"Читер" - читать интересную книгу автора (Дробязко Ярослав Сергеевич)

Второй респаун

В большом зале громко играла музыка в стиле R'n'B. Парень пел под ритмичное щелканье про то, как замечательно носить дорогие вещи, ездить на дорогих машинах, любить шикарных женщин, брать от жизни все самое лучшее. Песня дополнялась повторяющимся томным женским вздохом со словами: „О, секс!“ Это был танцевальный зал клуба Леденец. Человек двадцать хаотичными движениями пытались танцевать под ритмы R'n'B. У мужчин это выходило хуже, чем у одетых в откровенные наряды женщин. Девушки делали это более грациозно и изящно, а главное — в ритм музыки, чем легко соблазняли присутствующих кавалеров. Они постоянно бросали на них вызывающие взгляды. Далее все было просто: мужчина в танце или же просто так сближался с женщиной, ненавязчивое на первый взгляд знакомство, далее совместное употребление дорогих коктейлей или вин. После чего женщина, убедившись в том, что клиент действительно с деньгами просто называла свою цену. Таким образом, в клубе Леденец контингент находил себе забаву. Что стоит добавить о характеристике местных дам, так это то, что они делились на три категории: проститутки, работающие под прикрытием хозяина клуба араба Маслана, залетные на одну ночь „бабочки“ и жены богатых мужчин. О мужском коллективе здесь отдельное слово. Основная их масса это мужчины за тридцать. Все они были либо связаны с криминалом, либо не честным путем зарабатывали деньги, так как швырялись ими, куда не попадья. Даже с виду они были похожи: толстый, лысый в костюме или худой, с волосами собранными в хвостик, и тоже в костюме. Зарабатывающих своим трудом — в этом месте не встречалось. Других в клуб старалась не пускать охрана. Охранники отличались от остальных тем, что на крепком высоком теле сидел очень строгий черный костюм, а вот лицо было всегда внимательное и каменное, в то время как у остальных оно было просто наглым и беззаботным. Были на дискотеке еще так называемые тихари [Тихари — сотрудники, не выдающие непосвященным своей работы. Это когда неприятности приходят из ниоткуда — прим. автора] — от хозяина клуба. Их почти невозможно было обнаружить, а их основной задачей был контроль наличия в клубе лохов, также помощь охране, при необходимости. Тихарей набирали в основном из каэмэсовцев (КМС) [КМС — кандидат мастера спорта. В данном случае добрые отзывчивые люди готовые в любой нужный момент сделать вашу жизнь более спортивно разнообразной — прим. автора]. Как раз сейчас они обнаружили такого парня и тот, не получив ни каких объяснений, был подхвачен тройкой тихарей и насильно выдворен из клуба без какой либо компенсации стоимости входа. Кроме того, в клубе можно встретить иностранцев, гулящих милиционеров и военных.

Основное количество посетителей клуба сидело за столиками с мягкими уголками или за барной стойкой. Все это находилось в другой части огромного помещения. Бармены и официанты делали на посетителях неплохие деньги на чаевых, обсчетах и продаже наркотиков. Некоторые счастливчики играли в бильярд на деньги в уже совсем другом помещении. Там же находились рулетка и множество игральных автоматов, куда пузатые дядьки циклично закидывали жетоны. В этом же месте, спрятались за двумя белыми ребристыми колонами двери в женский и мужской туалет. Туда-то и дело заходили и выходили одни те же люди — в основном молодые. Напротив колон за большой красной шторой находился под лестницей наверх гардероб. Лестница вела на небольшую площадку с кассой и постом охраны, а далее выход на улицу. Дискотека была в подвале под каким-то старым административным зданием.

Но вернемся к происходящему на танцполе. За R'n'B следовал другой R'n'B трек с еще более примитивной музыкой и тупым текстом. Треки менял ди-джей, стоящий за пультом на небольшой сцене. За его спиной на большом плоском мониторе, почти от пола до потолка, показывались R'n'B клипы. Звуком правда показ не сопровождался, но это компенсировала, чересчур, громко играющая музыка. Все это сопровождала постоянно мигающая подсветка. Сам ди-джей был темнокожим и одевался в спортивном R'n'B стиле — особенно бросалась в глаза его цветастая кепка с прямым козырьком и большая цепь на шее с медальоном. Прямо перед ди-джеем танцевали посетители клуба. Но, наверное, в моральном смысле они скорее вели друг с другом состязание — кто самый-самый на танцплощадке.

„Праздник“ был в самом разгаре.

Ди-джей топтался под музыку на месте. Он постоянно наступал своими кроссовками на окурок, ранее выкуриной им сигареты. Не далеко от его ног тоже шло топтание только на экране. Там танцевало несколько стройных женских ног в босоножках. К ним подошли ноги одетые в черные ботинки и блестящие кожаные штаны с заправленными в ботинки штанинами. В том месте, где у ботинок находятся шнурки, торчали маленькие блестящие остро заточенные зубья. Неожиданно одна из ног в этих ботинках переступила за экран на сцену к ди-джею. Потом это сделала и вторая.

