"Волк в собачьей стае [СИ]" - читать интересную книгу автора (Леднев Вадим)

Восьмая глава

Если по земле от утеса до расселины было минут десять быстрого ходу то на обратный путь по склону ушло около часу. Очередная крошащаяся под ногами терраса вывела Славу с капитаном прямо к вершине черного утеса. Высунувшись из-за камней, они увидели округлую площадку, скорей даже проплешину, заросшую пожухлой растительностью. Лежащий на камне заряженный арбалет был нацелен прямо в их сторону. Хозяин арбалета имелся тут же. Тихонько насвистывая какую-то нехитрую мелодию, он стоял к ним спиной и, приспустив штаны, преспокойно мочился с обрыва. Слава подумал, что поговорка: лучше нет красоты, чем поссать с высоты, актуальна и для этого мира. Еще он подумал, что, пожалуй, им повезло, раз неведомому старателю приспичило аккурат в момент их появления, так ведь могли на стрелу нарваться, и что характерно — меч промолчал. Может потому и промолчал? Пока он так думал, Этт начал действовать. Беззвучно перемахнул через разделяющий их гранитный валун, метнулся через площадку и в следующую секунду старатель уже дергался на камнях, хрипя перерезанным от уха до уха горлом. Капитан придерживал его вытянутой рукой за волосы, стараясь не испачкаться. При взгляде на эту картину, Славу начало мутить. Старатель — совсем молодой паренек, наверное, года на три старше Техи, с выпученными глазами, с лезущими изо рта розовыми пузырями, прижимал к распоротому горлу ладони, из-под которых толчками вытекала кровь, сучил ногами по щебню, от чего итак спущенные штаны сползли до колен. Распахнутые голубые глаза быстро стекленели. Дождавшись, когда парнишка начал затихать, Капитан деловито и тщательно вытер об его меховую накидку свой тесак и засунул обратно в ножны.

— Это за Прека, — сообщил он давящемуся горячей слюной Славе. Что с вами господин макурт? Неужели отходящих не видели? Ну, соберитесь, соберитесь, мы еще только начали. Все самое интересное впереди.

Интересное, действительно, не заставило себя ждать. Когда они осторожно вскарабкались на каменистый взгорок, то обнаружили за ним неглубокую расселину, в конце которой имелась еще одна площадка. Там, среди валунов притаились двое. Вернее притаились они от тех, кто мог прийти по дну ущелья, отсюда же с возвышенности, они были видны, как на ладони. Теперь стало ясно, снятый капитаном парнишка, был за передового дозорного. При появлении дружинников он, очевидно, должен был подать сигнал своим товарищам по ту сторону утеса. Те, в отличие от дозорного, кроме арбалетов были вооружены еще и луками.

— Грамотно устроились, — оценил их диспозицию капитан, — арбалеты Орденской стражи штука мощная — плечо с тиллитовым узором шагов на сто пятьдесят бьет. Вот только с тех пор как они эти арбалеты у стражников отбили, узоры наверняка стерлись. А подновлять их старателям негде, не к магам же им идти, — Этт даже хихикнул, очевидно, представив самоубийцу-старателя, добровольно пришедшего к магам, — значит прицельная дальность не больше пятидесяти, что тоже неплохо. Но из них ведь как… стрельнул и можно про них забыть — перезаряжать некогда. Так что вся ценность их в засаде, чтоб стрельнуть разок из положения лежа. А там уже можно и за луки. А вот луки у них хороши. Если у кого и осталось в здешних краях приличное оружие, так это у старателей, потому как магическое им недоступно. Так что луки их бьют далеко, а сами они стреляют быстро. Я к чему это тут развел… Вы Валад, стрелять-то умеете? — он показал на арбалет дозорного. Из этого сможете? Если бы мы одновременно стрельнули, могли обоих за раз завалить. Нет, не умеете? Чему вас только макуртов учат?

Слава пожал плечами, последний раз он стрелял из лука лет десять назад, а арбалет и вовсе никогда в руках не держал.

— Тогда поступаем так… начал рассуждать капитан, — Отсюда бить, смысла нет… стрела если и долетит, то на излете. Даже если повезет, и одного я положу, второй, наверняка, успеет поднять тревогу. Поэтому подбираемся к ним как можно ближе. Стреляем. Я в левого, вы в правого. Попадете — хорошо, не попадете — хуже, но в любом случае, бросаем арбалеты и несемся к ним, как в задницу укушенные, при этом, не забывая петлять. Он растеряется, в кого стрелять, тут мы его и возьмем в ножи. Как вам план?

— Сойдет за неимением лучшего, — ответил старлей, а про себя подумал, что план так себе, а ну как не растеряется старатель и поднимет тревогу, или начнет стрелять и попадет в него или капитана. Или… В общем, много неопределенности имелось у данного плана, а положительная сторона лишь одна — все случится быстро. Капитан кивнул, словно и не ожидал другого ответа. Они выбрались из-за камня и где ползком, где на четвереньках преодолели две трети расстояния до старателей.

