"Червь на осеннем ветру" - читать интересную книгу автора (Николов Любомир)

6

Какой ужасный сон…

Грэм перевернулся на другой бок, мягкое одеяло послушно обволокло его тело. Наверное, уже поздно – через окно проникали лучи солнца, припекали лицо. Рядом сквозь сон что-то мурлыкала Дебора.

– Спи, спи, – пробормотал Грэм. – Спешить некуда…

И открыл глаза.

Его словно холодной водой окатило. Приподнявшись на локтях, он обвел взглядом незнакомый луг, лес, реку вдали…

Значит, не сон!

Теперь он вспомнил все – преследование, последнюю отчаянную схватку с роботами, смерть чужого разума, крах мира… Вспомнил нормально, без тех гипертрофированно реальных деталей, что привели к катастрофе. Наверное, даже мобилизовав всю свою память, он не смог бы вновь пережить полет через туннель в пространстве и фантастические галлюцинации, порожденные столкновением со встречными потоками.

Этот мир казался гостеприимным. Может быть, здесь он, наконец-то, обретет покой. Но куда он попал? Что это за планета, кто ее населяет? Можно ли отсюда связаться с Землей?

Странно, но эти вопросы его не волновали. Всерьез задаться ими мешала иная – безотчетная, но никак не проходившая тревога. И внушали ее именно тишина и спокойствие этого мира. На Грэма снова навалилось мучительное чувство, будто реальность – всего лишь ширма, за которой прячется подлинная суть происходящего. Подсознательно он улавливал некую несообразность всего окружающего. Но какую? Пейзаж выглядел так безмятежно, не нелепо ли ждать от него подвохов?..

Будто специально для того, чтобы опровергнуть его рассуждения, с неба донесся дребезжащий, исполненный злобы старческий смех. Вскочив на ноги, Грэм обернулся и замер, не в состоянии до конца поверить поразительной картине.

Почти задевая темно-зеленые верхушки могучих елей, над лесом неслось странное сооружение: большая ступа, грубо выдолбленная из цельного пня. В ней сидела костлявая старуха далеко за сто, облаченная в драное черное платье, усеянное заплатами, и засаленную овчинную безрукавку. Впалый беззубый рот на темном немытом лице, перечеркнутый огромным кривым носом, украшенным бородавкой величиной с виноградину, который почти касался воинственно выставленного вперед острого подбородка с торчащими редкими седыми волосками. Тоже седые, все в колтунах космы свисали из-под заношенного платка, развевались на ветру. Под темными кустистыми бровями блестели точечки-глазки, лучащиеся хитрой злобой и радостным предвкушением каких-то будущих пакостей. В иссохших руках старуха сжимала растрепанную метлу на длинной палке и энергично подгребала ею воздух, будто плыла на каноэ. Противу всех ожиданий этого оказывалось достаточно, чтобы придать выдолбленному пню вполне приличную самолетную скорость.

"Невероятно! – поразился Грэм. – Какая-то немыслимая, первобытная система антигравитации!"

Фантастическое видение продолжалось каких-нибудь несколько секунд. Бабка перекинула метлу-весло по другую сторону своего сооружения, проворно загребла несколько раз воздух и скрылась за кронами деревьев. В последний раз издали донесся ее приглушенный хохот, и над лугом вновь воцарился покой.

И вдруг Грэм понял, что именно тут не так. Краски! Никогда прежде не видел он пейзажа с такими чистыми и яркими красками – просто как на картинке из детской книжки. Небо было ослепительно голубым, одного и того же свежего оттенка из конца в конец, даже на горизонте, где ему по законам оптики следовало бы потемнеть. Трава блестела, словно вымытая недавно выпавшим дождем, отливала неправдоподобно изумрудной зеленью. Сумрачные ели в лесу, казалось, были написаны маслом. Река вдали сияла прозрачной синевой, почти той же, что и небо. Ни следа серого, коричневого, зеленого, характерных для реальной воды!

Да что там – даже солнце! Даже солнце, как обнаружил Грэм, грело, но глаз не слепило. На него можно было смотреть не щурясь: бело-желтый шар в ясной голубизне неба, окруженный дрожащими языками оранжевого пламени.

