелочь он уже спустил. А одинокой девушке с пригоршней золота лучше быть поострожнее! — Так. Держи. Вот этого хватит, чтобы оплатить лучший номер в самом большом городе, поэтому говори, что будешь платить за несколько дней вперед. И торгуйся как следует, сумеешь?

— Попробую, — кивнула Мария-Антония, подставляя ладонь. — А поездка на огневозе и впрямь недешева, если за билет нужно заплатить столько гольдов!

— А ты как думала… — Генри подумал и добавил еще несколько монет. Он-то перебьется, если что. — Вот, на первое время хватит. А я догоню, как только смогу. Огневозы не каждый день ходят, но я на любой сяду, даже скотовоз сойдет! Но всё же я надеюсь, что обойдется…

— Так-так, — произнес за спиной сухой, резкий голос. — Значит, "дядюшка Генри"?

Монтроз обернулся, уже зная, кого увидит: перед ним возвышался Шеллис Турмай собственной персоной. Смуглое скуластое лицо даже не дрогнет, по непроницаемым темным глазам ничего нельзя прочесть, большие пальцы рук засунуты за ремень в опасной близости от револьверов, блестит нагрудный знак начальника полиции…

— И сколько же ты заплатил этой юной девице за обман? — поинтересовался Турмай скрипучим голосом. — Или ты платил ей за иные услуги? Не знал, Монтроз, что ты теперь предпочитаешь покупать женщин!

Генри прикусил язык, хотя так и тянуло ответить, но… сейчас он мог только помалкивать. По-хорошему, за такие слова Турмаю следовало бы набить морду, но он не мог себе этого позволить. Пришлось глотать оскорбление, и ладно уж он сам, а вот принцесса…

— Сударь, вы хам и мерзавец, — произнесла Мария-Антония невыразительным скучным голосом. Тон, однако, был таков, что даже Турмай на мгновение чуть шире приоткрыл глаза. — К несчастью, вы сейчас исполняете службу, а значит, всякое действие, направленное против вас, будет расценено, как покушение на законную власть… чем вы, судя по всему, и пользуетесь, не так ли?

Генри попытался дернуть принцессу за руку, но она вовремя отступила на шаг в сторону, спокойно глядя на Турмая. Тёмные глаза встретились с серо-голубыми, ледяными, и, судя по всему, этот поединок мог продолжаться очень и очень долго…

— Приношу свои извинения, сударыня, — неожиданно прервал напряженное молчание Турмай и коснулся полей шляпы, обозначая поклон. — Должно быть, я неверно оценил ситуацию. Непростительная оплошность с моей стороны.

— Я приму ваши извинения, — кивнула Мария-Антония, в этот момент не казавшаяся смешной в безразмерном комбинезоне и широкополой шляпе. "Её никак не спрячешь, — удрученно подумал Генри. — Хоть в монашку переодень, порода-то видна, а уж характер и вовсе тряпками не занавесить!" Оставалось только надеяться, что всё обойдется. — Однако не могли бы вы известить нас, чем мы привлекли внимание столь важной персоны?

— Непременно, сударыня, — снова кивнул Турмай. В непроницаемых темных глазах разгоралась искра то ли интереса, то ли азарта. — Но для начала мне хотелось бы задать несколько вопросов вашему… хм… дядюшке. С вашего позволения.

Принцесса жестом выразила согласие.

— Генри, — произнес метис всё тем же тоном, разве что немного жестче. — Ты в курсе, что объявлен в розыск?

— Нет, — честно сознался тот. — За что?

— За ограбление в особо крупных размерах, — ответил Турмай. — И похищение некой благородной девицы. Имя не разглашается.

Монтроз бросил взгляд на принцессу. Да уж, ситуация…

— Здорово, — сказал он. Н-да, недалеко ушли… — Что за мной гоняются "ящерки", аддагезы и вообще все, кому не лень, я слыхал, но чтоб и полиция тоже… не ожидал. Давай, Шел, говори, что там положено, и пошли. Я стрельбу на перроне устраивать не собираюсь. Девушку только не тронь.

