"Святой Камбер" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Глава I Кротостию склоняется к милости вельможа, и мягкий язык переламывает кость.[2]

В Валорете шел дождь. Это длилось уже четвертый день — небывалое дело для июня месяца. За стенами королевского дворца мощеные улицы тонули в грязи, и с каждым часом вода поднималась все выше, заливая пороги домов и торговых лавок.

В самом дворце настроение было столь же хмурым, как и нависшие серые небеса. Зябкий, насыщенный влагой воздух нес смрад, поднимаясь от выгребных ям по вентиляционным каналам, сочился сквозь стены, пропитывал тростник и солому, устилавшие пол в главном зале. Даже огонь, полыхавший в трех огромных каминах, был не в силах растопить лед тревожных предчувствий в душах собравшихся здесь людей.

Они явились сюда не по приказу, ибо король Синхил в последнее время избегал созывать своих советников, к их вящему недоумению. Именно эти люди, что расселись сейчас вокруг стола у камина, полгода назад возвели Синхила на престол, и теперь беспокоились как за самого короля, так и за судьбу всех тех, во имя чьего блага они и свергли тирана Дерини и восстановили на троне древний род правителей Халдейнов.

Они являли собой довольно разношерстное собрание, и все, кроме одного человека, принадлежали к той же расе магов и чародеев, что и свергнутый Имре.

Райс Турин, молодой Дерини-Целитель, склонил рыжеволосую голову над картой, не слишком понимая тонкостей изображенного на ней.

Джебедия Алькарский, глава рыцарей Ордена святого Михаила и главнокомандующий гвиннедской армией, — если только удастся заставить короля воспользоваться этой армией в нужный момент.

Элистер Келлен, седеющий настоятель Ордена святого Михаила с ледяными глазами, номинальный начальник Джебедии, также Дерини, заложив руки за голову, рассматривал паутину под потолком; откровенно беззаботная поза была предназначена для посторонних глаз и скрывала его напряжение.

Гвейр Арлисский, молодой и прямодушный, единственный среди них представитель расы людей. Наследник огромного состояния, он служил при прежнем режиме и остался при дворе нового короля.

И, конечно, Камбер Мак-Рори, граф Кулдский, Дерини. Со времени Реставрации Халдейнов Камбер почти не постарел, и ни внешность, ни манера поведения не выдавали его возраст. Серебристые волосы не потускнели и по-прежнему блестели в свете факелов и камина, а в уголках ясных глаз почти не добавилось морщинок. В общем, он чувствовал себя не хуже, чем в последние десять лет. Пройдя через все испытания и превратности судьбы, которые выпали ему с тех пор, как было решено вернуть Гвиннеду его законного короля, он стал только тверже и непреклоннее.

Но сейчас Камбер, подобно всем остальным, ощущал смутную тревогу. Ему не хотелось тревожить их, будь то люди или Дерини, однако он был уверен, что нескончаемый ливень снаружи вызван не обычными причинами — и что коварный враг, ускользнувший от них в миг торжества, вдалеке замышляет недоброе; что близок миг, когда они наконец встретятся на поле боя, ибо зимние холода наконец миновали, — но это столкновение несет опасность куда более грозную, чем сталь копий и стрел. Дождь был лишь залогом грядущих бед.

Своими подозрениями насчет погоды он поделился с мягкосердечным отцом Эмрисом, гавриилитским аббатом, — единственным, кто мог сказать наверняка, способны ли Дерини на такое колдовство. Орден святого Гавриила повсюду пользовался заслуженным почетом и уважением, даже у людей, за безупречную дисциплину, почтение к древней мудрости и целительским искусствам.

Но даже отец Эмрис, этот образчик деринийского спокойствия и здравомыслия, сумел предложить лишь способ, каким Камбер мог бы лучше изучить сей вопрос — и способ этот таил немало опасностей. Камбер был знаком с ритуалом, о котором упомянул Эмрис, но не мог заставить себя прибегнуть к нему. Жаль, что не было менее рискованных путей узнать желаемое.

Его привлекло движение за столом, и Камбер вернулся к продолжавшемуся вокруг разговору. Джебедия обсуждал их военную подготовку и, кляня непогоду, двигал по карте значки, обозначавшие королевские отряды. Изуродованные шрамами пальцы двигались с удивительной ловкостью.

— Нет, даже если Джоверт и Торквилл прорвутся, я не вижу способа разместить более пяти-шести тысяч воинов, — говорил он, отвечая на вопрос Райса. — В их число входят все королевские рекруты, михайлинцы и несколько дюжин представителей других военных Орденов. Примерно вдвое больше вооруженных всадников. Пеших и лучников, скажем, пять и две сотни соответственно. Могло быть и больше, но большинство главных дорог затоплено. Многие из тех, на кого мы могли бы рассчитывать, не доберутся вовремя.

Райс кивал, словно действительно понимая важность этих цифр, а Гвейр, слишком хорошо сознававший серьезность положения, внимательно разглядывал сцепленные пальцы.

Камбер подался к столу и развернул карту к себе, чтобы лучше видеть диспозицию.

— Какова наиболее точная оценка сил Эриеллы, Джеб?

