"Василий Звягинцев. Скорпион в янтаре ("Дырка для ордена" #6) (Одиссей покидает Итаку, книга 13) " - читать интересную книгу автора

такое общение не принесет, а потерять вы можете гораздо больше того, что
имеете сейчас. Это я говорю вовсе не как бывший руководитель Проекта, просто
как достаточно умудренная жизнью женщина.
Все беды начались после того, как одна из нас вообразила себя одной из
них.
Еще раз - прощайте...
И без какого-либо действия со своей стороны, без произнесения формулы и
включения блок-универсала Валентин осознал себя вновь стоящим в дверном
проеме из кабинета в мастерскую. Пол под ногами слегка покачивался, и мутило
так, будто накануне он пил, не закусывая, неразведенный спирт. А на самом
деле - не больше двух бутылок шампанского в обществе прелестной молодой
коммунистки, сотрудницы отдела литературы на иностранных языках Ленинской
библиотеки.
Девушка, безусловно, была "из бывших", но тщательно замаскировавшаяся.
Не может выпускница рабфака, сразу после него - института имени Мориса
Тореза абсолютно свободно владеть французским и иметь такое точеное, гибкое
тело. Она принесла в ридикюльчике* "Камасутру" парижского издания 1899 г., и
они увлеченно переводили ее на русский, часто смеясь и пытаясь выяснить,
действительно ли это техническая инструкция или всего лишь плод болезненного
воображения отставного евнуха из гарема джайпурского магараджи.
______________
* Ридикюль - женская сумка (фр. устар.).

Кое-как совместив события минувшей ночи и последних минут, Лихарев
бросил на диван "маузер", стянув сапоги и гимнастерку, снова прошлепал
босиком на кухню. Хитро улыбаясь, снял с руки браслет гомеостата, после чего
извлек из буфета очередную бутылку коньяка, набулькал себе в обычный
"тонкий" стакан гораздо больше половины (а что, государь Александр Третий
Александрович на меньшие дозы не разменивался), выцедил сквозь зубы. Не
спеша, прислушиваясь к ощущениям. Если отпустит, значит, он - еще он. Если
нет - на этот случай у него ответа не было приготовлено.
Слава богу, отпустило.
Ровно так, как полагалось, сообразно его натуре и биохимии.

Посидел, допил чай уже без всякого удовольствия, выкурил папиросу. И
пошел будить Шестакова. Что-нибудь он ведь расскажет, если правильно вопрос
поставить?
Шестаков, может быть, и расскажет, а Шульгин?
Шульгина после всего случившегося вчера-позавчера он опасался точно
так, как любой лейтенант или капитан опасается полковника, независимо от
личности. Сами по себе знаки различия подразумевают, что любой их носитель
может сотворить с тобой любую пакость, никак не связанную с реальными
заслугами или провинностями, и всегда будет прав, а ты - наоборот.

И даже квартира вдруг показалась совсем не тем надежным,
экстерриториальным убежищем, выключенным из человеческого мира, к которому
он привык за десять лет, а подобием первобытного леса, где из-за любого
куста и дерева может выскочить саблезубый тигр или пещерный медведь.
"Нехорошо, - сказал сам себе Лихарев, - нельзя так расслабляться". И
тут же подумал, что не сам по себе расслабился, а оказывает на него влияние