У ног снова завозилась, заворчала Дебора. Грэм опустил глаза и не сумел удержать изумленного восклицания. Что произошло с Деборой?! На первый взгляд тело ее оставалось прежним, но только на первый взгляд. Неведомый художник прошелся кистью и по ней: шерсть потеряла блеск и была теперь матово, глубоко черной – как ночь, как сажа. Буквально несколько штрихов совершенно преобразили пантеру, превратив в шарж, в гениальный эскиз симпатичного, шустрого хищника, ничего общего не имеющего с реальностью.

И только теперь Грэм обратил внимание на себя. В душе он был готов ко всяким неожиданностям и все же вздрогнул, когда обнаружил, что одет в узкие зеленые панталоны, заправленные в остроносые красные сапоги мягкой кожи с голенищами до середины икр. Зеленый камзол был перетянут широким кожаным ремнем с крупной пряжкой лимонно-желтого металла. На плечах свободно лежали зубчатые края красного капюшона, свободно свисавшего на спину.

Поблизости синело маленькое озерцо, по берегам которого росли будто с картинки сошедшие камыши. Несколько прыжков – и Грэм достиг воды, раздвинул крепкие зеленые стебли, наклонился. Неподвижная гладь отразила его лицо: знакомое и чужое одновременно, представлявшее собой компиляцию стилизованных черт. Не Грэм, а золотоволосый герой из сказки, смелый и решительный…

Грэм безотчетно напряг волю и увидел, как в зеркале воды постепенно растворяются рисованные черты, как за ними просматривается старое, подлинное, хорошо знакомое лицо. Отражение задрожало, зеленый камзол вновь превратился в рваный красный свитер, зеленые панталоны – в синие брюки, красные сапожки – в коричневые, искусственной кожи бутсы с магнитной молнией… Но длилось это всего миг. Стоило чуть ослабить напряжение мысли, как личина вернулась с нахальством назойливой мухи. Ее можно было снова прогнать, но Грэм махнул рукой и присоединился к Деборе. Если и в этом мире прятался чужак, разумнее всего принять пока игру – иначе ни в чем не разберешься.

Пантера открыла глаза, и Грэм с удивлением обнаружил, что они уже не фосфоресцируют. Вокруг черных зрачков белок был ярко-зеленым, но непрозрачным.

– Где мы? – спросила Дебора. Слава богу, голос у нее остался прежним.

Грэм пожал плечами.

– Не знаю… В каком-то рисованном мире. Ни о чем меня не расспрашивай, я и сам ничего не понимаю. Кто-то нами играет, Дебора… То ли суперцивилизация, то ли… нечто, чего мы даже представить себе не в силах.

Ее графическое тело медленно пришло в движение, пантера поднялась.

– Вот, значит, как… А ведь я предчувствовала это, Грэм. Помнишь? Тогда, вечером, на плоту. И сейчас ощущаю то же, хотя и гораздо слабее… Что будем делать?

– Выжидать.

Вдруг метрах в ста от них, на опушке леса, что-то мелькнуло. Из-за деревьев выкатились две низенькие фигурки и с пронзительным визгом помчались через луг. Грэм прищурился, чтобы получше их рассмотреть, и тут же поморщился. В этом мире они сталкивались только с нонсенсом. А, может, и в нонсенсе есть какая-то своя логика?

По высокой траве что есть духу неслись два одинаковых розовых поросенка. Один из них был в матроске, на голове чудом держалась маленькая бескозырка с длинными черными лентами. Второй носил пиджак и брючки в желтую и красную клетку, на голове у него смешно подпрыгивал крошечный зеленый котелок. Похоже, оба поросенка были музыкантами: тот, что в матроске, сжимал под мышкой скрипку, а другой нес на плече длинную флейту, напоминавшую старинный мушкет.

Из лесу долетел свирепый, кровожадный рев. Дебора напряглась, навострила уши и впилась взглядом в новую фигуру, выкатившуюся на луг. Ложная тревога – появился всего-навсего еще один из гротескных персонажей этого мира. Его можно было принять за волка, если б не широкие синие штаны, красные сапоги со шпорами, по-пиратски повязанная платком голова и обвисший кушак, из-за которого высовывались огромный кривой кинжал с зазубренным клинком и ржавый пистолет с расширяющимся воронкой дулом.

