"Лёд" - читать интересную книгу автора (Корнев Павел Николаевич)

Глава 6

Говорят, жизнь как зебра – полоса чёрная, полоса белая. Что-то в последнее время у меня такая же ерунда с пробуждениями. В Нижнем хуторе нормально проснулся – позавчера с похмелья голова раскалывалась, вчера с утра жизнью вполне доволен был – сегодня чуть дуба не дал. Что ж такое творится?

Это утро стало самым жутким, пожалуй, за последние года полтора. Дело не в том, что встать пришлось в пять утра (к ранним подъёмам все патрульные привыкают быстро); просто, когда попытался подняться с матраца, меня так скрутило, что минут десять пришлось расслаблять сведённые мышцы. Всё тело болело, поясница не сгибалась, а во рту стоял пронзительно-горький привкус – наглядное подтверждение того, что «Синий доктор» с печенью вчера особо не церемонился. Положительных моментов два: голова была совершенно ясной, а под снятым с плеча бинтом обнаружилось только пятно бледно-розовой кожи – от раны не осталось и следа.

Сейчас я топтался на входе в восточный пропускной пункт и прикидывал, что сделаю с Максом и Ветрицким, когда они наконец появятся. Время было уже без четверти семь. Ещё не хватало опоздать на встречу с патрульными из первой роты. Зря их вчера строил, что ли? Настроение, бывшее не самым лучшим с момента пробуждения, неуклонно портилось по мере того, как минутная стрелка на часах в караулке, куда я забегал погреться, приближалась к семи. Нет, сегодня день просто исключительный, всё ведёт к тому, чтобы устроить этим разгильдяям разнос: встать пришлось ни свет ни заря, патроны серебром начинить не успел, печень давит, а Дед Мороз, устроивший вчера себе выходной, вышел в ночь и начал ударными темпами навёрстывать упущенное – ртутный столбик на термометре за окном караулки опустился до минус тридцати. У нас нередко бывает и холоднее, но после вчерашнего потепления ощущения жуткие.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я в очередной раз начал мысленно проверять амуницию. Вроде всё на месте, но мало ли. Ружьё с пока ещё не снятыми пломбами на плече, часть патронов в патронташе рядом с ножнами, остальные вместе с испорченным «Драконьим яйцом» в брезентовой сумке. Другие артефакты и разная мелочёвка – небольшой котелок, аптечка, железная кружка, ложка с вилкой, банка тушёнки, моток серебряной проволоки, запасные тёплые носки и бельё – убраны в вещевой мешок. Пара метательных ножей в нашитых на штанах ножнах, зажигалка в кармане. Кажись, ничего не забыл.

Холодно. Ботинки, толстые ватные штаны, кофта, тёплое бельё, мохнатый шарф, фуфайка и шапка-ушанка от мороза защищают неплохо, но нос мёрзнет даже под опущенной на лицо вязаной шапочкой. Я потоптался на месте, поправил заткнутый за пояс топор и, подхватив с присыпанной снегом лавочки вещмешок и лыжи, заскочил в караулку. На часах без десяти семь. Они что, моё терпение испытывают?

В просторном и казавшемся ещё больше из-за отсутствия мебели и побеленных стен помещении было холодно и сильно накурено. Дымили все: солдаты гарнизона, сидевшие в отгороженном решёткой закутке, развалившиеся на лавках ремонтники, по случаю холодной погоды вовсе не горевшие желанием отправляться на обход стены, и слоняющиеся без дела дружинники, забредшие сюда с улицы погреться. Больше заняться нечем, что ли? Я отошёл от двери подальше, бросил на пол вещевой мешок, прислонил лыжи к стене и закатал шапочку на лоб. Пару минут погреюсь – и снова на свежий воздух.

Распахнулась дверь, в караулку начали заходить хмурые и невыспавшиеся патрульные с роты дальней разведки. Они молча проходили через комнату и исчезали в двери, ведущей во внутренние помещения. Мелькали знакомые лица, но никто даже не поздоровался. Элита Патруля, блин. Как бабки получать – так элита, а как снежных людей караулить – так в кусты. И все ведь в полушубках из шкур серков. Интересно, куда это «белые люди» в полной боевой выкладке собрались?

– Здрасте, – поздоровался я с Крестом, зашедшим вместе с патрульными.

– Здравствуй. – Крест на мгновение задержался, пропуская вперёд рядовых, и окинул взглядом помещение.

– Куда это вы с утра пораньше? – воспользовался заминкой я.

– Проверим гать через Ляховскую топь и дорогу до старой мельницы.

– А что такое? – удивился я. С чего это элитную роту для черновой работы привлекают?

– Обоз пропал. Уже второй с той недели, – нахмурился Крест. – Вот и сорвали с отдыха кого могли.

– Понятно...

– Ты-то как двинуть думаешь? – Крест придержал дверь и выглянул наружу.

– Пойду по дороге на Еловое, на развилке поверну к Волчьему логу. – В принципе, сегодня похолодало, быстрее будет срезать напрямую через гать, но если уж обозы пропадают... Зачем искушать судьбу? Пусть полдня потеряем, но целее будем.

– Логично. Сегодня до Волчьего лога добраться не успеете, но до Оазиса запросто.

– Не, я думаю на Тёплой поляне заночевать. Засветло до Оазиса не добраться, а переть по незнакомой местности в темноте совсем не безопасно. К тому же на Тёплой поляне мало кто на ночь задерживается, все до Оазиса стараются дойти, и шансов нарваться там на неподходящую компанию куда меньше.

– Тоже дело. – Крест пошёл вслед за бойцами, уже на ходу бросив: – Ну, ни пуха...

– К чёрту... – вполголоса ответил я, подхватил вещмешок, подошёл к лыжам и замер: в дверь заскочил Ветрицкий, расстегнул капюшон и стянул на шею широкие пластиковые очки-маску, закрывающие пол-лица. Чтоб тебя разорвало! Какой недоумок его так вырядил? В светло-синем лыжном костюме с синтетической набивкой мороз не страшен, но для патруля это совсем не самый лучший выбор: каждый шаг Ветрицкого сопровождался шуршаньем, которое издавали трущиеся друг об друга штанины. А на холоде звук будет гораздо сильней. Он бы ещё колокольчики нашил и люминесцентной краской на спине мишень нарисовал. Но теперь уже ничего не поделаешь, переодеть его, при всём желании, не во что.

– Привет! Я не опоздал? – Николай подошёл ко мне, скинул с плеча камуфляжный рюкзак с пристёгнутым к нему свернутым спальником. Лыжи, висевшие на другом плече, он прислонил к стене рядом с моими. Потом стянул перчатки, заткнул их за пояс рядом с ножнами и, вжикнув «молнией» замка, достал из нагрудного кармана зажигалку и пачку сигарет. И не какую-нибудь «Астру» или «Приму», a «Marlboro». Кто это его подогревает, интересно?

– Это что ещё? – Я ткнул пальцем в длинный чехол, который выглядывал из-за спины Ветрицкого. Не мог же он так автомат запаковать? И что это за странные свёртки из рюкзака торчат?

– Лук.

– Что?!

– Лук, – невозмутимо повторил Николай.

– Какой-такой лук?! Ты же «Калашников» должен был получить?! – Меня начало трясти. – Вы что, с Максом оба с дуба рухнули?! Я же ясно сказал: берете два «калаша» и четыре рожка патронов.

– Мне вы ничего не говорили, – надулся Ветрицкий. – Да и зачем мне автомат? Я его в руках никогда не держал.

– А лук держал?

– У меня по стрельбе из лука первый разряд. Я даже на область ездил, – с затаённой гордостью ответил Николай.

– Ты как на таком морозе стрелять собрался?

– Кладовщик сказал: магическая защита до минус сорока держит.

– Руки не отсохнут? – То, что от мороза тетиву и древко защитили, сомнений нет, но не в варежках же стрелу накладывать?

– А к луку браслет прилагался. – Ветрицкий присел на корточки, расстегнул боковой карман рюкзака и протянул мне кожаную полоску, по краям прошитую металлической нитью. В застежку был вделан крупный желтоватый опал.

– Вижу. – Я повертел браслет и вернул его обратно. Вложенное в камень заклинание предохраняло кисть владельца от холода. Заряда должно было хватить недели на две. Но мне от этого не легче. Документы на два АК были оформлены, и, зуб даю, Макс их исправить не догадался. Кладовщик, зараза такая, списал два автомата, а выдал один. Получается, после возвращения из рейда с меня потребуют не лук и автомат, а два автомата. Ничего, как-нибудь разберёмся с этим вопросом.

– Стрелы дали не только простые с дюралевым древком, но и с осиновым. И ещё вот... – Николай никак не мог понять, почему я не прыгаю от восторга, и достал из одного из свёртков длинную, только одно древко сантиметров восемьдесят, стрелу, – три штуки с серебряным наконечником.

– Если ты профукаешь хоть одну из этих стрел, я собственноручно засуну тебе лук в одно место, – очень тихо и спокойно произнёс я, а потом ткнул ошарашенному парню под нос серебряный наконечник, на котором было выбито «611.00143». – Знаешь, что это?

– Цифры какие-то, – захлопал глазами Николай.

– Это инвентарный номер. – Я сунул стрелу обратно в рюкзак. – И если ты эти стрелы после возвращения из рейда не сдашь, на мне повиснет очень нехилый долг. Сам понимаешь, я этому рад не буду. Так что прими к сведению.

