Рассказы Игоря Сутягина Правда (вместо предисловия)

Когда долго сидишь в одиночке, начинаешь понимать, почему именно так описывают определённое состояние души: "выть хочется". Особенно если и одиночка эта не "лефортовская" камера, слегка потёртая, но казённо-аккуратная. А камера построенного ещё при Екатерине корпуса калужского СИЗО. Низкие давящие своды. Многажды перекрашенные, но всё равно облезлые стены, на которых проглядывают чёрно-красные кирпичи. И слой смешанного с пылью никотина на округлом сводчатом потолке и стенах -- такой толстый, что его можно соскабливать спичкой. Мрачная картина.

Но на какое-то время я абсолютно не видел этой мрачности, когда в "шестьдесят восьмую" мою камеру принесли телеграмму от Ларисы Богораз. Как живое прикосновение Истории. Понимаете, одно дело -- знать, что это было. И совсем другое дело, когда вдруг история материализуется листочком бумаги, где -- простите уж за высокие слова, но ведь и правда так -- принадлежащая Истории Лариса Иосифовна обращается конкретно к тебе, призывая не падать духом. Наверное, это не то же самое, что для них -- маузер Дзержинского. Но для меня очень не рядовым событием была та телеграмма.

Может, благодаря и ей тоже мой дух всё-таки в основном остался при мне. Даже когда приходилось сталкиваться с самой невероятной, нахрапистой ложью следствия, изо всех сил топившего правду в грязи и домыслах. Когда просто прямо написанные вещи объявлялись несуществующими. Когда утверждалось, что если написано "а" и написано "б", то сложить из них "аб" нельзя, невозможно. Когда чуть ли не вся мощь госбезопасности, от УВКР до Внешней разведки и от военных следователей до Департамента экономической безопасности, изо всех сил старалась нагромоздить "дело" и не заметить простую и ясную правду.

Они вообще как-то особенно отчаянно боролись именно с правдой. С правдой и со всем, что разрушало нагромождённую ими ложь. И они прекрасно осознавали, что лгут. Потому что не может нормальный, здоровый человек всерьёз утверждать, что книгой 1992 года издания невозможно было воспользоваться в 1998-м при работе над статьёй, ибо книга "была опубликована позже написания статьи".⁽¹⁾ И не способен здоровый человек, вдумчиво прочитав в журнале, что "в России налажено производство ХХХ", тут же честно подписать обвинение мне в том, что фраза "в России налажено производство ХХХ" не может быть получена из открытых источников. И приложить журнал в качестве доказательства.⁽²⁾

Собственно, они и не скрывали, что суть происходящего им вполне ясна. Настоящая, а не объявленная по РТР суть. В очередной раз показав руководителю следственной бригады, как из лежавшей на столе газеты получается якобы секретная фраза, записанная мне в обвинение, я спросил, тыча в обвинительное постановление:

-- Саша, ну неужели же ты не понимаешь, что всё это -- ерунда?

Саша ответил как-то сразу, ни на секунду не задумавшись:

-- Конечно, понимаю. Но я понимаю ещё и то, что ты сидишь уже год, и если я тебя сегодня выпущу, то завтра на твоё место должен сесть кто-то из нас. А мы сидеть не хотим. Поэтому сидеть будешь ты, а не мы.

По крайней мере -- честно. Спасибо, Саша, за откровенность. Я её оценил.

И так во всём. Только из лично знакомых мне по моему делу следователей и оперативников по итогам дела четыре лейтенанта стали старшими лейтенантами, два старлея -- капитанами, капитан -- майором, два подполковника -- полковниками, полковник -- генералом, а мечтавший о власти генерал -- заместителем губернатора области. Наверное, они считали, что это вполне оправдывает их борьбу против правды. Тем более, что теперь я сижу уже почти десять лет.

А потом за три дня до моего последнего, московского приговора пришло известие, что Лариса Богораз умерла. И я в камере "Лефортово" почему-то почувствовал, что мне как будто передали эстафету. Сам понимаю, что не по чину, что не по Сеньке шапка и кто я вообще такой. Даже не знаю, смогу ли выйти на площадь -- или боязнь перед повторением для моих близких всего того, через что они уже прошли, остановит меня. Но непонятным образом воспитанное с детства чувство ответственности (чувство долга, что ли?) всё равно заставляло ощущать, что эстафета всё-таки отдана, и её нужно нести дальше -- как умеешь, хотя бы не сдаваясь и рассказывая правду. И делать это нужно сейчас, не раздумывая, подхватил ли (подхватит?) палочку кто-то другой. Потому что кто-то всё-таки должен нести дальше этот -- не факел даже, так, маленький огонёк. Хорошо, если -- вместе. Но даже если и один – всё равно должен. Ведь из того же детства помнится:

А рассеивать есть что. Потому что они продолжают лгать. Лгать в глаза, стесняясь и не очень. Рассказывая о том, что они ни при чём, а только основываются на выводах экспертов. И продолжая подбирать всё тех же -- уже дежурных каких-то! -- удобных и нужных экспертов. И всё больше и больше людей оказываются закатанными в асфальт, глубоко и не очень -- но каток прошёл по всем. Акуличев, Кайбышев, Решетин -- академики. Щуров, Мирзаянов, Фёдоров, Коробейничев, братья Олег и Игорь Минкины, Бабкин -- профессора. Данилов, Хворостов, Сойфер, Визир, Иванов, Рожков, Ковальчук, Моисеев, Твердохлебов -- научные сотрудники рангом побольше или поменьше. Никитин, Пасько… "Шпионские" дела раскручены в Мурманске, Москве, Петербурге, Приморье, Калуге, Новосибирске, Челябинске, Красноярске, Воронеже… И повсюду пахнет ложью. Ложью и погонами, жаждущими новых звёзд. Или новых денег -- что, в сущности, почти то же самое. Порой выть хочется почти так же, как тогда, в почерневшей от времени и никотина одиночке. Чтобы хоть как-то не дать им окончательно взять верх, стараюсь вот пока в своём северном лагере хотя бы не промолчать о том, что было -- и не сдаться. А они всё лезут и лезут со своей "державной" ложью.

Что же остаётся делать? Упрямо повторять и повторять правду. Пусть даже никто не слушает. Пусть даже никто не слышит. Всё равно повторять. Правду.

"Правда не побеждает. Правда -- это то, что остаётся, когда всё остальное уже потеряно". Сегодня эти слова столь же актуальны, как актуальны они были тогда, в августе 68-го.

Просто сегодня они выводят танки уже на наши улицы. Вернее, пока ещё в наши библиотеки. Но ведь библиотеки стоят на улицах!..

Март 2009 года.