— Все, — прошептал капитан, — дальше открытое пространство. Будем бить отсюда, — он устроил на камне свой агрегат, нечто среднее между арбалетом и подводным ружьем. Повозился, целясь. Слава последовал его примеру. Уложил оружие на подходящий выступ, вставил в паз тяжелую стрелу и начал ловить в немудрящий прицел свою мишень.

Слева еле слышно щелкнуло. Обернувшийся на звук старлей не сразу уловил, что это и есть выстрел. Только секундой позже понял, что стрелы в аппарате Этта больше нет, а оперенный конец ее уже выглядывает между лопаток у одного из старателей. Его сосед вскочил как ошпаренный. Вертя головой, он силился понять, что происходит. Понял, лишь, когда Слава пальнул в него из арбалета дозорного. Сначала старлей подумал, что попал, так быстро исчез из виду старатель. Нет, не попал, понял он, когда ответная стрела высекла каменную крошку прямо перед его лицом.

— Вперед! — скомандовал капитан и первым выскочил из укрытия. Слава выскочил следом, чувствуя себя Александром Матросовым перед вражеским дзотом. Несколько секунд растянулись в бесконечность. Старлей бежал, мечась из стороны в сторону. До цели оставалось еще метров двадцать, когда он сообразил, что бежит в одиночестве. Капитана нигде не было видно. Куда он делся? Может, споткнулся и упал? Рассуждать было некогда, старатель поднялся из-за камня и водил арбалетом туда-сюда, выцеливая активно перемещающегося противника. Славе казалось, что злое острие трехлезвийного наконечника движется за ним как привязанное. Сейчас будет выстрел и пущенная в упор стрела пробьет его насквозь. Лицо стрелка было каким-то странным, лишь секунду спустя Слава понял, что тот разевает рот, явно пытаясь орать что есть мочи. Только вот получалось это у него не лучше чем у рыбы вытащенной на берег. Ощущение было, словно выключили звук в телевизоре. Ничего не понимающий старлей бросился вправо, потом влево, потом споткнулся и упал. А когда вскочил, то стрелка уже не увидел, зато увидел там, где тот только что стоял, ухмыляющегося во всю физиономию капитана.

— Молодцом, господин Валад, славно бегаете!

Стрелок обнаружился тут же, в луже собственной крови. Он лежал у ног Этта, и дергался в судорогах, а капитан деловито обтирал об его одежду свой тесак. Арбалет валялся рядом. Он был заряжен — старатель так и не успел нажать на спусковую скобу.

— Куда вы исчезли? Я вас не видел…

— Потому и не видел, — капитан показал какую-то финтифлюшку, что висела у него на шее, на тонкой ленточке, — амулет маскировки, делает носителя малозаметным. Ненадолго, правда… но шагов двадцать-тридцать пробежать успеваешь.

— Мне показалось, он пытался кричать, — поделился наблюдением Слава, — только я ничего не слышал… словно уши заложило…

— Это не уши заложило, — сообщил капитан выдергивая стрелу из спины первого старателя, наконечник при этом остался в ране. Вот, — сказал он, демонстрируя окровавленный черенок с черным оперением, — магия крови, "полог молчания", такими стрелами удобно часовых снимать.

— То есть, вы хотите сказать, что он кричал, но этот ваш… полог молчания?..

— Ну да, наконечник пьет кровь и спускает заклятие. Я ж говорю — магия крови.

На этот раз Славу не тошнило. Он был зол. Он опять, в который раз побывал в двух шагах от смерти. Только в этот раз, по милости того, кому уже начал доверять. "Это же надо, так подставить товарища! — яростно думал старлей. И главное, для чего? Часовой не мог подать сигнал, капитан был невидим, так какого хрена спрашивается, я бежал как идиот рискуя схлопотать стрелу? Не подвернись на шатком камне нога, не упади я, и вполне может статься, составил бы компанию троим новопреставившимся старателям. Эх, дать бы капитану по его ухмыляющейся роже!"

Этт словно почувствовав настроение своего спутника, передумал убирать тесак в ножны, стоял и колупал что-то ногтем на лезвии.

— Ты это, Валад… сказал он, — извини, что так… Я проверить тебя хотел, мало ли что брешут люди… герой, герой… а бывает так: сегодня герой, а завтра бежит кверху дырой.

— И что, проверил? — хмуро поинтересовался Слава.

Этт кивнул.

— Ничего вроде, не обосрался.

Не смотря на первый успех — никто из дозорных не сумел поднять тревогу — диверсантам стоило поторапливаться, все сейчас работало против них: хэку приближались с востока, а солнце, напротив, неутомимо стремилось к западу. И то и другое не сулило ничего хорошего.

— Обычно эти ребята в большие банды не собираются, — объяснял капитан Славе, — не любит Хром-Минес больших скоплений людишек. Троих мы положили, значит, еще человек пять-шесть осталось… но всяко не больше десяти. Повезло нам, что дозор по нашу сторону ущелья оказался. Я вообще-то думаю, что засада с обоих склонов имелась. Просто, когда мы ушли, они с правого склона снялись, подумали, наверно, что не вернемся. А может, к примеру, пожрать собрались. И это хорошо, что они в куче, сейчас пойдем и разом всех накроем.

