"Билет в неизвестность" - читать интересную книгу автора (Барри Сьюзен)

Глава 4

Следующим утром Каро разрешили уехать из клиники. В полдень доктор Андреас позвонил ей в отель справиться о ее самочувствии. Как раз в эту минуту она сидела на балконе и еще раз перечитывала письмо от Беверли. Оно было отправлено из Неаполя и было бодрым и жизнерадостным. Тем не менее Каро не ощущала ответного заряда бодрости и радости. Да, Беверли действительно счастлива, потому что подделывать свои чувства еще не научилась, да и невозможно тут ничего подделать. Ну и хорошо. Миссис Йорк перечитывала письмо вновь и вновь и понимала, что ей немного скучно читать письмо единственной дочери, переживающей мгновения, которые бывают в жизни только раз.

«Мамочка, не беспокойся, мне очень хорошо, — писала Беверли. — Здесь так красиво и необычно! Я все думаю, как же ты там дома. Не скучай и не мучай себя работой. Держись в седле. Я очень счастлива, поэтому не стоит обо мне беспокоиться».

Каро положила письмо в конверт. Хотела бы она знать, что написала бы Беверли, если бы знала, куда придет ее письмо. Она, скорее всего, просто не поверила бы. Все, что за последнее время происходило с Каро, никак не могло бы случиться с матерью Беверли Йорк, которая ничего не делала, предварительно не взвесив. Поистине, с Каро свершилось головокружительное превращение. Ну, вот и поплатилась за это: сидит теперь на балконе с забинтованной ногой и любуется издали правда очень красивыми горами. Но это уже совсем другая женщина, ее даже Каро пока плохо знает, а Бев знакомство только предстоит. Так что письмо пришло не по адресу. Может быть, стоило остаться дома? Есть над чем подумать. И она задумалась, совершенно забыв о времени. Может быть, и к лучшему, ведь сейчас занятий у нее было немного.

Она не слышала стука в дверь, не догадывалась, что доктор Андреас уже минут десять как потихоньку вошел в комнату и наблюдает за ней. Только случайно обернувшись, она это заметила. Люсьен вежливо, хотя и прохладно поздоровался и отругал ее за то, что она, во-первых, встала с кровати, а во-вторых, вышла на балкон.

— Извините меня, что я вошел, не дожидаясь приглашения. Но ведь и вы покинули клинику, не предупредив меня, а я уважаю своих пациентов и предпочитаю не оставлять их без наблюдения. Так что если у вас есть возражения против моего присутствия в этой комнате, я удалюсь, как только закончу осмотр. Как вы себя чувствуете теперь?

— Все в полном порядке, спасибо, — ответила она.

— Вы говорили то же самое вчера, а потом, если мне не изменяет память, потеряли сознание.

— Я просто очень не люблю больницы. Они наводят на меня тоску, и я действительно заболеваю.

— А теперь скажите честно, как вы себя чувствуете.

— Нога немного болит и быстро затекает. Я из-за этого плохо спала, — сказала она, немного подумав, и добавила: — Мне вообще не стоило приезжать в Швейцарию!

— Зачем же вы приехали? — спросил он, бережно взяв ее руку, чтобы проверить пульс. — Вы уже сказали мне, что убегаете, но я до сих пор не могу понять, от чего именно? Мне пришлось долго ломать голову над вашими словами. Объясните наконец, что все это значит, иначе я просто сойду с ума.

— Только от себя, — ответила она, взглянув на конверт с письмом от Беверли, лежащий у нее на коленях. — От себя и от одиночества. — И добавила, дотронувшись до письма, когда Люсьен отпустил ее руку: — Я только что получила письмо от дочери с новостями из Италии. Ее медовый месяц проходит, как и положено, просто прекрасно. И я должна бы радоваться за нее, а я ничего не чувствую.

— Так иногда бывает. Медовый месяц — это прекрасная пора жизни, но у каждого она своя. Не всякий раз получается переживать чужое счастье, как свое, даже если это твой ребенок, — согласился он, облокотившись на спинку своего стула. — Сколько лет вашей дочери?

— Всего девятнадцать. Она слишком молода, чтобы выходить замуж.

— И все же вы сами сделали это в восемнадцать.