— В Барри несколько дней назад была крупная перестрелка, — проигнорировал его слова Турмай. — Это твои приятели?

— Скорее всего, — Генри сунул руки в карманы, ссутулился. Перспектива оказаться в кутузке — и неизвестно, кто его оттуда заберет под залог, — не прельщала. — Не поделили шкуру непойманного рейнджера, наверно. Точно не знаю, врать не буду.

— Там были "ящерки" и несколько наемников, — просветил метис. — Обеим сторонам сильно досталось.

— Можно, я не стану скакать от радости? — огрызнулся Монтроз. Принцесса помалкивала, и на том спасибо, но следила за мужчинами настороженным взглядом. — Ну чего ты тянешь, а?

— Генри, — Турмай откинул темные косы за спину, поправил шляпу. — Мне не нужны неприятности в Тиммахине. Их и без тебя достаточно.

— И не думал доставлять тебе хлопоты, — светски оскалился тот. — Просто намеревался убраться отсюда как можно быстрее и как можно дальше, представь себе! А тут такая незадача…

— Трое у дальнего края платформы, — сказал начальник полиции невозмутимо. — Шестеро посредине. Еще четверо вертятся поблизости. Наемники.

— Ты… — опешил Генри.

— Мне не нужны неприятности в Тиммахине, — повторил Турмай. Покосился на Марию-Антонию и добавил: — Тебе никогда не было нужды красть девиц. Задание?

— Еще какое… — невесело усмехнулся Монтроз. — Сам уже не рад. Значит, официально в розыск-то объявили?

— Да. Пять голосов, этого достаточно, ты знаешь.

— Кто?

— "Ящерки", "кэмы", их подручные.

— "Птички" не светились?

— Нет. Один голос — из числа их прихлебателей, но тех, кто на две стороны работает.

— Страхуются… — протянул Генри, прикусил губу. Дело оборачивалось совсем уж скверно. — Ладно. И что мне теперь делать?

— Садись в вагон, — ответил Турмай. — Видишь, фермеры? С ними.

— Понял, — коротко кивнул Монтроз, не веря своему счастью. — А… наблюдатели?

— Сейчас будут ловить карманника, — сообщил метис и коротко свистнул. Откуда-то издалека ему ответили таким же свистом. — Будет суматоха. Не тяни.

— Шел… — Генри взглянул исподлобья. — Я…

— Будешь должен. — Турмай снова коснулся шляпы, взглянул на Марию-Антонию, настороженно следившую за беседой. — Сударыня…

— Сударь… — кивнула та, глядя вслед начальнику полиции. — Генри?

— Вопросы потом, — пресек он, проталкиваясь к большой компании фермеров. То ли те с заработков ехали, то ли наоборот, неважно! — Вот как поезд отойдет, так поговорим, идет?

Девушка кивнула и больше ни о чем не спрашивала. А на перроне тем временем и впрямь поднялась суета: кого-то ловили, а Генри только молился всем известным ему богам, чтобы фальшивого — а может, и настоящего, — карманника пытались изловить как можно дольше, чтобы им с принцессой хватило времени сесть в вагон, чтобы огневоз тронулся и унес их подальше от Тиммахина…

Проводник взглянул на билет — два лица, как и обозначено, — недовольно смерил взглядом Звона и Грома: псы приветливо завиляли хвостами, зная, что нужно вести себя примерно… Надорвал билет и пропустил всю компанию в вагон. Не общий, тоже слава всем богам: неизвестно, что наплела Мария-Антония главному по станции, чтобы им досталась эта клетушка в конце вагона для чистой публики. Может, сказала, что ей, девушке невинной, страшно путешествовать с толпой грубых мужиков в сопровождении всего лишь старого дядюшки… Генри не собирался задаваться вопросами. Главное, они в вагоне. Конечно, их еще могут ссадить, но это уже гадально.

