"Лёд" - читать интересную книгу автора (Корнев Павел Николаевич)

Глава 10

Иногда сны заводят людей в странные места. Мозг – вообще штука непонятная: никогда не знаешь, в какую игру он предложит тебе сыграть. Стоит потерять контроль, и из подсознания на свет Божий начинают выползать давно забытые обиды, а из обыденных, ничего не значащих фактов складываются полные сюрреализма картины. И никогда наверняка не скажешь, какое событие какую химеру породило. Я был уверен, что знаю свои кошмары, как пять пальцев. Я ошибался...

Вокруг простиралась безжизненная снежная пустыня. Холодным блеском сияло лазурное солнце, его лучи отражались на бесчисленных гранях усеивающих пустыню ледяных шипов. Горизонт терялся в клубящейся у земли туманной дымке, но абсолютно ясное небо завораживало своей чернотой. Любой человек в здравом уме постарался бы убраться отсюда подальше. К сожалению, мои желания сейчас не играли никакой роли: вмороженные в лёд руки и ноги удерживали меня распростёртым навзничь. Кто сказал, что во сне не чувствуют боль? Вывернутые в локтях руки горели огнём, а кисти и ступни кололи нестерпимо длинные иглы стужи.

Мерзкое положение. Я напрягся и попытался вырваться, но стало только хуже. Куда ещё-то хуже? Вроде бы некуда, но появившиеся в воздухе пять острых сосулек наглядно показали, что это только начало кошмара. Ледяные лезвия сделали круг и один за другим сорвались вниз. Четыре резких удара пробили ступни и запястья, немного позже пятая сосулька вонзилась мне меж рёбер. Мгновение я рассматривал торчащую из груди рукоять собственного ножа, а потом меня скрутила судорога боли.

Дикий спазм сдавил лёгкие, попытка вздохнуть ни к чему не привела, лишь из горла вырвался сиплый полувсхлип-полустон. Не в силах глотнуть ни капли воздуха, я забился на полу. Ботинок угодил по чайнику и тот со звоном откатился к двери.

– Э, Лёд! Подавился, что ли? – проснувшийся Макс с размаху хлопнул меня по спине.

Это ненамного, но помогло. Закашлявшись, я смог несколько раз судорожно вздохнуть и наконец кое-как отдышался. Набрать полные лёгкие воздуха никак не получалось: при каждом вздохе грудь пронзала острая вспышка боли. И всё же стало гораздо легче.

– А чё ты такой холодный? – удивился растормошивший меня Макс.

– Дайте-ка я взгляну. – Жан щёлкнул пальцами, и вспыхнувший под потолком небольшой огонёк разогнал темноту по углам.

– Сколько времени? – прохрипел я. Лицо онемело, как после обезболивающего укола стоматолога, и слова приходилось тщательно выговаривать. На висках выступил пот. Ну и плющит меня. И огонёк как-то тускло светит: всё немного смазанное и серое.

– Ночь ещё. – Жан ухватил меня за голову и уверенным движением оттянул веко.

Точно – ночь, вон и обогреватель сгореть не успел. Я подался назад и упёрся в стену. Не понравился мне взгляд Жана, ох не понравился. Крест так на Харпина смотрел, когда тому в живот пару пуль бандиты влепили. Харпин тогда и часа не прожил.

– Всё так плохо? – Новый приступ кашля чуть не разорвал лёгкие. Сплюнув, я с облегчением увидел, что плевок чистый – без крови.

– Болит что-нибудь? – Колдун поднял чайник и кинул Ветрицкому. – Снегу набери.

– Ничего не болит, – признался я и, сжав правый кулак, вонзил ногти в ладонь, – холодно только. И руку правую не чувствую.

– Снимай фуфайку, – распорядился Жан, забрал у Николая котелок и пристроил в очаге. – Максим, огонь разведите, пожалуйста.

– Холодно, – вцепился в фуфайку я.

– Да тепло здесь. – Макс оторвал дверцу шкафа и, поставив под углом к стене, расщепил ударом ноги. Собрав обломки, он сложил их шалашиком и зашарил по карманам в поисках зажигалки.

Я нехотя снял фуфайку. Душно. Воздуха не хватает, да ещё и не вздохнуть нормально.