– Приму. – Ветрицкий застегнул рюкзак, закинул его на плечо и замолчал. Обиделся? Да ну и фиг с ним. Лучник, блин, серебряный.

Я подхватил свои пожитки и вышел на улицу. Теплее здесь не стало. Минуту спустя из караулки появился Ветрицкий, остановился рядом и закурил. Из его рта при каждом выдохе вместе с дымом вырывались клубы пара.

– А почему никто не в курсе, что столько людей пропало? – Николай выкинул окурок в помятую пятилитровую жестяную банку, использовавшуюся в качестве урны. – Я к тому, что в Приграничье уйма народа угодила.

– Люди постоянно пропадают, – философски заметил я. Вот так всегда – только соберёшься обдумать пару мыслей в тишине, как кому-нибудь приспичит выговориться. Можно подумать, со своими приятелями это не обсуждал. Какого рожна ему от меня надо? – И тем, кому надо, об этом прекрасно известно.

– Кому надо? Суперсекретной и очень тайной службе? – съязвил Ветрицкий. – Несколько лет назад в один день пропала громадная территория с тремя городами и населением в сотню тысяч человек! И никто ничего об этом не узнал? Я сюда месяц назад попал, но ничего об этом не слышал.

– Ну, насчёт громадной территории ты загнул.

– Загнул? – усмехнулся Николай. – Город, Форт и Северореченск – не детская песочница.

– Ещё посёлок Туманный забыл. Только, может, ты не в курсе, но до того, как провалиться в Приграничье, между Фортом и Североречьем расстояние было пять сотен километров. Теперь только сто. Город – вообще бывшая военная база из-под Хабаровска. И китайцы до сих пор через границу в окрестностях Города переходят. Ты много китайцев в Форте видел? Я ни одного. А в Городе их целая община уже.

– Китайцы? – ошарашенно переспросил Николай, но не дал увести себя от первоначальной темы разговора. – Они здесь при чём? Я-то спросил: почему никто пропавших городов не хватился?

– А я откуда знаю? Бардак в стране... – Я приметил вывернувшего из-за угла Макса и ломать голову над парадоксами мироздания намерен не был. Наезжать за опоздание на Макса тоже, он и так еле передвигал ноги из-за навьюченного на него груза: на спину давила свёрнутая палатка, с одного плеча свешивался огромный рюкзак, под другим были зажаты лыжи, а гранатная сумка на ремне качалась на шее. В ножнах, свисавших с пояса, в такт шагам болталось длинное мачете с широким лезвием. Как он вообще это всё допереть умудрился? Я распахнул дверь караулки, Макс из последних сил поднялся по ступенькам, побросал вещи на пол и рухнул на скамью.

– Думал, сдохну, – прохрипел он, жадно глотая ртом воздух.

– Неудивительно, – усмехнулся я и щёлкнул пальцем по автомату, висевшему на плече у Макса. – Нормальных не было?

– А чем этот плох? – Макс поправил ремень АКСУ. – У меня «хеклер» не больше был, и ничего.

– Ну-ну. – Я закинул рюкзак себе на плечо, ухватил за один из ремней палатки и кивнул Николаю. – Хватай, и пошли.

Караульные без вопросов пропустили нас во внутренние помещения и даже подержали дверь открытой, пока мы в неё проходили. В торцевой стене коридора было вмонтировано толстое пуленепробиваемое стекло. Сидевший в напоминавшей кассу или обменный пункт комнатке охранник внимательно осмотрел нас, сверился со списком и повернул рычаг, открывающий дверь в досмотровую.

– Что-то с самого утра зачастили, – проворчал пожилой прапорщик, сидевший за письменным столом у левой стены досмотровой. – Давайте сюда ваши мандаты.

– Ма-а-анда-а-аты... Сам ты манда-а-ат, – передразнил его одетый в испачканный машинным маслом комбинезон контролёр, занимавший стол с поцарапанной столешницей напротив. – Оружие к досмотру приготовьте.

Я забрал у Макса документы, пропуск отдал прапорщику, разрешение на оружие – контролёру.

– Да что ты мне эти бумажки суешь? – возмутился тот и кинул листки обратно. – Оружие давай.

– Цель выхода за городские стены? – Прапор открыл потрёпанный журнал с заклеенной газетой обложкой и принялся что-то там заполнять.

– Там всё написано. – Мне было не до него, я расчехлил ружьё и передал его контролёру. Макс последовал моему примеру.

– Написано-то оно, конечно, написано. А я, может, читать не умею, – пробормотал себе под нос прапорщик и перевернул страницу. Скучно ему здесь в четырёх стенах сидеть, вот и развлекается, как может. Сейчас ещё ничего, а что к концу смены будет?

– Ну и учился бы, а то сидишь, штаны протираешь, – немедленно отозвался техник, кисточкой нанося на пломбу какую-то вязкую массу. Я ощутил лёгкий разряд магической энергии, и пломба вместе с проволокой рассыпалась в пыль.

– Я не штаны протираю, – прапорщик закрыл один журнал и достал другой, не менее обшарпанный, – а реализую предоставленную мне начальством возможность заработать геморрой. Это, между прочим, единственное, что здесь можно заработать.

– И не говори, – вздохнул контролёр и занялся автоматом Макса.

Я перестал обращать на него внимание, взял ружьё и зарядил пять винтовочных патронов и один ружейный двенадцатого калибра с картечью. Потом, положив штуцер на край стола, расшнуровал рюкзак Макса и начал распределять абы как запиханные в него запасы в свой вещмешок и рюкзак Ветрицкого. О, вот и бинокль. Ну конечно, отдали, что не жалко – чёрный железный бинокль был образца Второй мировой войны. Точно, год выпуска 1945. Ладно, на безрыбье и рак рыба: шестикратное увеличение лучше, чем никакое. Я поправил кожаный футляр, закрывающий окуляры, и повесил бинокль на шею.

– Гранаты дали? – спросил я у Макса, когда вес и объём содержимого наших мешков стал более-менее одинаковым.

– Да.

– И где они?

– Здесь. – Контролёр подвинул на край стола сумку с гранатами. – Можешь забирать.

– Ты зачем пломбы ставил? – Я взял сумку и повернулся к Максу. – У тебя же разрешение на вынос было.

– А я без понятия, мне так со склада выдали. – Макс забрал АКСУ и, вытащив из рюкзака рожки с патронами, сразу же вставил один из них в автомат. После этого он сунул два рожка в карманы, нашитые по бокам на полушубок, и усмехнулся: – Я богат! Я, блин, чертовски богат!

– В смысле? – не понял его Ветрицкий.

– А чего непонятного? За сто двадцать автоматных патронов кучу бабок срубить можно. – Макс закинул автомат на плечо и несколько раз подпрыгнул, проверяя, не болтаются ли рожки.

– Идиотизм какой-то. Неужели так сложно наладить производство боеприпасов? – удивился Николай.

– Сложно. – Я засунул сумку с гранатами себе в вещмешок. Быстро на этом деле деньги не срубишь: и организовать производство время надо, и через границу иногда крупные партии патронов всё же проходят, так что цены на несколько месяцев даже падают. А боеприпасы местного производства дороже привозных получаются. Пока дороже, но вкладывать деньги на перспективу страшно – жезлы, заряженные «свинцовыми осами» и «дыроколами», медленно, но стабильно дешевеют. Скинут Гимназия или Братство цены, и вылетят все инвестиции в трубу. – Никто деньги вкладывать не хочет.

– И что, здесь вообще никто патронами не занимается?

– Почему не занимаются? Пара мастерских потихоньку клепает, но они в основном для ружей снаряжают. Ещё в Северореченске заводик есть – эти на боеприпасах для «Макаровых» и «Калашниковых» специализируются. Но они постоянно из-за нехватки сырья простаивают.

– Ну-ка, молодёжь, рты закройте. От вашего гомона уже голова болит, – хлопнул ладонью по столу прапорщик. – Вась, ты пломбы какие снял?

– С автомата алеф-003125, с ружья лямбда-100134.

– А с гранат? – Прапорщик склонился к журналу и тщательно выводил цифры.

– Алеф дробь гамма 0274 с 65 по 67.

– От нас всё? – Я забрал у прапорщика документы, сложил их в пластиковый файл, положил в карман и приподнял с пола один край палатки.

– Ага, скатертью дорога. – Тот даже не повернул голову, продолжая записывать цифры.

Макс дождался щелчка замка, потянул на себя ручку и с трудом открыл толстую многослойную дверь, мы с Николаем выволокли палатку в длинное полутёмное помещение. Прикомандированный к посту колдун меланхолично рассматривал мелькающие в хрустальном шаре тени, а солдаты гарнизона, даже не взглянув в нашу сторону, продолжили метать на стол игральные кости. Качавшийся на стуле у входа в туннель начальник караула с кислым видом нас оглядел, со вздохом поднялся со стула, засунул в бойницу в стене журнал с голыми бабами на обложке и набрал на вделанном в люк пульте код. После того, как загорелось несколько зелёных лампочек, он приложил к двери правую ладонь, а левой вытащил из нагрудного кармана кителя цепочку с кусочком янтаря на конце и вставил его в специальный разъём. Послышался шум и скрежет отодвигающихся запоров. Я только хмыкнул, когда толстенный стальной люк начал медленно отходить в сторону. Техника на грани фантастики. Полусогнувшись, мы вошли в низкий туннель – бывшую трубу ливневой канализации – и начали пробираться вперёд, туда, где светилось тусклое пятно выхода. Я покосился на вмурованные в стены форсунки огнемётов и заторопил парней: не очень уютно себя чувствуешь, когда нажатие одной кнопки способно превратить тебя в кучку пепла.

