"Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1" - читать интересную книгу автора (Сервантес Сааведра Мигель де)

Глава X

Санчо, хотя порядкомъ измятый невѣжливыми слугами бенедиктинцевъ, успѣлъ однако подняться на ноги и, внимательно слѣдя за ходомъ описанной нами битвы, молилъ Творца даровать побѣду его господину, который, по мнѣнію Санчо, могъ въ этой битвѣ завоевать островъ и подарить его своему оруженосцу. Видя поединокъ оконченнымъ и Донъ-Кихота, готоваго сѣсть на коня, онъ поспѣшилъ поддержать рыцарю стремя, и кинувшись предъ нимъ на колѣни, цалуя его руки, говорилъ ему: «удостойте, ваша милость, подарить мнѣ островъ, завоеванный вами въ этой ужасной битвѣ, потону что, какъ бы онъ ни былъ великъ, я чувствую себя въ силахъ управлять имъ, не хуже любого губернатора».

— Другъ мой, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ; настоящее приключеніе не изъ тѣхъ, въ которыхъ завоевываются острова; это одна изъ очень обыкновенныхъ встрѣчъ на большихъ дорогахъ, отъ которыхъ нельзя ждать другихъ выгодъ, кронѣ возможности сломать шею, или лишиться уха. Но не унывай; мнѣ предстоитъ еще не мало случаевъ подарить тебѣ не только островъ, но даже что нибудь лучшее.

Санчо, разсыпаясь передъ рыцаремъ въ благодарностяхъ, поцаловалъ руки и край его латъ, помогъ ему сѣсть на коня, и самъ, взобравшись на своего осла, послѣдовалъ за Донъ-Кихотонъ, помчавшимся въ близлежавшій лѣсъ, не простясь съ дамой, сидѣвшей въ каретѣ. Санчо скакалъ во всю прыть своего осла, но Россинантъ мчался такъ быстро, что оруженосецъ нашъ принужденъ былъ наконецъ закричать Донъ-Кихоту, прося его остановиться. Рыцарь придержалъ коня, и Санчо, догнавъ своего господина, сказалъ ему: «я думаю, что намъ не мѣшало бы скрыться на время въ какой нибудь церкви, потому что побѣжденному противнику нашему приходится больно круто; извѣстіе о немъ можетъ дойти до святой германдады, и святое судилище потребуетъ насъ, пожалуй, къ отвѣту; а разъ очутившись въ его рукахъ, намъ придется пообождать, пока насъ выпустятъ на волю».

— Ты не знаешь, что говоришь, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; виданное ли дѣло, чтобы странствующій рыцарь былъ призываемъ когда нибудь въ суду, какъ бы ни было велико число пораженныхъ его противниковъ.

— Мнѣ нѣтъ дѣла до вашихъ противниковъ, возразилъ Санчо, что не мѣшаетъ святой германдадѣ имѣть дѣло де всѣхъ, затѣвающихъ драки на большихъ дорогахъ; и вотъ это то меня безпокоитъ.

— Напрасно. Будь увѣренъ, что если понадобится, то я вырву тебя изъ рукъ филистимлянъ, не только — святой германдады; теперь же, скажи мнѣ откровенно: какъ ты думаешь, есть ли на земномъ шарѣ такой безстрашный рыцарь, какъ я? Видѣлъ ли ты, читалъ ли ты гдѣ нибудь, чтобы кто другой выказалъ столько рѣшимости въ нападеніи, стойкости въ оборонѣ, искуства въ нанесеніи ударовъ и быстроты въ отраженіи врага?

— Не видѣлъ и тѣмъ болѣе не читалъ ничего подобнаго, потому что не умѣю читать, отвѣчалъ Санчо; но могу поклясться, что въ жизнь мою не служилъ еще ни одному храбрецу такому, какъ вы; и только дай Богъ, чтобъ эта храбрость не привела васъ туда, куда, по моему мнѣнію, она легко можетъ привести васъ. Но позаботьтесь теперь о вашемъ ухѣ, изъ него течетъ много крови, у меня же въ котомкѣ есть корпія и мазь.

— Мы могли бы обойтись безъ нихъ, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; еслибъ я позаботился приготовить склянку чудеснаго фіербрасовскаго бальзама; одна капля его сберегла бы намъ много времени и труда.

— Это что за бальзамъ? спросилъ Санчо.