— Насколько мы можем судить, в полтора раза больше того, что удалось собрать нам. Вы ведь знаете, ее мать ведь была в родстве с королевским домом Торента, и она умело дергает за эти ниточки. Кроме того, совершенно очевидно, что на востоке от Лендура дождя нет.

— И это значит, — начал Гвейр осторожно, — что если бы нам удалось собрать людей и пробраться через горы…

— Мы могли бы встретить Эриеллу где-нибудь в Истмарке, — закончил Джебедия. — Однако проблема в том, как доставить туда войска.

Гвейр тронул значок на карте.

— А как насчет ваших Порталов? Может, часть людей мы сумеем доставить через них?

Элистер Келлен, михайлинский настоятель, покачал седой головой.

— Мы не решаемся использовать магию открыто, Гвейр. Синхил ясно дал понять, что он думает по этому поводу. Кроме того, необходимые нам пехотинцы почти сплошь люди. После того, как они едва избавились от ярма тирана-Дерини, сомневаюсь, что они захотят вновь иметь дело с магами, пусть даже с самыми благими намерениями.

— В ваших устах это звучит, хм, многозначительно, — пробормотал Гвейр. — Разве в способностях Дерини есть нечто зловещее?

Он произнес эти слова совершенно серьезно, но внезапно сам осознал, насколько в его устах — человека! — странно звучит подобный вопрос, и насколько сильно изменилось его собственное отношение к Дерини за последнее время. Остальные покосились на него с легкой иронией, хотя и по-доброму, и молодой человек зарделся в смущении.

Камбер доброжелательно хохотнул.

— Все в порядке, Гвейр. Многие люди видят наши способности именно в таком свете. А находясь среди людей, которые не доверяют нам, потому что мы — Дерини, и среди Дерини, которые не доверяют нам, потому что мы предпочли королю-Дерини человека, я считаю, нам повезло, что есть и те, кто поддерживает нас.

— А если Синхил так и останется непреклонным, — подхватил Келлен, — эти два народа отдалятся друг от друга еще больше. Одно неверное слово с его стороны, и на рассвете наша армия окажется вдвое меньше, чем была на закате.

Райс нагнулся к столу, взялся за карту и решился вмешаться в разговор.

— Итак, что может быть сделано? Как можно ускорить наши действия? Где наиболее вероятна атака Эриеллы?

Джебедия задумчиво кивнул.

— Элистер и я сошлись на трех местах, Райс, два из которых расположены очень близко друг от друга. Если Сигер примет нашу сторону и предоставит своих рекрутов, мы сможем перекрыть еще одну опасную точку.

Он склонился над картой и снова начал передвигать значки, Камбер перевел взгляд на танцующий огонь, погружаясь в собственные мысли.

Слова Келлена об их короле задели его за живое. Растущее сопротивление Синхила становилось главной проблемой, Камберу все чаще и чаще приходилось становиться свидетелем нерешительности монарха.

Синхил, несмотря на свои сорок с лишним лет, незрелый во многих отношениях, со дня коронации погрузился в мудрствования, все более убеждая себя в том, что его восшествие на престол было ошибкой. Хотя архиепископ и освободил его от обетов, он остался священником и не стал королем. Тень отступничества от лона церкви и священного сана преследовала его в женитьбе и появлении на свет близнецов, продолжателей династии — первого, болезненного и слабого, и его брата, здорового и сильного, но с искалеченной ступней, До гробовой доски несчастья его детей будут безмолвным укором и постоянным напоминанием о прегрешении бывшего священника.

В состоянии своих сыновей Синхил видел гнев небес и карающую руку Господа, наносящего удар по самому дорогому. И все это в наказание за отказ посвятить себя Господу.

И кто же виноват в том, что туманная до поры перспектива его судьбы год назад стала ясной? Разумеется, Камбер. Кто как ни могущественный граф-Дерини заставил Синхила нарушить обеты и сесть на трон? Разве не праведный гнев должен бушевать в груди Синхила? Внешняя лояльность в отношениях с графом Кулдским лишь прикрывала истинное отношение короля к тому, кто отвратил его от возлюбленного Бога. Разве сможет Синхил предать все это забвению?

Камбер отвел взгляд от пламени камина. Из глубины зала к столу приближалась его дочь. Просторная меховая мантия окутывала ее фигуру от подбородка до пят, но не могла скрыть изящества и грации Ивейн. За хозяйкой следовал секретарь, юный Реван, он старался ступать, осторожно и оттого его хромота сделалась более заметна.

Ивейн была встревожена. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать отца в щеку, в ее голубых глазах, глядевших из-под густых прядей вьющихся волос, бушевал огонь.

— Как поживает королева? — тихо спросил Камбер и отодвинулся от стола, чтобы не мешать остальным.

Вздохнув, она развернулась, отпустила Ревана, ожидавшего в почтительном отдалении, и проследила, как он захромал через зал к остальным пажам, собравшимся у дальнего камина. Снова склоняясь к уху отца, она нахмурила свой прелестный лоб.

— Ах, отец, она так несчастна. Реван и я провели с ней много часов, но ее невозможно развеселить. Она не должна быть такой равнодушной и подавленной, со дня рождения детей прошел целый месяц. Роды были не тяжелыми, и Райс уверяет, что физически она здорова.

