10. ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ

Имперский дворец, как показалось Эйлии с первого взгляда, должен был внушить благоговение даже лоанану. Адамантиновая крыша парила на такой высоте, что под хрустальным сводом главного зала собирались небольшие облачка и висели белой дымкой. Дворец стоял на пологих холмистых лугах к северу от города драконов, но Аурон объяснил Эйлии, что все сооружение может быть поднято на воздух левитацией и даже перенесено в другие миры Империи, если Орбион выполнит соответствующий обряд. Однако сейчас, входя в широкие хрустальные двери, Эйлия опустила голову и почти не обращала внимания на окружающее. Вести от немереев Арайнии пришли ужасные: ее миротворческие силы подверглись бешеной атаке зимбурийцев и были разгромлены, выжившим солдатам пришлось спасаться в Эфир с помощью лоананов, и многие молодые бойцы были убиты или взяты в плен. План напугать Халазара обернулся катастрофой. Лоанан сообщил, что Дамион и Йомар не найдены среди убитых и по улицам с прочими пленными их тоже не проводили. Но и на Арайнию они не вернулись. Лоананы не могли связаться с ее друзьями, не выдав врагу их местонахождения. Некоторые драконы пытались провести поиск через Эфир, но безрезультатно, и вынуждены были отступить под натиском огненных драконов Морлина.

И еще Аурон ей сказал:

— Молодой Раймон на Арайнии заявил, что скрылся и вместо себя позволил отправиться на Меру Лорелин.

— Лори тоже там!

«Как это на нее похоже — сбежать и воевать вместе с мужчинами! Смелый поступок, доблестный — это мне надо было сделать, если бы я стоила того почета, что мне оказывают люди».

— Она не вернулась. И она тоже не убита, значит, может быть сейчас с Йомаром и Дамионом. На Арайнии она оставила записку, что это ты ее вдохновила: ты ей сказала, что жизнь — это книга, которую пишет сам живущий.

«Значит, это тоже на моей совести».

По крайней мере ее друзья живы — сейчас. Если бы только она могла убедить другие миры Империи встать на ее сторону в битве против Мандрагора и Халазара! А до тех пор ее друзья должны затаиться и ждать, рискуя каждый миг попасть в плен, оставаясь на территории врага. И она ничего не может сделать. Эйлия глянула на шкатулку с Камнем Звезд, которую несла с собой, и стиснула ее в ладонях. Но никакого движения силы в ней не ощутила.

Огромный хрустальный зал был заполнен самыми разными созданиями. Ум Эйлии, угнетенный несчастьем, начал наконец-то что-то воспринимать и узнавать существа из древних легенд: дриады, сильфиды, гномы, фейри, амазонки. Были здесь и люди-животные, принявшие здесь, в этом огромном пространстве, свои естественные формы: кицунэ, тануки, пьюки. Эти последние были похожи на маленьких изысканных лошадей, более хрупкого сложения, чем кони Арайнии, и глаза их светились разумом. Громадная птица, больше Талиры, сунула голову под крыло с бронзовыми перьями. Рядом с ней находилось существо с телом льва, крыльями птицы и головой женщины. Эйлия видела множество таких изображений на воротах больших имений, но эта была не из камня — живая плоть и еще перья и мех. Лицо ее было яростно-красиво, с золотыми глазами и путаницей бронзовых волос, как львиная грива.

Идя со своей охраной по бесконечному пролету, Эйлия старалась не таращиться на окружающих ее существ. Был здесь и Мирмеколеон, и его мохнатая голова млекопитающего странно контрастировала с шестью многосуставчатыми ногами и хитиновым панцирем на теле, и Кетцалькоатль со змеиным телом, украшенным радужными зеленоватыми крыльями и перистым гребнем, похожим на церемониальный убор в волосах. В одной из соседних камер плескалась морская вода, и за хрустальной стеной плавали океанические создания — дельфины, макары и водные драконы. Были и другие существа, которых Эйлия не узнала, — посланцы неисчислимых чужих миров. Все они внимательно смотрели на Эйлию в полной тишине, пока она шла с Ауроном, Талирой и Фалааром. Наверняка они интересуются, действительно ли она та, о которой говорят пророчества. А может быть, они не верят в древние предсказания?

Она подняла глаза к возвышению в конце зала.

— Это и есть небесный император? — шепотом спросила она Аурона, который шел рядом с ней в драконьем облике.

На возвышении стоял драконий трон Талмиреннии — громадное каменное кресло, укрытое листовым золотом, и извилистые изображения небесных драконов образовывали его спинку, боковины и подлокотники. А на троне сидел человек — старый, высохший, с белой бородой, водопадом спадающей на грудь. Одет он был в золотую мантию, вышитую серебряными драконами и звездами, и высокая корона кованого золота покоилась у него на голове, Но тело казалось слишком хрупким для всех этих украшений. Искривленные руки с выступающими венами дрожали на резных головах драконов, образующих подлокотники, и только глаза, синие и ясные на изборожденном морщинами лице, казались живыми. Шесть имперских драконов выстроились по бокам трона.