— Да, вы правы, но я все-таки считаю, точнее, я уверена, что с замужеством можно и подождать.

— Почему же? — спросил Люсьен.

— Близко знать только одного мужчину с такого раннего возраста недостаточно. Это очень обедняет жизненный опыт. Правда, многие девушки созревают раньше. Но ведь в мозгах от этого ничего не меняется.

— Но вы не из таких?

— Я не совсем вас поняла, признаюсь.

— Вы как будто немного расстроились, — обеспокоенно произнес Люсьен. — Может, мы затронули не слишком приятную для вас тему? Или ваш собственный опыт в замужестве был неудачным?

— Нет, что вы, конечно же нет, — возразила она. — Это все не совсем так. Просто наш брак очень быстро и неожиданно закончился. Так что опыта у меня почти не было.

Каро хотела было ограничиться этой фразой, но, когда Люсьен взглянул на нее, между ними как будто прошел электрический разряд. Неожиданно для себя она впервые стала рассказывать о том, каково ей было после внезапной кончины мужа. Как в двадцать лет она почувствовала, что рухнула вся ее жизнь. А жизнь тем не менее не кончилась, и то, что чувствует, как и то, чего не чувствует Каро, оказалось совершенно несущественным. Была двухлетняя Беверли, и оказалось — неправда, что дети наполняют существование смыслом и придают сил. Эти силы надо было откуда-то взять, чтобы девочка не умерла с голода. Нужно сказать, что Каро в этом преуспела, но ее собственная опустошенность так до конца и не исчезла.

— Это было так несправедливо, неправильно. Ни я, ни Беверли не заслуживали такого. Почему это должно было случиться именно с нами! — горячо закончила она.

Выслушав исповедь едва знакомой женщины, Люсьен сначала подумал, что должен чувствовать неловкость, но ее почему-то нет. Постепенно его глаза стали задумчивыми, растаяла ироничная улыбка. Каро решила, что это воспоминания о чем-нибудь очень личном и очень печальном несколько загасили то сочувствие, которое исходило от него во время ее исповеди.

— Вы, конечно, были очень молоды, когда переживали эту трагедию. Я думаю, вы считали, что с ребенком на руках вам особенно тяжело, — медленно заговорил он. — Однако любовь ваша была хоть и короткой, но взаимной, вы не проходили через пытку вежливой признательности, когда чувство умирает. С Беверли, конечно, было трудно, но вы же получили и ее любовь. В конце концов, она у вас есть! И почему вы думаете, что увидеть близкого человека умершим легче, чем просто узнать, что его больше нет?

Ее глаза расширились, но она ничего не ответила, увидев, что его лицо на минуту из просто серьезного сделалось угрюмым.

— И ваша дочь, — продолжил он, возвращая на лицо маску любезности, — выйдя замуж по взаимной любви, в какой-то степени переживет то, что не было суждено вам. Вы все-таки сможете это увидеть, и это будет великолепный спектакль.

— Да, — согласилась она, немного помедлив. — Дэвид — ее муж, конечно, очень мил. Но из моего мира Беверли ушла. Я буду тосковать. Смотреть на них со стороны — все равно что издали наблюдать за ребенком, который после развода живет в другой семье. Беверли была для меня всем. Она и моя работа — это все, что у меня было, и я… Я была счастлива! Я опять поняла это, когда все уже позади.

— Так всегда и бывает. В первый раз вы поступили правильно, не сдавшись после страшной трагедии. Не стоит пренебрегать столь ценным опытом. Ведь вы тогда держались молодцом? — спросил он.

— Надеюсь. Вообще-то те проблемы, которые мне приходилось решать ежедневно, и были счастьем, только я этого не знала. Счастье-то не обязательно безмятежно. Знаете, когда решения даются нелегко, это всегда дает стимул жить и бороться. Если бы это было не так, то вряд ли наш мир выглядел бы таким, какой он сейчас, — сказала она, понимая с досадой, что в ее словах звучит совершенно неуместный пафос.

— И вы боролись за жизнь и место под солнцем? — В его голосе явственно слышалась добродушная насмешка. — Вы говорили, что вы художница. Простите, я, к сожалению, забыл, в каком жанре вы работаете?