Люди, танцевавшие ближе всего к сцене, внезапно замерли, устремив свой взгляд за спину темнокожему труженику клуба. Ди-джей, ничего этого не заметив, продолжал заниматься своим делом, но его прервал сильный удар по правому уху. От чего тот слетел со сцены, увлекая вместе с собой виниловую пластинку с игравшего аппарата.

Прологом со скрипом пропававшей музыки было падение ди-джея со сцены. Те, кто был подальше, возмущенно начали мычать — чего, мол, прекратилось веселье. За диджейским пультом остался стоять спортивного телосложения парень в черных штанах с большим ремнем, черной плотно прилегающей к телу футболке с белыми полосами на плечах, поверх которой была надета темно-фиолетовая жилетка с рельефом в виде ромбиков и затемненных очках. На руках у него были надеты какие-то странные перчатки, а под левой мышкой виднелась торчащая из вшитой в жилетку кобуры ручка пистолета. Кроме того, на коленях и локтях виднелись специальные щитки.

— Можете называть меня Читер. И я тот, кого вам так не хватало!!! — празднично протянул Павел в микрофон гарнитуры одетой на его левое ухо и широко развел в сторону руки.

Его голос громко разразился из колонок.

По танцполу покатилась волна возмущений. Пьяные люди раздраженно начали ругаться, не перебираясь в словах.

Первыми восстанавливать порядок в клубе вышли из толпы тихари. Остальные, переговариваясь и ухмыляясь, решили понаблюдать, что будет дальше.

— Ей, придурок, сам уйдешь по-хорошему или тебя вперед ногами вынести, — прокричал один из троих идущих к сцене.

На что Читер, который оказался в центре внимания ничего не ответил. Вместо этого зажигательным драйвом заиграла музыка в стиле Drum and Bass. Павел спустился со сцены на танцевальную площадку. Он поравнялся с оскорбившим его тихарем и молниеносно нанес ему удар ребром стопы в левый коленный сустав, от чего нога у того с треском вывернулась в другую сторону. Тихарь, он же каэмэсовец, только и успел взмахнуть руками. Крича, он повалился как рассыпающаяся башня на пол. Толпа ахнула.

— Ах ты, сука! — вскрикнул другой тихарь и, подступив к Паше, замахнулся правой рукой ударить его.

Несмотря на то, что это происходило очень быстро, чужак, нарушивший покой этой публики словно предвидел, что будет и тут же, пригнувшись от летящего в него кулака, нанес тому удар в корпус. От удара каэмэсовца согнуло, но тут же и разогнуло следующим ударом снизу в подбородок. От чего тихарь, вскрикнув, пошатнулся назад. Толпа снова ахнула, но, тем не менее, продолжала наблюдать за дракой. В этот момент подоспел третий каэмэсовец, но тут же получил сильнейший удар пяткой в корпус с разворота. Несмотря на то, что он был самый крупный из нападавших, силой удара его „вынесло“ на стоящих рядом зевак. Те еле сумели поймать его, после того как тяжестью своего веса он сбил нескольких девах и парней.

В эти секунды через толпу уже спешила охрана клуба. Картина, которую они увидели, немного шокировала их. В дискотечном полумраке, прерываемом ультрафиолетом и подмигиванием цветных лампочек один из их внештатных сотрудников, вскрикивая с перекошенным от боли лицом, лежал на полу и держался за ногу. Второй, со страшно злым лицом и разбитым подбородком, направлялся к стоящему на свободной части танцпола парню. А третий повис на посетителях и прокричал громко, стараясь превзойти басистые ритмы.

— Эта, сука, меня ударила! Бей его пацаны!

Двое подбежавших охранников тут же бросились в сторону Паши. За ними сорвались два оставшихся на ногах тихаря. Самый высокий из охранников, который подскочил первым, приняв боевую стойку, сделал пару ударов руками. Но впустую. Павел ответил нижним боковым ударом ноги. И хотя тот поднял и согнул ногу, делая блок, и по идее блокировал удар, тихарь громко закричал, тут же схватившись за место, куда пришелся удар. Но стоять на ногах дальше — ему было уже не суждено. Через мгновение охранник получил удар кулаком в нос и повалился в сторону. Это заставило остановиться второго. Он рассмотрел, что перчатки на руках его противника это своеобразные кастеты. Тут же, схватившись за рацию, произнес туда:

— Драка в зале! Все срочно сюда!

Но от туда послышалось:

— Повтори, не понял ничего.

— Драка в зале! Все сюда!

— Слишком громкая музыка….

— Да скорее же сюда, черти, блин!

А в это время двое тихарей стали осторожно подходить с разных сторон к Паше.

— Осторожно, кажется, у него есть ствол! — прокричал тихарь с подбитым подбородком.

— Был бы настоящий — давно достал бы. Давай, давай, — говорил тот, которого поймали зрители, провоцируя Пашу на драку.