— Это он, — ответил Аурон. — Орбион, повелитель драконов и император императоров. Он принял облик человека в знак расположения к тебе, но он действительно так стар, как кажется. Ему почти тысяча пятьсот меранских лет. И изменение облика требует от него напряжения.

— Тогда он должен перекинуться обратно, — предложила Эйлия огорченно. — Я не хочу, чтобы он из-за меня терпел неудобства.

— Нет, это обычай императора неба — менять форму, входя в какой-нибудь мир. Он обращается в подобие тех, кто там живет, а предоставляя аудиенцию, он принимает образ того, кто ее просил. Этот обычай император будет соблюдать, как бы ни было ему трудно. И он не хочет проявлять слабость перед отступниками среди лоананов. Это — демонстрация его мощи.

Они тем временем дошли до помоста, и все, в том числе Эйлия, сделали жесты повиновения, присущие их расам.

— С благополучным прибытием, — произнес сухой старческий голос. — Насколько я понимаю, ты хотела бы говорить с этими посланцами миров. Желаешь ли ты обратиться к собранию сейчас, принцесса?

Эйлия поклонилась и обернулась к созданиям, нервно прокашлялась и начала подготовленную речь. Она уже привыкла обращаться на Арайнии к большим аудиториям, но никогда еще не говорила перед столь многочисленным собранием. Перед таким странным собранием разных существ, из которых лишь немногие хоть как-то были похожи на людей.

— Народы Империи! Я — Эйлия Элмирия с планеты Арайния, долго жившей изолированно от ваших миров. Мой народ желает воссоединиться с вами и видеть восстановление мирной торговли между нашими планетами.

Бронзовая птица вытащила голову из-под крыла, и Эйлия поразилась, увидев, что лицо у нее было человеческое, хоть и с резкими чертами.

— Почему вы были отрезаны? — спросила птица пронзительным голосом.

Эйлия не предвидела, что придется отвлечься от выученного текста, и несколько мгновений помедлила с ответом.

— Люди Меры сами отделились, заявив, что не хотят иметь дело с магией или с иными мирами. Лоананы в мудрости своей решили дать человечеству время пожить одиноко, а элеи Арайнии положили разделить изоляцию меранцев, а не изгонять тех мереев, что жили на их планете. Но с моим появлением лоананы объявили, что мы готовы вернуться в небесный союз, если вы все на это согласны.

— И это ты, та, которую зовут Трина Лиа? — спросила какая-то сильфида. Собрание шевельнулось.

— Да, это я, — ответила Эйлия и подумала: «И что дальше?»

Сильфида подошла ближе. Она была высока и худощава, одета в белое, и две пары крыльев переливались перламутром. Сильфида раскрыла их полностью, будто салютуя.

— Мой народ долго тебя ждал. Если ты та, о которой говорит пророчество, мы рады тебе. — Она присела в реверансе, коснувшись земли кончиками крыльев. — Слыхала я, что ты сокрушишь приспешников Валдура раз и навсегда.

— Вы не поняли, — быстро сказала Эйлия. — Я пришла предотвратить войну, защитить все народы от любых нарушителей мира, которым мы сейчас все наслаждаемся. И не хочу ничего плохого тем, кто желает жить в согласии с другими.

— Ты лжешь! — загремел чей-то голос.

Эйлия, разинув рот, уставилась на шагнувшего вперед дракона. Он сверкал красной чешуей, и на минуту девушке в ужасе показалось, что это Мандрагор в драконьем обличье. Но потом она увидела, что этот дракон побольше, и грива у него темная, а не светло-коричневая.

— Это Торок, царь драконов Земли, — шепнул ей Аурон.

Эйлия вежливо склонила голову, как монарх, приветствующий монарха.

Красный дракон приблизился скользящей походкой, как крадущийся к добыче кот. Сернистого цвета глаза сузились.

— Так это и есть то создание, о котором ты говорил? — обратился он к Аурону. — И оно ждет, что я склонюсь перед ним?

— Нет. И если ваше величество не может найти в себе запасов вежливости, чтобы обращаться к Эйлии прямо, то можно было бы хотя бы называть ее «она», а не «оно», — ответил Аурон резко.

— Она — человек. Моим народом человек править не будет!

— Кажется, ты глубоко презираешь людей, и все же ты настаивал, чтобы мы приняли лоанеев, — заметил Аурой.

Красный дракон зарычал в ответ:

— В них — кровь наших предков. И эту кровь следует уважать, сколь бы низок ни был сосуд. У Эйлии и ее народа такой связи с нами нет.

— Откуда ты знаешь, что она происходит не от лоананов? Мне это кажется вполне вероятным.

