"Прыжок" - читать интересную книгу автора (Коул Мартина)

Глава 28

В четыре пятнадцать утра Алан подъехал к дому в Сохо, где располагалась его квартира. Он выключил двигатель машины и посмотрел на Донну, которая тихо спала на пассажирском сиденье рядом с ним. Несколько мгновений он наблюдал за ней в приглушенном свете уличных фонарей. Ее милое лицо во сне было спокойным, темные ресницы отбрасывали длинные тени на щеки. Он осторожно протянул руку и дотронулся до ее плеча. Донна открыла глаза и доверчиво улыбнулась ему. Потом память вернулась к ней, и она резко села на сиденье.

— Где мы? — Голос еще звучал сонно, и Алан улыбнулся в полумраке.

— Около моей хижины. Мы вернулись в Смоук. Пойдемте, я приготовлю вам кофе. Потом вы освежитесь и поедете домой.

Донна взяла с заднего сиденья свою сумку и пошла вслед за Аланом к ближайшему высокому зданию. Оказавшись в квартире, она с удивлением отметила, что в ней все было как-то даже слишком опрятно. К примеру, телефонная полка над столиком в гостиной висела, аккуратно прикрепленная к стене, а по обеим сторонам самого телефонного аппарата лежали карандаш и ручка — наподобие кресел мебельной тройки по сторонам дивана. В уютной гостиной она с удовольствием погрузилась в подушки мягкого, обитого красивым голубым шелком дивана и на мгновение закрыла глаза. Сон все еще грозил окутать ее. Она была измучена и физически, и морально. Алан с жалостью посмотрел на нее и включил электрический чайник, чтобы приготовить кофе.

— А может, вам пока пойти и принять душ? — предложил он. — Освежитесь. А я принесу ваш чемодан, чтобы вы могли переодеться, а?

Донна с благодарностью кивнула. Поездка из Ливерпуля в Лондон совершенно выбила ее из колеи. Спустя пять минут она стояла под горячей струей душа; вода омывала ее со всех сторон. Она взяла кусок мыла «Люкс», начала намыливаться — и вдруг ей представилось, как Алан в этой ванной комнате делает то же самое… Движения ее замедлились. Она сделала глубокий вздох. Повсюду ощущался запах Алана. Даже дымок от его сигарет, казалось, окружал ее со всех сторон. Она закрыла глаза, позволив воде свободно стекать по лицу. Донна безуспешно пыталась пробудиться от грез и зарядиться хотя бы малой толикой энергии.

Наконец она не спеша намылила себя между ногами, смакуя свои ощущения. «Сколько времени прошло с тех пор, как мужчина касался меня там?..» — Она вдруг резко отдернула от себя пальцы, словно получив ожог. После чего торопливо закончила принимать душ и завернулась в большое белое полотенце. Потом, взяв полотенце для рук, обернула им голову: получилось нечто вроде тюрбана.

Донна уставилась на свое отражение в зеркале, висевшем над раковиной. Она хорошо выглядела и знала это: кожа светилась от горячей воды, глаза сверкали, как темные бриллианты. Именно в такое время, как теперь, после душа она острее всего тосковала по Джорджио. Донна всегда была здоровой женщиной и временами страстно мечтала о сексе, как некоторые люди жаждут шоколада или других сладостей. «Как быстро пролетело то время, когда я по-настоящему была связана с мужем!» — Она глубоко вздохнула и отвернулась от зеркала, постаравшись выбросить образы Джорджио и Алана Кокса из головы.

Заметив большой черный банный халат, висевший на внутренней стороне двери, она набросила его на себя, потом сложила банное полотенце и повесила его на подогреваемую сушилку. Она осмотрела ванную комнату, чтобы убедиться, что оставляет за собой полный порядок, и вышла из помещения. Обнаружив, что Алан находится у себя в спальне, Донна почувствовала, как румянец заливает ей шею и лицо. Ей стало жарко, и она едва не потеряла сознание от смущения.

— Я принес вам чашку кофе, а ваш чемодан — на кровати, — сообщил ей Алан, показавшись из спальни.

Они долго смотрели друг на друга. Донна по-новому ощутила, что в Алане Коксе есть нечто притягательное. И вдруг она поняла, почему они так много спорят и отчего никак не могут найти общий язык… Эта мысль стала для нее еще одним откровением. Стараясь больше не глядеть ему в глаза, она напряженно улыбнулась:

— Спасибо! Я не задержусь. Сейчас же поеду домой.

Алан понял намек и оставил ее одну в комнате.

Донна слегка подсушила волосы и торопливо оделась, все время побуждая себя действовать быстрее: «Мне нужно поскорей выбраться из квартиры Алана и оказаться дома, на своей территории! Я слишком долго была одна, сама по себе — вот в чем дело!.. Как только Джорджио вернется домой, все станет хорошо, как прежде».

Она настолько была занята своими мыслями, что, выходя из дома, не заметила, как в это время на улице вблизи дома Алана припарковал свою машину Большой Пэдди.

Алан слушал ранние утренние новости по «Радио-4», когда зазвонил домофон. Он нахмурился и нажал кнопку внутренней связи.

— Кто там?

И с облегчением услышал голос Большого Пэдди:

— Это я, Алан, открой дверь.

Через две минуты Пэдди стоял в холле Алана. На лице его блуждала взволнованная улыбка. На нем была нарядная рубашка. Он недавно вымыл волосы.

— Я надеялся вскоре увидеться с тобой, Пэдди, — сказал Алан. — Только я полагал, что это случится в нормальное время — днем или ранней ночью, но уж никак не таким ранним утром.

Пэдди прошел за Аланом на кухню.

— Кофе или чай?

— Что ты сам будешь, — пожал плечами Пэдди.

Он сел за кухонный стол и просмотрел заголовки лежавших здесь же газет.

Алан поставил перед ним чашку кофе и напряженно спросил:

— Ну? Так что же тебе сейчас нужно?