Слава от такого предложения слегка ошалел. Справиться вдвоем с десятью, располагая лишь холодным оружием… Наверное Этт что-то такое прочитал на его лице, потому что рассмеялся и хлопнул старлея по плечу:

— Не боись господин Валад, придумаем что-нибудь.

"Знаю я твои придумки", — подумал Слава, но вслух ничего не сказал.

Они зарядили все имеющиеся арбалеты, собрали луки и, прячась за камнями, в изобилии разбросанными по склону устремились к лагерю старателей.

Скрываясь в распадке рассекающем склон ущелья им удалось вплотную подобраться к небольшой котловинке в которой они и обнаружили основные силы неприятеля.

Двое возились у костра, кажется, готовили ужин. Еще трое сидели на корточках у входа в большой шалаш, оживленно общаясь между собой. Итого: пятеро. Может кто-то еще имелся в шалаше. Один-два, не больше. Больше туда при всем желании не влезет. Пока старлей изучал мизансцену, один из сидевших на корточках, встал и шагнул в шалаш. Оттуда послышалась ругань и через несколько секунд старатель вернулся, уже не один. Он тащил за шиворот какое-то странное существо. Маленькое и лохматое, существо артачилось, явно не желая следовать за ним. Потом извернулось и, похоже, цапнуло его за руку. Старатель заорал, отдернул руку и треснул существо по загривку, отчего оно кубарем покатилось по земле. Окружающие весело заржали. А тот стоял и ругался, разглядывая укушенную руку. Во время кувыркания с существа слетела мохнатая шкура и оно оказалось маленьким совершенно голым человечком со спутанной длинной гривой волос, которой он… нет, она пыталась прикрыться. Это была девушка. Один из старателей встал, подошел к девчонке, ухватил ее за волосы и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, рывком поднял на ноги. Она попыталась вцепиться ему в лицо, и Слава увидел, что у нее связаны руки. Старатель отшвырнул ее, да еще ногой наподдал следом, отчего она чуть не влетела прямо в костер. Все опять засмеялись, а повар, наоборот, стал ругаться на своих товарищей, чтоб не мешали готовить. Девчонка, не вставая, отползла от костра и приткнулась к скале, сжавшись в комочек. Нервно сглотнув (он не любил, когда обижали существ женского пола), Слава обернулся и увидел, что капитан деловито роется в поясном мешочке, тихонько мыча при этом какую-то бодрую песенку. На свет извлеклась уже знакомая медная бусина, на цепочке.

— Узнал? — поинтересовался капитан, поймав Славин взгляд. Он это: "кипящий туман". Сейчас мы эту шваль ошпарим немножко. А потом спустимся и спокойно добьем…

— Постой! — представив последствия применения амулета, старлей схватил его за руку. Нельзя! У них пленница!

— Да ты что? — удивился Этт. Выглянув из-за камня, он долго что-то высматривал, затем обернулся к Славе. И вправду девка… наверно украли из какой-нибудь окрестной деревни, поразвлечься. Ладно, прибережем амулетку. Тем более что хэку магию издалека чуют, а нам это не нужно. Эти, — капитан мотнул головой в сторону старателей, — жрать сели. Сейчас дожрут и пойдут дозорных менять. Сперва примем тех, кто пойдет, а потом с остальными разберемся. Верней не так, этих я приму, а ты с теми разбирайся. Ну, раз уж все равно драться, надо хоть одного из них живым взять, чтоб потолковать с ним. Желательно того горластого.

— Я лучше из лука, — сказал Слава, — привычней как-то.

— Ну, смотри, — согласился с ним Этт, и продолжил рассуждать, — пойдут они наверняка через этот камень, скорей всего втроем, чтоб зараз всех дозорных сменить, тут я ими и займусь. Услышишь, как орать станут, так и начинай. И помни, кроме прочего, нельзя допустить, чтоб тебя ранило. Тяжелая рана — та же смерть. Нам еще от Проклятых драпать, и никто тебя на себе тащить не станет. Запомнил? Все, давай, пошел!

Старлей кивнул, а про себя подумал: "Надо же, только что чуть под монастырь не подвел, а теперь вдруг такая забота. С чего бы?".

Он уже высмотрел обходной путь и прикинул, как будет подбираться к стоянке. Подбираться следовало по широкой дуге, с тем, чтобы выйти неприятелю во фланг. Опустившись на корточки Слава пополз под прикрытием больших и малых валунов в избытке разбросанных повсюду. Он старался двигаться бесшумно, но получалось не очень, то и дело скрежетали осыпаясь под ногами мелкие камушки. К счастью старатели громко галдели, очевидно, споря, кому из них идти в дозор. "Спорьте, спорьте", — думал старлей продолжая смещаться вниз и вправо. До стоянки осталось метров двадцать. Хватит или поближе подобраться? Пожалуй, стоит поближе. Вон до того валуна с расколотой верхушкой, оттуда удобно стрелять, как из амбразуры.

