"Василий Звягинцев. Скорпион в янтаре ("Дырка для ордена" #6) (Одиссей покидает Итаку, книга 13) " - читать интересную книгу автора

качествах. Холмс не Холмс, а по нынешним временам фигура крайне
неординарная, штучная, можно сказать. И использовать его на административной
должности, как сгоряча вообразилось, - глупо. Хоть бы и начальником МУРа.
Текучка заест, и врагов тут же обозначится немерено. Если не сожрут в первые
же дни, так работать по профилю не дадут точно. Так что Ивана Афанасьевича
мы иначе задействуем...
Лихарев вернулся в прихожую, разделся, прошел на кухню, по старому
домостроительному обычаю упрятанную в таких глубинах, что обычный гость
разве что случайно забредет. В те времена, когда строился дом, архитекторы
отнюдь не рассчитывали, что кухня лет через сто, в советские шестидесятые
годы, станет центром общения интеллигенции. А почему, кстати, стала? В
однокомнатных хрущевках - понятно, но и в настоящих, просторных "сталинских"
квартирах грудились там же. Какой-то муравьиный синдром. Или думали, что
глупые чекисты подслушки ставят исключительно в гостиных и спальнях, а до
кухни у них мозги и руки не доходят?
Валентин собрался приготовить чаю, от мысли о кофе его едва не тошнило,
столько он его выпил, чтобы соответствовать той компании, в которой провел
ночь. Ни в чем русские творческие люди меры не знают. Пролетарии кофе не
пьют, значит, мы будем, до сердечных спазмов и рези в желудке.
А вот настоящий зеленый чай, да по японской традиции заваренный, -
самое то.
Лихарев взбил бамбуковой кисточкой пену в глиняном чайнике, аккуратно
перелил в чашку, сделал первый глоток и вдруг вскочил.
Дошло до него!
Запах, запах, тот самый, что ощутил, входя в квартиру! Нездешний запах,
словно бы тонких мужских духов. Отнюдь не "Шипра", не "Тройного".
Иностранные гости навестили? Из Англии, от леди Спенсер? Кто еще смог бы
сюда проникнуть, минуя дверь? И - еще один штрих, сразу не воспринятый, но
отложившийся в сознании. Проявившийся только сейчас.
Он, ступая очень тихо, едва ли не на цыпочках, вернулся к входной
двери.
Вот оно! Под вешалкой стояли дорогие, штучной работы шевровые сапоги
Шестакова. В таких ходили только самые ответственные из ответственных
работников. В царское время они назывались "тимофеевские" - был такой
мастер, что обувал царскую семью, высших сановников и богатейших гвардейских
офицеров. Сто рублей пара стоила, в то время как массового пошива, из того
же материала, - три!
Валентин увидел, что подошвы этих сапог испачканы свежей, черной,
сыроватой землей. Да еще и травинка к каблуку левого прилипла. Живая, сочная
травинка. Откуда такое - в зимней Москве?
Даже в Кремле, если бы невзначай оступился нарком, выходя с "крылечка",
газоны были покрыты полуметровым слоем снега. А дальше только машина,
тротуар перед домом - и все. Нигде больше они не были с Григорием
Петровичем.
Загадка? Еще бы!
Валентин не в такой мере был человеком, чтобы его прошиб холодный пот,
но тем не менее душевного спокойствия он лишился напрочь. Еще покрутил в
руках сапог, осторожно, как взведенную мину, поставил на место, вернулся на
кухню.
Подкидывает жизнь варианты. Только что избавился от некоторых, нате вам