Глава двадцатая. Дварфское упрямство

Он почувствовал проникающую в его сознание волю другого существа, пытающегося завладеть им. Но Айвен Валуноплечий уже был готов к этому. Он не был дураком или новичком в любом виде боевых действий, в том числе и таких. Дварф почувствовал мощную вампирическую волю прямо перед тем, как избавиться от неё, а до этого им были изучены все штучки магов, иллюзионистов и даже иллитидов – воин–дварф был готов ко всему.

Но, по правде говоря, своей атакой существо застало дварфа врасплох. Храм Парящего духа и Снежные Хлопья были тихим местечком, за исключением того времени, когда там появлялись Артемис Энтрери, Джарлаксл или Креншинибон. Но поскольку библиотеку строил Кэддерли, Айвен и все остальные были уверены, что это их настолько же тихий, насколько и безопасный дом.

И не смотря на беспокойство остального большого мира по поводу неразберихи с магией – эти проблемы никогда по–настоящему не беспокоили таких, как Айвен Валуноплечий, который доверял своим мышцам больше, чем любому магическому жесту – Айвен не был готов к натиску самого Короля Призраков. И конечно он не был готов к тому, чтобы его одним ментальным ударом ошеломили и лишили чувства его собственного тела. Но пока его телом обладал кто–то другой, Айвен хорошо изучил его нового владельца. Даже в то время, когда существо атаковало, Айвен изучал его, собирая о нем всю информацию, которую мог добыть.

Поэтому, когда Яраскрик покинул его на том высоком плато, Айвен был готов к битве, а точнее к полету. И когда иллитид ненамеренно показал ему путь, который казался трещиной в полу под драколичем, а в действительности, скорее всего, был шахтой, спускающейся внутрь горы, Айвен надеялся, что этот туннель не завален камнем.

Так как идти было больше некуда, а судьба не ждала, Айвен продолжал карабкаться тем путем, рассчитывая пройти мимо сокрушительных когтей великого зверя.

На его счастье, когда передвинулась драконья лапа, огромная туша животного оказалась позади, замечательно скрыв от её владельца прыжок дварфа.

И к огромному счастью, туннель недолго вёл вертикально вниз, а постепенно уходил в сторону, всё больше заполняясь грязью и щебнем. Расширяясь, он позволил Айвену смягчить падение. Что тот и сделал, вытянув вперёд ноги в тяжёлых ботинках и взрывая ими землю. После этого спуска дварф почувствовал, что ранен, а двадцать футов тоннеля привели лишь к кромешной тьме вокруг. Но даже если бы он провалился в другой туннель, то нашел бы в себе необходимые силы, которые другие герои назвали бы удачей.

Он упал в воду. Она не была слишком глубокой и чистой, но этого было достаточно, чтобы смягчить падение. При падении Айвен потерял свой рогатый шлем, но нашёл секиру. Но главное – он был жив и находился там, где ужасный драколич не мог его достать.

Удача дала ему шанс.

Хотя позже Айвен Валуноплечий говорил, что удача изменила ему.

Целый день он блуждал в темноте, разбрызгивая воду и не находя ни сухого клочка земли, ни выхода из пещеры. Он чувствовал, как что-то двигалось вокруг его ног в полной темноте, и иногда думал, что это, возможно, рыба и он мог бы половить её и хоть на некоторое время обеспечить свое выживание. А иногда – что это какие–то другие ужасные существа из подземных водоемов.

В обоих случаях он полагал, что умрет жалким в одиночестве во мраке.

Быть посему.

Потом снова приходил иллитид, нашептывая в его подсознании и пытаясь найти путь к управлению им.

Но Айвен возвел стену из гнева и со всем дварфским упрямством удерживал существо в безвыходном положении, зная, что может делать это бесконечно долго, если не хочет, чтобы его разум захватили опять.

– Проваливай, глупое существо, – сказал он. Дварф сконцентрировался, стараясь сосредоточиваться на каждом слове, которое говорил. – Чего ты хочешь от меня здесь, где у тебя нет пути к выходу?

Ему это показалось достаточно логичным вопросом. И действительно, что опять понадобилось этому иллитиду?

Но существо по–прежнему пребывало в его мыслях, пытаясь полностью овладеть им.

– Думаешь, что можешь превратить меня в муху, глупец? – кричал Айвен в темноте. – Переправь меня и этих маленьких тварей обратно к мертвому дракону.

Дварф испытывал гнев и отвращение и понимал, что если его разум будет захвачен этим живодёром, ему ничто не поможет, несмотря на это мгновение.