Толпа отступила, освобождая проход к бару, куда начали перемещаться драчуны. Павел подскочил первым к каэмэсовцу с разбитым подбородком и замахнулся ногой, так вроде делал нижний боковой удар. Тот ушел от удара, приподняв переднюю ногу. Но неожиданно для тихаря нога его противника, не завершая свой „полет“, подлетела выше — резко вернулась уже к его голове подошвой. Как раз в этот момент защитник интересов клуба сделал шаг на встречу с целью атаки. Каэмэсовец получил удар каблуком ботинка в область правого виска, а далее подошва съехала вниз по его лицу. Это повернуло и без того подбитую голову тихаря в противоположную удару сторону, а затем и все его тело. Он вяло шлепнулся на пол.

Только Павел закончил удар, как к нему подбежал пойманный толпой каэмэсовец. Тихарь был очень крупный и, используя свой вес, со всех сил ударил Пашу кулаком по спине в область правой лопатки. Читера сбило с ног и понесло вперед. Но „долетев“ до стойки бара Павел прервал падение, ухватившись за нее обеими руками.

— Разорву мразь! — закричал, увенчанный успехом каэмэсовец, и кинулся добивать противника.

Павел схватил с бара, на который он налег, пустую бутылку для пива. Он мгновенно развернулся в сторону тихаря, отпуская из рук бутылку. Та, пролетев расстояние не большее собственного размера, врезалась в лоб, несущегося к Паше каэмэсовцу. От столкновения она раскололась. Ее сверкающие осколки посыпались вниз. Тихарь по инерции продолжил движение на свою цель, но Паша отскочил в сторону и тот врезался в бар. Несмотря на это каэмэсовец остался на ногах. Только он сильно шатался и по боевой привычке закрыл кулаками лицо. В этот момент Читер нанес удар по ногам, так словно прогладил своей ногой ногу противника. Тот сильно заорал, раскинув руки. На лицах у публики, наблюдавшей эту картину, появилось выражение страха. Они увидели, что на штанине в месте удара появились рваные полосы….

У зрителей возникло замешательство. Некоторые из них развернулись к выходу и начали удаляться. В этот момент подоспело еще двое охранников. У них в руках были милицейские дубины. Но на лицах секьюрити было ошеломление от увиденного: Читер, надавив коленями на грудь их внештатному сотруднику (вдвое большему по размерам), добивал того хлесткими ударами кулаков по голове.

— Это он! — повернувшись к своим сотрудникам, выкрикнул охранник с рацией, показывая на Читера.

Но когда он повернул обратно голову, то тотчас же получил удар подошвой ботинка в челюсть, от которого и упал.

Пару пьяных „крутых“ схватили свои бутылки со стола и закричали:

— Валим его пацаны!

— Вали петушару!

— Получи, сука! — крикнувший это, кинулся на Пашу.

Он взмахнул бутылкой, но Павел успел блокировать и сделать захват руки. После он нанес тому удар в корпус. Только некоторые заметили, как из его кастетов на миг выскочило три маленьких лезвия, и вонзились „крутому“ под ребра. Тот дико заорав, схватился за место, в которое пришелся удар и отпрянул назад. С криками подскочили другие охранники и „пацаны“. Один из пьяных „пацанов“ в кепке типа „утка“, став, пошатываясь, в боксерскую боевую стойку, сделал выпад кулаком, но по Паше удар снова не попал. В момент удара Читер сделал небольшой шаг в сторону и тут же нанес хлесткий боковой ногой. Лезвия на ботинке десятком пчел ужалили блатного посетителя в область живота, проскочив под локтями защиту из сложенных рук. Он вскрикнул, сгибаясь, и тут же из его рта вылетел фонтан отвратительно желтой рвоты с оранжевыми прожилками [Фу! Галимый сблев!!! — прим. автора].

В зале поднялась паника. Большинство больше не хотели наблюдать эти события и устремились, ругаясь и толкаясь к выходу. Но поскольку народа было много, сразу же получился затор.

Павел еле увернулся от удара дубины. Парень ответил ударом ноги в корпус. За ним последовал еще один удар дубиной, сделанный другим охранником, от которого он отскочил в сторону к мягким уголкам. Ему тут же пришлось присесть, потому что в него из рук одного из „пацанов“ полетела бутылка. Присев, Павел вытащил из сапога небольшой, словно обломанный нож. Он сделал резкое движение рукой, в которой был нож, в сторону. Тот час же из тупого конца вылетело продолжение блестящего лезвия. Образовавшиеся холодное оружие напоминало длинный анатомический скальпель, более похожий на кортик.

В эту секунду готовый нанести удар резиновой дубиной к Паше подскочил один из охранников. Читер остановил его резким ударом ноги в корпус. От чего секьюрити упал на спину. После падения тот выхватил из-за пол пиджака пистолет. Но когда охранник направил оружие на Пашу, тот необычайно высоко подпрыгнул, переворачивая кортик в правой руке острием на него. Еще мгновение и лезвие было совсем близко от головы секьюрити. Он истошно заорал.