— Миниатюра, — ответила она. Но скромно умолчала, что искусствоведы находят у нее настоящий талант, и благодаря этому ее работы считаются эксклюзивными, а ценители и коллекционеры платят за них очень приличные деньги.

— Теперь я припоминаю, вы еще сказали, что испортили зрение из-за работы. Человек с вашим старанием и упорством многого может добиться. Однако, я думаю, вы несколько перестарались. Наградой за ваше прилежание может стать и полная слепота, имейте это в виду. — Люсьен снова говорил как врач. — Любая работа хороша не во вред здоровью. Правда, мне редко приходится вести такие беседы с моими пациентками, но вам я еще раз скажу: попридержите коней. Кстати, вам известно, что устраивать себе такой длительный отдых от очков скорее вредно?

Она ласково улыбнулась:

— Так или иначе, дорогой доктор, сейчас я не могу последовать вашему совету. Мои очки премило лежат в квартире в Лондоне, кстати, я даже помню, где именно.

— Значит, вам стоит попросить кого-нибудь переслать их вам.

— Я думаю, что этого можно и не делать. Я здесь долго не задержусь, а зря беспокоить мою экономку просто не имеет смысла. Посылка просто может меня уже не застать.

— Значит, вы уже решили отсюда уезжать? И как скоро?

— Я думаю, не позже чем через неделю.

— Возвращаетесь домой, в Лондон?

— Скорее всего.

Люсьен резко встал:

— Я должен идти, но я очень надеюсь увидеть вас завтра. Если вам снова потребуется помощь или просто захотите со мной связаться, вы знаете, где и как можно меня найти?

— Нет.

Он быстро написал свой телефонный номер на обороте письма Беверли и передал конверт в руки Каро:

— Там вы сможете всегда меня найти. Поэтому, как только я понадоблюсь, звоните без промедления.

Он зашел к ней на следующий день, но его визит был очень коротким. В третий раз он заглянул всего на несколько минут. На четвертый день Люсьен вообще не пришел, поэтому Каро решила, что больше его не увидит. Звонков тоже не было, она думала, пришлет ли он ей счет за медицинское обслуживание и как ей надо будет поступить, если он не сделает этого. Напоследок ей даже пришло в голову, что она зря так привязалась к незнакомому человеку. И тут зазвонил телефон. Портье сообщил ей целых три прекрасных новости. Во-первых, доктор Андреас хочет ее видеть в удобное для нее время. Значит, он все-таки помнит о ней! Во-вторых, если миссис Йорк в данный момент свободна, она может спуститься и переговорить с ним. Значит, он специально приехал, чтобы увидеть ее! В-третьих, если она занята или не готова, то он согласен подождать в вестибюле гостиницы. Он будет ее ждать!

— Я хотел бы предложить вам немного проехаться со мной в горы. Ведь вы так там и не были, — сказал он, когда Каро спустилась в вестибюль. — Только боюсь, что у меня не так много времени, мне обязательно надо сегодня быть в клинике. Я заехал спросить, может быть, вы согласитесь поехать со мной? А когда я там закончу свои дела, мы отправились бы на прогулку. Впрочем, если вы не согласны, мы могли бы устроить это в другой раз. Правда, немного позднее. Так что скажете?

— Это было бы замечательно! — воскликнула Каро и испугалась, что ее глаза выдали ее восторг и то, как она ждала, что он все-таки приедет к ней.

Она сходила за пальто и сумочкой. Люсьен помог ей сесть в машину. Каро отметила, что сегодня он без шофера. Они проехали всего несколько минут и остановились. Каро выглянула в окно, увидев величественный дом с медной дощечкой над дверью, подумала, что не узнает ту клинику, в которую ее отвезли после несчастного случая. Впрочем, выйдя из машины и прочитав надпись на табличке, она сама посмеялась над собой. Это был дом доктора. Определенно, он не простой врач, подумала она. Во всяком случае, ни один из тех врачей, с которыми ей приходилось встречаться, не мог позволить себе арендовать целый дворец даже за половинную стоимость. Кто же такой этот доктор Андреас? Но в этот момент ход ее мыслей был прерван его словами.

— Извините, мне необходимо передать сообщение моему секретарю, — сказал Люсьен. — Вы войдете? Я не хотел бы заставлять вас ждать за дверью в машине. Обещаю, что я не задержусь.