– А почему здесь камеры магического контроля нет? – Голос Макса эхом пронёсся по всей трубе.

– Вся труба – сплошная камера. – Я втянул голову в плечи и ускорил шаг.

Когда мы, миновав несколько открытых решёток, выбрались наружу, спина и шея затекли, словно я весь день только тем и занимался, что перетаскивал тяжести в полусогнутом положении. За спиной с лязгом и скрежетом начали закрываться люки и опускаться решётки.

Уф-ф-ф. Вот я из Форта и свалил. За-ши-бись. Пусть теперь кто-нибудь попробует достать. Настроение заметно улучшилось, как будто это стены Форта не давали мне вдохнуть полной грудью. Но, как и в любой уважающей себя бочке мёда, без капли дёгтя не обошлось: в рейд-то меня Дрон сосватал, а Илья как-то с Гимназией связан. Как бы они какую пакость не задумали. В Максе я уверен, патрульные из первой роты ребята простые, как два валенка, а вот Ветрицкий оставался величиной неизвестной. Не засланный ли казачок? Может, от него вовсе не избавиться хотели и всерьёз пообещали устроить в Дружину? Только не за сам рейд, а за более специфическую услугу? Яду там в котелок сыпануть, или ножом по горлу...

Мы отошли подальше от городской стены и остановились передохнуть. Расслабившись, я постарался почувствовать исходящее от нас магическое излучение – в первую очередь меня интересовал Ветрицкий, но и нам с Максом могли чего-нибудь подкинуть. Нет, никаких аномалий, всё в норме. Фонила только «Чешуя дракона», но это нормально. Что ж, если нам и подсунули какой-нибудь сюрприз, то он пока находится в спящем режиме. Ладно, хватит голову всякой ерундой забивать. Будет время, ещё раз проверю. Макс косился на модный костюм Николая, но держал язык за зубами. И это правильно, нечего к новичку цепляться. Немного постояв, я перекрестился, закинул палатку на спину и продел руки в пришитые на чехол лямки. Тяжеловато, но сойдёт. Хорошо, что к востоку от Форта развалин почти нет, места эти намного безопаснее западных и тем более северных окраин. А то с таким дополнительным грузом не очень-то и повоюешь. Но груз грузом, а проверить, как быстро можно дотянуться до висящего на плече ружья, я не забыл. Ну, с Богом.

Минут через пять мы подошли к дороге на Еловое. В утренних сумерках фигуры ждущих нас патрульных были едва различимы.

– Опаздываете, – недовольно скривился Коммандос.

– С чего, пряник, ты это взял? – Я скинул палатку на снег. – Это вам надо было здесь в семь быть, а не нам.

Мелкому хватило ума промолчать.

– Стрига, бери палатку, и пойдём отсюда. – Я посмотрел на тощие вещмешки патрульных. Весь харч, что ли, распродать уже успели? И перегаром явственно попахивает. Ничего, потом разберёмся. Главное, оружие не забыли. У мелкого помимо ножа на плече висел АКМ, здоровяк вооружился длиннющим посохом-дубинкой, на концах окованным полосами железа, и коротким карабином, смотревшимся у него просто несерьёзно.

– Моя фамилия Стригунов. – Длинный не сдвинулся с места.

– И что это меняет? – Насвистел-таки Макс насчёт «Стригущего лишая».

– Чё?

– Хватай палатку, говорю, Стригунов. Валить пора. – Я скинул лыжи с плеча на снег и начал закреплять ботинки ремнями из толстой резины.

Макс и Николай последовали моему примеру.

Стригунов оглянулся на своего приятеля – тот пожал плечами – и подхватил палатку. Вот и замечательно. Раз сразу сдулись, значит, дальше легче будет. Но легче стало буквально на двадцать минут – этого времени нам хватило, чтобы добежать до поворота дороги на гать через Ляховскую топь. Увидев, что я не собираюсь туда сворачивать, патрульные из первой роты остановились как вкопанные.

– Чего встали? – Я тоже остановился и повернулся к ним.

– Нам туда вроде? – Стрига указал на дорогу, уходившую в сторону болота.

– Через топь не пойдём. – Я воткнул лыжные палки в снег и поправил лямки вещмешка. – Стороной обойдём.

– Чего?! Это же целый день псу под хвост! – чуть не подпрыгнул Коммандос. – Мы ж так до Волчьего лога сегодня дойти не успеем!

– И чё теперь делать? Обратно в Форт вернуться?

– Не, что за беспредел, командир? – начал заводиться мелкий. – Я на моржевание не подписывался!

– Да ладно, Дима, чего ты, в самом деле? Прогуляемся, свежим воздухом подышим, – косясь на меня, попытался успокоить его Стригунов и добавил уже вполголоса: – Да и суета на болоте нездоровая сегодня...

– Вот-вот... подышим. – Я ухватился за лыжные палки и покатился вперёд. – И лучше больше не парь мне мозги, Дима.

Тот сплюнул, пропустил вперёд Макса с Николаем и покатился рядом со Стригуновым. Так мы и бежали. Время от времени я оборачивался и внимательно осматривал растянувшуюся цепочку бойцов. Больше всего меня волновало состояние Ветрицкого и Стригунова. Но, как оказалось, волновался я напрасно. Николай спокойно выдерживал заданный темп, а у патрульного из первой роты здоровья было немерено и палатку он пёр без проблем.

Начало светать. Вишнёвое пятно солнца медленно вспухало над горизонтом, постепенно выходя из-за перьевых облаков на горизонте. Надеюсь, до поворота на Волчий лог мы успеем дойти раньше, чем солнце окончательно взойдёт и начнёт светить прямо в глаза.

Заваленные снегом фундаменты домов остались позади, и постепенно справа по краям дороги начали попадаться деревья. Кусты на обочинах под порывами ледяного ветра тонкими ветвями мели укрытую снегом землю. Со стороны болота деревья не росли, и лишь пятна бледно-жёлтого камыша скрашивали белую пустошь болота. Деревья справа тоже особо не разрастались – вблизи Форта любое дерево со стволом толще запястья в первую очередь рассматривалось с точки зрения возможности получения дров. Спокойно росли лишь бархатники, развесистые ветви которых покрывали длинные редкие иглы. Кора этих деревьев поразительно напоминала человеческую кожу. От вырубки их спасал не только сильный неприятный запах, издаваемый при горении, но и возникающие от соприкосновения с золой язвы. Впрочем, и эти растения не были в полной безопасности: в самом начале лета целители, травники и чародеи буквально под корень обстригали все их молодые ростки.

Впереди на дороге замелькали чёрные точки. Я махнул рукой, дав знак остальным остановиться, зажал меховушки под мышкой и поднял бинокль – холод металла моментально обжёг пальцы, защищённые только тонкими нитяными перчатками. Точки, увеличенные биноклем, превратились в торговый обоз. Я до рези напряг глаза – на солнце блеснули лезвия копий и навершия шлемов. Нет, не торговый. Обоз Братства. Дюжина верховых и пять саней. Немного поколебавшись, я поправил ружьё и спустил предохранители.

– Может, в кусты заляжем? – предложил Макс, щурясь на солнце.

– На фига? – заулыбался Ветрицкий.

– Поздно уже. Заметили нас, – вздохнул я. – Поехали. Даст Бог, пронесёт.

Обошлось. Двое верховых, выехав вперёд, спокойно проехали мимо и даже не взяли оружие наизготовку, хотя и было видно, что они способны это сделать в любое мгновение. Я покосился на их снаряжение и тихонько присвистнул. Вооружены братья были не арбалетами или луками, а «Огненными ульями». Эти боевые артефакты по внешнему виду напоминали осиный улей, насаженный на арбалетное ложе, и были способны посылать шаровые молнии на расстояние до ста метров. Когда мы съехали на обочину, пропуская сани и остальных всадников, один из охранников замахал рукой и направил коня ко мне. Рома? Вот так встреча!

– Здорово, бродяга! – Рома стянул меховушку и протянул руку.

– Привет! – Я закатал на лоб вязаную шапочку и пожал протянутую ладонь. – Ты как меня узнал-то?

– Думаешь, кто-нибудь ещё такую страшную фуфайку наденет?

– Сам ты страшный, – сделал вид, что обиделся, я. Получилось неубедительно. – Вы откуда?

– Да так, туда-сюда катаемся, – рассмеялся тот. – А вы куда?

– Кочевье снежных людей караулить. Не хочешь с нами прошвырнуться? Всё равно без дела шатаешься.

– Вот ещё, дел больше нет – с вами по сугробам мёрзнуть. – Рома пришпорил коня и уже на скаку крикнул: – Не пропадай.

– Давай, катись, – беззлобно пробормотал я, глядя, как он догоняет обоз. Странно, чего они порожняком в Форт идут? Потом начал опускать шапку на лицо, но, уловив знакомый запах, замер. Рука пахла свежей шкурой серка. Откуда запах мог взяться? Я ещё раз обнюхал ладонь и припомнил, как Рома стягивал новенькие меховушки. Дела...

