"М.Зуев-Ордынец. Панургово стадо " - читать интересную книгу автора

Пфейфер надул щеки и шумно, сердито выдохнул:
- Я вас понял! Из обезьян вы сделали людей и предлагаете их мне в
рабочие. За коим чертом они мне нужны? Не нужно мне людей! Я их ненавижу!
Грубый выкрик "толстого Фридриха" не вывел Батьянова из равновесия.
Глядя рассеянно на багровое от волнения лицо фабриканта, он сказал спокойно:
- Превратить обезьяну в человека невозможно. Прощаю вам эту вопиющую
безграмотность. Мои обезьяны еще не люди, но уже не обезьяны. Может быть,
это то недостающее звено между питекантропом и австралопитеком, которое так
жадно ищут антропологи всего света. Не знаю, не знаю!.. Впрочем, оставим эту
ученую терминологию, это не по вашему носу табак. Пьер не смог создать из
обезьяны разумное существо, но выжечь в ней все звериное - этого он блестяще
добился.
Батьянов прошелся по комнате. Пфейфер вытащил толстый портсигар и
протянул полковнику сигару.
Увидев это, Гамилькар взял с окна пепельницу и поставил ее на маленький
курительный столик перед фабрикантом. Затем зажег спичку и поднес ее обоим,
вежливо склонив голову с безукоризненно расчесанным пробором.
- Вот смотрите, - указал полковник на оранга. - А добился я этого от
Гами очень легко. Он знает, кроме того, как обращаться с ключами, отпирает и
запирает двери, включает и выключает радиоприемник, с наступлением темноты
зажигает свет. Он умеет даже считать. В обмен на три апельсина он дает три
спички, в обмен на пять - пять. Но пока не свыше пяти. А главное, он кроток,
послушен и мягок характером. Теперь о четырех остальных - о двух гориллах,
шимпанзе и гиббоне. Вскоре после укола я приказал выпустить их в вольер,
чтобы не ослабли их мышцы. А затем мои ассистенты показали им, как построить
примитивный шалаш. Через полчаса обезьяны тоже начали строить шалаши и
строили, строили, строили, пока не застроили всю площадь вольера. А сейчас
они работают в отеле "Беренгарди". Выполняют самые различные обязанности:
швейцаров, горничных в номерах, откупоривают бутылки и консервные банки на
особых приборах, работают грузчиками на складе, носильщиками багажа и даже
не берут на чай! Администрация не нахвалится ими. Но они лишены, конечно,
малейшей способности к абстрактному мышлению. Никаких логических связей,
ассоциаций, идей. Хотя бы революционных идей! - нервно, неприятно засмеялся
Батьянов. - На ваших фабриках будут работать классические рабы. Наши предки!
И как еще работать! Им не надо платить за труд, они не войдут ни в какие
профсоюзы и не организуют забастовку. Ловко, а? - продолжал полковник
смеяться горько, обреченно.
Пфейфер вскочил в радостном возбуждении.
- О, если бы это возможно было! Это... это моя золотая мечта! Война и
революция вызвали черт знает какую встряску. Стачки, забастовки - будничный
бытовой факт во всех областях производства. У меня в Гамбурге, например, уже
не спокойно! Ясно, дело в резком "большевистском ветре".
- Но не довольно ли разговоров? - спросил Батьянов. - Переходим к делу!
- Переходим к делу, - согласился Пфейфер, вытирая платком вспотевшее от
возбуждения лицо.
- Гами, включи мотор! - Голос Батьянова прозвучал резко и повелительно,
как удар маленького гонга. Оранг одним прыжком очутился за ширмой и рванул
рубильник. Динамо завыло.
- На место! - крикнул снова полковник, и Гами встал послушно у
конвейера.