Из двери, ведущей в офис, неожиданно появилась фрейлейн Нейгер. Она вышла именно в тот момент, когда, открывая входную дверь своим ключом, Люсьен приглашал Каро зайти в дом. Встреча длилась какие-то несколько мгновений, но Каро все-таки успела немного рассмотреть эту миловидную молодую девушку. На ней был элегантный классический костюм, который очень ей шел.

— Фрейлейн Нейгер, это миссис Йорк. Мы вместе с ней летели в самолете из Лондона неделю назад. Помните, я рассказывал вам об этом путешествии. — Сказав это, он проводил Каро в гостиную и предложил ей устраиваться поудобнее. — Я думаю, что это ненадолго. Но все же советую выпить чаю, пока вы будете меня ждать. Пойду скажу экономке, чтобы приготовила вам настоящий английский чай. Мне кажется, вы должны его любить.

Потом он оставил Каро в комнате. Оставшись в одиночестве, она осмотрелась. Гостиная была выдержана в классическом стиле и при этом была очень уютной. Больше всего радовало глаз невероятное количество всевозможных цветов. Через несколько минут вошла пожилая немка и принесла поднос с чаем. Каковы бы ни были инструкции, которые доктор Андреас передавал секретарше, они заняли очень мало времени. Вернувшись, он сел в кресло и спросил ее, играет ли она на фортепиано.

— Когда-то я неплохо играла, — объяснила она.

— Значит, и сейчас вы можете играть, — сказал он и добавил: — Но наизусть вы, вероятно, уже ничего не помните, а по нотам играть не сможете, потому что вы без очков.

— Да, я оставила их дома, чтобы устроить себе каникулы, — пошутила Каро.

— Мне бы хотелось увидеть одну из ваших миниатюр.

— Вполне вероятно, что у вас будет когда-нибудь такая возможность, — ответила она несколько прохладно и оживилась, лишь услышав его предложение отправиться в клинику, как только она допьет чай.

Свет над озером стал медно-желтым, а снег на вершинах гор ослепительно золотым. Люсьен понимал, что сейчас не было нужды возобновлять разговор, отвлекая Каро от красот природы, и она, пускай бессознательно, была благодарна ему за это.

По дороге в клинику они сделали огромный крюк. Им встретились и дорогие особняки-шале, выстроившиеся по берегам озера, и стада коров, вызванивающие вечернюю песню на колокольчиках, настроенных на разные тона, и цветущие альпийские луга. Каро, как и многие люди, никогда не бывавшие в Швейцарии, думала, что альпийский луг — это просто зеленая трава, а в ней попадаются эдельвейсы, белые и невзрачные. Она совершенно не готова была увидеть ковры из ярких цветов, расстеленные в предгорьях на многие километры. Причем казалось, что васильки голубее, гвоздики краснее, что все краски интенсивнее и чище, чем в Англии. Каро завороженно смотрела в окно и от восхищения не могла произнести ни слова. На обратном пути Люсьен медленно проехал по городу, чтобы у нее была еще и возможность немного полюбоваться швейцарской архитектурой.

Когда они вернулись к отелю, Каро, забыв о том, что Люсьен отпустил шофера, предложила выпить по бокалу вина. Он, как бы не заметив этой оплошности, просто отказался, но поднялся вместе с ней к дверям ее номера. Прощаясь, он сказал:

— Я завтра уезжаю в Вену на медицинский конгресс. Он продлится несколько дней. Могу я надеяться на встречу с вами, когда вернусь? Мне очень важно это знать.

— Я не уверена, — ответила она немного испуганно, с надеждой взглянув на Люсьена. — Но зачем?

— Вы провели здесь всего неделю, а из-за травмы потеряли половину этого и так короткого срока. Вы еще не видели самых красивых мест. У вас ведь нет важных причин возвращаться в Лондон? Я думаю, что можно немного здесь задержаться.

— Вы правы, — согласилась она, немного смутившись и стараясь не смотреть в его сторону. — Я здесь провела не так много времени и могу остаться еще ненадолго.

— Значит ли это, что я застану вас?

— Да.

— И вы поужинаете со мной в день моего возвращения?

— Да.