Бежать сразу стало легче – в мозгу усиленно шёл мыслительный процесс, толчком к которому послужила встреча с Ромой. Он, получается, заполучил меховушки из шкуры серка. В прошлую нашу встречу их у него ещё не было. Запах очень сильный – значит, меховушки пошиты совсем недавно. Вопрос: где он мог раздобыть шкуру? Серки в последнее время встречаются только в развалинах Туманного. И вопрос вдогонку: что братья могли там делать? Ян говорил, Братство в последнее время свои операции потихоньку сворачивает, так, может, оно в Туманный перебазируется? Инфраструктура там почти полностью сохранилась, да и дома должны быть разграблены не шибко сильно: посёлку Туманному повезло гораздо меньше Форта, Города или Северореченска – из его жителей не выжил никто. Так что моё предположение вполне имеет право на жизнь: Братство за последние годы сильно укрепилось, но не настолько, чтобы сцепиться с Дружиной и Гимназией. Если начнётся открытое противостояние, мясорубка выйдет знатная: как боевая сила колдуны совсем не намного превосходят чародеев, а вооружённые автоматическим оружием дружинники – увешанных амулетами боевиков Братства. Мало не покажется никому. Но, думаю, в Форте Братство задавят. А вот собрать нормальное войско и выдвинуть его к Туманному, фактически оставив Форт без защиты, воевода не сможет себе позволить никогда.

– Эй, командир! – заорал мелкий, когда мы почти миновали топь и вышли к месту, где в неё впадал текущий с юго-востока ручей. – Ты куда вчесал?

– А что такое? – Я остановился и развернулся к нему.

– Давай напрямик срежем. – Дима указал рукой на постепенно сужающееся болото, в ширину сейчас уже не превышающее двести метров.

– Смысл?

– Что – смысл? Это нам нет смысла кругаля давать и лишние десять верст наматывать? – Дима тяжело задышал и смахнул рукой пот с лица. Всё, спёкся. Аж позеленел весь. Сразу видно, что вчера квасил.

– Ничего с тобой за десять верст не случится, – отрицательно покачал я головой.

– Да хорош ты, – мелкий отставать не собирался, – две минуты, и мы на том берегу.

– Нет, – отрезал я. Через болото идти я не собирался ни при каких обстоятельствах. Одного раза мне хватило. – Мы пойдём в обход.

– Да катись ты хоть к чёрту!.. – крикнул Коммандос, поправил висящий на спине вещмешок и повернул лыжи к болоту. – А я напрямик срежу!

– Вали, – пожал я плечами и прикрикнул на Стригу, который хотел последовать за приятелем. – Стригунов, стоять!

Тот резко остановился, посмотрел на меня, потом на Диму и неуверенно продолжил движение.

– Стой, кому говорю! Пройдёт урод мелкий, можешь за ним катиться. – Я хоть как-то попытался исправить ситуацию, понимая, что остановить Стригунова сейчас можно только силой. Не самый лучший для всех нас вариант. Может, обойдётся?

– А что такого страшного? Не мог же лёд за один тёплый день настолько подтаять, чтоб лыжник провалился? – недоумённо спросил у меня Николай.

– Дело не в толщине льда, а в аппетите болотных тварей, – ответил я, воткнул палки в снег и сбросил с ботинок крепящие лыжи ремни. Макс издал короткий смешок, но распространяться о моём неудачном опыте не стал.

– Мы здесь по жизни переправлялись, и ничего. Никого не съели, – пробубнил Стригунов.

Вот так мы стояли и смотрели, как Дима уверенно пересекает болото. Я заткнул меховушки за пояс и взял бинокль. Коммандос прошёл уже почти половину пути, но до сих пор снег под ним не провалился и никакие болотные чудовища не пытались полакомиться свежим мясом. Если мозгляк окажется прав, то как мне из этой ситуации выкручиваться? Я по болоту не пойду. В этот момент патрульный просто исчез. Не было слышно треска льда или плеска воды в промоине – просто человек исчез, и всё. И только каша снега, пропитываясь чёрной водой, едва заметно покачивалась на том месте, где он только что шёл. У меня екнуло сердце – в бинокль не было видно никаких попыток Димы выбраться из промоины. Всё, отбегался.

– Дима! – заорал Стригунов и, скинув палатку, метнулся на болото. Я одним прыжком оказался рядом и толкнул его в бок. Он не удержался на ногах и, выставив руки, упал в рыхлый сугроб снега, из которого торчали кончики сухих стеблей болотной травы. Пока патрульный вылезал из сугроба, я от греха подальше отошёл к Максу и Николаю, которого била крупная дрожь.

– Ты чего?! – Стрига, вскакивая, потерял лыжи, но, увязая в глубоком снегу, сделал ещё несколько шагов к промоине. – Его спасать надо!

– Кого спасать? – вздохнул Макс. – Даже пузыри уже не идут.

– Я бы успел!

– Как? Сам бы только под лёд угодил.

– Это всё ты! – развернувшись, заорал Стригунов и ткнул в меня посохом. – Из-за тебя он на болото полез!

– Он сам срезать решил, – спокойно возразил я. Ненавижу оправдываться.

– Ты! Это ты ему разрешил! – не слушая меня, продолжал выть Стригунов.

– Мне что, держать его надо было? – спросил я, вытащил из снега лыжную палку и нащупал пальцем кнопку, при нажатии на которую выскакивал узкий клинок в поллоктя длиной. – Уймись...

– Чего ты, в натуре? – поддержал меня Макс. – Нам тоже тошно, так зачем крайних-то искать?

– Сволочи! Какие же вы сволочи! Ненавижу! – Размазывая слёзы, Стригунов нацепил лыжи и покатился по направлению к Форту. Я его удерживать не стал. Никакой пользы от него в дальнейшем всё равно ждать было нельзя. Сломался. Слишком на своего друга полагался. Пусть с ним теперь в штабе разбираются. Думаю, за дезертирство меньше, чем полугодом штрафбата, он не отделается.

Рейд начинается – зашибись. Только из Форта вышли, а я уже половину отряда растерял. Главное, чтобы оставшиеся не раскисли. Макс молодцом держится, а насчёт Николая ничего определённого сказать нельзя. Плохо я его знаю. Ну, ничего, зато мне известен отличный способ выгнать ненужные мысли из головы. Небольшой марш-бросок. Километров на десять-пятнадцать.

– Макс, давай сюда рюкзак и бери палатку. – Я кое-как пристроил на спине протянутый мне рюкзак и неуклюже покатился по дороге. Ничего, привыкну.

Темп я задал неплохой. До развилки на Волчий лог всё было нормально, но вот потом стало тяжёловато. От топи к этому времени мы уже удалились на приличное расстояние, и рядом с дорогой начали попадаться небольшие берёзовые рощицы. Иногда в них тёмно-зелёными пятнами мелькали невысокие ели. Постепенно лес встал по обеим сторонам дороги единой стеной. Изредка до нас доносился стук дятлов, а меж верхушек деревьев носились серые тени белок. Чем дальше мы удалялись от Форта, тем больше становилось ёлок и тем темнее делался лес. А воздух-то какой! После городского смога лесной воздух казался нектаром.

– Может, отдохнуть остановимся? – выхаркнул воздух и умоляюще посмотрел на меня Макс. Мы остановились на узкой тропе, в которую превратилась дорога после оставшегося позади поворота к старой мельнице. Сквозь густой подлесок солнечные лучи не проникали, и лишь освещённые верхушки сосен да узкая полоска голубого неба давали понять, что до ночи ещё далеко.

– Найдём подходящее место и остановимся. – Я покатился по тропе, но темп сбавил. Пора уже. И пообедаем заодно.

– А чем та поляна не подходит? – ткнул пальцем Макс в глухой строй разлапистых ёлок. – Вон и брёвна уже лежат.

Мы с Николаем остановились, молча переглянулись и уставились на него.

– Ты чего, перегрелся, что ли? – Ветрицкий сплюнул длинную струю слюны себе под ноги и тяжело задышал, опёршись на лыжные палки. – Какая поляна?

– Вы чё в шары долбитесь? – начал горячиться Макс. – Да вон же она!

– Макс, ты обереги взял? – У меня начало зарождаться нехорошее предчувствие, когда меж зелёных лап елок взгляд зацепился за маслянисто поблёскивающие иссиня-чёрные иголки, которые слегка колыхались, несмотря на полное безветрие. Чёрное дерево. Жутко ядовитая дрянь, к тому же обладающая способностью дурманить мозги, насылая ложные видения.

– Взял я, взял, – отмахнулся Макс.

– Ага, и мне дал, – подтвердил Николай.

– Покажи, – попросил я Макса, с облегчением переводя дыхание. Если бы он забыл про обереги, можно было смело возвращаться обратно в Форт – мне мороки не страшны, но парням без амулетов никак.

– Вот. – Он достал из кармана и протянул мне круглую пластиковую коробочку размером с серебряный рубль царской чеканки, только немного толще.

– Макс, твою маму, ты его активировать не догадался? – простонал я.

– А как? – смутился Макс.

– Крышку открой и на шею повесь, – объяснил я.

– А-а-а... Подумаешь, с кем не бывает. – Макс раскрыл коробочку, за шнурок достал медный диск с вычеканенным на нём открытым глазом и, расстегнув ворот полушубка, повесил на шею.

– Ну и как? – спросил Ветрицкий.

– Что как? – отозвался Макс и заметно вздрогнул. – Что за... Я же собственными глазами поляну видел...