При появлении врага поросята завизжали еще громче и прибавили скорости. Однако волк оказался проворнее. Бросившись вслед за жертвами, он почти догнал их на склоне невысокого, мягких очертаний холма. Поросята впритирку пронеслись по обе стороны высокой, с раскидистыми ветвями яблони. Увлеченный преследованием, волк не сумел вовремя сориентироваться и на полном ходу врезался в ствол. Он шлепнулся на землю, а вокруг его головы заиграл рой ярко-желтых искр, из зеленой кроны дождем посыпались крупные ярко-красные яблоки.

Продолжая визжать, поросята перевалили холм и скрылись. Все еще в облачке искр, волк, пошатываясь, заковылял следом.

Несколько секунд Грэм не сводил глаз с опустевшего склона. Раздумывать над увиденным не хотелось. В этом условном мире не могла помочь логика. Раз над лесом летают неопрятные старухи в антигравитационных ступах, а по лугам одетые волки преследуют расфранченных поросят, к тому же еще ценителей музыки – значит, здесь это в порядке вещей.

Его внимание привлекла груда яблок под деревом. Грэм почувствовал, что голоден. С каких пор он не ел? Вчера они завтракали на плоту, перед тем как отправиться к звездолету. Сейчас снова было утро…

– Пойдем-ка, – позвал он Дебору и направился к холму.

Вблизи яблоки выглядели такими же ненастоящими, как и все в этой стране. В глаза бросался прежде всего их цвет, подходящий, скорее, идеально зрелому помидору. Размеры тоже были какие-то ненормальные – такое яблоко не поместилось бы даже в обеих ладонях Грэма. Да и форма плодов озадачивала: сплюснутые сверху и снизу, с боков они были необычайно щекастые, он таких прежде никогда не видел.

Подобрав одно яблоко, Грэм с опаской его надкусил. Раздался неправдоподобно звонкий хруст, вкус мякоти оказался не фруктовым, он более походил на приторную сдобу. Ничего, есть можно. Даже приятно. Быстро расправившись с первым яблоком, Грэм потянулся за вторым.

– Я тоже голодная, – недовольно буркнула Дебора.

– Да только это вегетарианское меню как-то, знаешь, не по мне.

Словно врасплох застигнутый за неприличным занятием, Грэм швырнул яблоко обратно в кучу и повернулся к пантере.

– Ты права… Что ж, в путь. Может, и найдем что-нибудь тебе по вкусу.

Шагая бок о бок, они поднялись на холм и оглядели открывавшуюся за ним равнину. Близ реки стоял маленький белый домик под красной черепицей. Дверь и деревянные ставни были выкрашены зеленым. Вокруг него рыскал волк. Время от времени он останавливался и, раздувая грудь, обрушивал на дом мощную, будто из компрессора, струю воздуха. Она взметала листья, траву, ветки, однако против каменной кладки этот искусственный ураган был бессилен.

– Помочь ему, что ли? – вслух подумала Дебора и мечтательно добавила: – С удовольствием отведала бы жареной свининки.

– Боюсь, здесь это равнозначно людоедству, – мрачно отозвался Грэм. – Советую поискать другие возможности для пропитания.

По долине бежала гладкая грунтовая дорога. Она изобиловала множеством поворотов, хотя рельеф этого отнюдь не требовал. Примерно в километре от холма дорога по деревянному мосту перебиралась на другую сторону реки и уходила к горизонту, где в небо тянулись какие-то высокие здания.

– Это город, – заметил Грэм и показал рукой направление. – Отправимся туда. Должны же в городе быть рестораны.

Спустившись с холма, они пошли по дороге. В голубом небе плавали белые рисованные облака с четкими контурами.

Буквально через несколько шагов за спиной у них раздался хриплый звук резинового клаксона. Отскочив на обочину, человек и пантера оглянулись.

Допотопный красный автомобиль с откинутым верхом медленно подъехал к ним и остановился. С переднего сиденья выбрался шофер, и Грэм в изумлении заморгал. Перед ним стоял не человек, хотя тело существа и напоминало карикатуру на человеческое. Черная голова с круглыми крупными ушами, белая мордочка, а на ней – нос, как формой, так и цветом подобный маслине. Вся одежда шофера состояла из огромных белых перчаток да мешковатых коротких штанов с помочами, застегнутыми на крупные желтые пуговицы.

– Эй, привет! – бодро выкрикнуло существо веселым тоненьким голоском. – Познакомимся, что ли? Меня зовут Микки. А вы кто?