Павел завис над ним недвижимо в воздухе. Кортик схватил яркий блик и злобно сверкнул. Это продолжалось всего какой-то миг. Затем лезвие рывком вошло в грудь секьюрити.


По заасфальтированной дороге с двухсторонним движением ехало три машины. Свет их фар сливался со светом уличных фонарей и выдавал движение колоны. Дорогу окружали с одной стороны, тонущие в темноте, двадцатиэтажки, а с другой трамвайная линия и за ней невысокие серые дома, еле заметные в темноте. Первым ехал черный с белыми дверями милицейский джип ЭОМ 3, за ним два темно-синих фургона и замыкал колону серебристый милицейский Бирельс с выключенными сиренами.

В фургоне было сумрачно. Тусклая лампочка под потолком еле освещала шесть здоровых милиционеров, сидящих на скамейках у стен. Всем им было около тридцати, но лица почти у всех были покрыты, помимо щетины, морщинами. Несмотря на это, лицо каждого правоохранителя светилось от радости. На каждом был надет поверх камуфляжной формы бронежилет с выпирающими кевларовыми пластинами, и каждый держал при себе потрепанный временем автомат Калашникова — Акм74/2у.

— Э-э-эх! Как люблю клубы…. Ну, что парни повеселимся сегодня? — спросил, улыбаясь, рыжеволосый милиционер с длинными бакенбардами у остальных.

Милиционеры одобрительно захихикали.

— Спарки, смотри, не перестарайся, как в прошлый раз. А то начальство и мы задолбемся тебя отмазывать, — ответил с серьезным выражением лица старший правоохранитель, сидящий у задних дверей фургона.

Рыжеволосый перестал улыбаться. Ему показалось, что он сказал, что-то лишнее, но его оппонент тут же добавил, уже веселым тоном:

— Ладно, не сцы. Сегодня найдем кого помять. Эти говнюки в клубе получат по первой программе.

— Да блин, представьте блин, как мы им вечеруху то наломаем, — добавил милиционер с коротко постриженной кирпичеобразной головой и толстыми губами, сидящий у стенки кабины.

Каждый из правоохранителей на какой-то миг задумался о чем-то своем — то ли о том кого они будут „тревожить“ или как вечеруху будут „наламывать“.

Фургон подскочил, очевидно, проехавшись по яме, а затем начал круто поворачивать.

— Вот, черт! Копейченко, кто тебя за руль посадил? Ты ж, блин, не в формуле 1,- спросил рыжеволосый у водителя через небольшое окошко в стене.

Но ответ он так и не получил, так как громко заработала рация в кабине водителя:

— Это, старший лейтенант Судаков. Мы уже почти на месте, так что одевайте свои гандоны на морды и вперед!

Правоохранители, ворча и толкаясь локтями в тесноте, начали надевать на головы черные маски с прорезями для рта и глаз. В этот момент фургон затормозил и, сидящий уже в маске оперативник открыл задние дверцы. В середину фургона ворвался свежий и прохладный воздух. Милиционеры по одному начали выпрыгивать на заасфальтированную площадку, стуча каблуками черных ботинок об асфальт. Прямо перед ними был большой многоэтажный дом с обложенными плиткой стенами, который угрюмо навис над правоохранителями. Свет горел только в некоторых окнах. Они пошли в сторону кабины фургона, но тут же с криком „Работаем!“ побежали вперед. Сделать это их заставило происходящее на крыльце клуба.

Клуб представлял собой одноэтажное здание, правда, сам он находился в подвале этого здания. Сверху было только его крыльцо из нескольких ступенек площадки перед большой железной дверью, над которой горела вывеска „Леденец“. За дверью было помещение с кассой, постом для охраны и лестницей вниз.

Несколько сотрудников в гражданском, из ранее подъехавшего джипа, ловили выбегающих из клуба людей. „Стоять — ОБЛОМ! Стоять — милиция! Куда! Все назад в клуб! Лови их! Лови! Вон еще один побежал! Лови его!“ — кричали они. Несколько ОБЛОМ'овцев устремились в темноту за убегающими людьми.

„Вперед! Вперед! Блокируем их!“ — заорал Спарки, стремясь ко входу в заведение.

Подоспевшие сотрудники, вломились в клуб. На первого вошедшего милиционера в маске набросилась ярко накрашенная девушка в синей куртке и джинсах, пытаясь проскочить через него.

— Пусти-и-и! Пусти! Он бьет всех без разбора! Выпустите меня! — громко кричала она взахлеб.

Но тот прервал попытку девахи, пнув ее прикладом в грудь. Девушка, хрипя, отлетела в сторону, упав на парня, который также рвался вон из клуба.

— Что, наркоманка, галюны отлавливаешь? А ну стоять всем! — рявкнул правоохранитель.

— Суки, куда ломитесь! Всем стоять — это ОБЛОМ! — заорал другой правоохранитель, хватая за шиворот парня, и разворачивая его к стене.