– Не верь глазам своим, – усмехнулся я. – Поехали, и присматривайте что-нибудь для стоянки пригодное.

Подходящая поляна обнаружилась метров через двести дальше по тропе. В этом месте опушка леса была шагах в десяти от дороги, и кто-то не поленился срубить пару сосен и сложить на свободном месте стволы так, что на них вполне можно было расположиться. Я скинул вещмешок и рюкзак на снег и с наслаждением выпрямился, хрустнув суставами.

– Коля, займись костром. Я посмотрю, что на обед сготовить.

– Во, блин, я именно эту поляну видел. – Макс рухнул прямо на снег и с блаженным видом закинул руки за голову. Я усмехнулся, открыл вещмешок и начал перебирать продукты.

– Не лежал бы ты на снегу – спину застудишь. – Николай насобирал веток и занялся растопкой костра.

– Я? Да никогда. У меня ж полушубок из шкуры серка, – погладил ладонью рукав полушубка Макс, но тем не менее встал и уселся на бревно.

– Это что за зверь? – Ветрицкий безуспешно щёлкал зажигалкой, пытаясь зажечь щепки. Наконец появился маленький язычок пламени, сухие иголки с лёгким треском вспыхнули, а следом занялись и ветки. Я достал котелок, наполовину наполнил его чистым снегом и, пропустив ветку через дужку, подвесил над костром. Потом забрал второй котелок у Макса и тоже пристроил над огнём. Для чая.

– Хомяк саблезубый, – на полном серьёзе ответил Макс.

– Да ну? – не поверил Николай. – Что-то я о них ничего не слышал.

– Их мало осталось. У Форта всех повывели, а они в основном в развалинах домов норы роют.

– Слышь, юный натуралист, ты чай взял? – окрикнул я Макса.

– Нет. Но зато кофе почти полную банку вытряс.

– И то хлеб. – Я помешал закипевшую воду и высыпал в котелок два пакета горохового супа. Мне больше чай по вкусу, но и от кофе не откажусь.

– Там ещё шоколадные батончики должны быть. По паре на брата. – Макс достал упаковку галетного печенья, вытащил из кармашка рюкзака ложку и придвинулся к костру.

– Обожди, пока сварится, – остановил я его, не обратив внимания на смешок Николая. Шоколад – это хорошо. Плохо только, что в батончике его мало.

– Угощайся. – Николай протянул Максу открытую пачку сигарет.

– Благодарю, уже два месяца, как бросил, – отказался тот.

– Сила воли у тебя, однако. – Ветрицкий выщёлкнул из пачки сигарету и достал зажигалку.

– Сила воли и отсутствие денег – это куда круче, чем просто сила воли.

– Не скажи. У меня друзья, когда курить начинали, говорили: «Курить будем, но только когда угощают», потом начали говорить: «Сигареты можно и купить, но бычки собирать – никогда». Через годик их волновало только сколько табака осталось в окурке и не плавает ли он в луже. – Коля прикурил и начал вертеть зажигалку меж пальцев.

– Если в луже, просушить можно, – поделился опытом я.

– Весёлые у тебя друзья, я смотрю, – засмеялся Макс и заинтересовался изображенной на зажигалке Горгоной. – Это что, оберег какой-то?

– Апотропей.

– Хрен редьки не слаще. – Макс сделал вид, что понял, о чём речь.

– И от чего он? – стало интересно мне.

– От гипноза должен помогать, – Николай убрал зажигалку в карман, – и от сглаза.

– А серьга у тебя тоже апо... ну в смысле, оберег? – с невинным видом полюбопытствовал Макс.

– Серьга обычная.

– Тогда зачем нацепил?

– Нравится мне. Что, проблемы? – напрягся Николай.

– Да нет, смотри, ухо не отморозь, – пожал плечами Макс.

– Спасибо за заботу. – Ветрицкий поглубже натянул обшитую кожей меховую шапку с козырьком и выступающими вниз короткими наушниками – судя по фильмам про войну, почти такие носили немцы во Вторую мировую.

– Налетайте, суп готов, – позвал я парней.

Быстро доев суп и выпив кофе с галетами, мы засыпали снегом костёр и начали собираться. Пока светло, надо успеть пройти как можно больше. Теперь тащить палатку я поручил Ветрицкому, а сам подхватил его рюкзак.

– Места начинаются глухие. – Я выехал на дорогу и остановился, оглядев парней. – Смотрите по сторонам повнимательней, оберег оберегом, но если будете переть напролом, он вам не поможет.

– Кстати, а что за тварь Диму уволокла? – вспомнил наконец Макс.

– Думаю, водяной, – не очень уверенно предположил я. Точно не навья или кикимора, те хоть и живут на болотах, открытую воду не любят. Ундины тоже отпадают – болота они не жалуют. А для водяного там в самый раз.

– У тебя-то самого какой оберег? – спросил меня Ветрицкий.

– Никакой, он мне без надобности.

– Как так?

– Уж с мороком я как-нибудь сам справлюсь. – Способности к колдовству у меня не очень сильные, и обучение я только начал, но первым делом новичков как раз учат морок различать.

– Ты колдун?! – уставился на меня Николай.

– Слабенький.

– А колдовству любой может научиться? – загорелся Коля.

– Нет, для этого способности нужны. – Солнце уже начало клониться к горизонту, и я прибавил шагу.

– Жалко, – расстроился парень. Надеялся на другой ответ? Неужели не пытался в Гимназию устроиться?

– В Гимназию обращаться не пробовал?

– Толку-то? Оксану взяли, меня нет.

– Да ты не переживай, – попытался успокоить его я. – Кроме колдунов ещё маги и чародеи есть, алхимики опять-таки. У тебя как с химией?

– Никак.

– Тогда чародеи и алхимики отпадают. Вернёмся в Форт, познакомлю со знакомым магом. Может, чего и получится, если способности есть.

– А чем маги от колдунов отличаются? – заинтересовался Макс.

– Маги энергию напрямую используют, а колдуны сначала её в себе аккумулируют, – привёл я основное различие.

– Дак маги, получается, покруче будут?

– Заклинания им доступны более мощные – это да, но мобильность у них очень ограничена – слишком уж они зависят от расположения силовых линий. Найдёт маг удачное место и оттуда уже ни ногой. Колдунам в этом отношении проще: запас энергии восстанавливается достаточно быстро.

– Если с магами ничего не получится, попробуй на «Западный полюс» заглянуть, – посоветовал Николаю Макс.

– Издеваешься?

– Ты дослушай сначала... Это что-то типа клуба в западной части Форта. Там паранормы разные собираются, – объяснил Макс.

– Кто?

– Ну, пироманты, медиумы, ясновидящие, гадалки, хироманты всякие. Ещё телекинезёры. Или телекинетики?.. Язык сломишь, – начал перечислять Макс. – Не ржи, сам видел, как там один парнишка левитировал. Вот это зрелище было, когда он метров с трёх прямо нам на стол рухнул.

– Выдохся? – Мне тоже стало интересно. Ни разу левитацию не наблюдал.

– Не, пьяный в дупель был.

– А ты что насчёт этого скажешь? – Максу Ветрицкий не очень-то и поверил и решил узнать моё мнение.

– Сходить, конечно, можно, но не думаю, что толк будет.

– Почему?

– Там собираются люди с узконаправленными способностями, других они ничему научить не могут. А те, кто может, задарма делиться знаниями ни с кем не будут. – Я слегка подпрыгнул, утрясая мешки. – Шевелите ногами быстрее, нам ещё до Тёплой поляны часа три идти, а солнце уже садиться начало.

Постепенно с правой стороны стали вырастать покрытые снегом холмы, которые становились всё выше и выше, пока не превратились в отвесную гранитную стену метров в пятнадцать высотой. Дорога шла понизу, и приходилось постоянно задирать голову, контролируя обстановку.

– Вот бы сейчас туда забраться, – как-то мечтательно протянул Николай.

– Ты альпинист, что ли? – удивился я.

– Да нет, мы без всякого снаряжения поднимались. Только пальцы, и всё, – вздохнул Ветрицкий. – Сколько не занимался уже, а скалу увидел – и сразу загорелось.

– Ага, как это? Лучше гор может быть только водка? – с серьёзным видом поддакнул Макс.

– Ничего ты не понимаешь, – скривил губы в грустной улыбке Николай.

– А кто спорит? – согласился Макс.

– Обождите, я сейчас. – Я освободил ботинки от ремней и подошёл к гранитному отвесу помочиться. На самом деле это не было главной причиной для остановки. Просто уже минут десять я испытывал лёгкое беспокойство. Ощущение чужого взгляда время от времени кололо в спину и тут же пропадало. Будто кто-то шёл сзади и иногда поглядывал в бинокль проверить, не скрылись ли мы из виду. Или это всё нервы? Сосредоточившись, я зажал в ладони оберег, подаренный Катей. Никакого эффекта. Кругом тишь да гладь. Я уже убрал паука под фуфайку, когда почувствовал в амулете чье-то призрачное присутствие. Непонятная тень мурашками пробежала по спине и исчезла. Угрозы в ней заметно не было, но это ещё ни о чём не говорило. Быть может, следит профессионал, который не испытывает по отношению ко мне никаких эмоций, тем более ненависти?

– Поехали, – вернулся я на дорогу.

