ГЛАВА ВТОРАЯ

Рэй пошел в загон, где стоял отбракованный скот — телки-второгодки, взрослые яловые коровы и молодые волы, откормленные и готовые к сбыту. Тех и других можно было грузить в фургоны для доставки покупателям. Приходилось продавать больше, чем обычно, из-за засухи, частично погубившей летний урожай кукурузы и укос сена. Подкупать корма на зиму было нерентабельно. Даже такое крупное предприятие, как у Хартов, не могло себе позволить неоправданных расходов в экономически тяжелые времена.

Каг рассеянно смотрел на снующий скот, насупив тяжелые брови, и казался жестким и неприступным.

Рэй подошел. Он был на полголовы ниже, более тонким в кости и легким.

— Она собирает вещи, — сказал он.

Каг на мгновение встретился с ним взглядом и снова уставился на загон, сжав челюсти.

— Терпеть не могу дней рождения. Ей это было сказано.

— Да, но она не знала, что такое нарушение опасно для жизни.

— Черт! — вспылил Каг, повернувшись к брату. — Я ни за что не стал бы распускать руки! Как бы я ни злился!

— А зачем их распускать? — рассудительно проговорил Рэй. — Она и так дрожала как осиновый лист. Она еще совсем девчонка, в последние месяцы ей тяжело, у нее только что умер отец.

— Давай-давай, говори еще, — пробормотал Каг, беспокойно взмахивая руками.

— Куда ей идти-то? — Рэй не обратил внимания на его слова. — Она не видела матери с шестнадцати лет. У нее нет ни семьи, ни друзей. Вакансий поварихи сейчас не найдешь, по крайней мере в Джекобсвилле.

Каг снял шляпу, вытер лоб рукавом и снова надел ее. Он помогал прогнать скот через проход, ведущий в загон, и вспотел, несмотря на холод. Он не сказал ни слова.

Подошел Лео с мотком веревки в руке и с любопытством взглянул на братьев.

— В чем дело? — спросил он.

— Так, ни в чем, — процедил Рэй, совершенно расстроенный. — Тэсс испекла торт к его дню рождения, а он уничтожил его. Она собирает вещи.

Лео издал гортанный звук и перевел взгляд на дом.

— И она права. На Рождество я подлил спирта ей в пунш. А теперь это. Наверно, она решила, что все мы придурки и что с нами лучше не связываться.

— Наверняка. — Рэй пожал плечами. — Ладно, займемся скотом.

— Ты не собираешься уговаривать ее? — спросил Лео.

— Чего ради? — Лицо у Рэя стало жестким. — Если б ты ее видел, тоже не стал бы. — Он перевел взгляд на Kaгa. — Твоя заслуга. Надеюсь, ей удастся уложить вещи такими трясущимися руками!

Рэй резко зашагал к фургону. Лео выразительно посмотрел на старшего брата и пошел за Рэем.

Каг, от всей души презирая себя, нехотя повернулся и пошел в дом.

Чемоданы Тэсс были аккуратно уложены. Она опустила крышку самого большого чемодана и обошла комнату, которая в последние недели служила ей домом. На сердце было тяжело, но она не в состоянии переносить такие сцены. Уж лучше более тяжелая работа. И Каг, слава богу, больше не будет отравлять ей жизнь.

Тэсс взяла в руку золотую пряжку чемпиона от ремня отца и погладила ее. Это был ее талисман. Сегодня он не сработал, хотя обычно не подводил. Она бережно опустила его в маленький чемоданчик, накрыла крышкой и защелкнула замки.

Услышав шаги у себя за спиной, Тэсс резко обернулась и побелела.

Выпучив глаза, она попятилась и спряталась за кресло у окна.

Каг был без шляпы. Он молча поглядел в ее бледное лицо и глубоко вздохнул.

— Тебе некуда идти, — начал он.

Не самое удачное начало. Она вздернула подбородок.

— Буду ночевать в приюте Армии спасения. Мы с папой часто там ночевали, когда он не выигрывал призов.