– Я Грэм Троол, – серьезно ответил Грэм. – А это моя приятельница Дебора.

– Ах, тролль! – расхохотался Микки. – Мне давным-давно известно, что в зачарованном лесу живут ведьмы, гоблины, тролли и феи. Ну, и куда же ты, тролль, подался?

– В город, – с некоторым смущением сообщил Грэм и пояснил: – Мы ищем ресторан, очень уж проголодались…

– Один момент! Сейчас я вас накормлю. Микки никогда не оставляет друзей в беде.

С этими словами существо проворно спрыгнуло с подножки, обежало автомобиль и достало из багажника большую плетеную корзину, укрытую белой салфеткой. Уже издали уловив соблазнительный запах, Дебора облизнулась. Не обращая на нее внимания, Микки подтащил свою ношу к мотору и поднял капот. Двигатель (точь-в-точь как на детской картинке) по всем законам механики не должен был работать. Но он работал. Быстро вращался торчащий перед радиатором вентилятор. Микки сорвал салфетку, расстелил ее на траве у обочины, выудил из корзинки длинный батон, солидный кусок колбасы и пачку желтоватого масла.

– Как вы насчет бутербродов? – вопросил он.

Грэм и Дебора красноречиво промолчали, да Микки и не ждал ответа. Жестом фокусника он сунул батон в лопасти вентилятора. Ломти хлеба веером взмывали высоко в воздух, один за другим ложась в подставленную ладонь Микки, который затем разложил их на салфетке и потянулся за маслом.

– Нет! – воскликнул Грэм. – Это невозможно!

– Нет ничего невозможного, друзья! – радостно пропищал Микки, протягивая к пропеллеру масло.

Пулеметной очередью полетели тончайшие желтые кусочки. Проявляя чудеса ловкости, Микки хватал с салфетки ломти хлеба и ловил ими масло; руки его работали попеременно – пока одна откладывала готовый бутерброд, вторая уже нашаривала очередной ломоть. Затем та же операция повторилась с колбасой. Не прошло и минуты, а на салфетке уже высилась горка аппетитных сэндвичей.

– Хорошо, что я вас встретил, – удовлетворенно заявил Микки, не выказывая ни малейшего признака утомления. – Двигатель давно пора было смазать. А теперь ешьте, не стесняйтесь.

Не дожидаясь повторного приглашения, Дебора набросилась на угощение. Грэм последовал ее примеру. А Микки извлек из багажника паяльную лампу и здоровенный початок кукурузы. Запустив руку глубоко в бездонный карман штанов, он вытащил спичку и изящным жестом чиркнул о свою выпяченную попку. С сухим треском спичка воспламенилась, и Микки поднес ее к паяльной лампе. Из горелки вырвался длинный язык красного пламени.

С полным ртом, забывая жевать, Грэм следил за новым трюком. Чувствуя себя центром внимания, Микки напустил на себя гордую небрежность. Держа лампу над салфеткой, он поднес к пламени початок. С оглушительным треском желтые зерна кукурузы превратились в снежно-белые хлопья.

– Только и всего, требуется лишь немного ловкости, – заключил Микки и, погасив лампу, убрал ее вместе с корзинкой в багажник.

С едой было покончено. Микки высыпал хлопья в большой бумажный пакет, потом сложил салфетку и сунул в шкафчик на панели управления – так называемый "бардачок".

– Подбросить вас в Диснейград?

– Что ж, подбрось, – согласился Грэм.

И вот старый автомобиль, пыхтя, везет их по шоссе. Грэм и Микки уселись впереди, Дебора вытянулась на заднем сиденьи. Странное существо правило одной рукой, а другой подбрасывало хлопья из пакета и ловко ловило их ртом. Грэм с тревогой следил за столь беззаботным поведением. Настроение спутника, похоже, не ускользнуло от внимания Микки, его губы растянулись в улыбке аж до ушей.

– Тебе не о чем тревожиться, тролль. Я же лучший шофер во всем Диснейграде! Приглашаю вас к себе в гости. Надеюсь, что потом и вы пригласите меня в зачарованный лес.

Врать Грэму не хотелось, поэтому он только кивнул.

На него со всей ясностью навалилось ощущение полной бессмысленности происходящего. Это же смешно – он, Грэм Троол, опытный исследователь и бывалый космонавт, сидит в каком-то старинном авто рядом с воображаемым существом и покорно строит из себя тролля из зачарованного леса.

