"Василий Звягинцев. Бои местного значения (Одиссей покидает Итаку, книга 6)" - читать интересную книгу автора

его совершенно свободно и даже не удивился. Да и сам ход мыслей...
Впрочем, один из его знакомых сказал в минуту откровенности:
"Знаешь, Григорий, сейчас самое опасное -додумывать до конца то, что
невзначай приходит в голову. Я себе давно это запретил..."
Шестаков понял тогда, что приятель имел в виду, и не стал эту тему
развивать. А теперь, выходит, не удержался, сам начал додумывать все "от
и до".
- А у вас там, на Лубянке, какие порядки? - подчиняясь все той же
отчаянно-нахальной волне, головокружительно несущей его, как гавайский
прибой - серфингиста, нарушил нарком рабочую тишину. - В камерах курить
можно? Если можно, я папиросами запасусь. У меня их много. Кстати, если
желаете, закуривайте прямо здесь, вон на столе коробка...
Лейтенант поднял голову. Лицо его изобразило страдание.
Назойливость клиента выводила из себя, и жутко хотелось ударить его в
морду, неторопливо, наотмашь, однако он помнил команду - "обращаться
предельно вежливо".
Даже награды и депутатский значок до поры не велено было срывать.
- Я вас просил... не возникать, гражданин? Вот и помолчите, будьте
так любезны. Успеете наговориться, ох и успеете... Скажите лучше -
оружие у вас есть? - Разумеется. В правом верхнем ящике... Чекист
потянул на себя ящик стола, привстав со стула и выворачивая вбок голову.
Сделав длинный выпад, Шестаков обрушил на шею лейтенанта
сильнейший, пожалуй, даже чрезмерный удар ребром ладони под основание
черепа. Не успел тот глухо ткнуться лбом в раскрытую папку с докладом,
как нарком крутнулся на месте, носком до синевы начищенного сапога
ударил в висок присевшего у нижних полок шкафа на корточки сержанта,
резким толчком выпрямленных пальцев под сердце отбросил к стене второго.
И успел придержать его за портупею, плавно опустил обмякшее тело на
ковер, чтобы, падая, оно не произвело лишнего шума.
Выпрямился, машинально поправил упавший на глаза чуб.
Он занимался в молодости боксом, даже пробовал по дореволюционной
книжке изучать джиу-джитсу, но больших успехов не достиг. А сейчас
действовал так, словно убивать людей руками для него самое обычное дело.
Главное - Шестаков был совершенно уверен, что все трое безусловно
мертвы, даже и проверять не нужно. И не испытал по этому поводу
абсолютно никаких эмоций. Кроме разве удовлетворения от хорошо
сделанного дела.
Да, подготовка "ежовских гвардейцев" не выдерживала никакой
критики. Любой, наверное, милицейский опер даст им сто очков вперед. Что
и неудивительно - воры и бандиты народ серьезный, могут и финкой бока
пощекотать, и бритвой полоснуть по глазам, а от наркомов, маршалов и
старых большевиков чекисты подвоха никогда не ждали.
Народ дисциплинированный и органам доверяющий. Надо - значит, надо.
Даром что у каждого то "маузер" именной, то "браунинг" или "Коровин" в
кармане штанов, ящике стола или прямо под подушкой.
И ведь, кажется, за все годы больших и малых терроров случая не
было, чтобы хоть один чекист на таких вот задержаниях пострадал. Что-то
такое про командарма Каширина рассказывали, который при попытке ареста в
личном салон-вагоне принялся шашкой махать, повыбрасывал энкавэдэшников
на насыпь и до утра отстреливался, не позволяя голову поднять. Однако