Каг насупился.

— Что?

Она тут же раскаялась в своих словах. Перед кем она откровенничает? Лицо у нее стало непроницаемым.

— Ты позволишь кому-нибудь из рабочих отвезти меня в город? До Виктории я смогу доехать на автобусе.

Он сунул руки в карманы узких джинсов, оттягивая ткань на мощных бедрах, и мрачно уставился на нее.

— Ладно, — проговорила Тэсс подавленно, — пройдусь пешком или доеду на попутной.

Она взяла свое старое твидовое пальто и надела его.

— Где твое новое пальто? — тут же спросил он.

— В стенном шкафу, в прихожей. Не волнуйся, я чужого не беру, — произнесла она с вызовом, и это его задело.

— Мы тебе его подарили!

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Не надо мне ни пальто, ни работы и вообще никаких твоих подачек.

Никто и не думал, что для нее это подачка.

— Тебе нужно было место, а нам была нужна стряпуха. Никакой подачки здесь нет.

Тэсс пожала плечами.

— Как хочешь. Все равно.

Она повесила на плечо сумку и подхватила свои потертые чемоданы, большой и маленький, которые они с папой однажды выиграли в лотерею. Однако в дверях стоял Каг. Она остановилась и уставилась на него.

Каг старался придумать что-нибудь, чтоб и ее не отпускать, и своего достоинства не уронить. Рэй был прав: совсем еще девчонка, а он слишком много себе позволил. Честно говоря, он и сам себя не понимал в последнее время. Всегда был ласков с беспомощными малышами, а вот сейчас так жестоко обошелся с этой девочкой. Почему?

— Могу я пройти? — процедила она сквозь зубы. У Kaгa дернулась щека. Он сделал шаг к Тэсс и криво усмехнувшись, когда она попятилась, повернулся и закрыл дверь.

— Когда мне было шесть лет, — холодно произнес Каг, — мне хотелось, как и всем, получить торт ко дню рождения. И чтоб был праздник. Саймон поехал в город с папой и Корриганом. Рэй тогда еще не родился. Лео спал, и мы с матерью были одни на кухне. Она что-то отпустила насчет отбившегося от рук отребья, вообразившего, что его будут баловать за то, что причиняет одни хлопоты. На тумбе стоял торт, который соседка передала с папой. Мать швырнула этот торт мне в лицо. — От этого воспоминания у него потемнели глаза. — И стала бить меня. Наверно, никогда не остановилась бы, если б Лео не проснулся и не поднял рев. Она погнала меня в мою комнату и заперла там. Не знаю, что она наговорила отцу, но он меня крепко выпорол. — Каг твердо встретил ее потрясенный взгляд. — Больше я никогда не просил торта.

Тэсс медленно опустила чемоданы и коснулась его груди дрожащей рукой. Каг подумал, что даже с братьями никогда так не откровенничал. Но она как будто прочла его мысли.

— Папа не умел готовить, предпочитал консервы, — тихо заговорила она. — Я научилась готовить в одиннадцать лет — такое было детское желание самоутвердиться. Мать не стала бы печь мне тортов, даже если бы не ушла от нас. Она не хотела меня, это папа хотел ребенка и поставил ее в такое положение, что ей пришлось выйти за него замуж. Она так и не простила нам этого и ушла еще до того, как я поступила в школу.

— Где она теперь?

Тэсс отвела взгляд.

— Не знаю. Мне все равно.

Кагу стало не по себе. Он отступил на шаг, и ее рука соскользнула с его груди.

Она истолковала его движение по-своему.

— Я знаю, ты меня не любишь. Мне лучше найти работу в другом месте.

Каг перевел взгляд на окно.

— Подожди до весны, — сказал он сдавленным голосом, — тогда будет легче найти место.

Тэсс подумала, что не стоит оставаться, когда он совершенно откровенно питает к ней злобу, но у него в глазах блеснуло что-то, на злобу совсем не похожее.

— Братья утопят меня, если я позволю тебе выйти через эту дверь, — отчеканил он. — Они оба уже со мной не разговаривают.