"А что мне еще остается? – подумал он. – Разве могу я взбунтоваться против той воли, что играет мною? Раз я уже попробовал, а в результате погиб мой мир. Допустим, я снова вступлю в борьбу, снова уничтожу окружающее. Прояснит ли это суть "игроков"? Или я опять добьюсь лишь бессмысленного разрушения?"

Неизвестно. И это было хуже всего. Чтобы нанести удар, нужно знать, когда и по чему ударить. До тех же пор… Что ж, до тех пор он будет демонстрировать послушание, соблюдать правила навязанной ему игры.

Автомобиль пересек равнину, с грохотом пронесся по деревянному мосту. Рельеф постепенно становился все более наклонным, шоссе – крутым и узким. С обеих его сторон возвышались насыпи. Вдруг Микки подскочил на сиденьи и театрально возопил:

– Тормоза отказали!

Несколько раз он всей тяжестью навалился на педаль, но скорость продолжала расти. Им навстречу из-за поворота выскочила смешная крохотная машинка, за рулем которой сидел белый утенок в синем костюме и бескозырке. Похоже, здесь такой наряд пользовался популярностью.

Увидев летящий ему навстречу автомобиль, утенок в свою очередь подскочил и прежде всего схватился за голову своими удивительными руками-крыльями. Куда-то упорхнула его бескозырка. Приподнявшись над лобовым стеклом, он яростно замахал крылом, завопил крякающим голосом:

– Сворачивай! Сворачивай!

Эту рекомендацию Микки выполнил бы с удовольствием, но машина окончательно вышла из повиновения. В отчаянии утенок вильнул к насыпи, автомобили разминулись на волос друг от друга. Раздался треск, что-то подбросило всех троих пассажиров в экипаже Микки. Грэм увидел, как отвалилось и осталось позади правое переднее колесо. Катастрофа казалась неминуемой, но Микки вцепился в руль, выдрал его из панели, а потом, свесившись наружу, воткнул на место колеса. Грэму эта замена надежд не внушила, а вот поди ж ты – хоть и прихрамывая, машина катилась дальше под горку.

От руля остался лишь короткий – в несколько сантиметров – стальной штырь. Крепко ухватив его обеими руками, Микки вписался в поворот, из-за которого им навстречу выехал утенок. Впереди показались первые улицы Диснейграда.

Машину тряхнуло на каком-то ухабе, чего оказалось достаточно, чтобы отскочила крышка "бардачка" и из него выпорхнула белая салфетка. Встречный ветер подхватил ее и бросил на лицо Микки.

Что за этим последовало, описать трудно. На бешеной скорости автомобиль вслепую колесил среди высоких зданий. Встречные машины в панике увертывались от него, одни из них при этом врезались в стены, другие валили фонарные столбы, третьи со звоном въезжали в широкие витрины. Микки боролся с непокорной салфеткой, а когда ему удалось-таки с ней справиться, с первого взгляда оценил ситуацию. Реакция его была мгновенной: выхватив из-под сиденья плоскую алюминиевую тарелку, он насадил ее на оставшийся от руля штырь.

Импровизированное устройство позволило хоть как-то обуздать машину. Промчавшись по улицам и сбив толстого бульдога в полицейской форме, а также посшибав, будто кегли, несколько мусорных баков, они очутились в более спокойном квартале. Дома здесь были в один этаж, с просторными дворами, обнесенными яркими разноцветными заборами либо живыми изгородями. В одном из дворов странный пес, облаченный в брюки для гольфа, черную жилетку и мятый котелок, забрался на высокий стог и граблями придавал сену нужную форму. Увидев приближающийся автомобиль, пес помахал граблями и весело крикнул:

– Привет, Микки!

– Привет, Гуффи! – сердечно ответил лихой шофер. – Кажется, я еду к тебе в гости.

– Что ж, тогда добро пожа…

Договорить он не успел. Красное авто повалило ограду, пронеслось через двор и врезалось в копну. Мотор заглох, Гуффи взлетел в воздух и, сделав сальто, шлепнулся на колени к Грэму.

– Вот и прибыли! – сказал Микки. – Я живу в соседнем доме.