Ощущение чужого взгляда исчезло сразу после поворота на Тёплую поляну, до которой мы добрались уже в сумерках. Но меня это не успокоило – наоборот, возникло впечатление, что некто просто решил убедиться, не пройдём ли мы мимо. Ну-ну, заходите в гости, будем рады.

Пройдя по узкой, петляющей меж елей тропинке, на которой лежал доходивший до середины ботинка нетронутый слой снега, я остановился на опушке и внимательно осмотрел идеально круглую поляну, в диаметре достигающую метров тридцати-сорока. Никого. Свежих отпечатков ног нет. Только большая куча мусора, наваленная у деревьев на противоположной стороне, да полузаметённые следы на вытоптанном насте давали понять, что здесь бывают люди.

– Макс, вы идите ставить палатку. – Я сошёл с тропинки и, нагнувшись, подлез под колючие лапы елей, стараясь особо их не задевать.

– А ты что?

– Осмотрюсь пока, – ответил я, кое-как заметая оставшиеся позади следы. Блин, надо было шмотки парням отдать. Теперь поздно. – Как закончите, к сухой сосне подходите.

– Ладно, – кивнул Николай, вышел на поляну и удивлённо воскликнул: – А здесь тепло! Даже пар изо рта не идёт.

– Ага, – поддержал его Макс. – Я тоже думал, что Тёплая поляна – это просто название.

Я кинул лыжи и рюкзаки под деревья, снял с плеча ружьё и начал, внимательно оглядываясь, осторожно пробираться по лесу, стараясь не стряхивать на себя снег, скопившийся на ветвях. Следов чужого присутствия видно не было, и обойдя лес вокруг поляны, я успокоился, вернулся за вещами и отнёс их к сухой сосне, которая, словно мачта парусника, возвышалась над остальными деревьями. Сложив мешки под соседнюю елку, я вытряхнул снег, набившийся в ботинки – мне б мои валенки старые! – и по-пластунски забрался под разлапистую пихту, росшую у самого края поляны. Макс и Коля уже вытащили палатку из чехла и закрепляли её, глубоко вбивая колья в утоптанный снег. Молодцы, место хорошее выбрали – почти в самой середине открытого пространства. Ко мне палатка будет повернута стороной с входным пологом и единственным пластиковым оконцем. Я поудобней устроился в сугробе и положил штуцер перед собой. С поляны меня не разглядеть.

Повозившись ещё минут десять, парни как следует закрепили все шнуры. Макс отошёл к деревьям, зачерпнул нетронутый снег котелком и исчез в палатке. Минуту спустя в оконце замелькал отблеск слабенького огонька. Он что, со склада и горелку взять умудрился? Я что-то не помню, чтобы Илья её в заказ вносил. Николай дождался, пока Макс вылезет наружу и зашнурует полог двери, подхватил рюкзак, а потом они вместе направились к сухой сосне, рядом с которой я устроил себе лежку.

– Эй, Лёд, ты где? – крикнул Макс.

– Здесь, не шуми, – откликнулся я.

– Чего не вылазишь? – нетерпеливо пританцовывая на месте, спросил Николай. – Мы уже чай поставили.

– Чай подождёт, – отрезал я. – Макс, займи позицию напротив дальнего угла палатки. Николай, твоё место между нами. Приготовьте оружие и замаскируйтесь, чтобы с поляны вас видно не было.

– И надолго? – недовольно процедил Ветрицкий.

– Пока не разрешу выйти.

– Может, поедим сначала? – насупился парень.

– Потом поедим. – Обсуждать свои приказы и что-либо объяснять я не собирался. Сам пока ни в чём не уверен. – И не вздумайте стрелять без команды.

– Понятно, – протянул Николай и поплёлся выбирать позицию. Макс догнал его, сунул что-то в руку и пошёл на указанное мной место.

Глядя, как они устраиваются меж деревьев, я пришёл к выводу, что все сделал правильно, велев парням разместиться на этой стороне поляны. Кто бы за нами ни следил, если он захочет незаметно нас навестить, то в любом случае воспользуется единственным нормальным проходом. Никто не станет пробираться через овраги и бурелом, рискуя треском сучьев разбудить всё окрестное зверьё и нас вместе с ним. Тем более лес у дороги так зарос ежовником, что продраться через его заросли, не оставив на колючках куски собственной шкуры, можно только в полном рыцарском доспехе. Для Ветрицкого точно лучшего места не найти: от тропинки до него расстояние наибольшее, и риск, что кто-нибудь услышит шорох его лыжного костюма, минимален. Возможность оставить парня в палатке я даже не рассматривал. Если что-то пойдёт не так, шансов выжить у него там просто-напросто не будет. Парни уже скрылись в лесу, и в сгустившихся сумерках я не смог их различить, хотя примерно представлял, где они схоронились. Вот и замечательно. Остаётся надеяться, что это они так хорошо замаскировались, а не я такой слепошарый.

Говорят, хуже нет, чем ждать и догонять. На мой взгляд, ждать в этой поговорке стоит на первом месте не зря. Когда догоняешь, не до всяких глупых размышлений, которые начинают лезть в голову, стоит устроиться в засаде. А хорошо ли мы замаскировались? А если они пойдут с другой стороны? Что ж так холодно? А может, никто и не придёт? Не дёрнутся ли пацаны раньше времени? А сколько человек будет? Не заснёт ли Макс? Ещё двадцать минут – и в палатку. Не видно ли Николая с поляны? Да что ж так холодно? Долго ещё? Блин, похоже, зря мёрзнем. Что пацанам скажу? Чайку бы горячего. Пять минут и – баста. А увидим ли мы что-нибудь в темноте? А если парней уже сняли? Всё, досчитаю до тысячи – и отбой. Раз, два, три... А если лыжный костюм зашуршит? А это что за гуканье? Сова? ...двести пять, двести шесть, двести семь... Может, у меня паранойя и никто за нами не следил? Не подбирается ли кто-нибудь сзади? А если пройтись до дороги? ...семьсот тридцать семь, семьсот тридцать восемь, семьсот сорок... Холодно-то как, уже ног не чувствую. А...

После таких размышлений нервы натянулись как гитарные струны. Тронь пальцем – зазвенят. Попытался бы вылезти из укрытия Макс или Николай, я бы уже даже обрадовался. Было бы на ком оторваться. Но они продолжали неподвижно лежать под ёлками. Я уже и сам не верил, что кто-нибудь придёт. Последний отпущенный мной срок подходил к концу, когда на той стороне поляны шевельнулась белая тень. Это что за зверь? Меня бросило в пот, а сердце бешено застучало. Тень сделала ещё несколько шагов и из расплывчатого пятна превратилась в фигуру человека в белом маскировочном халате. Маскхалаты! Я аж прикусил губу с досады. У меня же три маскхалата в рюкзаке, а я про них забыл! Теперь главное, чтобы парни глупостей не натворили.

Вскоре из темноты вынырнули ещё две белые фигуры. Их движения, в отличие от перемещений разведчика, сопровождал лёгкий скрип наста. Первый взмахом руки дал им знак замереть, а сам осторожно начал обходить палатку. Несколько бесшумных шагов – и он очутился между оконцем и мной. Сейчас я мог снять разведчика одним выстрелом, но продолжал лежать, наблюдая, как он удаляется по направлению к Николаю. Ещё не время. Этого убить просто, но двое других слишком далеко. Если они залягут, то неизвестно будет, кто кого: на Николая надежды мало, да и Максу до снайпера далеко. И кто сказал, что их всего трое? Я уже молчу про то, что это могут быть простые путники, как и мы, решившие заночевать на поляне. И все их маневры простая – вполне обоснованная, кстати, – предосторожность.

Первая фигура несколько мгновений рассматривала отблески огня в пластиковом окошке – больше ничего сквозь запотевшую пленку разглядеть было невозможно, – потом сделала ещё пару шагов и замерла напротив угла между мной и Николаем. Сразу же начали выдвигаться двое его спутников. Они немного разошлись в стороны и встали так, что от Николая и Макса их закрывала палатка. А это уже не очень хорошо. Ладно, хоть они почти на одной линии по отношению ко мне. Одним выстрелом обоих зацепить можно. Я вытащил руку из меховушки – не похожи они на простых гостей – и просунул палец в спусковую скобу.

В руке у разведчика появился какой-то вытянутый предмет – было в его форме что-то смутно знакомое, – двое других прицелились в палатку из автоматов. Приплыли. Сейчас начнётся... Резкий взмах рукой – и автоматчики открыли огонь. Треск очередей ударил по ушам и заметался меж деревьев. Пули прошивали тонкий брезент палатки, исчезали внутри, выбивали фонтанчики снега с противоположной стороны. Будь мы там, нас моментально пронзили бы десятки пуль. Внутри полыхнуло и тут же опало пламя. Ого! Ещё бы и поджарились.

Не торопясь, но и не мешкая – скоро они поймут, что в палатке пусто, – я прицелился и картечью выстрелил по автоматчикам. Ближайшего, принявшего основной заряд на себя, просто снесло с ног. Второй выронил автомат, прижал руки к лицу и медленно завалился на снег. Я перевёл ружьё на неподвижно замершего разведчика и едва успел распластаться на снегу – моментально развернувшись, тот открыл стрельбу. Вытянутый предмет оказался жезлом, заряженным «свинцовыми осами». Поторопившись, разведчик взял слишком высокий прицел, и основной заряд пришёлся в дерево, под которым я лежал. Послышались глухие удары, на меня посыпались срезанные веточки и сорванная хвоя. Сейчас возьмёт немного ниже, и мне каюк.