– Руку покажи, – распорядился Жан.

Рукав свитера удалось закатать без труда, а рубашка присохла, и её пришлось отдирать. На предплечье чёрными полосами выделялись четыре расплывшиеся царапины. Сощурив слезящиеся глаза, я с ужасом рассматривал белую, с синеватым отливом кожу вокруг воспалённых ран. Даже абсолютно ничего не смыслящему в медицине человеку стало бы понятно, что дело плохо. Я кое-что в колюще-резаных ранах понимал и, шумно выдохнув, осторожно прикоснулся к руке. Предплечье было холодным и твёрдым, как дерево. И этот запах... запах уже даже не гниющего, а разлагающегося мяса.

– Гангрена? – зажав рукой нос, отодвинулся подальше Ветрицкий.

– Если бы, – как-то отстраненно произнёс Жан.

– Стылая лихоманка, – враз пересохшим горлом прошептал я.

– Да ну, – теперь отодвинулся и Макс. – Не свисти.

– Это не заразно? – Николай взялся за ручку двери.

– Нет, – категорически заявил колдун. – От человека к человеку заболевание не передаётся.

– А лечится? – немного успокоился Ветрицкий.

– Нет. – Я устроился поудобней и потёр ноющие рёбра. Излечить от стылой лихоманки не могли ни лекарства, ни магия. На ранней стадии болезнь себя никак не проявляла, а после перехода лихоманки в активную фазу заболевший засыпал и уже не просыпался – утром находили заледеневшее тело. И никто не мог даже примерно назвать причину заражения. – Я бы не стал так категорично насчёт заразности. У проказы вообще инкубационный период до шести лет.

– Шутки у тебя. – Жан сжал пальцами моё запястье и развернул руку внутренней стороной к себе.

– Смертнику можно. – На внутренней-стороне предплечья бугрилась тёмно-синяя вена. Перед глазами всё начало расплываться, меня скрутил новый приступ кашля. Господи, как холодно! Уже и ног не чувствую. – Сколько мне осталось?

– Не знаю. – Старик отпустил руку и задумался. – Ты вообще проснуться не должен был.

– Значит, пока снова не засну, – обессиленно прислонившись к стене, попытался пошутить я.

– Не уверен. – Жан снял с чайника крышку. – Слишком медленно у тебя болезнь развивается. Дай подумаю...

– А чего тут думать, – отмахнулся я. Всё, отбегался. Странно, почему это меня совсем не волнует? Только замерз... Блин, ну хоть бы немого потеплело. – Чё столбами встали? Идите сюда, инструктаж проводить буду.

– А ты с нами дальше не пойдёшь? – присел рядом на корточки Макс.

– Нет. – Не вижу смысла мучиться просто для того, чтобы в каком-нибудь сугробе сдохнуть. В доме хоть какие-никакие удобства есть. Но и здесь холодно, слишком холодно...

– У тебя ещё такие остались? – Жан щелчком откатил медный шар в сторону.

– Забирайте, – великодушно разрешил я. Мне они больше ни к чему. Чувствую, уже недолго осталось. Холодный воздух ледяными комками проваливался в лёгкие, сдерживать кашель удавалось со всё большим трудом.

– Не раскисай. – Колдун выудил из моего мешка артефакт и с сожалением вырвал лист из своего журнала. – Давно хотел поэкспериментировать со стылой лихоманкой, да никак не получалось.

– Иди ты, – послал его я. Не лечится она, и точка. Нечего из меня подопытного кролика делать. И тут меня по-настоящему проняло. ВСЁ. Это всё! Странная-таки штука человеческая психика. До этого я как-то не до конца осознавал своё положение и близость смерти. Казалось, стоит закрыть глаза, пять минут поспать, и всё образуется само собой. Рассосется. А предложение Жана «поэкспериментировать» напрочь выбило меня из колеи. В голове зашумело, перед глазами появилась серая пелена.

– Я серьёзно. – Колдун скатал из листа трубочку, провёл по ней мизинцем и совсем без усилий воткнул в шар. Бумага легко прошла сквозь покрытую патиной медь.

– Но стылую лихоманку не лечат. – Макс завороженно наблюдал, как через трубочку в кипяток начинает переливаться содержимое обогревательного артефакта. Вода забурлила и стала мутно-красной.