Пока Слава подкрадывался к валуну, старатели, наконец, разрешили свой спор. Двое стали собираться, а один самый высокий и широкоплечий, очевидно старший, давал им какие-то указания. "Значит на мою долю достанется", — подумал Слава. Присев за валуном он стал приводить в порядок свою амуницию. Прислонил к стене колчан со стрелами. Достал одну, осмотрел хищный клюв наконечника, затем оперение, подкинул на ладони, взвешивая — тяжелая стрела, не охотничья. Попробовал лук. Тянется туго, но силы в руках Славе было не занимать, недаром столько лет ходил загребным. До сих пор в армрестлинге ему нет равных. Наложил стрелу, прицелился пробно. Ничего, сойдет. Тряхнем стариной. В детстве, помнится, на сорок метров в мишень попадал, а тут и двадцати нет. В этот момент Слава услышал шаги. Кто-то шел в его сторону по каменистой насыпи. Сердце прыгнуло в груди. Он осторожно глянул в щель расколовшую вершину валуна. Тот самый здоровяк, которого он назначил старшим. Неужели заметили? Нет, не похоже — идет один и рожа совершенно беззаботная. Чего ему надо? Слава отложил лук и взялся за меч. Черт, рано! Те двое так и топтались возле костра не спеша уходить. Он прижался плечом к граниту, отвел меч в сторону. Сердце бухало в груди, казалось, его было слышно даже на стоянке. "Как зайдет за валун, сразу рубану!" Но шаги остановились в паре метров, человек с наслаждением выдохнул, и спустя несколько секунд, до Славы донеслось звонкое журчание. "Долбанный кнехт! — подумал старлей, — и этому ссать не вовремя приспичило!" Журчание стихло, главарь за валуном пошуршал, очевидно, оправляя одежду и шаги стали удаляться. Слава выглянул в щель, отметив, что широченная спина представляет собой отличную мишень. Но рано! В любом случае, этого лося валить надо первым. Старлей стал доставать из колчана стрелы выбирая из них те, что с широкогранным наконечником, и втыкать их перед собой в землю, на манер английских лучников. "Против меня трое, — размышлял он, — но они расслаблены и не ждут нападения. По крайней мере, пару прицельных выстрелов можно успеть сделать, прежде чем очухаются и начнут защищаться. Желательно попасть. Очень желательно… не убить, так хотя бы ранить серьезно".

Главарь, меж тем, был настроен по-доброму и игриво. Подойдя к девчонке он что-то ей сказал, показывая на котелок, очевидно, предлагал еду. Та лишь отрицательно крутила своей гривой. Тот проявил настойчивость — насадил кусок мяса на какое-то подобие вилки и, ухватив девчонку за связанные руки, чтоб не могла отбиваться, стал совать кусок ей в рот, что-то ласково бурча. Та яростно крутила головой, и, в конце концов, слетевший с вилки кусок покатился по земле. Главарю такое поведение не понравилось, и он отвесил несговорчивой барышне звонкую пощечину, аж эхо пошло по ущелью. Подскочивший подручный, вытянул руки пленницы у нее над головой, и ловко надел стягивающий их ремешок на торчавший из стены крюк. После чего уселся на дергавшиеся ноги девушки, тем самым лишив ее всякой возможности сопротивляться. Главарь подобрал с земли отвергнутый кусок мяса и, зажав пленнице нос, запихнул кусок ей в рот, утрамбовав рукоятью ножа. Той ничего не оставалось, как начать жевать, а потом и проглотить злосчастный кусок. А на очереди уже был следующий. После такого оригинального кормления, пленница была тем же способом напоена. Очевидно, главарь никак не хотел, чтобы его гостья раньше времени померла от голода или жажды. Затем Славе стало понятно, ради чего ее "холят и лелеют". Девчонке сунули в рот палку с ремешком, который завязали на затылке, чтоб не могла выплюнуть. Лишив пленницу возможности кусаться, главарь навис над ней спуская штаны, но перед тем рыкнул своим архаровцам, тем которые готовились на пост, но позабыв об этом начали занимать очередь. Те нехотя навьючили на себя оружие и постоянно оглядываясь, побрели к валуну, за которым их поджидал бравый капитан. Истомившийся Слава, ждал этого момента с наложенной на тетиву стрелой. Когда они скрылись за валуном, старлей плавно натянул лук. Не сильно так натянул, килограмм на двадцать пять. Он легко мог бы и больше, но боялся, что это скажется на точности. Мысленно перекрестился и отпустил тетиву за секунду до того, как из-за валуна раздался первый вопль. Тетива больно ударила по мышце большого пальца. Слава зашипел рассерженным удавом, но тут же его захлестнула волна дикой охотничьей радости. Старатель, только что нервно топчущийся за спиной главаря, в ожидании своей очереди, медленно оседал с пробитой навылет шеей. "Раз!" — сказал Слава. Честно говоря, он целился ниже, но и то хлеб. Именно из-за неуверенности в своей меткости, старлей не стал стрелять в главаря, опасаясь задеть девчонку, между ног которой тот пристраивался. От воплей из-за валуна, вскинулись все, кто еще мог вскинуться, даже главарь вскочил со спущенными штанами. Он-то и поймал вторую стрелу. Аккурат в левую бочину. Славе даже показалось, что он слышит хруст, с каким тяжелая стрела пробила грудную клетку. "Два!" Третий старатель бестолково суетился вокруг костра, не зная, что ему делать, куда бежать? Попробуй, определи с ходу, откуда летят стрелы, да и товарищи за валуном уже перестали кричать, что также не добавляло оптимизма. Тем не менее, вел он себя весьма бойко, на месте не стоял и старлей никак не мог поймать его на линию прицела. Внезапно Слава ощутил позади какое-то движение. Или не хрена он не ощутил, а просто мелькнула тень на камне. В боевиках герою полагается, едва почувствовав такое, тут же метнуться в сторону и перекувыркнувшись через голову в подкате, сжать в руках оружие для ответного удара. Ничего такого Слава не сделал, да и не успел бы. Топор, пронесся возле самой щеки, чуть не срубив ухо, звякнул лезвием по граниту и отскочил старлею прямо в лицо, обухом разбив сразу лоб, нос и губу. Тетива сорвалась с пальцев, и третья стрела ушла куда-то в небо. Тогда только Слава отбросил лук и, разворачиваясь, упал на одно колено, правой рукой нащупывая рукоять меча.