— Нет, пустите! — кричал он в ответ.

Милиционер, прижав того к стене, навалился на его спину сверху локтем и, давя весом, ладонью, что было сил начал шлепать по его телу, проводя обыск. От каждого хлопка парня подкашивало ниже к полу. Другие оперативники стали, заграждать лестничный проход, не давая выйти остальным клабберам. Началась жуткая суматоха.


Максим сидел в джипе ЭОМ 3 на кресле рядом с водителем. На нем был серый костюм. А за рулем был его сотрудник в форме — старший лейтенант Николай Судаков. У обоих были очень обеспокоенные лица. Они вслушивались в переговоры оперативников, доносящиеся из рации, встроенной в панель приборов автомобиля. У Максима кончилось терпение, и он схватил микрофон рации:

— Что у вас там происходит?

Сквозь шипение послышалось.

— У нас тут проблема. Какой-то псих в клубе устроил драку. Мы сейчас пробираемся в середину. Здесь все наружу рвутся! Будут, какие либо приказы по этому…. Черт, да отойди ты!

Максим на какой-то миг задумался, нервно водя глазами, словно искал где-то ответ, а потом уверенно сказал:

— Из клуба никого не выпускать. Придурка нейтрализовать немедленно. Приказ ясен?

— Ясен. Но, послушайте… тут Ксения Ксенонова со своей охраной. Они очень настаивают на том, что бы их сейчас же выпустили.

— Твою налево, только ее нам не хватало, — милиционер нервно потер правой рукой подбородок и той же рукой шлепнул по колену, — Ладно. Выпустите Ксенонову с охраной и все. Принимайтесь за работу.

Максим положил рацию и достал мобильный телефон. Он быстро набрал номер и сказал, ответившему абоненту:

— Маслан, через пять минут у черного входа…. Будет мой человек. Все давай.

Он отключил телефон и повернулся к водителю.

— Все, Колька, — твой черед.

— А если спросит — почему не оба сразу? — спросил Судаков у своего шефа.

Максим взял с заднего сиденья большой чемодан (там остался еще один такой же) и обратился к подчиненному:

— Скажешь, что для страховки.

— Ладно.

Николай, захватив ценный груз, открыл дверь и вышел. В этот момент с дверей клуба сквозь заслон ОБЛОМовцев и многочисленные крики вслед вышла, буквально, блестящая девушка. Ее пышные золотистые локоны скатывались каскадом на сверкающую множеством черепицеобразных лоскутов блузку. А черные обтягивающие штаны вместе с высоким каблуком на лакированных туфлях придавали ей какого-то породистого вида. Это была дочь конкурента Обвального — Ксения Ксенонова.

За ней следом вышли, озираясь по сторонам, два здоровых телохранителя в строгих костюмах.

— Мужланы чертовы! Вам бы так ваши сраные концерты херачили! Ненавижу вас!!! — громко кричала Ксения всем встречным ОБЛОМовцам, размахивая руками и направляясь с охраной к уже подъехавшему за ней авто.

Полковник Песчаников сопроводил крикливую барышню злобным взглядом и пробубнил себе под нос:

— Подожди-подожди: Валерий Петрович прейдет к власти, а там ты у нас и по клубам и по ресторанам и по отделениям полетаешь. Истеричка хренова — тьфу!


Милиционер в черной маске наконец-то вышел из толпы. Он тут же взвел автомат. За ним протиснулись еще трое. Перед ними был игровой зал, засланный темно-красным ковровым покрытием. На столе лежали шары и кии незаконченной партии. По полу по направлению к выходу на правом боку полз коротко постриженный мужчина. Его лицо было перекошено от боли, и он тянул левую ногу. Из зала донесся душераздирающий крик, на фоне затухающей музыки.

— Быстрее, вперед! — скомандовал, первый протиснувшийся правоохранитель и снял автомат с предохранителя.

Оперативники вбежали в зал. Первым, что они увидели, был кричащий мужчина в черном костюме, стоящий за спинкой дивана. Его кто-то схватил сзади рукой в кольцо вокруг шеи. Из груди у того торчало окровавленное лезвие, которое в тот же миг стало исчезать назад в тело. Рука вокруг шеи, вопящего охранника, шмыгнула назад и спряталась за спиной. Секюрити, скрещивая дрожащие руки, стал медленно падать, пока с глухим стуком не столкнулся с полом.

ОБЛОМовец, по кличке Спарки, уставился вперед. На расстоянии с пол десятка метров за диваном на него смотрел сквозь затемненные очки диковинно экипированный парень. Его взгляд, казалось, недвижимо застыл на нем и его товарищах. В правой руке неизвестного сверкало окровавленное лезвие. По его телу бегали блики подсветки танцпола.

Спарки хотел навести на него автомат с устной угрозой, но вместо этого оружие еле стало двигаться по желаемой траектории. Стоны израненных тихарей и охранников, лежащих на полу стали похожими на какую-то неразборчивую кашу, а слова, выплескиваемые его ртом, превратились в затянутую фонограмму:

— Слы-ши-шь, му-ди-ла, бро-сь ор-у-жие и вы-х-оди с по-дня-ты-ми ру-ка-ми!