— Я позвоню вам ровно в полдень примерно через пять-шесть дней.

Каро испытывала давно забытые ощущения. Не все они были приятны: пульс столько лет был ровным и спокойным, а теперь он то учащается, то замирает, кровь то отливает от щек, то они пылают так, что того и гляди будут светиться в сумраке коридора. Она прилагала усилия к тому, чтобы хотя бы голос не выдавал ее.

— Обязательно, — сказала она. — Я думаю, что это будет просто замечательно.

— Я на это надеюсь. — Он заметил ее замешательство! В полумраке блеснули зубы — он улыбался, пожимая ее руку. — Напишите своей миссис Мозес, чтобы она прислала вам очки. Теперь, когда ваши планы немного изменились, они вам просто необходимы. Я бы очень хотел посмотреть, как вы выглядите в них. А вы сами ведь не хотите видеть еще хуже? Я очень надеюсь, что вы исполните мою просьбу.

В течение последующей недели продолжались невероятные превращения Каро. Она несколько раз посещала салон красоты, а после едва узнала себя в зеркале.

Ей было интересно, что сказала бы Беверли, увидев ее в новом обличье. Она наверняка бы наклонила свою златовласую головку набок и с озадаченным видом спросила бы:

— Я, конечно, все понимаю, но в любом случае зачем столько усилий, мамочка?

— Действительно, зачем?

Дни тянулись так медленно. Первый, второй, третий, четвертый, пятый, когда же время вышло, она стала приходить в ужас от одной мысли, что в любой момент может раздаться телефонный звонок, а ее не будет на месте. Доктор Андреас обещал позвонить после полудня, но не сказал точно, сколько времени будет проходить конгресс. Поэтому каждый день в двенадцать часов дня она оставалась у себя в номере, садилась на балконе и ждала с замирающим сердцем. Это было одно из самых жутких ожиданий, которые ей пришлось пережить. Каро мучила эта неопределенность. Она тысячу раз представляла себе, что ее ждет впереди, но никогда не была уверена в том, что все будет именно так, как она думает.

Бросив один взгляд на мужчину, сидевшего через проход от нее в самолете, она влюбилась как школьница. И это так изменило степенную, серьезную даму, что Каро всерьез тревожилась: она уже не знала, чего еще можно ожидать от себя самой.

Через неделю, в день седьмой, после полудня прогремел телефонный звонок. И, подняв трубку, она услышала знакомый голос.

— Мне пришлось задержаться дольше, чем я ожидал, — сказал он. — Но сможете ли вы уделить мне часа два сегодня? Всю эту неделю меня мучили опасения, не захотите ли вы снова куда-нибудь убежать?

На его вопросы она ответила: да и нет, стараясь, чтобы он не заметил дрожи в ее голосе. Когда он отвечал, его голос стал немного другим, может быть, ей показалось, но он был теплее, нежнее. Наверное, показалось, потому что он заговорил громче, то ли думая, что его плохо слышно, то ли заметив какие-то помехи на линии.

— Я вам не верю, — сказал он. — Уверен, что вы не менее двух-трех раз хотели собрать все свои вещи и улететь с первым же самолетом. Я очень рад, что вы этого все-таки не сделали. Надеюсь, мое приглашение поужинать еще в силе. Как вы думаете, если я позвоню вам в половине восьмого, вы будете готовы?

Она заверила его, что это отличное время. Когда он повесил трубку, она облегченно вздохнула.

Тем вечером она оделась так же тщательно, как одевалась когда-то, в возрасте Беверли. Люсьен Андреас — идеал во плоти, мечта женщин всего мира. Разумеется, он заметит, что она приложила немало усилий, чтобы понравиться ему. Ведь он и сам ревностно следит за своим внешним видом и знает, чего это стоит. Однако самые элегантные и изысканные дамы, наверное, не считают для себя зазорным добиваться его внимания. Поэтому пусть он обратит внимание на то, во что будет одета она. Каро почему-то была уверена, что она не проиграет этим светским львицам. Итак, подойдет бархатное платье цвета красного вина, корсаж без бретелек — слишком глубокое декольте. Ничего, сегодня так и надо. Кому какое дело, что этот наряд был приобретен по случаю помолвки Беверли? Главное, он придает Каро величественный, царственный вид. Конечно, все может быть. Например, Люсьен просто решил немного развлечься, подумав, что будет очень забавно поужинать и поговорить с женщиной, с которой он никогда не встретится после ее отъезда в Англию. Может быть, его заинтересовало именно то, что она не знает законов, по которым живут люди его круга, и она, сама того не заметив, станет посмешищем в их глазах? Может быть, ему любопытно посмотреть, как она ведет себя в непривычной обстановке, как бывает любопытно разглядывать муху, попавшую под стекло?