— К сожалению, нашу маленькую королеву мучит не физическая боль, — ответил Камбер так тихо, что Ивейн пришлось нагнуться еще ниже, чтобы расслышать его. — Если бы король уделял ей хоть немного внимания, но нет, ему нужно охать над своими воображаемыми грехами и винить себя и всех вокруг в…

Он замолчал, отвлеченный громкими голосами в коридоре за дверьми залы. Один из голосов принадлежал сыну Камбера Джорему, а другой, более резкий, — королю.

Еще два голоса — мужчины и женщины — были незнакомы. Высокий женский голос почти срывался в истерике. Разговор за столом разом смолк, в зал вошли король, Джорем и еще двое.

Женщина, привлекательная и изящная, выглядела немного моложе Ивейн. Мужчина, по-видимому, брат или муж, держался, как воин, хотя меча при себе не имел.

Облик короля красноречиво предупреждал всякого о его настроении. Тяжелый взгляд Халдейна сверкал гневом, каждый мускул тела был напряжен. Джорем в голубых одеждах михайлинца выглядел светлым пятном на фоне черно-пурпурного одеяния Синхила и, кажется, был бы рад оказаться подальше от короля. Синхил раздраженно протянул руку, когда женщина упала на колени с мольбой:

— Прошу вас, Государь, он ничего не делал! Клянусь! — она всхлипнула. — Он стар и болен. Неужели в вас нет жалости?

— Нет, в нем нет жалости! — зло выкрикнул ее спутник, поднял даму с колен и выступил вперед, загородив ее собой. — Какая может быть жалость в оставившем свой сан священнике, ополчившемся против старика? Кто ты такой, Халдейн, чтобы решать судьбы других?

В то же мгновение он вскинул руку, и угол залы осветился. Словно летнее полуденное солнце заглянуло в комнату. Все, кто сидел за столом, вскочили на ноги и бросились к королю, Джебедия и Гвейр на бегу выхватили мечи из ножен. Ивейн, подхватив юбки, поспешила за отцом, Райсом и Элистером Келленом.

Отблеск вспышки, казалось, остановил течение времени. Воздух сгустился и стал тяжелее — возле тронного места сталкивались гигантские волны энергии. Ноги тех, кто отчаянно стремился добраться туда, словно попали в свинцовые колодки.

Синхил и Джорем выстояли, им удалось повалить нападавшего, и борьба, сопровождаемая яркими вспышками, продолжалась на полу среди разбросанного тростника. Джорем оказался под незнакомцем, но продолжал сражаться за свою жизнь и жизнь короля, пока не подоспела помощь. Всплески магического огня слепили глаза, но Камбер успел заметить еще одну угрозу — кинжал, блеснувший в руке дамы. В следующее мгновение он увидел незащищенную спину Синхила, склонившегося над нападавшим и не подозревавшего об опасности.

Гвейр, самый юный и ловкий из них, тоже увидел кинжал и бросился к женщине, но нерасчетливо, и не сумел использовать меч с выгодой для себя. Он споткнулся о ноги поверженного мужчины, неловкий выпад — и оружие обратилось против Келлена и Райса.

— Синхил! — кричал Камбер, в последнем отчаянном прыжке он оказался между женщиной и королем, когда клинок взметнулся для удара.

В том, что происходило после, трудно было разобраться. Какой-то миг лезвие, нацеленное на Синхила, неслось к телу Камбера, в следующее мгновение брызнула кровь, и Камбер рухнул к ногам Синхила, под ним расползалась кровавая лужа. Рассвирепевший от схватки король стремительно обернулся и увидел тело дамы, почти перерубленное мечом Джебедии. Он успел перед этим роковым ударом выбить из рук женщины кинжал с такой силой, что лезвие разлетелось на куски. Блеск стальных осколков гипнотически притягивал к себе взгляд Синхила.

Он совершенно обезумел от сияния обломков и с диким криком послал на своего живого врага такой порыв магической силы, что Джорем, распростертый на полу, как в ловушке, едва смог отвести от себя смертельную энергию разрушения.

Келлен рванулся к Синхилу, обхватил его, не давая возможности пошевелиться.

Пошатываясь, Камбер поднялся на ноги и, теряя равновесие, схватил Келлена за руку. Затем, стиснув голову короля окровавленными руками, несколько раз встряхнул и заставил смотреть на себя.

— Синхил, остановитесь! Ради Бога, прекратите! Все кончено! Вы в безопасности! Теперь они не могут причинить вам вреда!

Синхил расслышал Камбера, перестал вырываться, взглянул на его испачканное кровью лицо, несколько раз с силой зажмурился и, наконец, обмяк в объятиях Келлена. Закрыв глаза, король глубоко дышал, восстанавливая равновесие. Стражники, появившиеся в зале, нерешительно стояли вокруг.

— Все спокойно, — твердил Камбер. Он посмотрел по сторонам и повелительным кивком отправил стражу прочь — теперешнее состояние короля негоже лицезреть посторонним. — Все в порядке, Синхил, — снова прошептал Камбер.

С этими словами он разжал руки, освободив голову монарха, и отступил на шаг; он дышал неровно и отрывисто, чувствуя, как струится кровь по левому боку, и зная, что это его кровь.

— Кто-нибудь ранен? — опасливо спросил Келлен, поддерживая задрожавшего Синхила.