Гуффи виновато приподнял мятый котелок и выбрался из машины. Микки последовал его примеру. Оставшись на сиденье, Грэм смотрел на них и пытался справиться с накатившим гневом. Для чего оставаться в этом карикатурном, населенном примитивными, недоразвитыми существами мире? "Игроки"? Здесь до них не добраться. Надо продолжить попытки в другом месте. Вдруг счастье ему все-таки улыбнется?

Гуфф и Микки скрылись за домом. Грэм напряг память. Он уже знал, что нужно делать – громоздить друг на друга воспоминания, всей мощью собственного мозга обрушиться на неизвестного "игрока", перегрузить его и вывести из строя.

…Итак, он снова малыш, карабкающийся на дерево у старого дома, который еще вовсе не стар – всего несколько месяцев, как отец его достроил, и даже сюда, на вершину дерева, доносится смолистый запах дощатых стен, а кора у него под ладонями шершавая, но все же чуть скользит от наслоившейся пыли: уже много недель не было дождя; внизу, на веранде, Балт Троол пьет апельсиновый сок, задрав лохматую бороду к небу, и не забывает, покачиваясь в кресле, давать наставления: "Осторожнее, Грэм, ты уже достаточно высоко забрался!". Ноги теряют опору, но теперь он не на дереве, а в жилом отсеке своего корабля. Дебора, юный чертенок со все еще коротеньким хвостиком, вертится у него в руках, пытается как можно крепче ухватить неловкими пока передними лапами бутылочку с соской. С ее приплюснутой мордочки срываются белые шарики молока и медленно плывут по отсеку – невесомость. Его первая экспедиция… Облаченный в скафандр, он выходит из космического корабля. Вокруг колышется прозрачный зеленоватый туман, в зеленое небо вздымаются высокие острые скалы, изгрызенные эрозией…

Рисованный окружающий мир даже не дрогнул. Еще одна собака, на этот раз рыжая и длинноухая, с глуповатой мордой, перепрыгнула забор и бросилась к задней двери дома. Из-за угла донесся голос Микки:

– Спокойно, Плуто, спокойно!

Но, похоже, Плуто не желал успокаиваться, потому что за домом что-то со звоном и грохотом покатилось, трагикомически взвыл Гуффи.

Грэм не двигался, охваченный отчаянием. Медленно приходило понимание: мельница воспоминаний действовать отказывалась.

Неужели он осужден до конца жизни оставаться в этой нелепой имитации действительности? Нет, ни за что! Он снова напряг память, и воспоминания потянулись покорной вереницей. Он в кабинете Хуана Ивановича Смита в тот день, когда ему впервые предложили выполнить важную для всей галактики задачу, потом он переносится на берег широкой реки. Лето, почерневший от солнца Грэм голышом лежит на раскаленном песке, из которого торчит одинокая былинка. По ней ползет какое-то красное насекомое. Внезапно на спину ему обрушивается холод, и Грэм, словно подброшенный пружиной, оказывается на ногах. Совсем еще юная Дебора ужасно довольна, она смеется, выставляя на обозрение острые зубы и розовое, все в бороздках, нёбо…

И вдруг он понял, почему все это кажется ему очень и очень знакомым. Дело не в том, что воспоминания лично его, что все это пережито. Главное все эти воспоминания он уже использовал. Вечером на веранде, грозовой ночью у реки, при первом появлении огоньков, в сражении с роботами… Все те же воспоминания, ни одного нового. Почему?

Смутная, но ужасающая догадка рождалась в самых глубинах его существа. В голове царила пустота. Казалось, она превратилась в картотечный ящик, набитый ярлычками, на которых воспоминания лишь обозначены; и только кое-где между ними были засунуты выцветшие фотографии. Куда же делись воспоминания? Кого бы вспомнить? Старого Балта Троола? Вот же он, с засученными рукавами сидит внизу на веранде, пьет апельсиновый сок и покачивается на кресле… К черту, не то, не то! Ну, хорошо: вот он держит сына на коленях, учит различать основные блоки управления старого звездолета, помогает ему нажимать кнопки своим загрубевшим пальцем… Не то, вспомни еще что-нибудь! Балт Троол, чья борода уже начинает седеть, устроился в пилотском кресле рядом с четырнадцатилетним сыном и одобрительно кивает… Еще что-нибудь! Горы живых цветов на свежей могиле, странные, инопланетные ароматы, светлые дорожки слез на багровом, сморщенном лице незнакомого старика…

Ну, а еще?

