"Гарри Зурабян. Гекатомба " - читать интересную книгу автора

навсегда, до конца собственных дней лишился в жизни главного - матери.
Отныне он будет жить без нее. Без нее ложиться и вставать, смотреть
телевизор, читать книги, гонять чаи, вспоминая о работе, друзьях и
девчонках. Под вешалкой будут стоять ее тапочки, на трюмо - лежать
расческа, на стене - висеть фотография, в кухне - сверкать позолотой ее
любимая чашка. Останутся вещи и все то, что ее окружало. Но это будет уже
без мамы.
Он вспомнил, как в последнее время часто ловил на себе ее
неразгаданные взгляды. И только стоя у гроба, глядя в ее спокойное,
неподвижное лицо, навсегда закрытые глаза, разгладившиеся морщинки, понял,
что, оставшись без мужа, ближе к старости, она робко пыталась опереться на
него, как на сильного, любимого мужчину, который был для нее живым
воспоминанием о другом - некогда беззаветно любимом, но, увы, навсегда и
безвозвратно ушедшем. Она робко пыталась найти возможность больше
сблизиться с ним, на уровне душевного тепла и света. Ему вспомнилось, как
на похоронах он рассеянно смотрел на маминых подружек - пожилых,
располневших учителей, в старомодных, еще советской выделки, пальто и
сапогах, ангоровых вытертых беретиках и норках, чьи зверьки, наверное, были
свидетелями падения Тунгусского метеорита. Они стояли в общей массе людей,
но чем-то отчетливо в ней выделяясь. В их глазах, за прозрачными озерами
скорби, проступало тоже, как у матери, робкое, несмелое желание
прикоснуться, обогреться, снять уродливый, холодный, звуконепроницаемый
кокон одиночества, которое сродни стылым сумеркам глубокой осени.
"Мама... Мамочка... Прости меня!.. Как же тебе хотелось почувствовать
на своей руке мою горячую ладонь. Не прилежность нужна тебе была, ни чисто
вымытая посуда и выстиранные мной носки, рубашки, носовые платки. Тебе
нужны были улыбка, лишние пять-десять минут, но отданные только тебе. И
тогда, в больнице, после операции, лежа на застиранных, в пятнах крови и
лекарств простынях, держа мою руку, ты все просила: "Посиди. Побудь еще со
мной..." А я бежал в аптеку, доставал деньги, искал шприцы и капельницы.
Господи, зачем?!! Я торопился делать для нее. А надо было торопиться к
ней..."


Валера повернулся на кровати и от яркого света зажмурил глаза. До
слуха, сквозь открытую форточку, донеслись звуки фортопиано. Пятиэтажка, в
которой на втором этаже находилась квартира Гладковых, вплотную примыкала к
частному сектору. Он знал, что в одном их ближайших домов живет необычной
внешности девушка. Валера не раз наблюдал с балкона, как она приходила в
расположенный на первом этаже их пятиэтажки магазин в сопровождении
огромного черного пса. Недавно он услышал разговор подъездных кумушек: они
живо обсуждали ее игру на пианино. Он удивился и не поверил. Девушка
поселилась в этом районе восемь лет назад. Ходили слухи, что она обладает
сильными экстрасенсорными способностями. Ее родители были врачи, а сама она
- слепой. Разве могла слепая так играть? Гладков разбирался в музыке на
уровне человека, выросшего в интеллигентной семье. Порой, музыка,
проникавшая в его квартиру, настолько увлекала и подчиняла себе, что он с
трудом подавлял в себе желание пойти и познакомиться с человеком,
исполнявшим ее. И вот оказывается, что это играла слепая музыкантша. Этой
девушке Валера и так страшно завидовал - у нее была собака, причем такая, о