— И ты можешь представить доказательства?

— Естественно, нет, и какая разница? В пророчествах не сказано, что обладатель Камня должен быть драконьей крови.

— Есть еще один претендент на титул, — возразил Торок. — И в его жилах течет кровь не только архонов, но и лоананов.

— Мандрагор! — прошипел Аурон.

— Ты отрицаешь его происхождение от архонов?

— Нет, меня беспокоит его личная биография. Он — отщепенец и ренегат худшего сорта.

— И все же я и многие из моего народа выбрали бы его владеть Камнем ради его драконьей крови. Валеи уже выбрали его своим вождем и будут в мире с нами, если мы тоже его признаем. — Желтые глаза царя драконов снова повернулись к Эйлии. — А вот такой мелюзге не подобает править Звездной Империей.

Аурон заслонил Эйлию собой, опустил голову:

— Торок, ты говоришь как сопливый юнец, не как царь. Размер значения не имеет.

— Мудро допустить, чтобы подобное создание правило всей Небесной Империей? Ты видел, как эти люди сами собой управляют? У них же бесконечные войны.

Этого Эйлия уже не могла вынести.

— Я не желаю править! — крикнула она. — Не хочу начинать войн, хочу только, чтобы все жили в мире!

— Мы всегда желали жить в мире со всеми созданиями вселенной. Вот почему мы всегда делились с людьми знанием. И если они обратили наше знание на службу безумию, нашей вины здесь нет.

— Они были слишком молодой расой для того учения, которое твой народ им дал! — возразил Аурон. — Поэтому виноваты не они, а вы. С тех пор они стали мудрее.

— Мудрее? — фыркнул дракон. — Они теперь так же не способны ее воспринять, как и тогда. Вот почему мы давным-давно смешали нашу кровь с их кровью, чтобы создать расу получше. И то же до нас сделали архоны. Но вы, остальные лоананы, обратились против нас и против лоанеев. Вы рассеяли их среди звезд, их, существ нашей крови. Вы позволили слабым людям восторжествовать над мудростью и мощью.

— Вы создали расу чудовищ, — сказал Аурон, — относившихся к прочим людям жестоко и презрительно. Мы лишь исправили вашу ошибку и освободили людей из рабства лоанеев.

Красный дракон нагнул голову и зарычал:

— Если эта твоя Трина Лиа — истинный предводитель, она встретится с Морлином в смертельном поединке, как принято у лоанеев, чтобы определить, кто истинный наследник. Разве не о таком говорят пророчества людей? Скажи им, зачем ты пришла, человек! Ты хочешь пойти войной на Морлина и на лоанеев!

— Нет! Сын Неба! — Эйлия обернулась к императору, назвав его официальным титулом. — Я пришла лишь просить твой народ помочь моему в нашей борьбе против аватары Валдура. Я прошу помощи, чтобы не допустить войны!

Живые глаза на древнем лице смотрели бесстрастно.

— Не мне давать ответ, принцесса, — произнес старый, высохший голос. — Право ответа принадлежит этим существам, эмиссарам различных миров и звездных государств. Сторонники Валдура поклялись встать против нас и пойти войной, если мы вмешаемся в дела людей, примем чью-то сторону.

Высокая женщина в броне шагнула из толпы и опустилась на колено.

— Сын Неба, все расы, несущие в себе кровь людей, согласны вот в чем: мы принимаем эту женщину как ту, о которой говорили пророчества. И мы принимаем людей Меры как наших кровных братьев, которым нужна помощь.

И Хада-кицунэ шагнул из толпы вперед. Он оставил свой истинный вид ради человеческого облика — признак поддержки Эйлии.

— Мой народ также считает людей своими родичами, ибо давным-давно наши предки жили в одном и том же мире, и кровь людей смешалась с нашей, поскольку мы умеем принимать их облик. То же самое говорят наги и ликантропы, тануки и кошкодаки, пьюки и силки. Но мы не ведаем искусства войны и не можем надеяться на победу над союзниками Морлина. Есть в Империи расы подревнее наших, которые помнят битвы против валеев, и нам нужна их помощь, чтобы достичь успеха.

Царь драконов Земли прыгнул вперед и закричал, бросая вызов:

— Я буду говорить от Морлина и народа его! — Желтые глаза Торока, устремленные на Эйлию, сузились в щели. — Это человеческое создание нами командовать не будет!

За его словами Эйлия почувствовала скрытое дыхание враждебности — предназначенное только ей.

— Я не командую вами, — ответила подавленная Эйлия. — Я только прошу вашей помощи.

— Ты просишь нас нарушить мир и пойти воевать с нашими сородичами!

По толпе посланников прошел ропот. Шагнул вперед мантикор — большая тварь со светло-коричневым мехом, с почти человеческим лицом и мохнатым суставчатым хвостом.

