"Михаил Жванецкий. Девяностые: Собрание произведений, Том 4" - читать интересную книгу автора

Горбачев.
Одна бабка сказала: "А я поддерживаю переворот. Масло будет". Ее чуть
не разорвали...
- Масла захотела! Она масла захотела! Ты что, действительно, масла
захотела?! Вы слышали, она масла захотела!
- Кто масла захотел?
- А вон та, в панаме.
- Это ты, бабка, масла захотела?
- Она, она.
- Иди, ковыляй отсюда. Масла она захотела!
А настроение было хреновое, отец. Я затих. Опять, думаю, буду
знаменитым, опять в подполье, если не глубже. А твой проклятый солнечный
город у моря и в мирное время отрезают ото всех киевским телевидением. Ни
одной новой московской газеты, ни одной передачи, а тут вообще всюду радио и
из каждой подворотни: "...запретить, не ходить, не ...ать, не ...ить".
Так что сижу - жду звонка. Звонит наша знаменитая певица, ты уже ее не
знаешь, отец. Перелезла она через забор своего санатория, и пошли мы с ней
на пляж "Отрада". Жара. Народу полно.
"Эй, - кричит она, - вставайте. Вы что, не знаете, что чрезвычайное
положение?" Все сказали: "Не знаем". А кто-то сказал: "Знаем". А кто-то
сказал: "Нам вообще на это дело..." А кто-то даже головы не поднял.
- Вы что, с ума сошли? - закричала она. - Это я, Пугачева! Вставай,
народ.
Тут их всех как ветром собрало.
- Ты смотри, - закричали они, - Алла Борисовна. Сфотографировать можно?
- Давай, - закричала она, - только с этим, со Жванецким давай.
- Давайте, - закричали тридцать фотографов. - А автографы можно?
- Нет, - сказала хитрая певица, - это плохая примета.
Никто не понял, но все согласились.
- Чрезвычайное положение, все запрещено, - вскричала она, - поэтому мы
все сейчас пойдем на другой пляж. Сколько нас здесь?
- Человек пятьсот.
- Мало. Еще давай. Митинги запрещены, по у нас не митинг, а
демонстрация. Что будем делать, если нас арестуют?
- Перебьем всех, - радостно ответила толпа.
- Тогда пошли на другой пляж. Там еще людей соберем.
Все пятьсот с фотографами и детьми пошли на соседний пляж, там
присоединилось еще пятьсот.
- А теперь все в воду, - закричала певица, - как на крещении.
- Сейчас я разденусь, - крикнул один.
- Не раздеваться! Кто в чем. Чрезвычайное положение.
И все вошли в воду. Пятьсот и еще пятьсот запели "Вихри враждебные веют
над нами", и запевалой была она, и они были хором. А я на берегу проводил
летучий митинг-беседу с теми, кого интересовало, что такое чп, дп, кгб, кпу.
- А теперь, - сказала Алла опять гениально, - вы все останетесь здесь,
а мы пойдем.
И мы пошли. А из всех щелей Одессы дикторы Всесоюзного радио шипели:
"...запретить, сократить, наказать, посадить". Настроение у нас стало
прекрасным. Мы были, наконец, вместе со своей публикой, и мы не знали, мы не
знали, мы, к стыду своему, не знали, что в Москве народ вышел против танков.