Спарки видел, как в руке у неизвестного вдвое уменьшился нож; как он спрятал его себе в обувь; как достает из кобуры на жилетке массивный пистолет. И все это происходило, пока он выговаривал угрозу и взводил ствол.

Вдруг громко заиграл тяжелый рок с испанскими мотивами. Все вновь ускорилось, словно сорвалось с цепи. Павел взвел пистолет на ближайшего ОБЛОМовца и выстрелил. Тот, как-то глупо пискнув и резко задернув голову назад, стремительно стал падать на спину, машинально нажав на спусковой курок автомата, направленного вниз. Одна пуля из его короткой очереди попала другому бойцу его подразделения в правую ногу. Тот взвыл от боли и подкосился на месте, падая на пол. Двое других оперативников мигом начали стрелять по Паше в ответ, но весь огневой удар принял на себя диван и стены клуба, так как Павел нырнул за укрытие. Из решетимой мебели стал выпирать разодранный параллон.

— Это за маму! — раздалось сквозь музыку.

Стрельба продолжалась. Прилегши за диваном, Павел ждал, пока поутихнет огонь. Спинка дивана не выдерживала, и пули пробивали ее насквозь, неся за собой обрывки внутренностей мебели, которая сыпалась Читеру на спину и голову. Зато в корпусе было что-то крепкое, что их задерживало.

— Спарки? Спарки, как ты? — спросил, прекратив стрелять и тяжело дыша, один из милиционеров, раненного в ногу коллегу.

— Твою ма-а-ать! Херово! — прокричал тот, пытаясь приподняться.

— Войток! Войток! Войток! — проорал, ранее беспокоившийся о Спарки.

Войток не отвечал. Заботливый ОБЛОМовец, глядя на лежащего животом к верху сотрудника, с подрагивающими пальцами и окровавленной дыркой на маске в месте лба над тускнеющими голубыми глазами, разъяренно взвел Калашников на Пашино укрытие. Он, отдышавшись, заорал:

— Елисеев, прикрывай! Отходим! В укрытие!

Правоохранитель с фамилией Елисеев стал стрелять одиночными по дивану. В это время другой уцелевший оперативник потащил за плечи раненого в ногу Спарки к арке в игровой зал.

Павел резко выглянул с боку дивана и сделал один за другим три выстрела в прикрывающего Елисеева. Две пули, рассыпая искры, попали в бронежилет, что заставило милиционера покоситься назад и согнуться. Третья угодила ему куда-то в лицо. Елисеева опрокинуло назад. Он грохнулся на пол, машинально стреляя в потолок, с которого тот час же посыпались обломки.

Заботливый ОБЛОМовец почти дотащил Спарки до стены, которая должна была стать надежным укрытием, как сквозь выстрелы услышал: „Это за папу!“ Он обернулся, схватившись за автомат, перекинутый на ремне через спину. ОБЛОМовец увидал вспышку выстрела перед силуэтом неизвестного. Потом его голову резко дернуло влево….

Пуля попала милиционеру в висок. Его голова резко дернулась в противоположную сторону, брызнув на плечо кровью. ОБЛОМовец, разжав пальцы, выпустил Спарки и упал лицом в проход к игровому залу.

— А это от меня! — произнес Павел в гарнитуру.

Спарки, панически ухватившись за автомат, шипя сквозь зубы, сделал пару выстрелов по Читеру, но Павел словно предвидел это событие и… и попросту чуть отпрыгнул в сторону выстрелив в Спарки. Милиционер получил пулю в глаз и, выронив, свой Калашников, шлепнулся на спину, широко раскинув руки.

— А это за малыша Ипполита! — приземлившись после прыжка, сказал Павел.

Из-за стены внезапно появился еще один правоохранитель в маске. Он направил АкМ на Пашу. Но тот его опередил, молниеносно вскинув угловатый ствол и прострелив ему шею. Милиционер, выронив Калашников, схватился за горло и упал на колени. Он страшно хрипел, сильно выпучив глаза. Между его пальцами, которыми он обхватил горло, начала сочиться кровь. Через миг ОБЛОМовец упал с колен лицом в пол.

— А это за Бобо — космическую обезьянку!

Сказав это, Павел встал с корточек и пошел в игровой зал, переступая трупы ОБЛОМовцев. Там творилась жуткая паника. Клабберы рвались прочь из клуба, но кто-то не выпускал их. Они толкались, кричали и грязно ругали друг друга. Через них пробирались, жестоко расталкивая всех, кто у них был на пути, два милиционера в масках с автоматами. Павел, спрятав в кобуру под мышкой пистолет, подобрал с пола Калашников последнего застреленного им правоохранителя. Держа автомат в одной руке, он сказал:

— Кто-то не угостил меня своими булочками…. Теперь ВЫ заплатите за это!!!