— Мы не станем воевать даже с теми, кто не нашей крови! — взревел мантикор, разинув пасть так, что Эйлия увидела острые зубы в несколько рядов, как у акулы. — Зачем нам идти против этого принца Морлина? Что он такого сделал?

— Многое, — ответила Талира. Она вылетела вперед и зависла над собранием. — Но куда важнее, что он собирается делать дальше. Он хочет править валеями и расплодить еще больше лоанеев, подобных ему, чтобы бросить вызов нашей Империи и занять место Орбиона.

— А почему бы и нет? — спросил Торок. — Разве он хуже вот этого ничтожного создания?

— Но я не хочу править! — снова вскричала Эйлия. — Никогда у меня не было такого желания!

Император опустил на нее взгляд.

— Судьба обладающего Камнем — править после меня. Не вечно мне царствовать. Я много веков ждал твоего прихода: архоны недвусмысленно сказали, что править будешь ты. И мудростью своей они предусмотрели это за много столетий до сего дня. Трина Лиа станет принцессой Звезд, правительницей Небесной Империи. Именно поэтому я построил этот трон, вырезанный в подобие моего народа, но по форме подходящий твоему. Человеческий трон для правителя-человека.

— Откуда ты знаешь, что она и есть та, кому надлежит его занять, о император? — заревел Торок, и все присутствующие драконы Земли показали огромные зубы. Имперские драконы на помосте зашипели в ответ, и крылья их захлопали, как знамена на внезапном ветру.

— Мир! — велел император. Хотя его человеческий голос был слаб, сила не ослабевшего разума заставила замолчать всех. — Принцесса, возможно, тебе надлежит представить собранию доказательства своих прав. Покажи всем, что попало в твои руки.

Солнце скрылось за огромным диском Альфарана, и синеватый мрак, подобный тени вечера, заполнил зал. Эйлия подняла алебастровую шкатулку.

— Смотрите же! — провозгласила она. — Вот Камень Звезд!

И она вынула драгоценность из футляра.

Луч света ударил из Камня, пронизывая туман плененного облака, вылетел из хрустального свода высоко над головой. И в нем взмыла фигура, похожая на летящую птицу — птицу огня, и взмыла она из глубин Камня. Она тоже взлетела к облачной кровле и скрылась с глаз. То самое знамение, которое видели арайнийцы, когда Эйлия приняла свой трон — Камень подтвердил выбор владельца. Посланники зашевелились, и благоговейный говор взметнулся, как шум моря, отражаясь от адамантиновых стен. Макары в водяных камерах подняли из воды слоновьи головы и затрубили.

— Это знак! — воскликнул один из драконьих монархов. — Знак! Эйдолон из Эфира — это сам Элмир!

Царь земных драконов проворчал в ответ:

— Или знак, или колдовской фокус. Откуда нам знать? И если даже она и есть Предсказанная, так что с того? Это подтверждает лишь, что ты пришла принести войну, как гласит пророчество. И мне не нужна ни война, ни ты! — Торок встал на дыбы, расправив багровые крылья. — Морлин хочет для нас свободы, и мы свободны!

— Свободны! — воскликнула Талира. — Назовешь ли ты свободным того, кто продал душу Темному? И если вы не поостережетесь, такова же будет и ваша судьба! И даже разговоров о свободе тогда не будет!

— Морлин не хочет войны, — ответил красный дракон. — И я пришел передать его слова. Он просит Трину Лиа прибыть на его родную планету Немору для переговоров. Сам он к ней не придет, поскольку его жизни слишком часто грозила опасность от ее союзников, но гарантирует ей безопасность, если она явится.

— Об этом и речи быть не может, — решительно ответила Талира раньше, чем Эйлия успела заговорить.

— Видите? — обратился Торок к собранию. — Его предложение отвергнуто. Если будет война, то не по вине принца.

Император Небес встал.

— Мы обо всем подумаем, — объявил он, — и все соберемся здесь завтра к вечеру и посмотрим, удастся ли нам достичь согласия.

С этими словами он спустился с трона в сопровождении имперских драконов, ясно давая понять, что аудиенция окончена.

— Ну вот, я все провалила! — сказала Эйлия Аурону и Талире, сидя с ними в саду возле гостевого дома.

— Но ты попыталась, — ответил дракон, — и это важно. Никто не скажет, что ты не хотела решить дело миром.

В саду было полно народу, и все — такой неземной красоты, что больше похожи были на ожившие изваяния, чем на людей. Женщины — все молодые, с кожей как безупречный фарфор, мужчины — как идеальные герои, высеченные в мраморе. Лоананы, как правило, предпочитали принимать облик особей молодых и стройных, когда перекидывались в обличье других видов. Но теперь уже Эйлия к этому привыкла, и глаза ее едва останавливались на них. Только Аурон по-прежнему перекидывался пухлым небольшим человечком — наверное, чтобы Эйлии было проще. Огненная птица в своем истинном обличье сидела на спинке каменной скамьи, где расположились Аурон и Эйлия. Здесь же был и Хада-кицунэ — в истинном облике. С ними были еще две змеи побольше питонов, с капюшонами, которые они умели надувать и убирать, как кобры, и создание с черным мехом, чем-то похожее на обычного кота, только ростом с леопарда.