Пэдди какое-то время молча смотрел на него.

— Я только что видел, как от твоего дома отъезжала Донна. У меня до настоящего времени складывалось впечатление, что она будет выступать только в роли посредника — передавать сообщения, и ничего более. Интересно, что бы сказал Джорджио, если бы узнал, что она вышла от тебя с мокрыми волосами? Я знаю, что ему и так не слишком понравилось то, что она поехала с тобой на уикенд.

Оттягивая время ответа, Алан закурил сигару. Он выдохнул дым через стол прямо в лицо Пэдди и раздраженно сказал:

— Скажи этому долбаному Джорджио, что его жена погрязла в его деле по самую шею! Она узнала ему настоящую цену. И теперь хочет все организовать сама вместе со мной. Если ему это не нравится, тогда все это — настоящее дерьмо. Я оказываю ему большую услугу. Хорошо было бы ему об этом не забывать. И прежде чем разинуть пасть, вспомни, с кем ты говоришь, Пэдди.

Алан сделал несколько глотков кофе. Перед глазами у него все еще стоял образ Донны. Помолчав, он тихо сказал:

— Я не верю своим ушам. У тебя, черт побери, хватает наглости сидеть тут и говорить мне, что Джорджио все еще подает голос из «Паркхерста»? Он сам втянул ее во все это, а я с самого начала ничего подобного не хотел. Я даже посылал ему записку, где говорил, что хочу другого номера второго. Но нет, я получил в качестве номера второго секс на двух ножках, хотел я этого или нет! Что ж, Пэдди, мой старый приятель, теперь она знает слишком много. И поверь мне на слово: она быстро все схватывает. Донна хорошо вела себя в поездке, очень порядочно. Напомни Джорджио, что мы больше тридцати лет назад вместе закончили школу. Если он хочет пребывать и далее в старческом маразме, то это его дело. Но пусть тогда слезает с моей шеи, черт побери! Ты также можешь сказать ему, что, если у него есть хотя бы какой-то ум, он отстанет и от нее. Сейчас я делаю ему любезность, не забывай!

— А что там с Джокландом? — вполголоса поинтересовался смущенный Пэдди.

Алан усмехнулся.

— Как много ты знаешь, Пэдди! И еще о большем догадываешься, да? Я знаю наверняка, что ты месяц уже не был там. Только Донна в курсе, и она наверняка запугает Джорджио до смерти, когда в один прекрасный день превратится в одного из его так называемых друзей. Так откуда ты черпаешь информацию, а? От Долли? Или из записок Джорджио?

Как бы там ни было, можешь зарубить себе на носу: Донна достаточно привлекательна, я этого не скрываю, но у нас с ней нет ничего общего, кроме Джорджио Бруноса, которому, как я уже говорил, я оказываю большую услугу. А теперь, если не возражаешь, Пэдди, пока Джорджио не выдаст мне указания поступить иначе, я не могу тебе больше ничего сказать, черт побери! И еще — последнее: не смей что-либо намекать ему про меня или Донну, а то пожалеешь об этом! Поверь мне: очень пожалеешь!

Пэдди опустил глаза и сделал глоток горячего кофе.

— Ты знал, что Левиса порезали и что ему отняли почку? — Он с удовлетворением заметил, как Алан широко раскрыл глаза от удивления.

— Надеюсь, это сделал не Джорджио?

Пэдди покачал головой.

— Нет, его порезал один хмырь, который сидел там с небольшим сроком. Этот тип нас не мог бы заинтересовать. С Левисом уже все в порядке. Вот это — жаль! Кажется, он увел тюремную птичку у того хмыря — маленькую королеву по имени Сэди.

— Но с Джорджио все в порядке?

— О, да, он чемпион! — кивнул Пэдди. — Благодаря ранению Левис на некоторое время отстал от него. Но через десять дней Левис должен вернуться в тюрьму.

— А Сэди в том же крыле, что и Джорджио?

— И этот хмырь, Тимми, тоже был там. Хотя в субботу его сожгли заживо. Ты же знаешь этот старый прием — ячеистая проволока и толуол. Во всех северных тюрьмах это применяют. Но у Левиса длинные руки. Я слышал, он умирает, этот Тимми.

Алан нахмурился.

— Надеюсь, что так. Вот же несчастный ублюдок! Я помню парня, с которым проделали такую же штуку в «Дареме». Парень выжил, но мне кажется, что он сам об этом потом сожалел. Он покончил с собой в тот же день, как его вернули в крыло. У него был жуткий вид, Пэдди. Ни век, ничего. Толуол выжигает кожу, кости — почти все. Этому Тимми повезет, если он хотя бы сохранит зрение.

Пэдди пожал плечами.

— Это его проблема. Сейчас, думаю, Джорджио хочет, чтобы все шло как можно быстрее.

— Я сделаю это. Левис — старый игрок, мать его, не так ли? Я был в тюрьме, когда в 1974 году его подстрелили. Я думал, что он — уже жмурик, и все так думали. И все же старая сволочь выползла из больницы через шесть недель. Притом он стал еще крепче, чем раньше. Левис достоин восхищения, даже если ты терпеть его не можешь.

— Это уж точно! Значит, мне связаться с Джорджио?

Алан кивнул.

— И передай ему мое сообщение. Скажи так: я понимаю, что значит сидеть за решеткой, но если он еще когда-нибудь начнет клеветать на меня или Донну, я дам ему настоящий отлуп, черт бы его разодрал! Мне это дерьмо не нужно.

Пэдди молча встал со стула. Его большая рыжая борода хорошо скрывала выражение лица, на котором отражались его истинные мысли на этот счет.

После того как Пэдди ушел, Алан еще долго сидел на кухне и курил, ожидая, пока ярость окончательно покинет его. «Значит, Джорджио думает, что я могу позабавиться с его женой? Что ж, — признался себе Алан, — именно это я и сделал бы с удовольствием. И поделившись с ней всем, что я знаю о Джорджио Бруносе, я, вероятно, смог бы заполучить ее».