Было ясно, что ему глубоко плевать, как к нему относятся братья, и это просто шаг к примирению. Тэсс пожала плечами.

— Дори уже родила. Она может заняться выпечкой.

— Не может. Она поглощена своим младенцем.

Тэсс опустила глаза.

— У нее очень миленький ребеночек.

Его кинуло в жар. Он повернулся и пошел обратно к двери, бросив на ходу:

— Делай как знаешь.

Она все еще колебалась.

— Так боишься меня, что не решаешься остаться? — Это был удар ниже пояса.

Она гневно выпрямилась.

— Я тебя не боюсь!

— Боишься. И бежишь, как трусливая девчонка.

— Не бегу! И я не трусливая!

Так-то оно лучше. Сопротивление он еще стерпит, но покорного страха… когда она, бледная, дрожащая, пятилась от него… Он глубоко нахлобучил шляпу.

— Как хочешь. Но если останешься, смотри, чтоб не пропадало яблочное повидло, — добавил он ядовито.

— В следующий раз я тебе им врежу в лоб, — пробормотала Тэсс себе под нос.

— Я это слышал.

Она со злостью уставилась на него.

— А если хоть раз еще швырнешься в меня каким-нибудь тортом…

— Я его швырял не в тебя, а в стену, — уточнил Каг. Она залилась краской.

— Я на него два часа потратила!

— То нет повидла, то проклятый торт, чертовы бабы… — бубнил он, топая по коридору и звякая шпорами.

Тэсс несколько секунд постояла у кровати, потом, еще не вполне придя в себя, поставила на кровать чемоданы и начала выкладывать вещи. Оставаться было безумием, но ехать было некуда. Рассказ Kaгa попал в самую болезненную точку, ту, которая откликалась на горе обиженных малышей.

Она живо представила себе маленького Kaгa с личиком, вымазанным тортом, съежившегося под ударами бессердечной женщины, изо всех сил старающегося не расплакаться. Это поразительно сглаживало впечатление от его грубостей. Она думала, сколько еще душевных ран, перенесенных в детстве, прикрывает это невозмутимое и жестокое лицо.

После того случая Каг был с ней холоден и вежлив, будто раскаивался в своей откровенности. Он избегал ее, а она — его. Кончилась праздничная суета, у Тэсс появилась уйма свободного времени. Братья работали допоздна.

Надо было латать ограждения, ремонтировать хозяйственные блоки, чинить технику, лечить заболевших животных, отлаживать автотранспорт, и так без конца, не считая конференций, заседаний и деловых поездок.

Тэсс заметила, что все три брата редко одновременно сидели за столом. Чаще всего она накрывала для Рэя и Лео, а Каг, как правило, уезжал из дому. Братья уверяли, что это не из-за нее, просто у него много дел, но она все равно обижалась. Каг терпел ее только благодаря ее умению вести хозяйство, но братья были так добры с ней, что уже почти и не было обидно. А неотлучно присутствовавшая миссис Льюис, занимавшаяся черной работой, служила неиссякаемым источником сведений из истории “Ранчо Харт” и его окрестностей. Тэсс много узнала о бурной старине и жадно впитывала эти рассказы.

Наступила весна, и начались сумасшедшие дни. Тэсс научилась отвечать по параллельному телефону в гостиной. Две секретарши вводили в огромный компьютер данные о подразделениях, и Тэсс, всю жизнь прожившая на различных ранчо, была потрясена размахом деятельности.

Помимо компьютера, знаком времени была имплантация чипов под кожу каждого животного. Это не только служило клеймом, но еще и помогало разыскать угнанный скот. Угон скота остался актуальным и в компьютерный век.

Братья справлялись с невероятным количеством дел. Телефон звонил беспрерывно, факс надрывался.

Тэсс почти насильно заставили научиться с ним обращаться, так же как и с компьютером, и с электронной почтой.

— Но я же не умею! — жаловалась она Лео и Рэю. Те только зубы скалили.