— Ну вот! — воскликнула Талира, кося на Аурона рубиновым глазом. — Вот еще один, за кем нужно присматривать, — царь Торок? Он явно приспешник Мандрагора.

— Он говорит не за всех лоананов, принцесса, — успокоил Эйлию золотой дракон. — Даже не за всех драконов Земли.

Она посмотрела на Аурона.

— Получается, что мы с Мандрагором раскололи твой народ? Мне очень жаль, Аурон.

— Нет, принцесса, этот раскол очень стар. Восходит ко временам, когда мой народ только начал жить рядом и смешиваться с твоим.

— Тогда я должна убедить Торока, что ничего плохого не замышляю.

— Боюсь, вряд ли получится, — ответила Талира.

— Фалаар, а твой народ ничего не может сделать? — спросила Эйлия херувима. Он лежал в позе сфинкса на мшистой земле, подняв голову.

И голос его был мрачен.

— Когда в последний раз мой народ пошел воевать, само лицо Небес затмилось. Мы боимся того, что может случиться, если мы выступим снова против сил Валдура. Боимся мы не за себя — для нас нет большей чести, чем пасть в бою, — но миры людей будут опустошены чародейными силами, которые мы пустим в ход.

— Ты говоришь о возможности новой Катастрофы? — спросила Эйлия.

— Да, этого мы и боимся. И потому мы смотрим и ждем, и сторонники Валдура смотрят и ждут, а в ваших маленьких мирах идут войны. Но они — ничто по сравнению с тем разрушением, что могло бы случиться, вступи в войну наши силы.

Эйлия в отчаянии обернулась к Аурону:

— Неужели ничего нельзя сделать? И даже император ничего не может?

— Он прожил более тысячи твоих лет, и сила его и власть уже не те, что были когда-то. Тело его слабеет, и вряд ли много пройдет времени, пока он уйдет в Эфир и умрет. Наши враги это тоже знают. Он сделает все, что в его силах, но он не господин своих народов, а слуга.

— Все расы, в которых есть кровь людей, поддержат Эйлию во всем, что она сочтет нужным сделать, — сказал Хада, глядя на кошкодака и двух наг. — И Чукала, королева мирмеколеонов, заявила, что она на стороне Эйлии: она как ульевое создание симпатизирует правителю-женщине. Ее народ, конечно, последует за ней. И херувимы с нами, и огненные птицы. Но мантикоры не на нашей стороне, а остальные еще не решили. Боюсь, что войны не избежать, — заключил он, качая головой. — Не только лоананы расколоты, но вся Небесная Империя.

— Будь проклят этот Мандрагор! — зло сказала Талира. — Что он надеется от всего этого выиграть?

— Если бы я только могла отправиться к нему и поговорить с ним, как он просил! — вздохнула Эйлия. — Может быть… может быть, я бы его убедила.

— Слишком опасно, — отрезала Талира.

— Я могла бы отправиться в виде эфирной проекции, как к Халазару.

— Нет, дитя. Ты не понимаешь, насколько опасен Мандрагор, насколько изощрен и убедителен может он быть. Я даже не столько его силы боюсь, а хитрости и коварства. Жертв своих он ловит в паутину слов — не лжи, но полуправды. Не говори с ним!

— А что, если нам с ним встретиться здесь?

— Сюда он не придет, — ответила Талира. — Он скажет, что лоананы ему уже угрожали и здесь ему находиться опасно. Я его знаю! Он тебе это предложение сделал нарочно, зная, что ты должна будешь его отклонить. Теперь выходит, что он ищет согласия, а ты надменно рвешься к войне. Можно прямо сейчас начинать готовиться к битве.

— Конфликт звезд! — Аурон покачал головой. — Он может превратиться во вторую Войну Небес.

Эйлия встала.

— Извините, мне надо отдохнуть. День у меня вышел долгий и довольно тяжелый. Я очень устала.

Талира согласилась:

— Да, уже поздно, и тебе нужен отдых. Завтра еще очень много дел.

Эйлия оставила их и медленно пошла к гостевому дому. Ее переполняла боль за погибших в бога. Даже если придумал все Йомар, утверждала план она, и ответственность на ней. Таких битв больше быть не должно.

Звезды горели над головой, большие, яркие и чужие: старых знакомых созвездий, сопровождавших ее в прежних странствиях, здесь не было видно. А эти странные звезды, казалось, глядели на нее — как глаза: внимательные, они будто судили, будто измеряли ее. Какое бы решение ни приняли народы Империи, результатом будут неимоверных масштабов страдания и муки.