Сэди был напуган до смерти, и Джорджио понимал, почему. В крыле появились три новых заключенных. Один был негром и носил звучное имя Эрос: крепко сбитый старикашка, типичный гангстер и сводник. Подобные ему стодолларовые бандиты в последнее время расплодились повсюду. Кроме прочего, Эрос слыл шизофреником. Два других типа представляли собой совсем иного поля ягоды. Обоим было лет по пятьдесят; эти крупные мужчины держались как настоящие друзья. Они ни с кем, кроме как друг с другом, не общались, а все попытки подружиться с ними отвергали, хотя и в доброжелательной манере. Тот, что был пониже ростом, много говорил, но умел при этом ничего существенного не сказать.

Джорджио наблюдал за ними и улыбался про себя. Он точно знал, кто они. И был уверен, что об этом вскоре узнает и Левис. Джорджио хорошо себе представлял, для чего их посадили именно сюда, в крыло. И забавлялся мыслью, что скоро раскроет их замкнутый мирок нараспашку перед всеми. На некоторое время, правда, он решил от этого воздержаться: дескать, пусть привыкнут и сделаются управляемыми. Джорджио нарочито не обращал на них внимания, и они, в свою очередь, игнорировали его. При этом они знали, кто он, а он знал, кто они. Порой одного сурового взгляда Джорджио хватало, чтобы оба они внезапно заткнулись. А иногда он намеренно грубо отталкивал их в сторону, проходя мимо, когда всех выпускали на прогулку, чтобы размять ноги.

Сэди тоже знал этих людей. Именно поэтому он и был сильно напуган. Он впервые столкнулся с ними несколько лет назад в Сохо. Тогда ему было пятнадцать лет… Сэди жался возле Джорджио и настороженно наблюдал за обоими. Как-то на спортивной площадке он тихонько сказал Джорджио:

— Я знаю их обоих. Это дурные вестники, Джорджио. Господи, да они самые отъявленные мерзавцы по эту сторону реки, да еще и садисты. Их посадили за серийные убийства детей в прошлом году. Как они еще спокойно ходят здесь — просто не понимаю. Если бы кто-нибудь знал, кто они… — Сэди закатил глаза.

Джорджио незаметно перевел взгляд на не отходивших друг от друга двух мужчин.

— Я тоже знаю, кто они. И пока придерживаю информацию — до того времени, как смогу что-то сделать. Поэтому и ты помалкивай, хорошо? Я думаю, они отвлекут мозги Левиса от всего прочего, когда тот вернется. Тебе так не кажется?

Сэди усмотрел в этом определенную логику и согласно кивнул.

Джорджио непринужденной походкой подошел к охраннику и попросил у того прикурить. Как только мужчина зажег спичку, Джорджио прошептал:

— Присмотрите за этими двумя новенькими, пока Левис не вернется сюда. Он просил меня стать его глазами и ушами, пока он отсутствует, ясно? Пусть Левис сам с ними разбирается, когда вернется. Ему надо свести кое-какие счеты вон с тем, лысым.

Тюремщик почти неприметно кивнул и тоже тихо, почти шепотом, произнес:

— Час назад умер Тимми…

Джорджио вернулся к Сэди. Несмотря на странный вид и своеобразное поведение Сэди, он нравился Джорджио, и ему было жаль, что приходилось сообщать парню печальную новость.

Услышав о смерти Тимми, Сэди заплакал, как ребенок. Все отнеслись к этому сочувственно, хотя и ожидали, что так оно и будет.

Энтони Кальдер разговаривал с Джонни по телефону и одновременно следил, как его собственная маленькая дочурка ползает по полу.

— Я понимаю, на что ты подписываешься, Джонни, мой старый приятель. Но ты уверен, что так будет лучше? Таким образом, остается вероятность лишь одной промашки при прыжке. Вот что я скажу: дай мне предварительно поговорить с Аланом. А потом я все передам тебе. Идет?

Он положил трубку телефона на рычаг и поднял дочку на руки. Потом поцеловал ее в мягкий пушок на головке.

— Привет, красавица! — Добившись того, что младенец загукал от удовольствия, Энтони посадил девочку себе на колени и набрал номер телефона Алана.

Уже спустя час Алан явился к нему. Энтони Кальдер менял подгузник дочурке и опять говорил по телефону, когда приехал Алан. Алан улыбнулся, а Энтони показал глазами на трубку и закатил глаза к потолку:

— Просто приезжай домой, ладно? Мне надо провернуть кое-какую работенку. Нет, я не возражаю против того, чтобы ты купила себе синий костюм. Скупи весь это чертов магазин, Шэрон, если хочешь! Но приезжай домой. Младенец уже свел меня с ума.

Он положил трубку и не без легкой грусти посмеялся вместе с гостем над ситуацией:

— Не слишком ли много для новобрачного, черт подери, а? Оставила меня сидеть с младенцем, а сама таскается по Оксфорд-стрит! У нее в одной руке мобильный телефон, а в другой — стопка кредитных карточек. И им обеим нужен горячий поцелуй в четыре часа!

Алан громоподобно захохотал.

— А ведь тебе это нравится, приятель, ты же сам понимаешь! Энтони, наконец, надел на девочку памперс и залюбовался ребенком:

— Вот какая куколка! Разве нет, моя любимая? — Он прижал свое большое лицо к животику ребенка, смешно вытянув губы трубочкой. Потом Энтони снова пристроил дочурку на коленях и уже вполне серьезно сказал:

— Звонил Джонни. Он думает, что будет намного легче вытащить Джорджио где-нибудь по дороге, при перевозке из тюрьмы в тюрьму. Похоже, «Паркхерст» — слишком экстремальная тюрьма, чтобы туда можно было спокойно пробраться. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Алан кивнул. Но высказался неоднозначно:

— Однако как мы узнаем, есть ли по дороге вертолетная площадка? Никто этого не знает, даже охранники. Только начальник тюрьмы владеет этой информацией. И знает, в какой день она открыта для приземления. Я представляю себе все так: мы прилетим на вертолете с несколькими парнями, у которых будут короткоствольные автоматы. Как делают в «Дареме».