Тот отрицательно качнул головой, открыл глаза и неуверенно посмотрел на встревоженные лица вокруг.

Райс, пошатываясь, направился к окровавленному Камберу, но граф глазами указал на остальных. Райс взглянул на женщину (в помощи лекаря она уже не нуждалась) и обернулся к мужчине.

Джорем с трудом выбрался из-под тела своего противника и сел. Таким бледным Райс никогда его еще не видел, но врага, подававшего признаки жизни, михайлинец не отпускал.

— Джорем, как ты? — осведомился Райс, приступая к осмотру пленника.

— Надеюсь, цел. Я, кажется, смог защититься. А что с этим? Ему крепко досталось.

Незнакомец, приоткрыв глаза, следил за рукой Райса, коснувшейся его лба, но то был взгляд мутный и бессмысленный. Райс взглянул на короля.

— Что вы с ним сделали? Он умирает.

— Он мог убить меня, — угрюмо вымолвил Синхил.

— Вы знаете, что и Джорема едва не убили? А спасти этого человека я не в силах.

Слова Райса явно не понравились.

— Он преступник! Я не хочу, чтобы он оставался жив!

Гневно сверкнув глазами, Райс отвернулся к умирающему, а Джебедия опустился возле убитой дамы. Уже не нужный меч в рыцарской руке острием прочертил кровавый след по камышу, разбросанному по полу. К горлу воина подкатил комок, он вздрогнул от прикосновения Камбера.

— Мне не нравится убивать женщин, преступницу они или нет, Камбер, — прошептал он. — Я только хотел выбить кинжал. Она была Дерини. Я был уверен, что у нее есть защита, чтобы отвести удар.

— Ты не мог знать заранее, — ответил Камбер, наконец восстановив дыхание. Он с силой прижимал левый локоть к боку, надеясь сдержать кровотечение и скрыть рану от Синхила. — Никто не мог знать этого.

Келлену тоже было жаль Джебедию и его жертву, но, опасаясь нового приступа королевской ярости, он не высказал сочувствия. Вместо этого, дипломатично кашлянув, главный викарий михайлинцев указал на человека, с которым возился Райс.

— Государь, откройте нам, с чего все это началось? Кто эти люди?

— Подстрекатели! — бросил Синхил, глядя в сторону.

Пленник шевельнулся и чуть повернул голову в сторону короля и викария. На его теле не было ни единой царапины, но в глазах застыла боль. Когда Целитель постарался облегчить его страдания, он оттолкнул руку Райса.

— Неужели вы не знаете нас, ваше преподобие? — воскликнул он. — Ведь это ваш суд рассматривал дело нашего отца и приговорил его гнить в подземелье под нами.

— Вашего отца? — переспросил Камбер.

— Вы знаете его, Камбер! — заговорил мужчина с силой, которой от него никто не ожидал. — Вы, Дерини, который предал свой народ, чтобы посадить на престол этого тирана, вручили могущество, уж я не знаю как…

Синхил побагровел и занес руку над умирающим, но Келлен удержал его.

— Ваше имя, — потребовал Камбер. — Если суд был неправым, я сделаю все, что в наших силах, чтобы восстановить справедливость. Но я должен знать, кто вы.

Мужчина откашлялся кровью и отвернулся, прежде чем снова взглянуть на Камбера.

— Моего отца зовут Дотан Эрнский, он был министром при дворе. Та… та, кто спит позади вас… — Его голос прервался, когда он отвел взгляд от мертвой дамы, — …она была моей сестрой. О, Господи, как тяжко!

Джорем приподнял его, а Райс снова попытался помочь ему, но мужчина оттолкнул руку, указав дрожащим пальцем на короля.

— Твои вероломные друзья-Дерини отлично вышколили тебя, крысиный король! — На губах пленника пузырилась кровавая пена. — Но вот что я тебе скажу: плоды посеянных тобой семян не принесут радости. Я проклинаю каждый твой шаг, каждый вздох! Я проклинаю плоды посеянного тобой, проклинаю все, к чему ты прикасаешься! Пусть все это обратится в прах! Ты…

Такого потока проклятий Синхил не мог выдержать. С истошным нечеловеческим криком он вырвался из объятий оторопевшего Келлена; ему во что бы то ни стало надо было вытянуть свободную руку, загрести раскрытой ладонью воздух и стиснуть его в кулаке. Он успел.

Его жертва вздохнула, дернулась и застыла.

Когда Келлен снова схватил Синхила, остальные обмерли от ужаса, переводя взгляды с бездыханного тела на короля, а Райс отчаянно пытался найти признаки жизни там, где их не стоило искать. Его глаза видели искаженное лицо Синхила, а его зрение открыло даже больше, чем Райсу хотелось знать о жизни и мести.

Камбер молча смотрел на короля, с трудом преодолевая ужас и негодование.

— Почему, Синхил? — спросил наконец он.

— Я должен давать объяснения вам? Он был преступником, преступником-Дерини!

— Он мог стать пленником, — возразил Камбер. — Под стражей никто не смог бы причинить вреда.

— Он проклял меня и то, чем я владею!

— Его проклятье всего лишь слова! Разве король должен убивать за слова!

— Это была казнь, а не убийство, — ответил Синхил, словно защищаясь. — Преступников казнят.