Он выглянул в окошко: суматоха почти улеглась, мелькала в толпе долговязая фигура Турмая, шныряли туда-сюда его люди…

— Вы с ним знакомы? — подала голос принцесса.

— С Шелом? Да.

— Ему уже приходилось брать тебя под стражу?

— А?.. Нет, — рассмеялся Генри. — Нет… Просто ему по должности положено знать, кто и зачем прибывает в Тиммахин. Это ведь станция, да у переправы, мало ли, что! И контрабандисты попадаются, и прочий люд…

— Но он говорил с тобой не как с человеком, которого подозревает в преступлении, — гнула свое Мария-Антония. — И он отпустил нас.

— Ему не нужны неприятности в городе, — повторил Генри слова Турмая. — Если б он меня арестовал… ну, ты же слышала, кто еще был на перроне. Всем я нужен, и вряд ли бы они стали ждать полицейского расследования.

— Что же, выходит, наши преследователи не доверяют наемникам, раз решили прибегнуть к такому ходу?

— Скорее, палят из пушки по воробьям, — хмыкнул Генри. — Если не наемники, так полиция, кто-то да сцапает добычу…

— И Турмай все же отпустил тебя, — констатировала Мария-Антония. — Он не похож на человека, относящегося к своим обязанностям спустя рукава, и ты не предлагал ему денег. Так почему же?..

— Он делакот по матери, — сдался Монтроз. — Ты видела, он больше похож на сына равнин, чем на белого. И обычаи их Шел хорошо знает. А я, стало быть, родственник. Не очень близкий, вроде троюродного, но все же родич. И он за мной ничего вовсе уж мерзкого не знает, так что… — Он усмехнулся. — Шел умеет идти с собою на сделки: и покой в городе сохранить, и родственника выпустить, и никому из нанимателей поперек слова не сказать — на это он мастер!

Принцесса молчала, поудобнее устраиваясь на узкой лежанке.

— Полиция — это вроде стражи? — уточнила она. — А кому же она подчиняется, если, ты говорил, у вас нет единой власти, а лишь… корпорации?

— Им и подчиняется, — Генри снова выглянул в окошко. — Там сложно, я не вникал. В общем, все корпорации отчисляют какие-то деньги на содержание полиции. Считается, что та беспристрастна. Вранье, конечно… Решения принимаются большинством голосов — это если по серьезным вопросам. А по ерунде вроде того, объявить кого-то в розыск или там перекрыть какую-то дорогу на всякий случай, достаточно, чтобы трое членов совета корпораций проголосовало. А там уж… — он махнул рукой. — Крупных-то не так много, но в совет входит уйма мелких, а те работают на остальных… В общем, не завидую я полицейским! Мало того, что приказы сыплются один другого хлеще, так и на местах работы полно. Они ведь за порядком должны присматривать: вот в Барри стрельбу устроили, так старине Шелу без разницы, по идее, "ящерки" это или чьи-то там наемники, всех надо бы за шкирку да за решетку, до выяснения обстоятельств. Ну тут уж как устроится…

— Да, похоже, это сложная система, — задумчиво произнесла девушка, явно хотела спросить что-то еще, но огневоз вдруг вздрогнул всем своим огромным телом, раздался знакомый уже переливчатый клич — на этот раз в нем звучали печальные ноты: прощайте, мол, до новой встречи!

И тут же зарокотало под полом вагона, так что даже привычные псы взъерошились, застучало — сперва медленно, потом всё быстрей и быстрей, и перрон за окном начал уплывать назад.

Принцесса высунулась в окно — Генри был настороже, чтобы успеть поймать ее, если выдруг начнет падать, — смотрела, как завороженная, на проплывающую мимо пеструю толпу, на здания складов и окраинные домишки, все быстрее и быстрее мелькающие снаружи, а потом город кончился и потянулась прерия, только невдалеке мелькала серебряная лента Майинахи…

— Мы сперва вдоль реки пойдем, — нарушил молчание Генри. — Потом река уходит круто на юго-запад, а мы двинем прямо. Петлять будем сколько-то, а там вернемся к реке, переедем ее — это будет Кармелла. Оттуда совсем немного — и Портанс.