— Не унывай, у тебя все отлично получается, — подбадривал Рэй.

— Но когда же я теперь буду готовить?

— Пока в доме есть булочки, клубничный джем и яблочное повидло, все в порядке, — уверял ее Рэй. — А если совсем успевать не будешь, закажем что-нибудь на стороне.

Заказывать стали часто. Однажды вечером подъехали два грузовика с пиццей для секретарей, торговых агентов, ковбоев и самих хозяев, трудившихся не покладая рук. Братья требовали хорошей работы, но ценили самоотверженное усердие и платили хорошо.

— Почему ты ничего себе не покупаешь? — спросил однажды вечером Лео, когда Тэсс, осоловевшая от компьютера, собиралась идти спать.

— Что?

— Эту одежду ты уже носила в прошлом году, — заметил он. — Неужели тебе не хочется хотя бы новые джинсы?

— Мне не приходило это в голову, — призналась Тэсс. — Я отношу деньги в банк и забываю о них. Наверно, действительно пора пройтись по магазинам.

— Да, пора, — кивнул он. — Пойдешь сразу, как только эта запарка кончится!

Тэсс застонала.

— Она никогда не кончится!

— Мы наняли еще людей, — сказал Лео.

— Так и работы прибавилось! Это никогда не кончится, — ныла Тэсс. — Хоть бы эти глупые коровы перестали телиться!..

— Типун тебе на язык, женщина! Прибыль спугиваешь.

— Но…

— Мы все устали, — успокоил ее Лео. — Со дня на день ожидается спад. Мы ведь считаем по пяти фермам, — добавил он, — не только по нашей. А там учет новых телят, падеж, браковка, продажа, закупка, прирост веса, расход кормов. Если данные устареют, они никому не будут нужны.

— Да, но с этими пиццами у всех расстроился желудок, а я разучусь печь!

— А вот это упаси боже. — Он снял шляпу и прижал ее к сердцу.

У нее не хватило сил смеяться. В изнеможении она пробиралась по длинному коридору в свою комнату над гаражом.

Навстречу шел Каг, шикарный и неприступный в своем элегантном сером костюме, бордовом галстуке и в кремовой ковбойской шляпе. Он возвращался из Далласа с собрания поверенных.

Тэсс холодно кивнула и отвела взгляд.

Он загородил ей дорогу и, взяв за подбородок, неодобрительно вгляделся в ее лицо.

— Что они с тобой сделали?

Тэсс отпрянула. Вопрос был риторический — ему не было до нее никакого дела.

— Мы вводим данные о поголовье. Даже старик Фред. Все очень устали.

— Знаю. Этот кошмар повторяется каждый год. Тебе удается выспаться?

Она кивнула.

— Просто я плохо знаю компьютер, поэтому мне трудно. Но это ничего.

Его рука еще мгновение держала ее за подбородок, потом опустилась. Он выглядел суровее обычного.

— Не беспокойся, еще немного, и ты опять встанешь к плите. Нельзя же, в самом деле, тащить тебя с кухни в двадцатый век.

Он издевался, и она пожалела, что не хватает сил стукнуть его. Вечные насмешки и обиды.

— Ты забыл предъявить претензии насчет булочек, — напомнила она.

Он презрительно скользнул по ней взглядом.

— На вид тебе лет десять. Одни глазищи. А ходишь-то! Бог знает в чем! Тебе что, не во что одеться?

— Не твое дело!

— Если надеешься выйти замуж, в таком виде у тебя ничего не получится. Ни один мужик не посмотрит на женщину, не способную пройтись расческой по волосам!

Тэсс не ожидала такой лобовой атаки.

— Извини! — огрызнулась она. — Где уж тут причесываться, когда кругом сплошной падеж и отел!

Каг вгляделся в ее усталое лицо и чуть смягчился.

— Иди спать, — сказал он. — Ты выглядишь как вставший из гроба мертвец.

— Хороший комплимент, — буркнула Тэсс. — Ничего себе, спасибо.