— Преступники должны быть подвергнуты суду! — произнес Камбер.

— Я сам судил и приговорил его! — возразил Синхил. — Кроме того, это был не просто мужчина, проклявший меня, это был Дерини. Как мне устоять перед силой деринийского проклятья?

— Он уже умирал, — начал было Камбер, менее всего желая продолжать разговор о Дерини.

Синхил тряхнул головой.

— Это несущественно. Вы можете поручиться, что проклятье Дерини, особенно посланное умирающим, не причинит вреда?

Камбер хотел заговорить, но Синхил снова тряхнул головой.

— Нет, вот и я подумал, нет, О, я знаю, что вы возразите, и понимаю, что мои познания в магии скромны. Что я вообще знаю о ваших способностях? Только то, что вы сочли нужным мне открыть.

— Синхил…

— Довольно. Я и без проклятия Дерини наказан за то, что оставил своего Господа. Один мой сын уже умер от руки Дерини. Стоит только заглянуть в королевскую детскую, посмотреть на несчастных крошек, и вы сразу поймете, что моим бедам нет конца.

Когда он указывал на дверь, все увидели на его левой руке длинный кровавый след пореза, до того скрытый рукавом мантии; он выглядел пугающе. Синхил поймал взгляды и безразлично посмотрел на рану.

— Да, господа, ножи преступников иногда достигают цели. К счастью, эта рана легкая.

— Позволим Райсу судить об этом, — сказал Камбер, взглядом прося Райса обследовать рану, и приблизился, когда тот взялся за поврежденную руку.

— Синхил, возможно, возникли новые обстоятельства. Кто-то изменил или опроверг показания? — спросил Камбер, стараясь отвлечь короля от разговоров на тему проклятий и от манипуляций Райса.

Синхил покачал головой, гнев и высокомерие по-прежнему сверкали в его серых глазах.

— Какое это имеет значение? Я хорошо помню дело. Этот Дотан Эрнский был арестован вместе с Коулом Хоувеллом и его сообщниками. Коул был казнен. У Дотана, кажется, были смягчающие обстоятельства, поэтому ему назначили новый суд. Таков закон. Я не виноват.

— Он говорил что-то насчет того, что его отец болен, — вмешалась Ивейн. — Это так?

— Откуда я знаю?

— Король должен знать, — заметил Келлен.

Синхил раздраженно развел руками, и Райс поспешил снова поймать рассеченную руку. Глубокая царапина могла зажить и сама собой, но, поколебавшись, Целитель сделал глубокий вдох, всегда предшествующий самоуглублению и уходу в транс.

— Я не могу понять, почему с короной должно прийти всеведение, — зло отозвался Синхил. — Я подвергся нападению двух Дерини, был ранен при покушении на мою жизнь, и теперь вы пытаетесь заставить меня испытывать вину из-за того, что я убил одного из них. Это потому, что они Дерини, как и вы?

Даже если бы он заранее продумал свою речь (хотя, возможно, так и было), никакое другое заявление не могло бы более возмутить его слушателей. По их лицам ничего нельзя было прочесть, но Райсу пришлось прервать подготовку к исцелению, чтобы сообщить своему лицу выражение безразличия.

Гвейр, единственный человек среди них, не умел скрывать свои чувства и вздрогнул под долгим оценивающим взглядом Синхила, которого удостоился каждый из присутствующих.

Используя привилегию Целителя приказывать даже королям в делах лекарских, Райс сменил тональность разговора.

— Сэр, если вы и дальше будете продолжать спор, я не сумею исцелить вас. Присядьте, пожалуйста, к камину, чтобы я мог о вас позаботиться.

Синхил остолбенел, ошеломленный дерзостью Целителя, а Камбер положил руку на руку короля.

— Он прав, сир. Почему бы вам не присесть? Мы все очень нервничаем и устали от происшедшего. Джебедия, если у тебя нет неотложных дел, я хотел бы пойти с тобой и взглянуть на Дотана Эрнского. Это самое малое из того, что в наших силах. Гвейр, пожалуйста, попроси стражу убрать тела. Проследи, чтобы они были похоронены.

— Нет, пусть они сгниют! — рявкнул Синхил, сбросив руку Камбера со своего плеча.

— Проследи, чтобы они были погребены, — повторил Келлен приказ Камбера.

Он посмотрел прямо в лицо Синхилу, король отвел взгляд в сторону и безропотно побрел к камину.

Он больше не прекословил и послушно протянул руку Райсу. Сознавая свою бестактность к тем, кто пришел к нему на помощь, он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Вероятно, его смущали взгляды, которыми обменивались Дерини, занимая места вокруг.

На этот раз Райс вошел в транс в полной тишине, и сейчас, вопреки обыкновению, Камбер не последовал за ним для наблюдений. Вместо этого он полулежал в кресле, опираясь головой о спинку и молитвой сдерживая боль. Он по-прежнему чувствовал, как кровь струится по боку, обнаружил у себя растущее головокружение, но не хотел, чтобы Синхил заметил это.

Открыв глаза, он встретился взглядами с Джоремом и Ивейн, они ощутили страдания отца. Но Камбер покачал головой, взглядом запрещая им говорить об этом.