Больше ничего не было!

Грэм отчаянно, лихорадочно выжимал из своей памяти все, до самого дна – и как же мелка она оказалась. Не было в ней ничего, кроме воспоминаний последних двух дней, кроме того, что он подумал, почувствовал или вспомнил после странного дождливого вечера в родном доме. За этим – пустота.

Внезапно накатившая слабость заставила его сесть, привалиться спиной к стене, сложенной из неестественно красного кирпича. Он-то возомнил, что нащупал оружие, которое позволяет взять верх над всемогущими "игроками", а оказалось, что они всего лишь забавлялись, когда же это им надоело – взяли да отняли у него память. А теперь – чего от них ждать теперь? Вдруг они решат окончательно лишить его личности, превратить в бездушную пешку? Так, может быть, именно это от него и требовалось – научиться безропотно вступать в любую игру, покорно переносить любое издевательство со своими телом и душой? Приспособиться к этой жизни, оставаться там, куда забросят, пусть даже до конца дней своих придется строить из себя тролля в зеленом камзоле и красном капюшоне… Удовлетворяться компанией Микки и Гуффи, поросят и волка, злобной старухи в летучей ступе… Вот тогда, наверное, появятся и какие-то воспоминания, тогда его (кто знает?) могут оставить в покое – ну, хоть на какое-то время, в промежутках между ходами неведомой игры, пока движутся другие фигуры.

"А что, – с горечью подумал Грэм, – это как-никак тоже жизнь". Нужно только переломить себя, поверить, что ты тролль, а все остальное сон, неверные миражи. Нет никаких космических кораблей и далеких планет, нет и не было миссий, кабинет Хуана Ивановича Смита не существует. Он тролль по имени Грэм и родился в этом лесу…

Да, конечно, он родился в сказочном лесу, во мраке непроходимой еловой чащи, неспешный ветерок со стороны бора колыхал его хрустальную колыбельку. Огромный черный кот пел ему на ночь песни, а младенец-тролль тянул кулачки к кусочку синего неба над головой, нежная фея-мать каждый вечер щедро осыпала его колыбель звездами, а дитя их сосало – оказывается, звезды ничуть не хуже мятных леденцов. Когда он подрос, старый, неповоротливый и добрый отец водил его по лесу, метя седой бородой тропинки. Ревностно охранявшие свои сокровища духи недр распахивали перед ними двери кладовых – так им хотелось увидеть наследника лесного престола, нежность обуздывала даже сатанинскую злобу бабы Яги (вот-вот, именно так звали летучую старуху!), которая беззубо шамкала, рассказывая ребенку какие-то смешные сказки, когда тот забредал в избушку на курьих ножках… Аг-га!

Что-то знакомое, едва уловимое шевельнулось в самой глубине его существа. Грэм издал злорадный, торжествующий рев и вскочил на ноги. Вот оно что! Сюда, сюда, воспоминания! Еще и еще!

И снова какой-то испуганный голос советовал ему прекратить, остановить круговорот сорвавшихся с цепи воспоминаний. Некто неведомый не желал воспроизведения этих никогда не имевших места событий, но власти его на это не хватало – таков был закон этих миров, неизбежно снабжавших Грэма прошлым или, на худой конец, его эрзацем. Перед мысленным взором проходили волшебные поляны, домики гномов, нежные красавицы, изгнанные коварными мачехами, старые мудрые короли, добродушные, но себе на уме, крестьяне, злые великаны, храбрые рыцари, обитательницы лесов и вод дриады и наяды, дороги, ведущие в далекий Диснейград, где живут Микки и Минни, кот Феликс, матрос Попэй, придурковатый пес Гуффи и утенок Дональд – но Диснейград населен существами двадцатого века, а есть города и куда более старинные, в них живут принцы и короли, Золушка и Белоснежка, Кот в сапогах и бременские музыканты, и вот мы снова в лесу, где с ветки на ветку перепархивают эльфы с радужными крыльями хрустальной прозрачности, а по тропинке Красная шапочка спешит к домику своей бабушки…

Память его походила на сосуд с водой, подвешенный на тонкой нити. Каждая следующая капля усиливала натяжение. Грэм физически ощущал, как пробуждаемые им к жизни образы отягощают сосуд все новым и новым грузом…

И вот нить не выдержала и оборва…