На озадаченной роже здоровенного мужика, застывшего шагах в двадцати от него, казалось, было написано: "Никогда не целься в голову — промажешь!"

В голове Славы бешено неслись мысли. Еще один старатель? Откуда он взялся? Впрочем, рассуждать было некогда, озабоченность на роже мужика сменилась лютой ненавистью. Кровь заливала Славе глаза, ослепляла, и он никак не мог отыскать меч. Враг внезапно возник прямо над ним, с устрашающего вида ножиком в руке. Слава, наконец, нащупал рукоять меча, но старатель уже навалился на него всей своей здоровенной тушей. Тут старлей с сожалением понял, что при таком клинче меч совершенно бесполезен, чего не скажешь о ноже. Некоторое время они отчаянно барахтались. Старатель изо всех сил пытался добраться лезвием до Славиного лица или шеи. Он покраснел от натуги, пыхтел, брызжа слюной, но старлей крепко перехватив его запястье, мешал осуществлению этих коварных планов. Он ощутимо превосходил силой своего противника, и если бы не залитые кровью глаза, легко бы смог поменяться с ним местами, а так ничего не видя, лишь безуспешно пытался ловить его левую руку, которой гаденыш назойливо тыкал ему в лицо.

Неизвестно сколько бы это продолжалось и чем бы закончилось, как вдруг враг захрипел и обмяк, а потом и вовсе куда-то исчез.

В лицо Славе плеснули водой и, протерев глаза рукавом, он разглядел над собой знакомую татуированную рожу. Верцингеторинг улыбался, если можно назвать улыбкой жуткий оскал его беззубого рта.

— Вставайте, господин Валад, — прошепелявил он, протягивая руку, — застудитесь на камнях-то.

— Повезло тебе макурт, — сказал капитан Этт, — что Верц не послушал приказа и вошел в ущелье. Акети они такие неслухи. Как же ты проворонил того супостата? Хорошо хоть у него руки кривые оказались, а то лежать бы тебе сейчас с раскроенной надвое башкой.

Слава пожал плечами. Действительно как? Ну что ж, он же не спецназовец какой-нибудь и даже не морпех, а обычный морской офицер. Штурман. Его корабль учили водить, а не старателей по ущельям мочить из доисторического оружия. Впрочем, кому это тут объяснишь. Теха толокся рядом, не зная как угодить своему раненному товарищу. Воды, рану промыть, притащил, повязку с какой-то целебной мазью наложил, чего бы еще сделать? У бравого капитана тоже красовалась глубокая царапина на щеке, да еще рука выше локтя перевязана. Вот, собственно, и весь ущерб. Если посчитать, за пятерых положенных врагов не так уж и много.

— Знаешь какое у капитана прозвище? — прошептал Теха прямо в ухо Славе, — мне Торво сказал: Этт-тесак его кличут. В окрестностях Лина все знают, ему человека убить, как тебе сморкнуться… ты поосторожней с ним.

— Да понял уже, — Слава ободряюще похлопал мальчишку по плечу. Улыбаться разбитыми губами было чертовски больно. Не бойся, все нормально будет!

— Я и не боюсь. Я тебя предупреждаю, ты же не знаешь тут ничего.

По лагерю ходили дружинники, собирая трофеи.

— Шевелитесь, ленивые твари! — поторапливал их капитан. И так мы с господином Валадом все за вас сделали, а вы еще и еле ноги волочите!

Сам он стоял над единственным уцелевшим старателем, которого не успел застрелить Слава. Хотя, уцелевшим старателя можно было назвать лишь с некоторым натягом — голова вся в крови и рубленая рана на правом плече, которую он безуспешно пытался зажать ладонью.