Вдруг одна мысль буквально потрясла ее. Ведь она абсолютно ничего о нем не знает. А вдруг он женат. Но нет, человек его профессии всегда заботится о своей репутации. Он не станет на виду у всего города ужинать с незнакомкой, если дома его ждет жена. Это было правдоподобно, но зерно сомнения уже проросло в ее душе. Что же он за человек и что с его точки зрения должно последовать после этого приглашения? Почему выбрана именно она и в каком качестве? Все эти мысли с бешеной скоростью то появлялись, то исчезали, не давая ей покоя.

Она надушилась и приказала себе не думать о глупостях, которые были не ее заботой. Просто надо быть благодарной за то, что не нужно проводить еще один вечер в одиночестве, наедине с воспоминаниями о недавно ушедшем прошлом.

За полчаса до его звонка она была уже готова. Люсьен был в дорогом смокинге, который выгодно обрисовывал его фигуру и очень ему подходил. Каро даже подумала, что если выбрать несколько самых красивых в мире мужчин и так же их одеть, то Люсьен все равно затмит их всех.

Вновь она оказалась в его кремовой машине. Они остановились в небольшой пробке, несколько томительных и напряженных минут ожидания, которые невозможно заполнить разговором. Каро безотчетно стала разглядывать своего спутника. Ее внимание привлекли руки, лежавшие на руле. Она еще никогда не видела таких ухоженных рук у мужчины. В принципе, так и должно быть. Он врач, а руки — его инструмент, значит, он обязан следить за тем, чтобы они всегда были в порядке. Просидев так пару минут, она пришла к выводу, что это самые красивые руки, которые она когда-либо видела.

Их небольшая поездка закончилась перед одним из самых дорогих ресторанов Оберлакена. Спустя несколько минут они уже сидели за столиком. С самого начала было понятно, что Люсьен здесь завсегдатай, к тому же один из самых уважаемых. Официант с подчеркнутой услужливостью принес меню и исчез. Правда, как только Люсьен положил меню на стол, он возник рядом, будто снял шапку-невидимку. Все это время Каро рассматривала картину, висевшую на противоположной стене. На ней был изображен монах-бернардинец, которого ведет сквозь метель большой пес на помощь замерзающему путнику. На полу лежала медвежья шкура, в окне виднелись заснеженные вершины, в камине горел огонь, и только цветущая герань перед окном напоминала о весне. На всех столиках стояли букеты из живых цветов. Самых разных. Между Каро и Люсьеном были пурпурно-красные розы. Отведя от них глаза, Каро встретилась взглядом с Люсьеном.

— Эти розы очень подходят к вашему платью, — сказал он. — Знаете, вы, наверное, самая привлекательная теща на свете. Во всяком случае, мне еще не приходилось встречать такую хорошенькую мать невесты, простите, замужней дамы. Относитесь, пожалуйста, к этому как к истине, не требующей доказательств, а не как к банальному комплименту, иначе моя репутация знатока женской красоты окажется под угрозой.

— О, большое спасибо, — воскликнула Каро, смутившись. Тут она произнесла первую связную фразу, пришедшую ей в голову. — Вы получили удовольствие от своей поездки в Вену? Надеюсь, вы успели осуществить все ваши планы?

— К сожалению, эта поездка не имела ничего общего с удовольствиями, — сказал он. И его голос смягчился, когда он увидел чуть заметный румянец, появляющийся на щеках Каро. — Вы правы, я успел сделать все, но это заняло больше времени, чем я ожидал. Что-то тянуло меня сюда, обратно к вам. Это было очень странное ощущение. Казалось, что я оставил у вас частичку своей души. Я действительно боялся, что вы нарушите обещание и улетите. Я бы никогда не простил себе, если бы потерял вас.