Айвен позволил свой защите немного опуститься, но только чуть–чуть.

В своем разуме он чувствовал что-то ещё кроме стремления к превосходству. Волна отвращения почти подкосила ноги дварфа. Но он быстро сориентировался и понизил свою защиту ещё на чуть–чуть.

Он быстро зашагал к северному концу обширного туннеля. Айвен едва мог перекладывать булыжники вдоль стены. Ведомый Яраскриком, он полагал, что тот лучше него видит окружающую обстановку, и стал карабкаться по камням. Он оттащил один из них в сторону и почувствовал очень слабый ветерок. Когда же его глаза адаптировались к более интенсивному освещению, он заметил длинный широкий проход, идущий перед ним.

– У него получилось! – кричали его мысли, и Айвен Валуноплечий стал бороться за свою жизнь. С чисто дварфским упрямством и гневом он отталкивал обратно подавляющий интеллект и волю живодёрского разума. Он думал о своем брате, о своем клане, о короле Бруеноре, о Кэддерли с Даникой и их детях, обо всём, что делало его тем, кто он есть, и это давало ему радость жизни и силу в руках и ногах.

Он отверг Яраскрика. Он кричал на иллитида вслух и в каждой своей мысли. Он победил физически, выстояв как камень, и стал расширять проход, не обращая внимания на осыпающуюся породу, которая рядом с ним, грозя привалить и поранить. Также он победил его и психически, крича на жалкое существо, чтобы оно убиралось прочь из его мыслей и из его разума.

Его охватила такая ярость, что Айвен не чувствуя страха, окровавленными пальцами проломил породу, прокладывая себе путь к свободе. И такая сила сопровождала эту ярость, что он бросал камни далеко за себя, разбрызгивая темные воды. А ведь некоторые из них были вполовину его веса! По–прежнему игнорируя синяки и порезы, он продолжал нагружать мышцы. И позволил гневу полностью овладеть и управлять собой, и стена ярости подавляла иллитида, гоня его прочь.

Дыра теперь стала достаточно широкой и достаточной даже для того, чтобы по ней могли пролезть и два Айвена, ползущих бок о бок, а дварф по–прежнему продолжал раскидывать камни, используя эту почти сверхъестественную силу, которую давала ему ярость.

Он понятия не имел, как долго он продолжал этим заниматься, несколько сердцебиений или несколько тысяч, но под конец истощенный, Айвен Валуноплечий провалился в отверстие и покатился по туннелю. Он упал плашмя и долгое время так и лежал, пытаясь отдышаться.

И несмотря на страх и оскалившиеся зубы, Айвен знал, что он по–настоящему один.

Иллитид был повержен.

Он тут же уснул, в грязи, среди камней, по–прежнему готовый отразить еще одну ментальную атаку и надеющийся, что никакое другое существо из Подземья не найдет и не съест его во тьме.

***

Рори упал на пол неподалеку от когтистых лап черной летучей мыши.

– Дядя Пайкел! – кричал он, умоляя друида сделать что–нибудь.

Пайкел поднял вверх свой кулак, но только развел руками и топнул ногой от разочарования, так как не имел ничего, совсем ничего, чем бы мог помочь другим. Магия пропала, и даже его природная любовь к животным исчезла. Он вспоминал, как несколькими днями ранее уговаривал корни деревьев возвести дополнительные баррикады за стенами как временную меру, а ведь именно оттуда, скорее всего, и пришли захватчики. Дварф понимал, что он, возможно, никогда не сможет достичь высокого уровня в магии, но чувство разочарования не тронуло его в этой темной пещере глубоко под Снежными Хлопьями.

– Оооох, – хныкал дварф, все чаще стуча ногой в сандалии по земле. Но его хныканье превратилось в рычание, когда он увидел, как та же летучая мышь, которая повалила Рори на землю, опять приблизилась к нему.

Пайкел обвинил во всем эту летучую мышь. Это было, конечно, бессмысленно, но именно тогда Пайкел направился к ней. Он обвинял эту мышь. Именно эту мышь. Только эту летучую мышь. Так, как будто это из–за неё пропало волшебство и ушел его бог.

Он сел на корточки и поднял свою дубинку. Она больше не была зачарованной, но оставалась по–прежнему крепкой, что и выяснила на себе летучая тварь.

Чёрное кожистое существо напало на Пайкела, и дварф, вращаясь вокруг своей оси, стал прыгать, раздавая самые мощные удары, на которые была способна его рука даже с того дня, когда в его распоряжении были обе руки. Твердая древесина попала по черепу летучей мыши, дробя кость.

