"Человек-оркестр - микроструктура общения" - читать интересную книгу автора (Кроль Леонид Маркович, Михайлова Екатерина...)8. Как Вы себя чувствуете?Хотя это может показаться не вполне очевидным, но манера общения (складывающаяся прежде всего из штрихов несловесного «почерка») имеет непосредственное отношение к психофизическому самочувствию. Обратная зависимость не нуждается в каких-то специальных обоснованиях: конечно, на коммуникативном поведении отражается утомление, напряженность, душевный и физический подъем, время суток и время года и даже такие пустяки, как удобная, радующая ногу обувь или «кусачий» свитер. Характеристики фона (самочувствие, настроение, «форма») – на то и характеристики фона, чтобы влиять на все происходящее. А вот влияние «почерка» общения на самочувствие – вещь, нуждающаяся в пояснениях. …Неопытный докладчик, пытаясь овладеть вниманием рассеянной переговаривающейся аудитории, по привычке идет самым простым (и ошибочным) путем: увеличивает громкость речи и жесткость логических ударений. Впрочем, логическими они остаются недолго: скоро оказывается, что интонационные «гвозди» забиваются просто через слово, при этом подчеркиваются короткими кивками и повторяющимся «рубящим» жестом правой руки. Зрительный контакт с аудиторией потерян, необходимая уверенность приобретается ценой своеобразного «самогипноза», в котором механический бодрый ритм речи и жестикуляции играет немалую роль. По типу коммуникативного поведения докладчик несколько похож на героя наблюдения Талейрана, и слушать его – вряд ли большое удовольствие. Но интересно другое! Вне всякого сомнения, он за 15–20 минут выступления каждый раз невероятно перерасходует энергию, загоняя себя в насильственный и монотонный режим. Его трудности установления контакта с залом преодолеваются чисто «силовым» способом, который, как чаще всего и бывает, неэффективен. Сам же он, скорее всего, чувствует себя после выступления разбитым, выжатым, как бы вынырнувшим на поверхность из-под тяжелой толщи воды (могут быть небольшие боли в мышцах, звон в ушах, чувство тяжести в глазных яблоках) – потери в выразительности и в физическом самочувствии здесь явно взаимосвязаны… Другой человек привык тщательно следить за соответствием своего стиля общения некоторой «норме» – в глубине этого, как правило, сидит вбитый в детстве страх сделать «не то» и попасть в дурацкое положение. Особенно жесткий автоматический контроль за собой осуществляется, естественно, на работе. На уровне телесного поведения это, в частности, проявляется в том, что едва надев корректный костюм, он физически закрепощается: «Платье настолько плохо сидит на нем и так стесняет его движения, что он больше похож на пленника его, нежели на владельца» (Честерфилд, «Письма к сыну»). Каждое движение, каждый взгляд на себя напоминает ему об обязанностях, прежде всего – обязанности «соответствовать». Что это такое, он не знает, но его походка делается деревянной, голова «не ворочается», выдох неполон – словом, в каждом движении как бы материализуется тезис «не сделать лишнего». К концу дня возникает чувство, что одежда жмет и врезается, не хватает воздуха; может появиться ощущение раздражения и тоски, дурноты, головокружения; вполне реален и «разгул» всякого рода непроизвольных вегетативных реакций. По всей вероятности, ни новый костюм, ни попытка бросить курить ситуацию не изменят. Особую роль играют в рассматриваемой здесь связи общения и самочувствия неотреагированные напряжения – не состоявшиеся по тем или иным причинам коммуникативные действия, ставшие напряжениями. Не сделанные нами жесты и движения, непроизнесенные слова не исчезают бесследно; импульсы, не воплотившиеся (то есть не приобретшие материальность, «плоть») во внешнем общении или в аутокоммуникативном плане, формируются постатейно в своеобразные энергетические «блоки» – вещь довольно не безопасную с точки зрения здоровья и самочувствия. Часто можно наблюдать, как в ситуации эмоционального дискомфорта у обязательного, сдержанного человека (у того, кто не хлопнет дверью, когда на него кричат, и не повысит голоса сам; не перехватит инициативу при выяснении отношений, но и не переведет ситуацию в игровой, «легкий» план – короче у того, кто не избегает неприятных ситуаций и не берет их в свои руки, а терпеливо переносит) – возникает некая едва заметная непроизвольная реакция. Она состоит в том, что его плечи