— Я привыкла сдерживать свои обещания, — сказала она, подняв свои ясные глаза и взглянув на него.

Каро почувствовала, что больше не может находиться в этой неопределенности, которая снова и снова возвращала ее к мысли, пришедшей два часа назад, когда она собиралась.

— Доктор Андреас, — решительно сказала она. — Мне очень приятно с вами, но я же почти ничего о вас не знаю. Мне даже неизвестно, женаты ли вы?

— Нет, — коротко ответил он.

— И никогда не были?

— Был. Моя жена умерла при родах, — грустно и немного раздраженно ответил он. — Вместе с ней я потерял своего единственного ребенка. Дочка погибла вместе с матерью.

— О, простите, мне очень жаль. Извините, я ведь, наверное, не впервые вам об этом напомнила, — с неподдельным сочувствием воскликнула Каро, но, взглянув на него, поняла, что разговор на эту тему продолжать не стоит.

Она задумалась над тем, что создавшееся молчание вряд ли исправит возникшую неловкость. Так ему не удастся забыть о ее словах. Но, к сожалению, единственной темой для разговора, которая пришла ей в голову, была его поездка в Вену.

— Расскажите мне немного о Вене, — тихо попросила она после нескольких минут ледяного молчания. — Я никогда там не была, но очень хотела бы увидеть этот город когда-нибудь. Все, кто там побывал, говорят, что там постоянно праздники и веселье. Неужели это правда? Как такое может быть?

— Да. Вена — это очень веселый город, — ответил он, и она почувствовала на себе его пристальный взгляд. В его голосе появилась небольшая холодность. Он выглядел таким далеким и растерянным, словно вновь только что пережил смерть самых близких людей. Несмотря на свое состояние, он как ни в чем не бывало продолжал светскую болтовню. — Вам стоит поехать туда. Если вы ни разу там не были, то этот город произведет на вас неизгладимое впечатление. Вена неповторима и не похожа ни на одну европейскую столицу. Вы конечно же слышали о Венском оперном театре?

Он рассказывал об этом городе так долго, что Каро заскучала. Это было естественно, ведь ей хотелось узнать не о Вене, а о докторе Андреасе. К сожалению, первая же попытка оказалась страшно неуклюжей. Ей самой приходилось переживать подобную бестактность, поэтому она понимала свою вину и не прерывала его, зная, что этот пустой разговор о Вене поможет ему немного забыться. Поэтому единственным, чем ей оставалось наслаждаться, остался изысканный ужин да еще сознание того, что она ест его в обществе приятного мужчины. Вечер был почти испорчен. Она совсем не расстроилась и даже почувствовала облегчение, когда после десерта Люсьен встал и вновь проводил ее к своей машине.

Ночь была очень темной, и всего несколько звезд отражались в мрачном эбонитовом зеркале озера. Но дорога, казалось, светилась изнутри и была на редкость пустынной. Люсьен вел машину молча, и Каро подумала, загрустив, что всего через несколько минут они вернутся в отель, она поблагодарит его за прекрасный вечер и пожелает ему спокойной ночи. Всего несколько минут, и они расстанутся навсегда.

— Вы еще не задумывались над тем, когда вы точно вернетесь в Лондон?

Каро была немного потрясена его вопросом, а точнее, той холодностью, с которой была брошена эта фраза. Она мгновенно вспомнила все свои невеселые предположения и расстроилась, думая, что оказалась права.

— Нет, — ответила она. — Я еще не думала об этом. Просто я считаю, что улететь отсюда совсем не сложно, поэтому это можно сделать хоть послезавтра.

После остановки Каро абсолютно ясно поняла, что они приехали не в отель. Снова величественный особняк с медной дощечкой у входа. Снова она оказывается у дома Люсьена совершенно случайно. Он выключил зажигание и, внимательно поглядев на нее, попросил:

— Если вы не торопитесь, я бы хотел пригласить вас зайти и немного побеседовать.

Он проводил ее в гостиную, включил свет и электрический камин. Всего несколько дней назад Каро пила здесь чай. Наверное, теперь она видит эту комнату в последний раз. Она подошла к фортепиано и легко пробежала пальцами по клавишам.

— У вас неплохо получается, — заметил он. — Вы можете сыграть что-нибудь по памяти?