И все же Райса ему провести не удалось. Целитель превосходно чувствовал все происходящее за его спиной и, закончив лечение короля, с упреком посмотрел на Камбера.

Камбер покачал головой и посмотрел на руку Синхила. О ранении напоминали только быстро бледневшая розовая полоса на коже и кровавые пятна на рукаве.

Синхил, поняв, что дело сделано, открыл глаза и осторожно пошевелил рукой.

— Благодарю, Райс. Сожалею, если несколько осложнил твою работу.

Райс кивнул, принимая благодарность и извинение, но промолчал.

— Камбер, — продолжал король тем же ровным голосом, — вы желаете сказать что-нибудь еще, или я могу идти?

— Вам вовсе не нужно спрашивать у меня разрешения, сир. Государю лучше знать, что он сделал и правильно ли он поступил.

— Черт побери, не читайте нотаций! — воскликнул Синхил, почти в истерике вскакивая на ноги. — Я не ребенок, я больше не в вашей власти!

С этими словами он развернулся и вышел из залы. Келлен хотел последовать за ним, но Джорем поймал его за рукав и задержал. Потрясенный, Келлен увидел, как Камбер с побелевшим лицом оседает в кресле, схватившись рукой за левый бок. Келлен упал в кресло, только что оставленное Синхилом, а Райс разрывал окровавленные одежды Камбера, неодобрительно прищелкнув языком при виде кровавой лужицы на обивке кресла.

— Думал, что на твоем рукаве была кровь женщины, — заговорил Райс, продолжая рвать ткань обеими руками. — Я спрашивал, все ли с тобой в порядке, но ты солгал!

— Не хотел, чтобы Синхил узнал о моем ранении. Кроме того, прежде ты был нужен ему.

— Рана была несерьезной, и ты видел это. Не дергайся. Я не хочу причинять тебе больше боли, чем необходимо.

Пальцы Райса коснулись раны и начали ощупывать ее, Камбер вздрогнул, но более не шевелился. Сидевшая справа Ивейн взяла его руку в свои и обеспокоенно заглядывала в глаза. Джорем опустился на колени у его ног.

— Все это не слишком серьезно, не так ли? — пробормотал Камбер. Ему показалось, что Райс слишком долго осматривает рану.

— Я еще не знаю. Поговори о чем-нибудь другом, пока я не выясню.

Камбер улыбнулся, скорее для того, чтобы подбодрить детей, чем потому, что чувствовал облегчение, и посмотрел на опустившегося на колени Келлена.

— Ты знаешь, Элистер, было очень интересно узнать, кого он в этот момент слушает, а кого нет.

Келлен тихонько фыркнул и постарался как можно спокойнее посмотреть на бледное лицо Камбера.

— Хочешь сказать, что я имею на него такое влияние, какого не имеешь ты, — ответил он угрюмо. — Боюсь, к несчастью, это не так. Вероятно, он принимает меня и Джорема как носителей священного сана — того, что он утратил. Другого объяснения я не могу найти.

— Какой бы ни была причина, результаты налицо, — произнес Камбер. Он пошевелился и сморщился — Райс добрался до самого больного места. — Что будет, когда ты уедешь в Грекоту?

Келлен пожал плечами.

— Сомневаюсь, чтобы король знал о моем повышении. Однако Грекота не так далеко от Валорета. По пустякам я не буду волноваться, но когда понадоблюсь, я буду рядом.

— А что будет после переезда двора обратно в Ремут? Тогда ты окажешься вдвое дальше от Синхила.

Келлен покачал головой.

— Не знаю, Камбер. Я иду туда, куда меня посылают. По-моему, ты преувеличиваешь мое влияние на него.

— Возможно. Я беспокоюсь из-за растущей враждебности к Дерини вообще. И чисто субъективно беспокоюсь об изменении отношения ко мне. Как ты мог заметить, мне все труднее становится общаться с ним.

— Он становится просто невыносим! — мрачно буркнул Джорем. — Иногда я сожалею, что мы отыскали его. С Имре, по крайней мере, было понятно, какой неприятности ждать.

— Никогда не желай, чтобы вернулись те времена, — ответил Камбер. — Нам едва удалось избавиться от Имре и его опасных родственничков. Не беда, что пока Синхил не похож на того, каким мы хотим его видеть. Со временем люди научатся любить его.

— В самом деле? — Джорем, оглянувшись на солдат, бродивших по залу и наводивших порядок, понизил голос до шепота.

— Знаешь, а они уже любят тебя. Ты мог бы сам быть королем. Тебя приняли бы с большой охотой.

Камбер посмотрел на своих детей, на бестрепетного, как сама смерть, Келлена, на Райса, сидевшего на коленях сбоку, и вздохнул.

— Ты действительно этого хочешь, Джорем? Мы — Дерини, ни в одном из нас не течет королевская кровь. А если бы я на самом деле занял трон, что тогда? Я был бы не лучше Имре, чьи предки тоже взяли то, что им не принадлежало.

Глаза Ивейн наполнились слезами.

— Но Синхил такой… такой беспомощный, отец, и такой…

— Синхил — наш законный король, пусть никто не забывает об этом, — убеждал Камбер. — Несмотря на все его неудачи (я первый соглашусь, что их было множество), мне кажется, он может научиться и быть настоящим королем.