— А огневоз?

— А он опять пойдет вдоль реки до… — Генри нахмурился. — До Сичитаки, кажется, там вернется на эту сторону и поедет обратно. Ты не думай, это недолго. Меньше недели пути, я ж говорю, где пустая прерия или Территории, огневоз летит стрелой.

Он умолк, принцесса тоже не поддерживала разговор, и Монтроз сказал зачем-то:

— Если повезет, можем увидеть огневоз-призрак.

— Это как? — заинтересовалась девушка.

— Рассказывают, что на одном перегоне перед Кармеллой когда-то случилось крушение, — ответил Генри. — Много людей погибло, а всё из-за того, что стрелку вовремя не перевели, вот огневоз с рельсов и сошел. И как нарочно, его тоув поспать лёг, небыстро двигались-то… Теперь, кто часто ездит, поговаривают, будто ночью за огневозом пристраивается другой и гудки подает, торопит. Кто-то даже умудрялся в кабине мастера рассмотреть, потом сличили приметы — ну точно, погибший тоув с того разбившегося огневоза. Но этот еще ничего, безобидный, просто никак до места назначения дойти не может…

— Бывают хуже?

— Бывают, — кивнул он. — В основном на Территориях. Но там и вообще много странного происходит. Я слышал, один огневоз пропал. Весь, целиком, со всеми людьми, грузом. Решили, что всё-таки в ловушку угодил, долго потом пути проверяли. А он возьми да объявись! Только не на том месте, где пропал, а на четыре сотни миль восточнее. И, — тут Генри усмехнулся, — через двадцать лет. Долго пассажирам пришлось доказывать, что это они самые и есть. Представляешь, какая волокита, особенно если вернулся муж, а жена уже второй раз замуж вышла? Или там за кем-то успели уже родственнички наследство поделить да поистратить…

— Да уж, — усмехнулась девушка. — А еще?

— Еще… — мужчина задумался. — Да много баек. Тоже, говорят, на Территориях призрак встречается. Но идет не следом, а прямо лоб в лоб, выглядит, как настоящий, и если мастер неопытный или просто трусоватый, то может по тормозам дать или вовсе огневоз с рельсов свести… А если не испугается, то встречный насквозь пройдет — его позади видно будет, как он несётся куда-то. Должно быть, тоже когда-то крушение было, теперь разве упомнишь? Разное случалось, всем побыстрее надо, вот… то стрелку не переведут, то маршруты спутают…

— Удивительно… — произнесла принцесса, неотрывно глядя в окно и явно думая о чем-то своём. — Я и помыслить не могла, что можно путешествовать с подобной скоростью!

— Ха! — сказал Монтроз, довольный, словно это ему принадлежала заслуга изобретения огневоза. — Это ты еще не видала скорых огневозов! Наш по сравнению с ними тащится, как улитка… А те летят — не разглядеть даже, ветер поднимают — аж уши закладывает и гром гремит! Но здесь мы их не увидим. Они восточнее ходят, там народ избалованный, неделя пути — это им много, надо, чтоб за день-другой до соседей добраться можно было!

— А по воздуху люди еще не научились летать? — серьезно спросила девушка.

— Я не слыхал, — так же серьезно ответил Монтроз. — Но, говорят, тоувы над этим работают. А ты бы хотела?..

— Не знаю, — задумчиво сказала она. — Когда-то давно — может быть, я тогда летала во сне. Сейчас… сейчас не до полетов. Держала бы земля!

— Твоя правда… — Генри тоже покосился в окно и вдруг подумал о том, сумеют ли верные спутники Марии-Антонии, колючие ветви, догнать огневоз?..