"Патрик Зюскинд. История господина Зоммера" - читать интересную книгу автора

ноту за нотой вмесить этюды в мои руки. Это было весьма болезненно и
продолжалось почти полчаса. Наконец она отодвинулась от меня, закрыла
тетрадь и фыркнула:
- До следующего раза ты, мальчишка, будешь их знать и даже не только с
листа, а наизусть, и аллегро, а иначе ты доиграешься! - И вслед за этим она
открыла толстую партитуру для четырех рук и громко поставила ее на подставку
для нот. - А теперь мы еще десять минут поиграем Диабелли, чтобы ты наконец
научился читать ноты. Печально, что ты делаешь ошибки!
Я покорно кивнул и отер рукавом слезы с лица. Диабелли, это был
приятный композитор. Он не был таким живодером-фугописцем, как этот ужасный
Хесслер. Играть Диабелли было просто, до смешного просто, и при этом все же
всегда звучало очень здорово. Я любил Диабелли, несмотря на то что моя
сестра иногда говорила: "Кто совершенно не умеет играть на пианино, даже тот
сможет сыграть Диабелли".
Итак, мы играли Диабелли в четыре руки, фройляйн Функель слева в басах,
подражая органу, а я справа, обеими руками, в унисон, в дисканте. Какое-то
время это получалось довольно неплохо, я чувствовал себя все более уверенно,
благодарил Господа Бога, что он создал композитора Антона Диабелли и в конце
концов в своем этом облегчении забыл, что маленькая сонатина написана в
соль-мажор и, следовательно, вначале обозначена фа-диезом, это означало, что
на протяжении какого-то времени нужно было не только бегать пальцами, как
это было удобно, по белым клавишам, но и в определенных местах, без
дополнительного указания в нотном тексте, нажимать на черную клавишу, а
именно фа-диез, который находился сразу же за соль. И вот когда в моей
партитуре впервые появился фа-диез, я не смог определить его как таковой,
быстро ударил пальцем рядом и сыграл вместо него просто фа, что, как это
сразу же поймет каждый музыкант, прозвучало очень неприятно.
- Типично! - фыркнула фройляйн Функель и прекратила игру. - Типично!
При первой же небольшой трудности господин тут же бьет рядом! У тебя нет на
голове глаз? Фа-диез! Он изображен большой и отчетливый! Запомни это себе!
Еще раз с самого начала! Раз - два - три - четыре...
Как так получилось, что и во второй раз я допустил ту же самую ошибку,
я не могу объяснить по сей день. Вероятно, я так сильно думал о том, чтобы е
е не сделать, что после каждой ноты я предчувствовал фа-диез, а лучше всего
с самого начала играл бы лишь в фа-диез, и поэтому постоянно себя принуждал
фа-диез не играть, еще не фа-диез, еще нет... до... - да, пока я на самом
деле в определенном месте снова не сыграл фа вместо фа-диез.
Лицо ее моментально стало ярко-красным, и она завизжала:
- Что это за дела! Я сказала "фа-диез", черт побери! Фа-диез! Ты разве
не знаешь, что такое фа-диез, деревянная твоя башка? Вот здесь! - блям-блям
- и она постучала своим указательным пальцем, конец которого за десятилетия
преподавания игры на пианино растолокся так широко, как монетка в десять
пфеннигов, по черной клавише прямо за фа. - ... Э т о фа-диез!.. -
Блям-блям. - ... Э т о ... - И как раз на этом месте ей вдруг захотелось
чихнуть. Чихнула, быстро вытерла упомянутым указательным пальцем свои усы,
после чего еще два-три раза ударила по той же клавише, громко фыркая: - Э т
о фадиез, э т о фа-диез!.. - Затем вытащила из манжеты свой носовой платок
и высморкалась.
Я же посмотрел на фа-диез, и мне стало плохо. На передней части клавиши
приклеилась большая, примерно с ноготь в длину, примерно с карандаш в