— Так-то оно так. Но я слышал, что на острове больше нет глухих мест. Они повсюду установили провода. Ни один вертолет не сможет приземлиться поблизости от этой тюрьмы. Мне самому кажется, что идея с площадкой неплохая. Только нам нужно до нее как-то добраться, понимаешь? Пересадочным пунктом на пути в «Паркхерст» всегда служит Вэндсворт, не так ли? Исходя из этого, мы можем разработать соответствующий маршрут. Следует поездить взад-вперед вдоль всего ограждения. А потом убрать шофера. Нам придется убрать его, потому что без него мы не сможем посадить Джорджио назад. Алан молча кивнул.

— Джорджио — особо опасный преступник, ты же знаешь, — продолжал Энтони. — Его задницу будут сопровождать полицейская машина-каталажка, ровер, два мотоциклиста и еще вездеход. Большое дело — суметь оторваться от всего этого! Еще не стоит забывать про местную полицию, от которой придется освободить дорогу. Ты же понимаешь, что легавые ни перед чем не остановятся.

Энтони сделал паузу, погрузившись в размышления, а его дочурка тем временем жевала ему палец. Все личико ее было в слюнях. Она улыбнулась беззубой улыбкой Алану, и тот улыбнулся ей в ответ.

— Она такая миленькая, не правда ли? — ласково сказал он. — Хорошо, что она не похожа на тебя. Если не считать лысой головы, разумеется.

— За тебя, Кокси-яблочко! Помнишь это по школе?

— Разве я могу когда-нибудь забыть, а? Я жил с этим каждое лето моей жизни.

Мужчины дружно посмеялись, после чего Энтони серьезно сказал:

— Нам надо основательно подготовить маршрут. И как только мы разработаем его, мы сможем сосредоточиться на том, как именно вытащить Джорджио.

— Я попросил Джоджо О'Нила и его недотеп подготовить надежные дома на севере, на всякий случай. А один тип в Глазго, трансвестит, вроде гомика, приготовит нам лодку. По крайней мере, с этим у нас будет все в порядке. Джимми Мак готовит винтовки. Как скоро ты думаешь, нам потребуется геликоптер?

— Не сейчас, — покачал головой Энтони. — Геликоптер в ближайшее время нам не нужен, но нам потребуются мощные мотоциклы для побега. Нам нужно проверить дорогу от Портсмута до Вэндсворта и найти подходящее место для прыжка. Надо, чтобы оно находилось как можно ближе к мосту или к какой-нибудь поляне, где можно будет поменять мотоциклы на машины. Даже если полицейские сразу погонятся за нами, то они все-таки будут двигаться только пешком, точнее сказать, со скоростью пешехода, понимаешь? А пока они подъедут туда, мы уже давно оттуда смоемся.

Алан чувствовал, как азарт и возбуждение вновь охватывают его:

— Давай хорошенько все обдумаем. Подберем дорогу и надежные дома. Со следующего уикенда лодки в нашем распоряжении. Мы должны быть готовы выдернуть Джорджио через месяц. Или через пять недель — это крайний срок.

Энтони с усмешкой предложил:

— По-моему, за это надо выпить. Там, позади тебя, бутылка с шотландским виски. Принеси стаканы, будь другом…

Алан щедро налил в каждый стакан. Энтони сунул толстый палец в стакан и потер его о десны дочери.

— Шэрон прикончила бы меня, если бы увидела, что я делаю. Но моя мать клянется, что это хорошо. Веселит!

Алан развеселился, поглядев на сморщившееся личико девочки. Она выплюнула слюну, смешанную с виски, словно это был болиголов.

— Как я уже говорил, это здорово, что она ничего от тебя не взяла, кроме волос. Вот и виски она не любит!

Энтони снова усмехнулся и отпил из стакана хороший глоток обжигающей жидкости.

— Если мы включим мозги, то все получится устроить раньше, чем мы теперь думаем. И тогда останется лишь назначить день. Это будет труднее всего. Еще нам определенно понадобятся «армалиты»: лобовые стекла полицейских машин бронированные. Тюремщик будет ржать нам в лицо, пока не увидит «армалиты». А тогда-то он сразу заткнется.

— Чуть позже раздобуду артиллерийские карты. И на этой неделе постараюсь проехать по предполагаемому маршруту. Я буду держать тебя в курсе, — подытожил Алан.

— А тебе все это нравится, не так ли? — широко улыбнулся Энтони.

Алан заговорщически улыбнулся другу в ответ:

— Можно и так сказать, Энтони. Да, можно так сказать!

Донна уже двадцать минут слушала непрекращавшуюся болтовню Долли, и она уже начала действовать ей на нервы. С тех пор, как она вошла в дом, Долли не закрывала рта — разве что для того, чтобы перевести дух…

— …Сегодня Пэдди поедет навестить твоего мужа. Я думаю, ему многое надо с ним обсудить. — Долли не сводила глаз с Донны, ожидая ее реакции.

Донна чуть заметно кивнула и продолжила охотно пить кофе.

— Ну как прошел уикенд?

Именно этого вопроса и ждала Донна.

— Спасибо, хорошо. А как ты отобедала с Маэв?

Долли улыбнулась, но ее серые глаза сверкнули, как сталь.

— Хорошо. Твоя свекровь дьявольски хорошо готовит. Все йоркширцы были, как бочки — такие громадные!.. Но меня больше интересует Шотландия. Куда ты ездила? Ты посетила какое-нибудь приятное место? Я слышала, там просто чудесная еда. И люди вовсе не такие плохие, какими их выставляют комедианты.

— Там все было очень мило. И люди приятные.

Однако от Долли не так-то просто оказалось отделаться.

— А Джорджио знал, что ты ездила не одна? — Но как только эти слова слетели с губ Долли, она тут же пожалела о них.