— Бальзамъ, при помощи котораго можно смѣяться надъ ранами и торжествовать надъ смертью. У меня есть рецептъ его, говорилъ Донъ-Кихотъ; и слушай, Санчо, когда я передамъ въ твои руки этотъ чудесный бальзамъ, то если бы ты увидѣлъ меня даже, разрубленнаго пополамъ, — случай, очень возможный для странствующихъ рыцарей, — ты, нисколько не смущаясь, подбери лежащую на землѣ половину моего тѣла, и, прежде чѣмъ застынетъ кровь, приложи ее какъ можно плотнѣе къ другой половинѣ, оставшейся на сѣдлѣ; тогда ты увидишь, что при помощи двухъ капель моего бальзама, я встану здоровымъ, румянымъ и свѣжимъ, какъ яблоко.

— О, въ такомъ случаѣ, воскликнулъ Санчо, я отказываюсь отъ всѣхъ острововъ и въ вознагражденіе моихъ услугъ, прошу васъ только дать мнѣ рецептъ этого бальзама. Я увѣренъ, что унцію его можно будетъ продавать не менѣе двухъ или трехъ реаловъ, а этого слишкомъ довольно, чтобъ честно и безбѣдно прожить мнѣ свой вѣкъ. Но скажите пожалуйста, дорого ли обойдется приготовленіе этого чудеснаго лекарства?

— На три реала можно будетъ приготовить его болѣе трехъ боченковъ.

— Великій Боже! воскликнулъ Санчо, да что вы не скажете мнѣ сію же минуту, какъ приготовлять его? Отчего вамъ сію же минуту не приготовить нѣсколько ведеръ его?

— Потерпи, мой другъ; я готовлю тебѣ лучшую награду и посвящу тебя во много другихъ тайнъ, сказалъ Донъ-Кихотъ. Теперь же перевяжи мнѣ ухо; оно болитъ сильнѣе, чѣмъ я хотѣлъ бы.

Санчо досталъ изъ сумки корпію и мазь, и Донъ-Кихотъ скинулъ свой шлемъ; но увидя его разбитымъ чуть не на мелкіе куски, онъ едва не лишился и той частицы здраваго разсудка, которая оставалась еще у него. Поднявъ глаза къ небу и стиснувъ свой мечъ, онъ воскликнулъ: «клянусь, какъ клялся великій маркизъ Мантуанскій, когда собирался отмстить смерть племянника своего Вальдовиноса, не вкушать хлѣба со скатерти, не любезничать съ женщиной и отказаться отъ многихъ другихъ потребностей, — хотя я и не помню, теперь, какихъ именно, но каковы бы онѣ не были, я ихъ включаю въ мою клятву, которую стану выполнять до тѣхъ поръ, пока не обрушатся удары моего мщенія на голову человѣка, раздробившаго мой шлемъ».

— Ваша милость, перебилъ Санчо, пріимите во вниманіе, что если побѣжденный вами рыцарь выполнитъ данное ему повелѣніе и отправится въ Дульцинеѣ съ поклономъ, то до новой обиды, вы не вправѣ требовать отъ него никакого удовлетворенія.

— Ты правъ, Санчо, сказалъ рыцарь; и я уничтожаю обѣтъ мой относительно мщенія, но онъ остается въ полной силѣ, касательно той жизни, которую я стану вести, пока не добуду силою, или какимъ бы то ни было способомъ, и у кого бы то ни было шлемъ, подобный потерянному мною. Не думай, чтобы я говорилъ это на вѣтеръ; нѣтъ. У меня есть передъ глазами примѣръ, которому я послѣдую. Судьба моего шлема напоминаетъ маѣ шлемъ Мамбрена, такъ дорого стоившій Сакрипанту.

— Чорту даете вы всѣ эти обѣты, — скажу я вамъ, проговорилъ Санчо, потому что они вредны для здоровья и тяжелы для совѣсти. Подумайте: что станемъ мы дѣлать, если долго не встрѣтимъ ни одного человѣка съ шлемомъ на головѣ? Неужели вы станете нее время спать, не раздѣваясь, ночевать — подъ открытымъ небомъ и дѣлать много другихъ глупостей, выдуманныхъ этимъ полуумнымъ старикомъ, маркизомъ Мантуанскимъ. Подумайте о томъ, что по этимъ дорогамъ не ѣздятъ вооруженные люди, а только крестьяне, извощики и погонщики муловъ, не только не носящіе шлемовъ, но даже и не слыхавшіе про нихъ.

— Другъ мой! ты очень ошибаешься, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ. Вѣрь мнѣ: не пройдетъ и двухъ часовъ, какъ мы увидимъ больше вооруженныхъ воиновъ, чѣмъ сколько собралось ихъ нѣкогда подъ стѣнами Албраки, въ которой скрывалась прекрасная Анжелика.