— Даже через сто лет он не сравнится с тобой! — тихо сказал Джорем.

Камбер мягко улыбнулся.

— А ты думаешь, я проживу сто лет, Джорем? Рассуди здраво. Что было бы, займи я престол? И что случилось бы после моей смерти? Мне почти шестьдесят. Я отлично себя чувствую и смогу прожить еще несколько лет, но сколько? Десять? Двадцать? А теперь, когда твой брат Катан мертв, моим наследником стал семилетний паренек. Ты бы хотел, чтобы, когда меня не станет, корона перешла к Девину? Или к тебе, и ты отрекся бы от всех своих обетов, как мы заставили сделать это Синхила?

— Ты умеешь убеждать, — прошептал Джорем.

— Да, возможно, и Господь желает этого. Я должен служить нашему законному королю. Цена, которую мы заплатили за возведение Синхила на престол, была слишком высока, чтобы забыть о ней потому, что сейчас мы переживаем трудности.

Келлен слегка зашевелился, подался назад и задумчиво погладил подбородок.

— Что же делать с Синхилом? Ты сам заговорил на эту тему. Ваше сотрудничество возможно?

Камбер пожал плечами.

— Если я должен, значит, я обязан. Думаю, это временное обострение. Льщу себя надеждой, что еще нужен Синхилу, по крайней мере до тех пор, пока борьба с Эриеллой не закончится так или иначе. Как говорит мой сын, народ любит меня. Это несправедливо, мы все участвовали в том, что ошибочно приписывают мне одному, да это и не так важно. Имре мертв, они готовы благодарить меня, хотя знают, что сделал это Синхил. Со временем станет известна правда.

— Пока еще не время, — произнес Райс. — Камбер, излечение будет нелегким, хотя и не слишком сложно, кое-что уже сделано, но я не хочу полагаться на твою помощь. Ты потерял слишком много крови.

— Значит, ты не говоришь мне всего, и я не могу тебя заставить, — сказал Камбер.

Райс упрямо тряхнул головой, не отнимая руки от левого бока Камбера.

Камбер вздохнул и поудобнее устроился в кресле.

— Хорошо. Не будем спорить. Ты, разумеется, понимаешь, что я никогда не постигну, как это делается, если не позволять мне наблюдать работу даже на собственном теле.

— Раз ты не научился до сих пор, то вряд ли вообще научишься, — ответил Райс с натянутой улыбкой. Он протянул правую руку ко лбу Камбера. — Итак, начнем. Закрой глаза и расслабься. Откройся мне. Никаких барьеров… никакого сопротивления… никаких воспоминаний.

Повинуясь, Камбер выдохнул и ушел в себя, зная, что у Райса должны быть веские причины для такой просьбы, и просто не имея сил сейчас над ними размышлять. Какое-то мгновение спустя он уловил прикосновение к своему мозгу, зовущее обратно в реальный мир; возвращаться не хотелось. Сделав еще один глубокий вздох, он с хмурым видом открыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

Совсем близко маячило обеспокоенное лицо Райса, пальцы Целителя по-прежнему касались его виска.

Камбер намеренно неторопливо моргал, переводя взгляд с одного лица на другое. Все они были более торжественными, чем ему казалось уместным.

— Хорошо. Теперь ты можешь сказать, что это было? Я чувствую себя просто прекрасно, разве только немного слаб. Могу утверждать, что Великий Целитель приложил к этому руку. Теперь бесталанный Целитель может получить кое-какие пояснения, а, Райс?

Придвинув стул, Райс уселся с важным видом и заговорил:

— Были рассечены мышцы, повреждена селезенка, задета почка. Внутри скопилась кровь. А в остальном все было в порядке. — Склонив голову, он задумчиво глянул на Камбера. — Что мне действительно хотелось бы знать, так это как тебе удавалось так долго держаться на ногах.

— Сколько времени ушло на исцеление? — спросил Камбер.

— Немало… много, — улыбнулся Райс. — Сейчас все в порядке или будет после недолгого отдыха. Только впредь остерегайся. Я могу и не успеть.

— Постараюсь не утруждать тебя.

Камбер улыбнулся и сунул руку туда, где раньше была рана. Под пальцами была гладкая кожа, боли от прикосновения не ощущалось.

— Итак, на чем мы остановились? — спросил он, вздохнув и расслабившись в кресле.

Его дочь покачала головой и с облегчением откинулась на спинку, положив одну руку на плечо брата, устроившегося у ее ног прямо на тростнике. Джорем, весь в крови, соломе и камыше после стычки, кое-как пришел в себя. Он посмотрел в глаза отцу.

— Мы говорили о твоих сложностях с Синхилом, раз ты не хочешь видеть возможности существования иного монарха.

— Неверно. Мы говорили о неспособности Синхила ужиться со мной, — поправил его Камбер. — Как вы знаете, со мной очень легко общаться.

— Нам также известно, — продолжал Джорем, — что Синхил держит нас — и в особенности тебя — при себе, чтобы винить во всех несчастьях, которые выпали на его долю после того, как он оставил аббатство. Ты, отец, для него — козел отпущения.

— Пожалуй, ты прав.

Смущенный Келлен завозился на стуле.