— Прошу прощения, Долли! Скажи-ка мне точно: к чему ты подбираешься? — Донна устремила пристальный взор темных глаз на невысокую пожилую женщину, сидевшую перед ней, и увидела, как та заметно побледнела. — Ты пытаешься на что-то намекнуть? Разве я чего-то тебе не объяснила? Я ездила по делам, и ничего более. Ты помнишь, Джорджио обычно мотался по всему свету по делам — Бангкок, Шри-Ланка, Италия, Германия… Я назвала лишь несколько его примерных маршрутов. И он ездил один, Долли. Иногда он отсутствовал по шесть недель, а я сидела взаперти, вдвоем с тобой и со старой черной собакой. Это была вся моя компания. Так что давай говори начистоту. Если бы я захотела по своей прихоти уехать из дома, я не стала бы отчитываться ни перед тобой, ни перед Джорджио, ни перед всей этой проклятой улицей Кинг-стрит — насчет того, где я нахожусь и с кем. Постарайся хорошенько это запомнить! Это — мой дом, деньги на счетах — мои, бизнес — так же мой. И я за всем этим присматриваю, все устраиваю…

Она вовремя остановила себя. Иначе, расплакавшись, Донна могла рассказать пожилой женщине, как этот великолепный Джорджио собирался небрежно вышвырнуть свою старую домоправительницу на улицу. И при этом даже не попрощался бы с нею.

— Кстати, звонил агент по продаже недвижимости, — сдавленным голосом произнесла Долли. — У него есть на примете какая-то пара, которая хочет осмотреть дом. Я сказала ему, чтобы он подождал твоего возвращения, поскольку я ничего об этом не знаю.

Донна опустила глаза… Долли, сама того не желая, ударила ее в самое больное место. Или, возможно, она сделала это сознательно.

— Я собиралась тебе об этом рассказать, — смущенно начала Донна. — Джорджио хочет, чтобы мы продали дом. Он слишком большой для нас двоих…

— Он слишком большой и для нас троих, — перебила ее Долли, — однако Джорджио никогда раньше не хотел продавать его.

Донна ударила кулаком по столу.

— Ну а теперь хочет! Нам нужны деньги, Долли. Бездонный источник высох, а курица, что несла золотые яйца, сейчас прозябает в «Паркхерсте». Подумай об этом, ладно? В этом доме только счет за газ, потребляемый зимой, составляет больше семисот фунтов с четвертью. И такую же сумму я плачу за электричество. И это — не считая остального. А ведь один бассейн обходится мне в сумму больше двухсот фунтов в месяц, с учетом его чистки и работ по уничтожению водорослей… В общем, в настоящий момент это для нас слишком дорого. Мне нужно жилье поменьше.

На лице Долли появилось страдальческое выражение. А произнесенные ею слова разбили Донне сердце:

— Что же будет тогда со мной? Значит, и меня тоже сократят?

Донна вскочила со стула.

— Конечно, нет, Долли. Не глупи! — Она притянула женщину к себе и обняла ее. — Ну как же я обойдусь без тебя? Даже при том, что ты иногда меня расстраиваешь…

Долли порывисто схватила руку Донны, обнимавшую ее за плечи:

— Ты для меня — как мой собственный ребенок, Донна! А на самом деле даже больше… — Голос у нее сорвался. — С тех пор, как Джорджио посадили, все так изменилось. Я отдала бы десять лет жизни, лишь бы увидеть, как он входит в парадную дверь. И, как обычно, дурачится. Все пошло не так, все изменилось, а я уже слишком стара для перемен, я слишком привыкла к своему образу жизни… Я любила Джорджио Бруноса как собственного сына, — со слезами в голосе продолжила она. — Я люблю вас обоих. И сейчас ясно вижу, как между вами намечается какая-то трещина, даже если ты сама этого не замечаешь. Почему ты поехала в Шотландию с Аланом Коксом, а? Почему с ним? Ведь у Джорджио не было с ним никаких общих дел в бизнесе, не так ли? Алан такой же правильный, как я — мертвец!

Донна не сводила глаз с седой головы Долли. И ее слова «Джорджио посадили» и «Алан такой же правильный, как я — мертвец» вихрем закружились у Донны в голове. С ошеломляющей ясностью она поняла: Долли, Пэдди — все они, и даже его мать, — знали, что Джорджио более виновен, чем он ей, Донне, это представлял. С самого начала они знали, в чем он замешан. Знали все, кроме нее — его жены.

Донна опустилась на пол, на итальянскую плитку и потребовала, чтобы Долли смотрела ей в глаза.

— …Ты знала, что он виновен, не так ли? Ты всегда знала!

Долли нежно погладила Донну по лицу.

— Я не знала наверняка, но кое-что тебе скажу. Мое происхождение и жизненный опыт позволяют мне утверждать: парни кокни впитывают это с молоком матери. Джорджио — мудрый человек, и он использовал то, что у него было в крови, себе во благо, и при этом служил тебе опорой, девочка. Запомни это! Алан Кокс — хладнокровный убийца, и ты не должна об этом забывать, раз уж имеешь с ним дело. Он ударил человека и избил его насмерть на улице, в присутствии множества народа: жестокое и бессмысленное убийство. Поэтому не слишком сурово суди Джорджио, раз проводишь уикенд с типами вроде Кокса.

— Я не проводила с ним уикенд, Долли! Я поехала с ним по делам. Боже всемогущий, да у Джорджио за годы нашего брака женщин было больше, чем у любого записного ловеласа! Если бы я даже и завела интрижку, — чего, конечно же, не было, — она показалась бы пустяком по сравнению с тем, как водил меня за нос все эти годы.

Долли ласково ей улыбнулась:

— Нет, Донна, не пустяком, а намного хуже.

— Почему ты так решила? — вздохнула Донна.

— Потому что ты отдала бы этому человеку свои чувства. Джорджио же просто шлялся, имея дело с одними шалавами, — в этом разница. А любил он только тебя, девочка.