— К сожалению, я давно не играла, поэтому вряд ли вспомню какую-нибудь мелодию.

— Тогда сядьте на диван и слушайте. Я исполню что-нибудь для вас.

Она не удивилась, поняв, что он владеет инструментом гораздо лучше нее. Об этом можно было бы догадаться с самого начала. Первые же звуки музыки наполнили комнату, и стало ясно, что она создана специально для домашних концертов. Люсьен сыграл сонату Дебюсси и вальс Шопена. Исполнив последние аккорды, он встал, подошел к дивану и взглянул на нее робким взглядом, как будто он еще не совсем вернулся из волшебного мира музыки и пока не может скрыть свою беззащитность. Она с удивлением увидела, что на его лицо вернулась его искренняя мягкая улыбка.

— Эта музыка — что-то вроде гипноза, чтобы вы расслабились и постарались забыть, что наш ужин оказался не совсем удачным, — сказал он, и Каро поняла, как хорошо он понимает все, что она чувствует. — А теперь устраивайтесь поудобнее, я принесу нам вина и, надеюсь, заглажу перед вами свою вину, а после мы продолжим наш разговор. Вы согласны?

— О чем же вы хотели поговорить? — спросила она.

— Ну, разумеется, не о Вене. У нас есть много тем, мы с вами одна из них, — ответил он все с той же загадочной улыбкой. В эту минуту он был таким удивительным. Да, без сомнений, сейчас он был тем самым настоящим принцем на белом коне, которого втайне ждет каждая женщина.

Люсьен сел совсем рядом с ней на диван, и она почувствовала слабость. Она хотела взять свой бокал, но не стала этого делать, потому что знала, ее рука будет дрожать. Этот мужчина как будто разбудил ее, снял дрему, сковывавшую ее много лет. И она не понимала, в какой момент случилось пробуждение, но была очень этому рада. И тут он вновь угадал ее желание, подав ей бокал. Затем взглянул на нее задумчиво и более серьезно.

— Я хочу извиниться, — сказал он. — За то, что так грубо ответил вам о своем браке. С моей стороны было непозволительно так с вами поступить. Я должен был сразу понять, что двигало в тот момент вами, но предпочел притвориться глухим. Вы рассказывали мне о себе, о своем муже и дочери, и теперь я знаю о вас практически все. Ваше желание узнать обо мне получше абсолютно естественно. Вы действительно получили право узнать обо мне некоторые очень личные вещи, но на эту тему я не говорил ни с кем, даже с самыми близкими друзьями, много лет. Мне очень тяжело вновь вспоминать все это.

— Понимаю, — ответила она, рассматривая игру света, которую создавал огонь камина, сквозь вино и стекло своего бокала.

— Мой брак в чем-то похож на ваш. Я тоже женился по любви, и наша совместная жизнь продолжалась недолго. Ваш муж погиб неожиданно, а я знал, что моей жене постоянно угрожает смерть. Я знал, что ее беременность может ее погубить, и не предотвратил всего, что случилось потом. Мог, но не сделал.

Каро еще раз сказала, что ей очень жаль. Она знала, каково это — возвращаться к тому, что уже непоправимо, вновь переживать мучительное ощущение, что тогда нужно было принять всего одно верное решение. Поэтому ее слова прозвучали очень искренне. И когда их глаза встретились, он едва справился с желанием обнять и поцеловать ее. Она выглядела такой маленькой, беззащитной и хрупкой в неярком свете камина. Алые блики падали на ее нежную и гладкую кожу, похожую на лепестки камелии, и делали ее золотистой. Ее глаза вряд ли когда-нибудь могли быть более притягательными. Они были похожи на два драгоценных топаза, нежно мерцающих сумрачным светом откуда-то из самой глубины. Эти глаза могли бы разжечь огонь и тут же обдать морозным холодом, но сейчас они были беззащитны перед властью настоящей страсти. Нежность ее губ была так соблазнительна, так настойчиво манила к себе.

Он, еле сдерживаясь, забрал ее бокал и поставил на столик вместе со своим. Потом он встал, медленно поднял ее с дивана и, дав выход всей своей страсти, сжал ее в объятиях.

— О Каро, — прошептал он, и их губы встретились.