— Ну что, порождение кулькасов, — обратился к нему Этт, — рассказывай, как вы тут оказались, и какого ыхырга вам здесь понадобилось? Да побыстрее, ксаламасс, не видишь мне некогда?! — для придания убедительности своим словам, он извлек из ножен тесак, и как бы невзначай поигрывал им.

— Мы из Конхобары старательской деревни, — торопясь заговорил пленный, косясь на тесак. День назад, на деревню напали демоны…

— Кто? — недоверчиво перебил его капитан, — какие, ксаламасс, демоны?

— Точно вам говорю, господин капитан! — испугано бормотал старатель. Истинные порождения Преисподней, твари бездны… сами кулькасы или ракшасы! Они убили всех! Нам повезло, мы были в поиске, а когда пришли…

— Стой! — оборвал его Этт. Если вас там не было, откуда же ты знаешь, что это были демоны? Небось, ваш брат старатель из конкурирующей банды? Вы же нелюди не хуже демонов.

— Нет, нет! — затряс головой пленный, — люди так не убивают! Человек не способен так убивать! Это были демоны, истинно так! Они убили всех, а потом сожрали…

— Ну, хорошо, хорошо, — успокоил его капитан. Он убрал тесак в ножны и даже ободряюще похлопал его по раненому плечу, от чего тот взвыл. Не трясись… Демоны говоришь? Тебя как звать?

— Йоманом кличут.

— Вот что, Йоман… ну, допустим, вы сбежали из этой своей Конхобары… и что дальше?

— Мы спустились по устью Улахи. Решили здесь заночевать, потом спуститься еще ниже в отроги Хром-Минеса к Соже и там переждать. А тут вы… Кенап, наш старшой, решил, что вы стража из Ордена Магического Огня, охотитесь на старателей…

— И вы решили нас убить? — продолжил его мысль капитан.

— Нет, нет! — Йомен протестующе замахал здоровой рукой. Кенап просто хотел вас отогнать. Мы бы вас пропустили… зачем нам с вами воевать? Просто мы не успевали спрятать следы стоянки…

— В этом ты прав Йоман, — кивнул Этт, — воевать с нами действительно не стоило. Еще один вопрос, кто эта девка?

— Это ведьма, господин капитан, послушница из Ковена Вольных Ведьм.

— Вон, оно что, — Этт, казалось, удивился, — как же вам удалось ее поймать?

— А она мылась, господин капитан, — хихикнул старатель, — всем известно, что когда ведьма в воде, она колдовской силы не имеет… мы ее и подловили. Кенап, наш старшой, он из бывших магов, дара лишенных. Колдовать не мог, но с разными магическими штучками управлялся знатно. Он ей ошейник и одел, который к колдовству бессильным делает. У нас же все же мужики, ну и это… без баб-то скучно, а тут хоть и ведьма, а все одно ведь баба.

— Ну да, ну да, — покивал капитан, словно соглашаясь с доводами старателя. И что же… вам ее еть не страшно было, ведьма все ж таки?

На лице старателя гуляла блудливая улыбка, говорящая: "Мол, страшно, не страшно, а куда деваться?"

Этт покачал головой.

— Верно говорят: в старатели идут либо долбонутые во всю голову, либо те кому жить-насрать. Одно, впрочем, не отменяет другого. Ладно, вопросов больше не имею, — он отвернулся от пленного, потеряв к нему интерес.

— Господин капитан!.. забеспокоился тот. Вы меня не убьете, господин капитан? — несмотря на разливающуюся по лицу смертельную бледность, в глазах Йомана светилась надежда. Я же все рассказал… я ни в чем не виноват… в вас не стрелял… я пастухом раньше был, сыыров и чочек пас…

— Что ты дружище! — лицо Этта излучало благодушие. Как можно? Ты разве не слыхал о Всеимперской конвенции по милостивому обращению с пленными? Сейчас тебе перевяжут рану…

Слава видел, что отходя от Йомана, капитан сделал какой-то знак Верцингеторингу, но не придал этому значения. Вслед за Эттом он направился к девчонке, когда услышал за спиной глухой удар. Резко обернувшись, успел заметить, как скачет по щебню голова старателя, с так и застывшим выражением мольбы на лице. Через секунду завалилось и тело. Акети тщательно протирал ветошью свою кривую саблю.

— Как же так Этт? — Славе стало не по себе от такого вероломства. Ведь ты обещал этому несчастному…

— Увы, Валад, увы, — капитан был само сочувствие, — пленных здесь не берут. К тому же несчастный, окажись мы в подобной ситуации, проявил бы куда меньше гуманизма. Но, чтоб успокоить твою милосердную совесть, скажу: бедолага, все равно через пару часов загнулся бы от потери крови, если только раньше его не разорвали твари Проклятых. Так что небо свидетель, мы были милостивы.

"Что тут скажешь? — подумал Слава, — и возразить-то нечего… а все равно не по-людски как-то".

— Слушай, Этт… А что значит "лишенный магического дара"? Где он этот дар?

— Где? А вот здесь, — капитан снял шлем, и наклонив голову, показал пальцем на маленький безволосый кружок возле темени. Видишь плешку? Так вот, стоит выжечь в том месте в голове одну точку и все — маг становится бывшим. Ни заклятия плести ни узоры накладывать он больше не сможет.