Донна расстроенно покачала головой.

— Ох, Долли, я страдаю такой же слепотой, как и ты. Я просто желала Джорджио, несмотря на то, что он делал, по правде он поступал или нет. В глубине души меня его похождения, в общем-то, не волнуют. И перестань беспокоиться об этом гуляке, с ним-то все будет в порядке. С ним всегда все будет в порядке. Особенно пока вокруг него женщины вроде нас, которые безоговорочно поддерживают его.

— А что Алан Кокс? Как насчет него?

Донна пожала плечами.

— Как насчет него? Он мужчина, причем симпатичный мужчина, который совершил, по твоим же собственным словам, хладнокровное и жестокое убийство. Теперь он помогает Джорджио выбраться, вот и все. Джорджио знал, что я еду в Шотландию. Джорджио все знал… — Она едва не добавила: «Благодаря тебе и Пэдди», — но остановила себя.

«Если бы только Долли знала, как на самом деле жесток Джорджио! — И тут только до нее дошло, что она все равно любит этого безжалостного, эгоистичного и самовлюбленного человека. — Вероятно, и Долли тоже».

Долли закурила сигарету и глубоко затянулась.

— Ты столько лет прожила с ним, прошла через многое. И сейчас не подведи его, девочка. Он зависит от тебя. Я не знаю наверняка, что происходит, но смотрю в оба и держу ушки на макушке. Если Джорджио должен прыгнуть, то ты уж проследи, чтобы прыжок был достаточно высоким и долгим, чтобы его вывезли из Англии… Приготовить свежего кофе?

Донна не удивилась осведомленности Долли. Ее уже больше ничего не удивляло.

— Сиди, Долл. Я сама приготовлю.

Она подошла к раковине и наполнила чайник. А Долли тихо сказала:

— Если я могу чем-нибудь помочь, ты только скажи, дорогая. Ради этого человека я сделаю все. Все!

Ник Карвелло крепко спал. Без своего немыслимого макияжа и причудливой одежды он выглядел совсем другим человеком. Он повернулся в постели и прижался к женщине, лежавшей рядом с ним. Она заворочалась, слегка всхрапнула и поудобнее устроилась в его руках. Открыв один глаз, она лениво произнесла:

— Уже поздно, мне скоро уходить.

Ник нежно поцеловал ее в мочку уха.

— Приготовь чашку чая, Сэнди, а потом я отвезу тебя к маме.

Женщина улыбнулась, обнажив мелкие и ровные, очень белые зубы. Она провела рукой с обкусанными ногтями по своим коротким черным волосам.

— Ты такой лентяй, Ник.

Он засмеялся, все еще не открывая глаз.

— Вообще-то я становлюсь другим, более жестким.

Сэнди выскользнула из кровати. Тело у нее было гибкое, подтянутое, без грамма лишнего жира, бюст — небольшой. Ник лениво следил за ней сквозь полуприкрытые веки… Несколько белых горизонтальных полосок на коже над лобком говорили о том, что она была матерью.

— Как там пацаненок?

Сэнди потянулась, закинув руку за голову:

— Растет как бешеный! Хочешь, я привезу его в пятницу? — с надеждой спросила она.

Ник покачал головой.

— Лучше привези еще фотографий, дорогая. Этого достаточно.

Сэнди натянула джинсы и коротенькую кофточку.

— Я приготовлю чай.

Когда она вышла из спальни, Ник вновь расслабленно растянулся на кровати… Его собственный сын казался ему явлением необычным, чем-то далеким, недосягаемым. Хотя Нику была приятна мысль, что где-то растет его плоть и кровь, он боялся увидеть сына воочию. Боялся слишком сильно привязаться к нему. Ник сел в кровати и потянулся за сигаретами.

И тут его спокойствие нарушили…

Парадная дверь была бесцеремонно распахнута группой ввалившихся в помещение мужчин: двое их троих непрошеных гостей держали в руках кувалды. И прежде чем Ник успел вымолвить хотя бы слово, вошедшие окружили его постель.

Однако Ник спокойно, не торопясь, закурил сигарету и сонно улыбнулся:

— Привет, Джоджо! Ты ведь всегда любил появляться неожиданно, насколько я тебя знаю, а? — В голосе его прозвучала привычная дурашливость, а для пущего эффекта Ник сделал, не вставая, несколько непристойных женственных движений.

Однако это не произвело особого впечатления ни на одного из мужчин, окружавших его кровать. Они знали: если нужно испугать Ника Карвелло, то следует наваливаться толпой.

Ник медленно обвел взглядом налетчиков, отмечая все же некоторое замешательство в их рядах и слегка вытянутые лица.

— Так в чем дело, мальчики? Ливерпуль бомбят, что ли? Пока вроде еще не время, черт побери! Не стой там, как раздолбай, Джоджо. Садись и объясни мне, что это за шоу вы тут устроили. А то это начинает меня утомлять…

После короткого колебания Джоджо О'Нил, к изумлению своих наемных головорезов, опустился на кровать и захихикал. Ник перевел взгляд на дверь спальни и хитро усмехнулся:

— Привет, Элби, дорогой! Выходи и поздоровайся.

Мужчины обернулись к двери — и тут же застыли и побледнели. Элби, стоя в проеме двери, вежливо улыбаясь безъязыким ртом, держал тем не менее в руках компактный «узи».

Ник ласково похлопал Джоджо ладонью по щеке.

— Никогда не следует недооценивать педика, Джоджо. Ты и твои ребята должны были бы об этом знать. Ну, а теперь говори: что тебе надо?

— Мне надо знать все о твоих делах с Джорджио Бруносом и Аланом Коксом. А твой маленький немой друг меня не запугает, Ник.

Ник лениво улыбнулся и слегка кивнул Элби, который сделал шаг в комнату и пару раз выстрелил одиночными в ковер — прямо под ноги Джоджо.