Ночное существо с Пайкелом наверху упало с таким грохотом, будто огромный валун с большой высоты, и, кувыркаясь, вдвоем они покатились вперёд.

Пайкел бодался и брыкался. Он колотил и тыкал обрубком руки, тяжело размахивал своей дубинкой и упорно молотя существо.

Неподалеку начал кричать человек, когда еще одно ночное существо напало на него и схватило за плечи огромными когтями, но этого Пайкел уже не слышал. Рядом в ужасе закричала женщина, когда рядом со стеной пролетела еще одна летучая мышь, бросив свою жертву – бедного мужчину – прямо на скалу, от чего с противным звуком затрещали его кости.

Пайкел не слышал и этого. Яростно брыкаясь, он всё ещё размахивал своей дубинкой даже после того, как летучая мышь, развернув огромное крыло, была уже мертва.

– Поднимайся, дядя Пайкел! – закричала ему Ханалейса, проскакивая мимо.

– Хм? – ответил дварф, вылезая из–под одного крыла лицом вперед. После чего проследил взглядом за звуком, чтобы увидеть, как Ханалейса бежит к Рори, который по–прежнему лежал на земле. Стоя над ним, Тэмберли стремительными ударами рубил налево и направо над его головой, упорно пытаясь ранить ночную тварь, которая летала вверх–вниз, словно ему в насмешку. Но он никак не мог ударить слишком проворную летучую мышь.

Но Ханалейса, подпрыгнув высоко в воздух и проскочив мимо Тэмберли, начала выполнять кувырок, чтобы увеличить силу своего удара. Она мощно ударила мышь сбоку, отбрасывая её на несколько футов, и, приземлившись, всё ещё на бегу, закончила кувырок.

Ночное существо, заметив её движение, выровняло в воздухе свой полет и бросилось за девушкой, начав преследование.

Заметив, что тварь отвлеклась, Тэмберли наконец попал по ней мечом, рассекая сзади кожистое крыло. Неудачно перевернувшись в воздухе, она полетела вниз, а Ханалейса с Тэмберли были тут как тут, ещё до того как существо успело вытащить раненое крыло из–под себя.

Девушка отпрыгнула первой, нарушив все правила и пытаясь создать некоторый порядок и организовать оборону. Однако вся пещера погрузилась в безумие из–за летучих мышей, кружащих вокруг раненых мужчин и женщин с огромными порезами на спинах, которые были нанесены огромными изогнутыми когтями тварей, в то время, как люди кричали и падали на землю, пытаясь убежать.

Группа более чем из десятка человек подняла вверх драгоценные факелы, взятые со склада в дальнем конце зала у входа в туннель. Эта группа планировала свой побег и после отдыха ринулась прочь.

Другие в этом хаосе последовали за ней.

Тэмберли сбил еще одну мышь, а Ханалейса помогала ему. Другие летучие твари в погоне за людьми вырвались из пещеры в нижние туннели.

Когда всё закончилось, некоторые беженцы остались с тяжелоранеными людьми.

– Это не удержит их, – сказала Ханалейса своим братьям и дяде, когда они собрались вместе и рядом со скудными припасами и нескольким факелами. – Мы должны найти выход отсюда.

– Ах–ах! – категорически не соглашался Пайкел.

– Тогда посвети посохом! – крикнула ему Ханалейса.

– Оооох, – сказал дварф.

– Хана! – ругался Рори.

Глубоко дыша, старец держал ее за руки, стараясь привести в чувство:

– Извини. Но нам нужно срочно идти дальше.

– Мы не можем здесь больше оставаться, – согласился Тэмберли. – Нам нужно добраться как можно ближе к храму Парящего Духа и покинуть эти туннели.

Он посмотрел на Пайкела, но дварф с неуверенным видом лишь пожал плечами.

– У нас нет выхода, – заверил его Тэмберли.

Нервный возглас заставил всех повернуться, и Рори сказал:

– Разведчик вернулся!

Они все ринулись к рыбаку Алагисту и даже при свете факелов могли видеть, что тот буквально потрясён.

– Мы боялись, что ты мёртв, – сказала Ханалейса. – Когда летучие мыши вернутся в…

– Забудь проклятых мышей, – ответил человек, как раз в тот момент, когда из отдаленного коридора послышался удар, напоминавший звук грома.

– Что это …? – сказали Тэмберли и Рори вместе.

– Шаги, – сказал Алагист.

– Ах–ох, – сказал Пайкел.