Они подошли к девчонке. Никто из дружинников не удосужился ее развязать, и она так и сидела с вытянутыми над головой, зацепленными за крюк руками. Только колени подтянула к животу. "Странно, — подумал старлей, — почему она молчит, не молит о помощи, не просит развязать, сидит с отсутствующим видом?" Про себя он отметил, что выглядит девчонка натуральной маленькой бомжихой: спутанная пакля волос, под которыми лишь угадывалось чумазое лицо; такое же грязное, по-подростковому худое тело; ноги, все в синяках и ссадинах, и даже запашок соответствующий. Старлей поморщился — как у этих старателей на нее что-то поднималось?

— Ну, рассказывай жучиха, — обратился к ней капитан, — как дошла до такой жизни?

Девчонка неожиданно зло, зыркнула глазами из-под спутанной челки.

— Ишь, как глазками стреляет! — хмыкнул капитан. Ладно, можешь не рассказывать, и так все понятно…

— Что тебе понятно солдафон? — прервала его она. Слава отметил, что голос у девчонки довольно низкий и глубокий, без всяких визгливых нот, совершенно не вязавшийся с ее тщедушным телосложением и унизительным положением. И я тебе не жучиха!

— Ах, простите димуазель! — капитан склонился перед ней в шутовском поклоне, — и как же прикажете к вам обращаться?

— Мистрис.

— Ах, мистрис… в голосе Этта, казалось, собралась вся ирония мира, он повернулся к Славе. Ты видел эту мистрис? А может правильнее обращаться к тебе так же как обращались господа старатели, перед тем как поиметь: мелкая, грязная, вонючая ведьма? Э-э… он потянул из ножен тесак, — ты пальцами фиги-то не крути! А то обрублю ручонки по самые плечики!

— Ты боишься, о, храбрый? — усмехнулась девчонка. Я не верю своим глазам! Неужели мелкая, грязная, вонючая ведьма, да к тому же связанная, способна испугать такого могучего воина?

— Надо было ее с остальными порешить, все равно порченая, — мрачно заметил Этт, — впрочем, это не поздно сделать и сейчас.

— Подожди, подожди! — заступил ему дорогу Слава. Просто девушка в шоке, оттого и дерзит. Можно, я сам с ней поговорю?

— Говори, — равнодушно бросил Этт, поворачиваясь, чтобы уйти, — только недолго, через пару крайн, выступаем, так что поторопись… Э-э! — окрикнул он Славу, который сунулся разрезать ее путы. Смотри, ошейник не вздумай снимать! Кто знает, что в башке у этой укушенной ыхыргом дуры? С ошейником поспокойней будет.

Пожав плечами, Слава присел перед девчонкой на корточки. Вблизи было видно, что мордашка у нее довольно симпатичная, если, конечно, ее хорошенько отмыть и припудрить бланши. Да еще этот запах.

— Я специально не мылась, — вдруг сказала девчонка, словно прочитав его мысли, — думала, запах отпугнет тех скотов… наивная, они готовы совокупляться даже с дохлой лошадью. Даже странно, зачем вообще им женщина? Имелись бы между собой. Впрочем, это у них тоже процветает. Они меня боялись, и это доставляло им скотское удовольствие.

Разрезая старательским ножом, стягивающие ее руки кожаные ремешки, Слава в очередной раз поразился, какой спокойный и размеренный у нее голос.

— Этот ваш капитан, он меня тоже боится… сказала она, растирая освобожденные запястья, — нас все боятся. А ты не боишься, почему?

— А чего мне бояться такую симпатичную барышню? — Слава говорил преувеличенно бодрым тоном. Тебя помыть, переодеть — красавицей будешь!

— Красавицей не буду, — качнула она головой. Как тебя зовут?

— Влад.

— Нет.

Старлей пожал плечами, не угодишь на нее.

— Ну, Славой зови.

— Хорошо, — на этот раз она кивнула, соглашаясь, — Слава тебе подходит. Влад — нет.

— Между прочим, зря ты так на капитана… он своей жизнью рисковал, чтоб тебя освободить…

— Нет, — прервала она его, — он рисковал своей шкурой, ради своей же шкуры. Он по-другому не может. Он плохой человек. Почти такой же плохой, как эти, — она кивнула головой на старателей, тела которых дружинники сложили в кучу. Здесь все плохие и все боятся, оттого такие злые.

— Плохие, хорошие, это все слова, — старлей стал раздражаться. Стоило ли рисковать башкой из-за такой вздорной, неблагодарной особы?

— Если ты меня не боишься, — вдруг, без всякого перехода сказала она, — может быть срежешь ошейник? — и раздвинув волосы показала стягивающую ее тонкую шею плетеную полоску то ли кожи, то ли ткани. Посмотри Слава, он мешает мне дышать. Видишь, как впился в горло? Срежешь?