Она уже хотела идти, но он вдруг поймал ее за руку и повернул к себе. Потом, порывшись в кармане, что-то вытащил и протянул.

Это был квадратный, обтянутый бархатом футляр. У нее задрожали руки — неужели он ей что-то купил? Приподняв крышку, она увидела на сером атласе роскошный кулон в виде граненого сапфира, обрамленного малюсенькими бриллиантами, подвешенный на тоненькой золотой цепочке. Словно клочок неба, застывший в камне и сиявший даже в тусклом свете дежурного света со двора.

— Ах! — вскрикнула Тэсс, ошеломленная и тронутая неожиданным подарком. Но тут же боязливо подняла глаза — может, это не ей? — Ты хотел показать мне…

Он сжал ее пальцы на футляре. Прикосновение его больших, теплых, сильных рук было безумно приятным.

— Это тебе, — сказал он с видимым смущением. Тэсс в недоумении переводила взгляд с кулона на

Kaгa и обратно.

— Запоздалый подарок ко дню рождения, — буркнул Каг, пряча от нее глаза.

— Но… Мой день рождения был первого марта, — безликим тоном произнесла она, — и я никому об этом не говорила.

— Ни словом не обмолвилась, — подтвердил он, с пристрастием вглядываясь в ее утомленное лицо. — Не получила ни торта, ни подарков, ни даже поздравлений.

Она отвела глаза.

— Черт побери!

Он не мог сказать ей, что чувствовал себя виноватым. Что узнал о ее дне рождения только две недели назад. Она уже тогда могла получить свой торт, подарки и поздравления, но ничего не сказала. Ему было ясно, что это из-за той истории с тортом. Он навсегда испортил ей день рождения, как мать испортила этот день ему. Kaгa замучила совесть и заставила надолго отлучиться из дома. Та же совесть вдруг потащила его к ювелиру, хотя Каг всегда знал, что делает, и заставила купить ей этот кулончик.

— Спасибо, — тихо пролепетала Тэсс, сжимая пальцами коробочку. Она смотрела ему вслед, явно желая сказать что-то еще.

— В чем дело? — резко развернулся Каг. Она тяжело вздохнула.

— Когда ты хочешь, чтоб я уехала? Он помрачнел.

— Что?

— В тот день, когда я испекла торт, ты сказал, что мне можно уехать весной. — Она не могла забыть этого. — Уже весна.

Каг помрачнел еще больше и сунул руку в карман, собираясь с мыслями.

— А как нам обойтись без тебя во время перегона скота? — резонно спросил он. — Оставайся до лета.

Она ощущала в руках футляр, еще хранивший тепло его ладоней. Это был первый подарок от мужчины. Если не считать пальто от братьев.

— Потом поговорим, — наконец выдавил Каг. — Я устал, а у меня еще куча дел.

Он повернулся и, не оглядываясь, ушел. Тэсс беспомощно смотрела ему вслед, двумя руками поддерживая футляр, как бесценное сокровище.

Каг внезапно остановился и повернул к ней голову. Взгляд черных глаз пересек разделявшее их пространство и встретился с ее взглядом. Это было как удар молнии: колени у нее затряслись, сердце прыгнуло к горлу. Он только смотрел, а она задыхалась.

В это мгновение Тэсс потеряла сердце. Она почувствовала, что Каг силится оторвать взгляд, и ему это удалось. Он поспешно скрылся в доме. Тэсс стиснула зубы — этого ей только не хватало.

Из всех мужчин, в которых можно было влюбиться, Каг был последним, на ком стоило остановить выбор. Но одно дело — знать это, и совсем другое — справиться со своими чувствами. Вздохнув, Тэсс повернула к себе в комнату, зная, что никакая усталость не поможет ей заснуть. Она повесила украшение на шею и стала любоваться им в зеркале. Потом повозилась с замочком и увидела пробу — 14 карат. Не безделушка. Но даже если бы эта вещица ничего не стоила, она была бы ей не меньше дорога. И Каг знал это. Ложась спать, Тэсс не сняла кулона.