— А тебе следовало бы очень испугаться, Джоджо. Потому что я знаю все, что с тобой происходит, и про Кроуна тоже. И лично я думаю, что от всего этого смердит. Ну-ка, Элби, пускай он получит пулю в руку: его надо слегка проучить.

Элби выстрелил в руку Джоджо. Тот мгновенно лишился трех пальцев, начисто срезанных метким выстрелом. По собственной инициативе Элби всадил еще по пуле в каждое бедро.

Шестерки Джоджо молчали и опасливо косились на Элби. Они все были вооружены, но достаточно хорошо соображали, чтобы не пытаться пустить в ход свое оружие. Элби же оказался гораздо крепче, чем выглядел на первый взгляд, и они невольно зауважали его за это.

Ник громко, негодующе фыркнул и произнес короткую речь:

— А теперь внимательно слушайте меня, парни. Я хочу, чтобы вы убрали этот кусок дерьма из моего дома, а потом вернулись в Ливерпуль, и как можно быстрее. И если до меня дойдут слухи, что вы тут где-то болтаетесь неподалеку от меня, то я обещаю вам большие неприятности. И отвезите, наконец, Джоджо домой. А не то он зальет мне кровью весь ковер и покрывало…

Спустя пять минут квартира была свободна от гостей. Ник молча пил приготовленный Сэнди чай. Элби тщательно убирал следы вторжения, начиная от парадной двери.

Сэнди печально покачала головой.

— Вдруг он вернется, Ник? Да еще прихватит с собой Джека Кроуна…

— Он больше не придет, дорогая, — усмехнулся Ник. — Он выяснил все, что хотел узнать. Так что не напрягай свою хорошенькую головку и не переживай. А теперь я пойду и накрашусь: мне сегодня надо кое с кем повидаться.

На этом их разговор закончился.

Глядя, как Ник, прихорошившись, порхает по квартире, Сэнди пыталась разобраться в своих чувствах, в том, как она к нему относится… Никто, включая ее мать, не мог понять ее увлечения им. Но они не знали того Ника, которого знала она: Ника, становившегося настоящим мужчиной во тьме ночи, — ведь только тогда он и был самим собой. Когда Ник обладал ее телом и восхищался ее умом, он казался Сэнди куда более мужественным, чем все эти так называемые мачо.

Однако только одной Сэнди дано было знать об этом. И если она хотела сохранить любовь Ника, то ей следовало держать эту информацию при себе.

А Сэнди очень хотела удержать его.

— Почему ты позволил Элби выстрелить в него? — спросила она.

Ник улыбнулся.

— Потому что он негодяй, Сэнди. Такой же негодяй, как тот, что отрезал Элби язык. Не жалей Джоджо О'Нила. Я бы хотел, чтобы Элби отстрелил ему его паршивые яйца!

Сэнди едва сдерживала неровное и сильное биение своего сердца.

— Приготовить тебе еще чаю?

Ник откровенно любовался ею:

— Давай, дорогая. Мне придется вытащить на свет Тощего Билла, чтобы разобраться в этом деле. А то у меня тут на полу больше крови, чем после домашних разборок в Милволле…

Сэнди пошла готовить чай.

Алан не без удивления увидел перед собой Энтони Кальдера: в восемнадцать тридцать тот сидел в ресторане «Амиго». И он привез с собой восхитительную Шэрон; она устроилась за столиком так, чтобы ей удобно было следить за официантами. Шэрон в свои двадцать два года выглядела очаровательно: невысокого роста, с большой грудью и мелированными светлыми волосами. Алан не находил в Шэрон таких выдающихся качеств, чтобы возникло желание немедленно жениться на ней. Однако Энтони был ею просто опьянен. Алан связывал это с появлением на свет их ребенка. Энтони боготворил дочурку, а вследствие этого боготворил и мать. Это можно было считать его ахиллесовой пятой. Шэрон отличалась пронзительным голосом, от которого, как говорится, разбивались стекла, а такой раскатистый, грубоватый смех, как у нее, встречался лишь у героинь откровенных фильмов на видео. Когда Алан и Энтони скрылись из виду, поднявшись в кабинет, она тут же заказала себе двойную водку. У входа в кабинет Энтони вдруг ни с того ни с сего расхохотался.

— Что тебя так рассмешило? — с улыбкой поинтересовался Алан.

— Ты знаешь Элби, правую руку Ника Карвелло? Так вот: он стрелял в мерзавца Джоджо О'Нила сегодня утром. Прямо взял да и выстрелил. Попал ему в руку и в обе ляжки. Тот потерял три пальца и много крови. Мне об этом сказал Джек Кроун.

Алан изумленно округлил глаза.

— Ты меня дурачишь?

Энтони опять рассмеялся.

— Да я правду говорю тебе! Элби стрелял в него из чертового «узи». Вот так, с твоего позволения! Я, конечно, знал, что между ними может возникнуть конфликт, но пусть меня трахнут, если я ожидал чего-то подобного. А что ты скажешь?

Алан покачал головой.

— Я тоже такого не ожидал. Но, как выражаются в рекламных роликах, я знаю человека, который этого ждал.

— Уж не думаешь ли ты, что Джорджио… — Голос Энтони теперь звучал глухо. — Для чего ему могло такое понадобиться?

Алан налил в два маленьких стаканчика коньяк и вполголоса сказал:

— Я знаю, для чего. Поверь мне, я с радостью рассказал бы и тебе все, Энт, но пока не могу. В общем, он использует нас для того, чтобы свести счеты. Но ведь в этом весь Джорджио, не так ли? Я зарезал бы его за это, черт побери! Мне заранее нужно было предугадать такое развитие событий.

Энтони сделал большой глоток коньяка.

— Что происходит, Ал? Я имею право знать, если я во всем этом участвую.