Глаза старлея невольно соскакивали с полоски на холмики ее небольших вздернутых грудей. Вокруг левого соска переливалась цветная татуированная змейка. Девчонка начала казаться ему очень даже ничего, исчез куда-то неприятный запах, а голос был таким убедительным, и звучал так проникновенно, что Слава совсем было собрался выполнить ее просьбу и уже сунулся с ножом, как вдруг почувствовал за спиной знакомые вибрации.

Меч!

Меч давал о себе знать. Надо же, проснулся подлец!

— Нет уж, — сказал старлей, убирая руки, — Понимаешь… я против тебя ничего не имею и мы друг другу ничего плохого не сделали… но я тут человек новый, ничего не знаю… поэтому, пожалуй, поостерегусь. Извини.

Она печально кивнула, словно соглашаясь.

— Впрочем, капитан ничего не говорил про то, что ты сама не можешь его снять, — торопливо заговорил Слава, удивляясь своей косноязычности. Хочешь, я дам тебе нож?

Из горла девчонки вырвался хриплый смешок.

— Если бы я могла сама его снять, эти скоты умерли бы не теперь и не так!

От этих слов и от кровожадного тона, каким они были сказаны, по спине у Славы пробежал холодок. Судя по всему, Этт был прав, когда не велел ее освобождать — фруктоза еще та!

— Жалко, что ты так ожесточилась и теперь злая не хуже остальных. Хотя я тебя понимаю.

Она качнула головой с усмешкой.

— Это вряд ли. Слушай… если ты не хочешь меня освободить, тогда убей. Сделай это сейчас и быстро. Если вы оставите меня так, — она коснулась рукой стянутой витым ремешком шеи, — смерть моя будет куда мучительней.

Поразившись обыденному и деловому тону, с каким эта, казалось бы совсем, соплюха рассуждает о смерти, Слава предпочел сменить тему:

— Так ты не представилась? — спросил он, словно это было важно в текущей обстановке. Как тебя звать-величать?

— Так я тебе и сказала, — девчонка грустно улыбнулась. Кто же у ведьмы имя спрашивает? Впрочем, можешь звать меня Маат… Так ее зовут, — она показала на змейку вокруг левого соска.

— Маат? Хм-м… Ну что ж Маат, наверное ты уже слышала, что сюда идут эти… хэку?

Она кивнула.

— По понятным причинам мы не горим желанием с ними встречаться и поэтому сейчас уходим. Предлагаю тебе идти с нами.

— Вы не успеете, — сказала она каким-то обычным голосом, — Проклятые уже прошли развилку Улахи, поэтому хотите вы или не хотите, а встретиться придется.

— С чего ты?.. начал, было, Слава и тут его окликнули.

— Верцу пришло видение, — мрачным тоном сказал капитан, — Кунотиджернос передал, что авангард Проклятых пересек ручей и со всех своих проклятых ног мчится сюда. Придется принимать бой, лопни это небо! Эй, бойцы, — крикнул он дружинникам, — свои трубки можете засунуть себе же в задницы, тесаки тиллитовые туда же, рыжим от них теперь вреда меньше, чем от комаров. Собирайте все оружие старателей, проверяйте, готовьте к бою. Если подыхать, так хоть пару рыжих тварей с собой прихватить к ыхыргам.

— Много их? — поинтересовался Слава.

— Не так чтобы очень, но нам хватит. Десятка три верховых на гракхах да на сархусах, с ними, кажется, шаман, и столько же гончих. Хорошо хоть волотов с ними нет — бегают медленно.

— Что же нам делать господин капитан? — вытаращил глаза Щепа, — с такой уймой Проклятых нам ни в жизнь не сладить, ксаламасс!

— Бздишь кучерявый? — ехидно поинтересовался у него Торво и хлопнул по плечу так, что Щепу аж в сторону повело. За серебришко свое боишься?

Дружинники сочувственно заржали.

— И за него тоже, — сердито буркнул Щепа, потираю ушибленную конечность, — но больше за жизнь свою, она, небось, не купленная!

— Как же не купленная? Забыл за что жалование получал? Для молодца дружинника нет больше радости, чем отдать никчемную свою жизнь за славный город Лин и господаря нашего Рэма.

— Да если бы за Лин, — пробормотал Щепа, опасливо отходя от него, — а то сгинешь тут безвестно, вот и вся твоя слава…

— Ладно, хорош болтать! — оборвал их Этт. Занимаем оборону на склоне. Даст небо, до темноты продержимся, а там попробуем уйти по склону. Хотя не дело это, конечно, ночью по горам лазить, но… он помолчал, словно подбирая слова, но лишь досадливо махнул рукой, чего тут говорить и так все ясно.

— Стрелы экономить — бить наверняка и только по рыжим. Без хозяев, твари не так опасны, — капитан окинул взглядом склон. Гончие и гракхи, конечно, заберутся, но хоть сархусы внизу останутся. Вперед кулькасовы дети! — обернувшись к Славе, он тихо добавил. Не сладить нам. Эх… если бы хотя б шамана меж ними не было! С шаманом нам точно не сладить.

— Мне кажется… медленно произнес старлей, вспоминая глубокие трещины пронизывающие выветрившиеся бока утеса, — мне кажется, я знаю что делать…