— Да будетъ такъ. Дай Богъ, чтобъ все шло хорошо и чтобъ я скорѣй получилъ этотъ островъ, обходящійся мнѣ такъ дорого, сказалъ Санчо.

— Повторяю тебѣ еще разъ, не унывай Санчо, продолжалъ Донъ-Кихотъ; потому что еслибъ не оказалось острова, то не имѣемъ ли вы королевствъ Донимарскаго и Собардискаго, которыя пристанутъ тебѣ, какъ перстень къ пальцу. Но довольно объ этомъ. Загляни-ка въ сумку, не найдешь ли ты тамъ чего нибудь съѣстнаго, и если найдешь, то закусимъ и потомъ отыщемъ какой нибудь замокъ, въ которомъ можно будетъ провести ночь и приготовить чудесный бальзамъ, потому что у меня страшно болитъ ухо.

— Есть у меня не много луку, кусокъ сыру и нѣсколько ломтей хлѣба, но всего этого вѣроятно не станетъ ѣсть такой славный рыцарь, какъ вы, отвѣтилъ Санчо.

— Какъ дурно ты меня знаешь, Санчо, сказалъ Донъ-Кихотъ. Вѣрь мнѣ: странствующіе рыцари составляютъ славу свою въ томъ, чтобы по цѣлымъ мѣсяцамъ ничего не ѣсть, и когда рѣшаются наконецъ перекусить, то довольствуются тѣмъ, что попадется подъ руку. Ты не сомнѣвался бы въ этомъ, еслибъ прочелъ столько рыцарскихъ книгъ, какъ я. Ни въ одной изъ нихъ не читалъ я, чтобы странствующіе рыцари ѣли иначе, какъ при случаѣ, или на какомъ нибудь блестящемъ праздникѣ, устраивавшемся въ честь ихъ, нее остальное время они питались чуть ни однимъ воздухомъ. Конечно, они не могли, по закону природы, обходиться совершенно безъ пищи, и поэтому нужно думать, что въ лѣсахъ и пустыняхъ они питались такими же грубыми яствами, какъ тѣ, которыя ты мнѣ теперь предлагаешь и которыми я вполнѣ удовольствуюсь. Перестань же кручиниться о томъ, что меня радуетъ; и не думай пересоздавать міръ, а въ особенности временемъ освященные обычаи странствующихъ рыцарей.

— Я, ваша милость, отвѣчалъ Санчо, человѣкъ не грамотный, какъ я уже имѣлъ честь докладывать вамъ, и потому не знаю обычаевъ странствующихъ рыцарей, но съ этихъ поръ стану наполнять котомку мою сухими плодами для васъ, какъ для рыцаря, и чѣмъ нибудь болѣе питательнымъ для самаго себя, неимѣющаго чести быть рыцаремъ.

— Санчо! возразилъ Донъ-Кихотъ, я не говорю, чтобы странствующіе рыцари должны были непремѣнно питаться одними сухими плодами, я утверждаю только, что въ большей части случаевъ имъ приходилось питаться этою скудною пищею, прибавляя къ ней: нѣкоторыя травы, которыя они умѣли выбирать съ такимъ искуствомъ, съ какимъ съумѣю выбрать ихъ и я.

— Великая это вещь знать травы, сказалъ Санчо, и если я не ошибаюсь, то намъ придется не разъ воспользоваться вашимъ умѣньемъ. Теперь же, вотъ что Богъ посылаетъ намъ, прибавилъ онъ, вынимая изъ котомки провизію и принимаясь съ своимъ господиномъ уничтожать ее съ большимъ апетитомъ. Закусивъ и взобравшись одинъ на коня, другой на осла, наши искатели приключеній пустились въ дальнѣйшій путь, желая найти засвѣтло какое нибудь убѣжище на ночь. Но скоро наступившая тьма заставила ихъ отказаться отъ надежды найти то, что искали они, и Донъ-Кихотъ рѣшился пронести ночь у встрѣченныхъ имъ пастушьихъ шатровъ. На сколько печаленъ былъ Санчо, обманутый въ своихъ ожиданіяхъ ночевать въ какой нибудь деревнѣ, на столько счастливъ былъ Донъ-Кихотъ, собираясь спать подъ кровомъ синяго неба, въ сіяньи лучезарныхъ звѣздъ, увѣренный, что подобные случаи болѣе и болѣе доказывали ему его призваніе быть странствующимъ рыцаремъ.