Вылетевшая из темноты стрела воткнулась стрелку в голень, нога подкосилась, он рухнул на одно колено. Рука дёрнулась, и струя свинцовых капель ушла в небо. Почти сразу же короткая автоматная очередь ударила ему в спину и швырнула лицом на снег. Вовремя Макс проснулся, ничего не скажешь.

Не спуская взгляда с лежащих на снегу тел, я приподнялся и вылез на поляну. Ружьё направил на автоматчика, которого слегка зацепил первым выстрелом. Если кто-то и мог остаться в живых, так это он. Надо бы снова патрон с картечью зарядить: винтовку пристрелять времени не было. Ничего, с такого расстояния даже я не промахнусь. Появившийся на поляне Макс взял на прицел неподвижно уткнувшегося лицом в снег разведчика. Надеюсь, Николай нас сейчас подстраховывает, а не кишки себе выблёвывает.

Стрелять не пришлось. Проходя мимо первого подстреленного мной автоматчика, я скосил глаза и увидел разорванный в клочья маскхалат, ткань которого сменила цвет с белого на тёмно-багровый. Что со вторым? Тоже мёртв. Насколько я понял по отсутствию других пятен крови на маскхалате, единственная картечина угодила ему в лицо. Я вытащил нож и стянул с него белую маскировочную маску. Вытянутая на скуле рана размером с ноготь большого пальца уже не кровоточила. Смотри-ка, китаец. Никак нами Триада заинтересовалась?

– Макс, что у тебя? – стоя на коленях, задал я вопрос и перезарядил ружьё.

– Этот готов, – как-то глухо отозвался тот.

– Беги к тропе, займи позицию. Может, их страховал кто. – Не убирая нож, я подошёл ко второму стрелку, опустился на колени, перевернул окровавленное тело на спину и стянул маску. Нет, не Триада. Черты лица вполне славянские, а Триада с чужеродцами не работает. Получается, до меня и здесь дотянулись? Хреново. Меня что, никогда в покое не оставят?!

– А мне что делать? – спросил вышедший из леса Николай.

– Тащи сюда мои лыжи и рюкзаки. Потом иди Макса подстрахуй.

– А это кто? – Он не сдвинулся с места.

– Бандиты, кто ж ещё? Давай, беги, – рыкнул на него я. Нашёл время вопросы задавать. Бандиты, как же. Простые бандиты нас бы на выходе с поляны дождались, не стали бы палатку так бездумно дырявить. Эти явно в первую очередь были нацелены на убийство.

– А откуда ты про них узнал?

– Поживёшь здесь с моё, и не то узнавать научишься, – отмахнулся я. Ага, если паранойе можно научиться, обязательно научишься. Если б сам я знал, с чего решил устроить засаду. Предчувствия? Подозрения? Всего неделю назад это не помешало бы мне спокойно завалиться спать. Но то неделю назад...

Коля убежал, я пододвинул к себе пустой палаточный чехол – по основному назначению он нам больше не понадобится: тащить с собой продырявленную палатку незачем – и начал обшаривать карманы убитого. Кровищей все заляпано, но это ерунда. Улов оказался небогат. Бумажник с тремя пятихатками и парой сотенных, пластиковая зажигалка, полупустая пачка «Петра», два автоматных рожка на сорок пять патронов. Нож внимания не заслуживает, даже у Ветрицкого лучше. А где автомат, кстати? Я приметил торчащий из-под тела приклад и потянул за него. Сюрприз, сюрприз. Вместо ожидаемого «Калашникова» у меня в руках оказалась машинка, которую до этого я видел только на картинках да у одного патрульного из роты дальней разведки. АН-94, «абакан». Неплохо. Автомат и рожки я засунул в чехол, деньги в карман. Немного подумав, кинул туда и пачку сигарет. Ветрицкий скурит.

Прибежал Николай, бросил вещи на снег и, не сказав ни слова, кинулся к Максу. Я ухватил чехол за лямку и оттащил к китайцу. Ну а ты чем нас порадуешь? Китаец, создавалось такое впечатление, вообще все оставил дома. В карманах было абсолютно пусто. Ни денег, ни сигарет.

Только АКМ да нож на поясе. Даже запасного рожка не оказалось. Так просто не бывает. Хмыкнув, я начал прощупывать швы и подкладку куртки, надетой под маскхалат. Вот оно. В одном месте мои пальцы наткнулись на какие-то твердые кругляши. Из разреза на ладонь вывалились две золотые пятирублёвки царской чеканки и странная квадратная монета с треугольной дыркой посередине. Интересно, монета с иероглифами, золотая или сплав какой? Уже лучше. Я выдвинул нож из чехла, полюбовался на выгравированных на широком лезвии драконов, задвинул обратно и кинул к АКМ.

Остался последний труп. Перетащив потяжелевший чехол к мёртвому разведчику, я вытащил из уже закостеневших пальцев жезл «свинцовых ос». Изогнутый и разукрашенный резьбой короткий посох, к моему сожалению, оказался не только полностью пустым, но и с широкой трещиной у основания. В раздражении отшвырнув его в сторону, я принялся за обыск. Надо поторапливаться, а то пальцы уже онемели. В мешочке на поясе звенели монеты. Я не стал вытаскивать их и пересчитывать, а просто, срезав кошель, кинул его в чехол. Колода игральных карт заляпана кровью, лезвие опасной бритвы сильно сточено. В сторону их. Больше в карманах ничего не было, и я перешёл к оружию. Несколько метательных ножей и изогнутый кинжал в разукрашенных золочёным тиснением кожаных ножнах я, не раздумывая, добавил к своим трофеям. Вроде всё. Немного поколебавшись, расстегнул и вытащил пояс – мне приглянулась толстая кожа – и только тогда обратил внимание на слетевшую с него кобуру. Вытащенный из неё пистолет оттягивал руку и весил никак не меньше килограмма. «Кольт», модель М1911. Или А1, кто их разберёт? Калибр сорок пятый – это ни много ни мало 11,43 миллиметра. Знатная игрушка. В человека я из этой пушки не попаду и метров с пятнадцати, но уж если попаду... Учитывая вес пули, те же «Незримые доспехи» при удаче можно выбить за три-четыре попадания. Что с патронами? В пистолете семь и запасная обойма в кармашке кобуры, итого четырнадцать. На первое время хватит.

Вытерев о снег замаранный в крови рукав, я поднялся на ноги и пошёл к месту, откуда стрелял. С помощью ножа удалось выкорябать три сплющенных свинцовых шарика – остальные или перебили тонкие ветки и улетели в глубь леса, или глубоко засели в стволах деревьев. Сунув комочки свинца в карман, я вернулся к палатке и начал прикидывать, смогу ли в одиночку утащить все вещи. И в этот момент заметил рукоять ножа, торчащую из сапога разведчика. Нож полетел в палаточный чехол, а сапог меня серьёзно заинтересовал. Кожа хорошая. Вот только размер слишком маленький, ни мне, ни парням не подойдёт. А на продажу шмотки с трупа снимать как-то западло. Хотя и надо бы. А это ещё что? В тусклом свете на носке сапога блеснул металл. Серебро? Так и есть, серебряная набивка с тремя короткими толстыми шипами. И на втором сапоге такая же. Недолго думая, вытащил нож и кое-как откромсал набойки прямо с кожей и сапожными гвоздями, крепящими их к подмётке. Слышал, егеря из Города такие набойки носят, значит, и мне сгодятся. Я припомнил бесшумный, плавный шаг мертвеца, и мне на мгновение стало не по себе – а не егеря ли это? Да нет, ерунда. Будь это одни из самых натасканных бойцов Города – по слухам, рейнджеры в сравнении с ними просто мальчики для битья, – они бы нас уделали за пять секунд. Я свои способности оцениваю трезво.

Покачав головой, я кое-как сгрёб валяющиеся на снегу пожитки и поволок их к выходу с поляны.

– Коля, возьми рюкзак, – попросил я Ветрицкого, который сосредоточенно пялился в темноту. Макс пристроился за стволом поваленной сосны с другой стороны прохода. – Никого не было?

– Да вроде нет, – невнятно ответил Макс. Что-то он совсем скис.

– Быстро разбирайте вещи, и пойдём отсюда.

– До Оазиса?

– Там видно будет. – Я поправил высовывающийся из чехла ствол автомата.

– Мародёрствуем? – с явственно слышимым отвращением в голосе спросил Николай.

– Запомни, мародёрство – это если ты нашёл труп и обобрал его. Если ты завалил человека и забрал его шмотки – это убийство и разбой. А в нашем случае можно говорить о боевых трофеях. Понял? – едва сдерживаясь, чтобы не двинуть ему в рыло, прочитал я короткую лекцию.

– Понял, – кивнул тот.

Распределив груз, мы начали осторожно пробираться через лес по тропинке и, не встретив никого по пути, вышли на дорогу. Хорошо, что гости растяжек не оставили. В темноте мы бы обязательно напоролись.

– За мной, – скомандовал я и побежал обратно по направлению к скальной гряде. В самом её начале, там, где подъём был ещё не очень крутым, я скинул лыжи и начал взбираться по обрыву. Переступая с выступа на выступ и скользя на обледенелых и покрытых снегом камнях, мы забрались вверх. Как я и помнил, каменная полоса отходила от обрыва метров на десять, а дальше начинался сосновый бор.