Он взял автомат обеими руками и, передернув затвор, стал стрелять по толпе. Первая пара пуль врезалась в спину темнокожему парню в блестящей черной кепке и черной безрукавке с белой надписью „Iron“. Затем орущей писклявым голосом блондинке в сером с полосками пиджаке „Jeechada“, мужчине с длинными зачесанными назад волосами, брюнетке в купальнике, шатенке….

— Телок наплодилось, а лес валить то некому, автобаны строить, уголь добывать, — выдавливал из себя Павел дрожащим от отдачи голосом.

Но вряд ли его кто-то слушал.

Обезображенные пулями, клабберы, дергаясь и вопя, падали на других или на пол, заглушая своим криком музыку. В этот момент своими голубоватыми вспышками заработал стробоскоп.

— А-а-ай! В МЕНЯ стреляют! — закричал из толпы один из милиционеров.

— Получи сцука! — выкрикнул, обернувшись другой.

Он навел Калашников по направлению ведущегося по ним огня. Но его слепило стробоскопом, руки подрагивали. И к тому же в момент нажатия спускового курка кто-то из паникующих клабберов кинулся на него с криком:

— Суки! У меня папа подполковник….

Дальше он не продолжил — заглушила очередь из автомата. Траектория стрельбы была нарушена. Пули прошибли несколько игральных автоматов за Пашиной спиной. С них со звоном посыпались монеты.

Раздалась ответная очередь. В сверкающем пространстве мелькали головы, руки, тела. Крики смешивались с выстрелами и тонули в тяжелом роке.


Молодой полковник с тревогой слушал переговоры, доносящиеся с рации. Сквозь треск атмосферных помех было четко слышно стрельбу и дикие крики. Максиму было предельно ясно, что его хитрая сделка, не раз успешно прокрученная, с треском проваливается. Его настигло невероятно сильное волнение и растерянность. Но волновался Песчаников не об убитых сотрудниках, а о наркотике и деньгах.

За стеклом джипа Максим увидел, как начинают вырываться с клуба перепуганные люди. Оставшиеся с наружи ОБЛОМовцы, уже не могли их сдерживать. Крик, разбавленный матом, на крыльце заведения был неимоверный.

— Что нам делать? — спросил подошедший к джипу сотрудник сквозь тяжелое дыхание.

Полковник, несколько раз прикусив нижнюю губу, ответил:

— Завалите гада. Если не справитесь — вызывайте спецназ.

— Понял.

ОБЛОМовец уже хотел было идти выполнять приказ, но Песчаников через открытое окно схватил того за рукав и, строго глядя в глаза блестевшие за черной маской, произнес:

— Я в операции непосредственного участия не принимал… Ясно?

— Ясно, — послушно ответил тот.

После чего Максим отпустил коллегу. Затем он завел машину и стал медленно разворачиваться. Развернувшись в нужном направлении, Песчаников достал мобильный телефон и набрал номер Судакова. Потянулись гудки. Абонент не отвечал. Полковник, сильно нервничая, повторил еще несколько раз попытку, но результат был тот же.

Максим выругавшись, надавил на педаль газа и поехал прочь от клуба.


Старший лейтенант Николай Судаков, держа в левой руке тяжелый чемодан, набитый пакетами с наркотиком, подошел к большой открытой железной двери. За дверной рамой его ждало три человека. Араб Маслан — хозяин клуба. Толстый лысый с несколькими подбородками начальник охраны клуба и еще один высокий, покрытый трехдневной щетиной араб — Али. Все, за исключением Али, были в деловых костюмах, а он в джинсах и красной футболке.

— Давай быстрее, — сказал Маслан с восточным акцентом, подняв вверх густые брови.

— Привет. Вот держите, — ответил Николай, переступив дверной проем и подавая чемодан начальнику охраны.

Начальник охраны со словами: „Анну, давай“ — взял в свои руки „товар“. Он понес его к столу, стоящему в том же коридоре. На столе были заранее приготовлены весы. Маслан что-то сказал на арабском Али и тот, подойдя к двери, закрыл ее на тяжелый засов.

— Это все? — спросил Маслан, как-то озлобленно глядя на старшего лейтенанта.

— Нет не все — второй чемодан еще у моего шефа в машине.

Хозяева клуба озадаченно переглянулись.

— Почему только половина, а не все сразу? — переспросил Маслан с еще более ужасным акцентом, явно выраженным недоверием.

— Шеф сказал: для страховки. У вас в клубе непредвиденная потасовка…

— Дело надо делать быстро, — перебил спокойным тоном начальник охраны. — Мы свесим, чтобы к нам претензий от нашего благодетеля не было. Расплатимся за эту часть и быстро оформим вторую. Идет? — обратился он к Маслану.

— Идет, — отрезал тот.

Все подошли к столу с весами.

— Только быстрее, — нервно ответил правоохранитель, — В отделении и так все по нескольку раз свесили.

