"Патрик Зюскинд. Повесть о господине Зоммере" - читать интересную книгу автора

округе - этого никто не знал. Да это и никого не интересовало. У людей
теперь были другие заботы. Они думали о своих автомобилях, о своих
палисадниках и газонах, но не о том, где находил приют на ночь старый чудак.
Они говорили о том, что слышали вчера по радио или смотрели по телевизору,
или о новом магазине самообслуживания, который открыла госпожа Хирт. Но уж
никак не о господине Зоммере! И хотя господина Зоммера еще иногда видели, но
в сознании других людей он больше не занимал места. Его время, как
говорится, миновало.
Но не мое! Я шел в ногу со временем. Я был на высоте времени - во
всяком случае, я казался себе вполне современным, а иногда даже чувствовал,
что опережаю свое время: рост - метр семьдесят, вес - сорок девять кило,
размер обуви - сорок первый. Я уже почти перешел в пятый класс гимназии. Я
прочел все сказки братьев Гримм и еще половину Мопассана. Я уже выкурил
полсигареты и посмотрел в кино два фильма об одной австрийской императрице.
Еще немного, и я получу заветное школьное удостоверение с красным штемпелем
"старше 16", которое даст мне право ходить на фильмы для взрослых и посещать
публичные места до 22 часов "без сопровождения родителей и/или
уполномоченных на то педагогов". Я уже умел решать уравнения с тремя
неизвестными, мог смастерить кристаллический средневолновый детектор, знал
наизусть начало сочинения Юлия Цезаря "De bello Gallico" и первую строку
"Одиссеи", хотя никогда не учил ни слова по-гречески. На фортепьяно я играл
уже не только Диабелли и ненавистного Хесслера, но кроме блюзов и буги-вуги
еще и таких почтенных композиторов, как Гайдн, Шуман, Бетховен или Шопен, а
припадки ярости, которым была подвержена барышня Функель, я научился
переносить стоически и даже с тайной ухмылкой.
Я почти уже не залезал на деревья. Зато у меня был собственный
велосипед, а именно бывший велосипед моего брата с тремя скоростями, и на
нем я однажды преодолел расстояние от Нижнего Озера до виллы Функель не за
тринадцать с половиной, а за двенадцать минут пятьдесят секунд, то есть
перекрыл старый рекорд на тридцать пять секунд (заметив время по моим
собственным наручным часам с секундомером). Я вообще (утверждаю это без
ложной скромности) стал блестящим велосипедистом, не только в смысле
скорости и выносливости, но и в том, что касается ловкости. Езда без рук,
езда без рук по кривой, поворот стоя или на полном торможении или эффектный
рывок с места не составляли для меня проблемы. Я даже мог на ходу вставать
ногами на багажник - достижение хотя и бессмысленное, но весьма артистичное,
явившееся красноречивым свидетельством обретенного мною безграничного
доверия к закону сохранения вращательного импульса. Скепсис по отношению к
езде на велосипеде был окончательно преодолен как теоретически, так и
практически. Ездить на велосипеде было почти то же, что летать.


[Image025]


Конечно, и в эту эпоху моей жизни некоторые вещи отравляли мне
существование.
Я, например: а) не имел свободного доступа к ультракоротковолновому
радиоприемнику, то есть был лишен возможности слушать детективные
радиопьесы, которые передавались по четвергам с десяти до одиннадцати