«Этого не должно быть, — подумала Эйлия, охватываемая ужасом. — Это я всему причиной, все случилось только потому, что я — это я».

Она склонила голову под лучезарным взглядом звезд.

Еще пока она слушала разговоры других, у нее начал складываться замысел. Но чтобы действовать согласно ему, ей придется собрать все свое мужество и всю мудрость, какая есть, потому что на этот раз ее действия определят не одну только ее судьбу, но бессчетное количество судеб. Ей вспомнились ее собственные слова, те слова, которыми она вдохновила Лорелин: «Жизнь — книга, разница лишь в том, что пишут ее те, кто в ней живут. Они решают, что случится и как все кончится».

Эйлия огляделась, войдя в прихожую. Никого. У нее наверняка есть стража, охранники, перекинувшиеся во что-нибудь безобидное. Но она тоже может сыграть с ними шутку: не перекинуться, этого она пока не умеет, но замаскироваться может. Эйлия быстро и молча вызвала иллюзию: подобие элейской женщины, высокой и светловолосой, одетой куда роскошнее, чем в простой абрикосовый хитон, который был на ней. Красота такой женщины произвела бы фурор на Мере, но здесь она была вполне, обычной.

Никто не остановил ее, когда она вышла. Маскировка действовала — Эйлия поняла это по тому, что лоананы никогда не выпустили бы ее одну.

Она пошла по саду. Вокруг деревьев кружила поденка, листья-крылья шуршали, как бумажные веера. Фонтаны, подсвеченные снизу многоцветными огнями, взметали плюмажи ослепительно голубые, золотые, алые, рассыпавшиеся огненным дождем в собирающейся темноте.

Эйлия шла дальше, через ухоженные парки, к краю города. Так мог бы выглядеть Мирамар в день карнавала, подумалось ей при взгляде на оживленные улицы. Ее окружали диковинные создания — мех, перья, чешуя, причудливые украшения. Но это были не участники маскарада, а настоящие живые существа: гости со всех миров Империи, приехавшие посмотреть на товары и чудеса мира драконов. В дальнем конце улицы медленно брела группа людей, в буквальном смысле поросших волосами с головы до ног — клокастый мех покрывал даже лица и руки. Эйлия даже не сразу поняла, что это люди, а не какие-то обезьяны. Лесовики, наверное, — Дикие Люди меранских легенд. Группа сатиров скакала под музыку какого-то инструмента, похожего на флейту, закинув назад рогатые головы, и голые торсы переходили в непривычно мохнатые и странно выгнутые назад козлиные ноги. Медные автоматы в виде лошадей топали по улицам, неся на себе всадников и не проявляя ни малейшей усталости. Нет, мифотворцы древности не были праздными мечтателями: они просто записывали все, что видели здесь и в других далеких мирах Талимиреннии.

Эйлия с деловым видом шла по широким проспектам города, пока не дошла до верфей. Здесь стояли на якорях небесные корабли, такие же обычные, как и морские, и паруса-крылья сложены были над ними, как крылья бабочек. Были маленькие, размером не больше шлюпки, были и огромные и многокрылые, с богато украшенными баковыми и ютовыми надстройками.

— Могу я чем-нибудь быть полезен? — прозвучал у нее над ухом чей-то голос.

Она обернулась. Позади стоял тенгу, довольно своеобразное создание. Похож он был на большую птицу с оперением цвета зеленой листвы и крючковатым клювом, но что-то в нем было странно человекообразное: голова круглая, с большими темными глазами, а у концов крыльев — что-то вроде клешней, похожих на руки. Говорил он по-элейски каркающим попугайским голосом. Тенгу подмигнул, неумело подражая человеческой мимике, и махнул концом крыла в сторону воздушных кораблей:

— Вы немерейка, благородная госпожа? Если да, то все эти изящные крылатые чудеса сдаются в аренду.

— Не слушайте вы его! — крикнул другой голос на незнакомом языке, который пришлось мысленно переводить. — Тенгу верить нельзя, благородная госпожа. Наймите лучше мой корабль.

Вперед вышло другое любопытное создание, ковыляющее на коротких ножках. Это был каппа — что-то вроде обезьяны, но в панцире, как у черепахи. — Не верьте этому петаску ! Тенгу все коварные до ужаса, а этот еще хуже всех! Совести у него как у…

— Каппы? — подсказал тенгу.

— У гоблина, у помеси гоблина с…

Тенгу протянул крыло, поставил клешню каппе на голову и вдавил ее внутрь панциря. Послышались приглушенные звуки возмущения, волосатые ручки замелькали, как крылья мельницы.