– Это не Оазис, – с сожалением протянул Макс.

– Угу, – тоскливо выдавил из себя Николай.

– Это лучше, чем Оазис, – немного покривив душой, заявил я и поволок ставшие после подъёма невероятно тяжёлыми вещмешок и забитый трофеями чехол к бору. – Только смотрите, куда ноги ставите, здесь ям полно.

– Лёд, а ты мой котелок из палатки взял? – всполошился вдруг Макс.

– Какой котелок? В нём дыр больше, чем в друшлаге.

– И стрела в трупе осталась, – напомнил Николай.

– Не возвращаться же? – Я с силой дёрнул зацепившийся за сук чехол. Раньше вспомнить не мог?

Уже на опушке начали попадаться следы старых выработок гранита – вырубленные десятилетия назад в скальной породе ямы, почти до краёв засыпанные снегом. Найти свободную от снега и не слишком глубокую яму оказалось не слишком сложно – мне сразу приглянулись несколько пихт, росших почти на опушке. К нашей радости, они окружили узкую выработку так густо, что сквозь мохнатые лапы снег внутрь почти не долетал. Продравшись сквозь их строй, я скинул вещмешок вниз – глубина ямы не превосходила человеческого роста – и кивнул парням:

– Скидывайте манатки и наломайте веток на дно. Только ломайте где-нибудь подальше. И не следите особо.

Когда всё дно ямы было покрыто хвойными лапами, я достал из вещмешка медный шар и активировал вложенное в него заклинание. Шар начал быстро нагреваться, пришлось запихнуть его в щель в гранитной стене.

– Сейчас теплее станет, – пояснил я и расстегнул чехол от палатки.

– Похоже, мы сегодня без горячего, – вздохнул Макс, расстилая спальник.

– Да ты просто ясновидящий. – Нацепив кобуру с «кольтом» себе на пояс, я принялся выбирать что-нибудь из съестного, что не нужно готовить.

– А чего так? – Ветрицкий тоже достал спальник и уселся на него.

– По дыму нас найти проще простого. Да и угореть здесь можно. – На самом деле в то, что нас будут искать, я не верил – проще было устроить засаду на выходе с поляны. Но зачем на рожон лезть?

– Да и ладно, я так устал, что даже есть не хочу. Орехи добью и баиньки. – Николай пошарил в кармане и вытащил полупустой пакетик с чищеным фундуком. – Только пить охота.

– А я пакет сока на складе взял. – Макс вытащил со дна рюкзака не замеченный мной утром литровый пакет яблочного сока. – Что-то меня тоже сушняк долбит.

– Только не говори, что сок в сухой паёк входил. – Я взял у Макса пакет, внимательно осмотрел сделанную чёрным маркером руническую надпись противозамораживающего заклинания, свернул крышку и наполнил кружку.

– Ну-у-у... – смутился тот, – я там децил балабасов подрезал, пока кладовщик тушёнку искал.

Понятно теперь, откуда шоколад и орехи взялись.

– Удачно получилось. – Я достал банку кильки в томатном соусе, несколько минут подержал её рядом с излучающим тепло медным шаром, вспорол ножом тонкую жесть и отогнул крышку. – Хлеб есть?

– Нет. Печенья немного осталось.

– Доставай, – согласился я.

Когда мы немного перекусили, я начал выкладывать трофеи. «Абакан» без разговоров заграбастал себе Макс, отдав Николаю в качестве отступного АКСУ и пару рожков патронов. А вот из-за ножа китайца вышел короткий, но бурный спор: изукрашенный драконами клинок приглянулся обоим. Оно и понятно, нож шикарный. Я плюнул и отдал его Николаю, а набор метательных ножей и кинжал разведчика Максу. Вполне справедливо, на мой взгляд. Про деньги ничего говорить не стал и делить их не собирался. Я самый обделённый, что ли? А парни пусть порадуются, нам после возвращения из рейда ещё и за палатку скидываться.

– У кого-нибудь часы есть? – спросил я после того, как делёж закончился.

Мог бы и не спрашивать – часы оказались у Вербицкого.

– Девять, – коротко доложил Николай.

– Первая смена твоя, вторая моя. – Я забрал у опешившего парня спальник и начал прикидывать, как в него проще забраться. – Дежурим по три часа, меня разбудишь в начале первого.

– Какой смысл здесь внизу дежурить? – пробормотал тот, видимо, не рассчитывая, что я отвечу. – Ни черта же не слышно.

– А ты слушай лучше. Это во-первых. – Я вытянулся в спальнике и пристроил голову поудобней на снятой ушанке. – А во-вторых, никогда не слышал про тварей, которые спящих зачаровывают?..

Стены помещения колебались и расплывались в серое пятно, стоило мне сосредоточиться на какой-либо конкретной детали. То же самое происходило и с людьми, сидевшими за соседними столами. Где это я? А-а-а... понял. «Цапля». Мой взгляд опустился и уткнулся в кружку, на дне которой осела пивная пена. Ничего не понимаю, я ж вчера в рейде был. Спать лёг трезвым и возвращаться в Форт не собирался. Интересно, как это я умудрился напиться до потери памяти и вернуться обратно? Ничего не помню. А это «Цапля», сомнений быть не может. Вон и Грач за стойкой стоит. Я приподнял кружку, но допивать пиво не стал и поставил её обратно. Хватит. И тут меня посетила совершенно трезвая мысль о том, что со мной сделают за срыв рейда. Я аж пропотел.

– Эй ты, это наш столик!

Я поднял голову и уткнулся в трёх бандитского вида угрюмых ребят, вставших напротив стола. Один рядом, двое подальше.

– Я уже ухожу, – просипел я помимо собственной воли. Я же не это хотел сказать!

– Уходишь, базара нет. Только за место заплати сначала, – почувствовав страх, перешёл в наступление заводила.

– Ага, сейчас. – Ещё до того, как моя рука скользнула в карман, я понял, что сейчас произойдёт. Я понял, а громила нет, и поэтому, когда дуло нагана уткнулось ему в лоб, он лишь скривился в презрительной ухмылке и попытался рукой отодвинуть револьвер в сторону.

– Убери пушку, щено... – Последнее слово он не договорил, мой палец совершенно самостоятельно нажал на курок, и детина с дыркой во лбу начал заваливаться на спину.

– Сука! – с диким криком метнулся ко мне второй, но получил две пули в упор и рухнул пробитой грудью на стол. У третьего не выдержали нервы, он метнулся к выходу, но не успел – я поймал мушкой его затылок и спустил курок...

– Лёд, просыпайся, твоя очередь, – растолкал меня Николай.

– А? Да всё уже, всё. Встаю. – Я минуту полежал, приходя в себя, забрал часы и вылез из спальника. Опять этот сон. Хорошо ещё, что подошло время моего дежурства и самое «интересное» мне посмотреть не довелось. Минуту посидев, прислонившись к тёплой стене – в яме за время дежурства Николая стало значительно теплее, а под еловыми ветками начала хлюпать снежная каша, – встал, потянулся и достал из кармана набойки. Так и есть, серебро. Срезав с гвоздей остатки кожи, я нашарил под наломанными ветками подходящий обломок гранита и принялся прибивать набойки себе на носки ботинок. Получилось не очень ровно, но достаточно надёжно. И в драке пригодиться может, и заначка на чёрный день.

Закончив с этим, я достал из кармана сплющенные свинцовые шарики и начал осторожно разрезать их ножом. Один из кристалликов внутри оказался раскрошенным, зато два других были в полном порядке. Многие заблуждались, считая, что свинец выталкивается из жезла за счёт энергии, закачанной в такие вот специально обработанные камни. На самом деле магической энергии в них не было вовсе, но если шарик попадал в защитное поле чародейского амулета, то кристалл моментально переполнялся энергией и взрывался. Голову человеку сносило запросто. Я вытащил из потайного кармашка на рукаве заточку, изготовленную из обломка полотна ножовки, и сохранившимися на лезвии зубчиками начал надпиливать пули «кольта». Кристалликов было всего два, но, засунув их в надпилы, я не стал останавливаться и надрезал крест-накрест все боеприпасы. Типа, «дум-дум». Потом снарядил обе обоймы, одну засунул в кармашек на кобуре, вторую защёлкнул в пистолет и передёрнул затвор.

Время пролетело незаметно и, взглянув в очередной раз на часы, я разбудил Макса:

– Вставай, засоня. Через три часа меня разбудишь.

– Да я не сплю, – как-то безжизненно отозвался тот.

– Ну и дурак. Что с тобой такое?

– Я человека в первый раз убил. – Макс освободил спальник и присел у тёплой стены.

Я промолчал. А что тут можно сказать? Банальные – правильные, но от этого не менее банальные – фразы о том, что «или ты их, или они тебя», «они первые начали» и «не думай об этом»? Или циничные «забей», «не последний раз» и «такова жизнь»? Так он и сам это прекрасно понимает. Каждый переживает первое убийство по-своему. Для одного это психологическая травма на всю оставшуюся жизнь. Для другого мелочь, гроша ломаного не стоящая. Ничего, думаю, Макс отойдёт быстро.

– Такова жизнь, – пробормотал я себе под нос, залез в спальник и потом ещё долго ворочался, пытаясь заснуть. Это всё из-за сна. В подсознании прочно угнездился страх попасть в его продолжение и опять – уже в который раз – ползти по заснеженному полю до такой далёкой стены...

К чёрту, это всего лишь сон...