— Ты нас не таропы мэлиционэр, — резко ответил Маслан, — Гришя давай взвэшивай.

— Ваши люди утрясут драку в моем клубе? — спросил Гриша — начальник охраны у Судакова.

— Да я думаю, что этот вопрос уже решается, — ответил милиционер, доставая из кармана пачку сигарет, и нервно поглядывая в сторону пристально рассматривающего его, Али.


В коридоре, покрытом до половины стены красной пушистой тканью, было сумрачно. Там, где заканчивалась ткань, слабо подсвечивали синие лампы. На полу разостлалась темно-красная дорожка с черными узорами. А потолок, и верхняя часть стен были белыми, правда, сейчас они поглощали синий свет от ламп. Откуда-то сзади доносились раскаты музыки. Это был служебный коридор клуба „Леденец“. Павел шел по нему уверенным шагом со свободными руками (пистолет был в кобуре у него под мышкой). В его темных очках блистали блики света от ламп в коридоре. По обе стороны встречались каштановые двери, из-за некоторых из них доносились женские и мужские стоны. В конце коридор делился на две части — одна поворачивала налево, а другая направо. Эти части тут же и заканчивались дверями. На правой двери была надпись „Кухня“, а на левой — „Только для сотрудников“.

Паша наклонился и достал из вшитого в боковую часть ботинка чехла нож. Он резким рывком руки в сторону заставил лезвие удлиниться. Оно послушно выскочило с легким металлическим скрежетом. Затем с силой ударил ногой по левой двери. Та моментально настежь распахнулась, открывая его взору спины четверых людей.

Наркоторговцы даже не успели обратить внимание на него, как Павел взмахнул лезвием и нанес удар по тыльной стороне шеи Николая. Судаков бешено закричал, упал на пол и стал, словно пытаться что-то снять с затылка. Остальные в этот момент только обернулись к напавшему. Они еще не успели понять, что произошло. Первым это понял начальник охраны. Он дернулся правой рукой под внутренний левый край пиджака. Но по руке с выхваченным пистолетом тут, же прошлось Пашино холодное оружие. Григорий выронил пистолет. Он, заорав, ухватился за раненную конечность. Но его крик прервал боковой удар ногой по голове, который заставил наркоторговца слечь на пол.

Остолбеневшие Маслан и Али что-то начали орать на арабском, но нож в Пашиных руках заставил замолчать сначала Али, проткнув его корпус насквозь, а затем и, открывающего засов для побега на улицу, Маслана, врезав своей острой стороной по его шее.

В этот момент очнулся Григорий. Он, ухватившись за правую руку, стонал: „А-а-а! Ой, а-а-а! Су-у-к-ка“. Его взгляд при этом упал на Пашу.

Паша спрятал (предварительно сложив) нож и, взяв с весов запечатанный пакет, кинул его в открытый чемодан. Так же он поступил и с лежащими на столе деньгами. Затем, закрыв его, взял в руки и грубым нервным голосом сказал: „Извините: с нервами у меня сегодня что-то НЕ В ПОРЯДКЕ!“

В ответ на это у начальника охраны только задрожала окровавленная справа голова.

У кого-то из поверженных Читером наркоторговцев, завибрировал мобильный телефон, но Паша не стал обращать на это внимание, так как в этот момент позади в коридоре послышались голоса. Павел спешно вышел через открытую Масланом дверь на улицу, переступая через, издающего непонятные звуки, в луже собственной крови у головы, хозяина клуба.

На небольшом переулке в свете уличных фонарей Павел дошел до высокого забора из красного кирпича, сразу же напротив черного выхода из клуба. Он перекинул через забор чемодан.

Вдруг Читер резким движением выхватил пистолет и развернулся в правую сторону. Там из-за угла клуба с топотом сапог появилось двое ОБЛОМовцев. Ближайший из них тут же постарался выстрелить по Паше, но Читер его опередил. Три метких выстрела по корпусу положили ОБЛОМовца на асфальт. Его товарищ еле успел отпрыгнуть за стену, так как Павел, удерживая в правой руке пистолет, уже начал стрелять по нему. Но спустя четыре выстрела оружие издало тихий щелчок и, оголивший желоб ствола затвор, сигнализировал об окончании патронов. Пули раскрошили угол стены, припорошив асфальт.

Читер, молниеносно спрятав в кобуру пистолет, развернулся к забору. За его очками что-то засветилось на мгновение. После этого с Пашиных перчаток вылезли маленькие лезвия с зубчиками в виде когтей. Павел, как кот, вскарабкался на забор, расцарапывая кирпичи. Он подтянулся и вылез на него.

У него за спиной раздались голоса из двери покинутого им помещения. В ней появилось несколько правоохранителей в масках.

— Вон он! — заорал один из них.

— У него наркота! Остановите его! — послышался другой голос.

Они взвели на Пашу автоматы. Читер мигом прыгнул по другую сторону забора. В тот же момент разразились автоматные выстрелы. Пули били о толстую кирпичную стену и свистели над забором, улетая в ночное небо.