— Не обращайте внимания, госпожа, — сказал человек-птица. — Каппы очень приставучие. И глупые. Говорят, что у них мозги из воды состоят, — сообщил он театральным шепотом. — Вот почему они никогда не нагибаются — чтобы мозги из носа не вылились. — Он концом крыла показал на один из кораблей. — Я вижу, вы дама со средствами и — позволено мне будет сказать — вполне добропорядочная. Не надо платить сейчас! Заплатите по возвращении, если захотите.

Бушприта у корабля не было, нос у него был изогнут в виде рогатой головы дракона, и светлые самоцветы глаз блестели, как иней. Нос и весь корпус укрывали черепицей чешуйки, блестящие, как листовое золото. Крылья — широкие полотна желтой парусины — растягивались каркасами из золоченого дерева. С кормы, подобно удлиненному румпелю, торчал шест, кончающийся чем-то вроде плоского веера, и он напомнил Эйлии игрушечные ветряные мельницы с деревянными крыльями, которые мастерили для детей жители Большого острова.

Внутренний голос вопил, предупреждая. Еще оставался шанс: можно было отклонить это щедрое предложение и вернуться тут же в гостевой дом.

— Я бы хотела сперва осмотреть его внутри.

— Конечно, госпожа!

В сопровождении тенгу Эйлия взошла по деревянным сходням на палубу. Она, как и корпус, была выложена золотистыми чешуйками, твердыми, как металл, и такими же гладкими — даже ноги скользили. Вместо стекол в иллюминаторах был небьющийся адамантин, тщательно зашпаклеванный по краям на случай, если кораблю придется выйти из Эфирной плоскости в пустоту — чтобы воздух не уходил.

— Вход здесь, — сказал тенгу и толкнул какой-то рычаг, открывший низкую прямоугольную дверь в кормовую рубку. — Корабль герметичен, и здесь — переходная камера.

Они прошли через тесный тамбур и по металлическому трапу спустились в длинное помещение с низким потолком и оббитыми стенами.

— Это чтобы избежать травм, когда выходим из сферы гравитации.

В помещении стоял стол, а на нем лежали карты: звездные и карты континентов других планет. У передней стены под иллюминатором стояла консоль, и на ней много странных рукояток и торчащих рычагов. В центре ее находился хрустальный шар величиной с голову Эйлии.

— Каким бы сильным немереем вы ни были, одна только ваша сила не поднимет этот корабль достаточно высоко и быстро, чтобы на нем можно было путешествовать. Вот здесь и вступает в действие механизм, превращающий его в орнитоптер — корабль, летающий по-птичьи. — Тенгу потянул за медную рукоять в форме летящего орла. Послышался лязг шестеренок, и Эйлия увидела в левом иллюминаторе, как огромное крыло вытянулось под прямым углом к корпусу. — Чтобы летать, нужно просто сложить две силы — магию и механику. Вот так летают и драконы.

Эйлия повернулась осмотреть хрустальный шар. Он был прозрачен, как стекло, но в глубине его будто мелькали искры света.

— Это оракул, госпожа. Такой же, как на всех наших звездных кораблях. В нем — сила, идущая из Эфирной плоскости, и он показывает порталы, ведущие туда. Он также согласовывается с силой немерея и может предупредить об опасности или показать то, что его попросят. Дух кристалла, покажи нам какой-нибудь другой мир, — велел тенгу, погладив шар концом крыла.

Дрожащее свечение исчезло, и в глубине шара возникло изображение. Вглядываясь в него, девушка увидела пейзаж какой-то неизвестной земли. Стоял лес, не похожий ни на что знакомое: листва у деревьев была красная, золотая и пунцовая — резкие и яркие оттенки осени, но признаков увядания заметно не было и опавших листьев на земле не было. Как будто это был у них такой обычный цвет. Солнце стояло в небе, большое, красно-золотое, как закатное — только стояло оно в зените, и его лучи рассеивались в ветвях, как зарево. Порхали между деревьями огненные птицы, парили на ярких, как самоцветы, крыльях. И гнезда их не были неряшливой кучей веточек, а были как маленькие беседки, тщательно украшенные цветами, стебельками и яркими камешками. Они распевали на лету те же радостные песни, что пела в альпийском лесу Талира.

— Я их слышу! — воскликнула изумленная Эйлия.