— Не хочу вступать в семейный спор, не могли бы вы обсудить это позднее? На случай, если вы все забыли, я спешу напомнить: мы на пороге войны, наше оружие заржавело, а я и Джебедия должны сказать солдатам что-то еще, кроме в конце концов все само собой образуется.

Камбер снова вздохнул и поджал губы. Сложив указательные пальцы, он с отсутствующим видом углубился в их созерцание.

— Прости, Элистер. Ты верно выбрал тему. Давайте отложим вопрос с Синхилом, его не решить в разговорах.

— Так-то лучше, — пробормотал Келлен.

— Что же касается нападения, — продолжал Камбер, глядя мимо собеседников, — по-моему, при вашем участии и поддержке можно будет узнать о планах Эриеллы. Элистер, не уверен, что ты одобришь мое намерение, так что можешь не участвовать, если хочешь.

Келлен откинулся на спинку кресла и искоса взглянул на Камбера.

— Итак, Камбер, в какую историю ты влезаешь на этот раз? Я знаю твои повадки.

Камбер обвел взглядом присутствующих, одни серые глаза двигались на его бесстрастном лице.

— Уверяю, это чистое дело. Все заключается в перетекании могущества, осуществить его невероятно сложно и все же, думаю, возможно. Вернее, я знаю, что это можно сделать, и думаю, что сумею.

— Значит, ты никогда раньше не пытался? — спросил Джорем.

— Нет, это описано в старинном манускрипте, называемом Протоколом Орина. Я нашел его вместе с оригиналом Паргана Ховиккана, который ты переводила, Ивейн. Но первая рукопись, вероятно, на несколько сотен лет древнее. Как бы там ни было, наши предки пользовались движением магических сил для того, что мы назвали бы предсказаниями. Если нам удастся проделать подобное, я думаю, можно будет подобраться к Эриелле.

Он почувствовал руку Ивейн на своем плече и, повернув голову, поцеловал ее пальцы.

— Боишься? — спросил Камбер.

— Нет, отец, ни капельки, если на контакт пойдешь ты. — Она легко засмеялась. — Осталось только сказать, чем тебе помочь, и мы в твоем распоряжении. Думаю, могу говорить за Райса и Джорема.

Двое мужчин кивнули, а Элистер Келлен прочистил горло и поддался немного вперед.

— Ты говоришь, все чисто?

Камбер согласно кивнул, все еще держа руку дочери, наблюдал, как происходящая внутри борьба отражается на морщинистом лице Келлена.

— Не знаю, что ты задумал, но не стоит полагать, будто я спокойно позволю вам четверым обречь себя на вечное проклятие, — наконец заговорил настоятель. — Иногда я не вполне уверен, в своем ли ты уме, Камбер, а твои дети берут с тебя пример. Вам просто необходим хоть один нормальный разум.

Камбер улыбнулся, кивнул, но ничего не сказал.

— И тебе всегда удается уговорами втянуть меня в подобные затеи, несмотря на мой здравый смысл, — закончил Келлен, обиженно вздохнул и откинулся в кресле. — Что ж, давай. Ты решился на очередную авантюру, скажи мне, где и когда, и я буду там.

— Разве я уговаривал его? — спросил Камбер, обращаясь к детям с младенческой наивностью.

Остальные прыснули, и Камбер дружески похлопал Келлена по плечу.

— Спасибо, друг мой. Больше всего мы ценим твою осторожность. Теперь перейдем к вопросу где и когда. По-моему, нужно поторопиться — чем скорее, тем лучше. Если никто не возражает, я хотел бы проделать это сегодня вечером, сразу же после вечерней мессы.

— У тебя хватит сил? — спросил Джорем.

Камбер посмотрел на Райса, и тот пожал плечами.

— Если ты пообещаешь мне хорошенько поесть и немного отдохнуть, будет довольно. Помни, потеряно много крови, а в этом я ничем помочь не могу.

— Согласен. Другие возражения?

Джорем с сомнением оглядел остальных, разделяя недоверие своего наставника по Ордену к задуманному отцом. Никто не возражал.

— Ладно. Ты все равно сделаешь по-своему, так что отговаривать тебя бессмысленно. Где ты собираешься это сделать, И нужна ли тебе помощь?

— Лучше всего было бы на освященной земле, но едва ли это возможно здесь, в крепости, из соображений секретности, а выходить наружу мне бы не хотелось. Так что лучше всего, видимо, нам расположиться в гардеробной рядом с моими покоями. Там можно обеспечить необходимую безопасность.

— А помощь? — напомнил Райс.

Камбер покачал головой.

— Если не возражаете, я управлюсь один. Однако кое-чем вы можете помочь, Ивейн, отыщи мне большую серебряную чашу размером, по крайней мере, с человеческую голову. Внешний вид меня не интересует, но внутренняя поверхность должна быть гладкой.

— Просто гладкое полированное серебро?

— Именно. Да, Джорем, нам понадобятся благовония и то, в чем их можно сжигать.

Джорем кивнул.

— Теперь Элистер…

— Не уверен, что я действительно хочу это знать, но продолжай, — пробормотал Келлен.

Камбер хмыкнул и встал, подбирая складки окровавленной одежды, ради Келлена напуская на себя беззаботный вид.

— Не тревожься, друг мой. Возможно, тебе это даже покажется любопытным. Вот что мне нужно от тебя…