слегка поднимаются, как бы съеживаются, в них фиксируется напряжение. Руки и ноги часто прочно оперты – «не дают сойти с этого места», – шея кажется укоротившейся (голова «ушла в плечи»), дыхание сдерживается. Перед нами кто-то вроде черепахи. Иногда «черепаха» может припомнить, что по окончании неприятной ситуации совершается противоположное движение (плечи опускаются, расправляются), сопровождающееся чувством разрядки, успокоения. Но само припоминание такого рода говорит о том, что пластическая привычка еще не слишком автоматизирована, «въелась» не очень глубоко. Если она разовьется и станет генерализованной (плечи приподнимаются, напрягаются при одном воспоминании о ситуации, человеке, фразе или при мысленном проигрывании возможной сцены), – прочувствовать это движение и его обратный ход уже очень трудно. В дальнейшем такая двигательная привычка может стать настолько фиксированной, что это уже не манера реагирования, а способ держаться всегда. Ему сопутствуют явные нарушения физического самочувствия: чувство напряжения, утомления и болезненности в шее, затылке, позвоночнике; своеобразные «тупые» головные боли, покалывание в сердце. Если человек с таким, в общем, распространенным набором жалоб обращается к врачу, он обычно получает диагноз «остеохондроз» (что верно) и ряд физиотерапевтических и «режимных» назначений (что также верно, но занятыми, замороченными людьми обычно не выполняется). Короче говоря, верно все – только при сохранении способа реагирования состояние неизбежно будет воспроизводиться… Леонардо да Винчи когда-то написал, что «душа хочет обитать в теле, потому что без него она не может ни действовать, ни чувствовать». Конкретные проявления коммуникативного почерка, по большей части несловесные, находятся как бы точно между телом и душой, связывая и взаимно отражая их. Рассмотренные нами «слои луковицы» (они же «капустные листья», а то и «смысловые линии») не только не позволяют претендовать на исчерпывающее описание всего, что может одновременно происходить внутри малого фрагмента коммуникативного поведения, но, напротив, были призваны создать у читателя чувство путаницы, незавершенности, асимметрии – короче, жизни. Без всякого специального умысла за пределами настоящей работы оказались такие соблазнительные и перспективные подтемы, как отношение несловесной коммуникации к полу и возрасту, ее роль в создании и поддержании чувства общности внутри субкультуры или микросоциума, символы и мифы, связанные с телом; эстетические и исторические аспекты проблемы, еще многое другое и, наконец, простое человеческое удовольствие от того, что мы общаемся, к счастью, не так, как вынуждена была общаться бедная голова профессора Доуэля. Остается лишь надеяться, что намеренно нестрогое изложение позволило «на ее собственном языке» выразить и проиллюстрировать главную мысль: о полфункциональности и внутренне сложном (нелинейном) «устройстве» коммуникативного поведения, а также о связанной с этим принципиальной пользе его внимательного рассмотрения «под лупой»; без спешки и предвзятых, однозначных выводов – как бы не зная заранее, что, зачем, почему и сколько здесь можно увидеть. Именно таким «рассмотрением в подробностях» и занимается микроструктурный тренинг общения, и в соответствующем разделе это будет показано на примерах. Однако естественная для всякой науки потребность в упорядоченности и предсказуемости ведет совсем в другом направлении – и это так понятно! Наряду с функциональными подходами (уж там-то можно встретить настоящую классификацию функций несловесного поведения и если бы одну), а чаще прямо в их рамках широко распространился так называемый поканальный подход (channel approach). Уже само его название ясно указывает на связь с представлением об общении как об информационном процессе, а одно это как-то гарантирует порядок и жесткую структуру описания. Поскольку традиционное раскладывание «по полочкам» представляет самостоятельную и безусловную ценность, а также для установления равновесия с первым разделом, наш дальнейший рассказ построен в соответствии с поканальным подходом и содержит некоторые известные сведения, им добытые. При этом авторов не оставляет лукавая мысль, что видимость простоты и линейного порядка – это именно видимость и, если следует пошарить на «полочках», по которым (якобы) все разложено, там, скорее всего, снова обнаружится заколдованный кочан. |
||
|