— Это долгая история, — вздохнул Алан. — Мне известна только половина ее, но этой половины вполне достаточно, чтобы разведать остальное. Если бы можно было открыть всю правду тебе, я бы это сделал не медля. Но я не могу. Проще говоря, я должен Джорджио, должен по-крупному, и он это понимает. Однако заверяю тебя: это может быть концом всему. Джоджо предупредили, и он теперь будет крайне осторожным.

Энтони озадаченно покачал головой.

— Ты и вправду думаешь, что Джек Кроун проглотит то, что его лучшего кореша подстрелили? Ты что, только что слез с долбаного кресла-качалки?! Теперь на севере пойдут разборки с убийствами. Нам не удастся сыграть дружественный футбольный матч после всего этого!

Алан в останавливающем жесте вытянул вперед руку:

— Все, что я могу сказать: Ник знает счет. Он тоже много должен Джорджио. Он знал, что происходит, однако вступил в игру. Джек Кроун не станет мстить, потому что он тоже знает счет. Через несколько дней все образуется, могу поклясться в этом.

— Так что ты говоришь: Джорджио использовал и меня, и всех?

— Полагаю, что в некотором роде — да, — тяжело перевел дух Алан. — Послушай, Энт, если кто-то и должен сейчас суетиться, так это, черт побери, я! Мне следовало предвидеть, что нечто подобное надвигается. Ну, а ты не дрейфь. Пойми, нам в настоящий момент больше ничего не нужно предпринимать! Дело закончилось — и оставь все, как есть.

Энтони Кальдер перегнулся через стол Алана и сквозь зубы прошипел:

— Скажи этому Джорджио, этому долбаному Бруносу, что если он еще когда-нибудь выкинет подобную штуку, то за него возьмусь я, и тогда Левис покажется ему вчерашним сном! Я не люблю людей, которые меня в чем-то используют, особенно если это напыщенные выскочки из Кэннинг-тауна, которые нуждаются во мне гораздо больше, чем я в них! Предпочитаю придерживаться крепких правил в своих делах. Ему надо было, чтобы Джоджо приструнили? Хорошо, я бы сделал это для него. И великолепно сделал бы, имей в виду! Причем персонально не втягиваясь ни в одно из своих дел. И еще скажи Джорджио: пусть лучше не пробует наступить мне на мозоль. А не то я оторву его паршивую башку и зашвырну ее туда, где не сияет солнце!

Алан усмехнулся.

— Именно так ему и сказать, Энт? Только учти: передача в тюрьму такого послания будет стоить целого состояния! Оно же длиннее, чем проклятое предписание суда!

Энтони засмеялся, отреагировав на шутку, но сути это не меняло, и они оба понимали это.

— Ты понимаешь, о чем я говорю, Алан. Разберись со всем этим. Такого рода вещи могут вызвать у нас большие неприятности. Я использовал Джоджо и Джека во многих своих делах, равно как и Ника Карвелло. И не могу позволить, чтобы эти трое обижались друг на друга именно сейчас. Давай посмотрим правде в глаза: даже я осторожничаю с Джеком Кроуном. И ты — тоже, если у тебя хватит честности в этом признаться. Он ведь настоящий маньяк в своем роде.

Алан пожал плечами.

— Джек Кроун и Джоджо свое отыграли, поверь мне. Джорджио просто предупреждает их — через Ника. Он хотел лишь свести с Джоджо личные счеты.

Кальдер молча допил свой коньяк. И после паузы добавил:

— Послушай, Алан. Я — человек весомый, и ты — тоже весомый… Имеют ли эти события отношение к деятельности Джорджио за границей? До меня дошел некий слушок. Могу ли я о чем-либо догадаться, основываясь на том, что услышал?

Алан неопределенно покачал головой.

— Могу лишь обещать тебе: как только смогу, многое расскажу тебе…

Он твердо посмотрел в глаза Энтони — и они оба тут же отвели взоры друг от друга. Алан понял: Кальдер перемножил в уме два на два, и, несомненно, он вскоре получит свои четыре.

— Я лучше спущусь к Шэрон, иначе она опять куда-нибудь смоется. — Энтони встал. — И еще одно, последнее, Ал. Ответь, почему ты так усиленно помогаешь Джорджио?

— По старой памяти, — просто ответил Алан. — Он сделал мне доброе дело, когда я сидел в тюрьме, и мне нужно отплатить ему за добро. Иных причин светиться у меня нет, сам понимаешь.

Энтони понимающе кивнул.

— Мне всегда не очень-то нравился Джорджио, — признался он. — Я никогда не доверял ему. Даже не знаю почему. Вроде бы до сих пор ничего не делал плохого лично мне. Видимо, я, как обычно, просто нутром что-то чувствую. И сейчас у меня опять такое же чувство.

Алан встал и посмотрел другу в лицо прямым, открытым взглядом:

— Запомни, Энт: я всегда плачу по долгам. И не забывай об этом. Ты оказываешь эту услугу мне, а не Джорджио Бруносу. Запомни, что я сказал. Хорошо?

Энтони выразил согласие кивком. Уже стоя в дверях, он повернулся к Алану и негромко, но внятно сказал:

— Постарайся передать Джорджио мое мнение насчет случившегося, а оно неизменно: пусть кто хочет платит по долгам, но это не значит, что он должен подсекать при этом мои связи. Так и передай, хорошо?

— Я скажу ему, Энтони, не беспокойся. Кстати, с меня причитается обед. Наслаждайтесь!

Энтони качнул головой влево и вправо:

— Спасибо, Ал. Мне приятно. Извини, но… Нет! В отличие от Джорджио Бруноса я сам оплачиваю свои счета. Пока! Скоро увидимся.

Алан смотрел вслед Кальдеру, пока тот покидал кабинет. И чувствовал, как внутри, подобно воздушному шару, раздувается и распирает ярость…

Джорджио умудрился отравить дружбу, которую он, Алан, лелеял много лет. «Энтони Кальдер долго теперь не будет доверять мне». Этот вполне логичный вывод не на шутку взбесил его.

Потому что из этих двоих — Энтони и Джорджио — Алан, несомненно, предпочитал Кальдера.