Сцена сменилась пейзажем другого мира: цвета холодные и спокойные настолько, насколько живыми и огненными были краски мира Талиры. Плавно переходили друг в друга оттенки синего и светло-лилового. Сквозь повисшие занавеси туманов виднелся лес, светло-синий и голубой, лиловый берег, уходящий в туманное синее море, аметистовое небо, где висела огромная луна в три четверти. Шелестели синевато-зеленые кроны. Из леса выходил гибкий, грациозный зверь цвета слоновой кости, чуть больше оленя и чуть меньше лошади. Длинный хвост кончался распушенной кисточкой, а грива была как у лошади, только мягче и роскошнее, и пеной спадала вдоль шеи. Разинув рот, Эйлия уставилась на это чудо. Среди экзотических сокровищ южных морей у ее приемного отца был засушенный морской конек, и Эйлия часто восхищалась, как его выгнутая шея и голова точно копируют шею и голову настоящей лошади. Здесь она видела то же чудо, то же сочетание привычного и неожиданного. Но не это остановило ее взгляд, а рог, единственный прекрасный рог, и никаких обрывков или выступов, свидетельствующих, что когда-то был еще один. Рог, завитый спиральной раковиной, мягко поблескивающий собственным перламутровым светом, будто в его извивах затаился световой луч. На краткий миг это создание остановилось, привстав на остриях раздвоенных копыт, приковав к себе взор Эйлии этим рогом, причудливостью морского конька, благожелательной улыбкой агнца. Потом одним легким и воздушным движением зверь унесся в лес, не поскакал конским галопом, а ушел грациозными прыжками, как газель.

— Тарнавин, — выдохнула Эйлия. — Единорог! Я никогда раньше не видела…

— Видите? Этот корабль может доставить вас в любое место Империи — буквально любое, — сказал за спиной голос тенгу. — Сила, заключенная в этом камне, откроет вам дверь в Эфир, а этот путь поведет вас в мир, который вы желаете увидеть. Идите, госпожа! Один пробный полет, и если вы не будете довольны, платить не надо. Я знаю, что вы, элеи, достопочтенный народ.

Эйлия сжала край консоли. Возможность манила, как открытая дверь, но она исчезала, как просвет между облаками. Сейчас — или никогда: за такую возможность надо хвататься сразу или упустишь ее на всю жизнь. Заглушая внутренний голос, отчаянно советовавший отступить, она заставила себя ответить:

— Спасибо, я согласна.

Круглые черные глаза засверкали.

— Отлично, госпожа…

И вдруг он замолк. Эйлия в недоумении посмотрела на него и поняла, что он уставился в иллюминатор, рядом с которым она стояла. Снаружи была темная ночь, и стекло отражало истинный вид Эйлии, одетой в абрикосовый хитон. Эйлия чуть не ахнула.

Она забыла об отражениях.

Слишком поздно было теперь натягивать иллюзию и на иллюминатор. Тенгу с расширенными от удивления глазами чуть попятился, когда она обратилась к нему.

— Да, я скрыла от тебя свой истинный облик. Я — Трина Лиа Эйлия Эларайния. И у меня… очень срочное дело. Ты понимаешь? Если ты никому не скажешь о моем полете, пока я не улечу, я тебе даю слово, что оплачу проезд — ты можешь потребовать платы прямо из королевской сокровищницы Арайнии. Если… — она отвернулась, — если же мне не удастся вернуться, тебе возместят и стоимость корабля. Приемлемо ли для тебя это?

Он колебался. «Он не согласится на такую сделку, откажется, и можно будет вернуться в гостевой дом, забыть эту минуту безумия». Но он не отказался.

— Ваше высочество… — пробормотал человек-птица.

Казалось, он хотел что-то спросить, потом явно передумал, представив себе богатства королевской сокровищницы. Склонив голову в зеленых перьях, он попятился прочь, и дверь за ним закрылась — будто захлопнулись ворота тюрьмы. Обратного пути не было.

Эйлия повернула рукоять в виде орла, потом положила руки на хрустальный шар. Он был прохладен на ощупь, но Эйлия мыслями ощутила, как бьется сила в этом шаре. Что-то живое и мощное, не из этой плоскости, такое, что могло по желанию переходить из материи в Эфир — и взять с собой Эйлию, если она объединит свою силу с этой силой. Кораблик содрогнулся, потом поднялся, слегка вращаясь, и Эйлия увидела, как пропадают внизу огни города. Крылья-паруса вспарывали воздух, нос в виде головы дракона показывал на звезды, как стрелка компаса, тянущаяся к северу. Через несколько минут исчезли из виду земля и море.

Как быстро!

Мелькали в иллюминаторах клочья облаков, похожие на пар: раздутые кучевые, потом плоский слой перистых, подобных тонкому льду. Нависали сверху Альфаран и его луны, небо становилось глубже, а туманность — ярче. На глазах небо из синего стало черным. Полет больше не казался Эйлии бегством, он превратился в приключение. Сердце билось от восторга при виде этих чернеющих высот. Звезд стало больше, и не постепенно, как при наступлении ночи, а сразу. Целые легионы звезд выступали там, где только что было темно и пусто. Где-то в глубине души — драконье наследие, быть может, — жила память об этом пьянящем миге свирепой радости, сметающей прочь все страхи. Она впервые летела по собственной воле, летела туда, куда хотела лететь, и не нуждалась ни в чьей помощи.

Эйлия протянула руку к пульсирующей силе в шаре.

— К небесному порталу, — велела она. — И покажи мне путь через Эфир к Неморе.