– Что с магией?– спросила Ханалейса дварфа.

– Ах–ох, – повторил он.

– Возьмите раненых! – крикнул Тэмберли всем, кто ещё находился в пещере. – Берите всё, что можете унести! Мы должны уйти из этого места!

– Он не может передвигаться, – сказала женщина, показав на человека в бессознательном состоянии.

– У нас нет выбора, – сказал ей Тэмберли, подбежав, чтоб помочь.

Пещера задрожала от эха ещё одного тяжелого шага.

Женщина не спорила с Тэмберли, и они подняли раненого за плечи.

Пайкел с факелом в руке повел их к выходу из пещеры.

***

– Тогда иди сюда! – кричал Айвен в темноте. – Безголовый, проклятый осьминог, ну всё! Иди сюда и поиграем! – У него не было его секиры, но он поднял два камня и с энтузиазмом, граничащим со смертоносным весельем, ударил их друг о друга.

Физическое проявление гнева полностью отражало абсолютную ярость дварфа, и на этот раз вторжение Яраскрика превратилось в ничто. Если сейчас иллитид опять придёт с какой–либо надеждой обладать им, Айвен с уверенностью мог сказать, что это бредовая идея снова закончится провалом.

Но дварф был по–прежнему один, раненый и потерянный во тьме, совершенно искренне не ожидавший, что в этих бесконечно извивающихся туннелях будет путь к выходу. Он посмотрел через плечо на пещеру с водой и с минуту подумывал о возращении назад, пытаясь понять: выживет ли он с помощью той рыбы или каких–то других плавающих там тварей. Сможет ли он процедить или нагреть ту темную воду, так, что она станет пригодна для питья?

– Ба! – фыркнул он в темноте и решил, что лучше умереть, чем пытаться без специальных приспособлений просуществовать в той тёмной и полой скважине!

И Айвен потащился дальше, просто ища выход , с камнями в руках, с мрачным лицом и со стеной из гнева в голове.

Несмотря на то, что его глаза быстро привыкли к темноте и он всё еще ощущал свой путь впереди, еще в течение многих часов он шел, зачастую запинаясь и спотыкаясь. Он нашёл множество боковых ответвлений, некоторые из которых были тупиковыми, а другие он проверял, потому что они «чувствовались» более перспективными. Даже будучи под землей как дома, при его дварфском чутье, Айвен почти не понимал, где находится относительно мира на Поверхности, и даже относительно того тёмного водоёма, куда он упал в первый раз. С каждым поворотом Айвен задерживал дыхание, надеясь, что он не ходит кругами.

А также на каждом повороте Айвен засовывал один из своих камней под мышку, смачивал палец и держал в воздухе в поисках воздушных потоков.

Наконец, в очередной раз подняв палец, он почувствовал очень слабый ветерок. Айвен задержал дыхание и уставился в непроницаемый мрак. Он знал, что это могло быть и из–за трещин или дразнящих вытяжных проходов – он никак не мог понять откуда.

Дварф ударил камнями друг о друга и топнул ногой, ухватившись за свой оптимизм и защитив себя гневом. Часом позже он всё ещё был в темноте, но воздух теперь чувствовался более лёгким, и смоченный палец, когда бы он его ни поднимал, чувствовал этот поток всё лучше.

Потом он увидел свет. Крошечная вспышка далеко впереди рассыпалась о множественные ответвления и изгибы. Но тем не менее, это был свет. Для замечательного подземного дварфского зрения камень вдоль стен приобретал все более чёткие очертания. Темнота была теперь не такой абсолютной.

Айвен прогрохотал вперед, размышляя о том, как ему удалось противостоять вторжениям драколича и иллитида, а также их собранного кое–как любимца. Но его не покинул страх за его друзей наверху: за Кэддерли, Данику, их детей и о своего брата. Его шаг ускорился. Айвен не был единственным, кто всегда боролся, как барсук в своей норе, но был одним из тех немногих, кто может бороться, как полчища порожденных адом барсуков, пока его друзья были в беде.

Впрочем, скоро он замедлил шаг, так как это был не дневной свет, и исходил он не от светящихся грибов, которые росли в Подземье. Это был свет от огня, а скорее всего от факела.

Так что, скорее всего, свет означал приближение врага.

Готовый к битве, Айвен начал красться вперед. Так, что побелели костяшки пальцев, сжимавших камни, Айвен заскрежетал зубами и вообразил себе звук дробления нескольких черепов.

Но услышав одинокий голос, Айвен замигал от удивления, а его воинственная поза пропала.

– Уу ой!