– Лечат всё. – Жан поставил кружку на пол, накрыл её журналом и, приоткрыв дверь, выкинул шар на улицу. Мгновение спустя там бесшумно полыхнуло ослепительное пламя. – К тому же никому ещё не попадался пациент в таком состоянии. Знать бы ещё, как тебе проснуться удалось.

– Кошмар приснился, – не стал скрывать я.

– Повезло.

– Не то слово.

– А что это за болезнь такая? – Ветрицкий отошёл от двери, но устроился в самом дальнем от меня углу. Боится заразы. И правильно делает.

– Интересная болезнь. Никому из исследователей возбудителя найти не удалось. Решили, что причины чисто магические. Рукав не опускай! – остановил меня Жан, развернул вытащенный из сумки свёрток и начал внимательно изучать заточку похожих на скальпели блестящих ножей. – Заражаются в основном те, кто долго находится на холоде. Засыпают в тепле и к утру превращаются в кусок льда.

– Почему?

– Есть мнение, что внутренние токи энергии перестраиваются таким образом, что начинают замораживать тело. – Наконец заточка удовлетворила старика, и он сунул лезвие в огонь.

– Вы что это делать собрались? – забеспокоился я. Как-то нехорошо он на мою руку посмотрел.

– Резать. – Колдун убрал журнал и сунул раскалённое лезвие в кружку. Раздалось шипение, по вытащенному клинку забегали прозрачные язычки пламени.

– Зачем? – Я отполз в угол. Всё равно подыхать, и даже ради науки резать себя не позволю.

– Если раны не выжечь, болезнь по новой начнётся. – Жан с ножом в руке придвинулся ко мне. И язычки пламени на лезвии вовсе и не думали гаснуть.

– А если выжечь? – Разве стылая лихоманка и царапины как-то связаны? Непонятно.

– Тогда, может, и не начнётся.

Такой ответ меня вовсе не устроил, но колдун уже схватил руку и полоснул ножом по предплечью. Боли не было, только на коже остался длинный порез, да завоняло палёными волосами. Впав в какое-то непонятное оцепенение, я смотрел, как Жан выводит на моей руке непонятные символы и сплетает их в странную вязь. Клинок глубоко в тело не погружался, и порезы не кровоточили. Макс и Николай, не выдержав тошнотворного запаха палёного мяса, выскочили на холод. Постепенно предплечье начало охватывать лёгкое жжение, под ногтями закололо.

Когда колдун перешёл к внутренней стороне руки, меня замутило, к горлу подкатил комок тошноты. Я выдернул запястье, отвернулся, и меня вырвало. Как ни странно, после этого стало легче. Холод и боль в груди отступили, пропало помутнение в глазах.

– А ты боялся. – Жан кинул к очагу почерневший нож, пламя на котором почти потухло, и взял кружку с разведённым драконьим огнём. – Пей.

– Что?! Я не дракон!

Совсем старый из ума выжил. Это зелье все внутренности сожжёт.

– Пей. – Колдун сунул кружку мне под нос. – Сейчас ты продолжаешь медленно замерзать, а это зелье тебя согреет и поможет моим заклинаниям привести в норму внутреннюю энергию тела.

– Подожди, подожди. – Я отодвинул кружку от лица. – Ты же говорил, что насчёт внутренних токов энергии – это только мнение есть. А если я сгорю?

– Вот сейчас мы это и проверим. – Жан посмотрел мне прямо в глаза. – Шансы пятьдесят на пятьдесят, но это лучше, чем медленно замерзать. И в любом случае ты не сгоришь, концентрация не та.

– Ну-ну. – Я тяжело вздохнул и одним глотком выхлебал мутную жидкость. Тёплый раствор не имел какого-то определённого вкуса, но острой болью опалил горло, пищевод и желудок. Разъедая внутренности нестерпимой резью, огонь начал растекаться по всему телу. Я захрипел, и вырвавшийся из лёгких воздух обжёг ноздри.

Не помню, как потерял сознание, но когда очнулся, Макс и Николай держали меня придавленным к полу. Неужели побуянить успел? Жан задумчиво повертел в руках смятую железную кружку и поставил её в буфет.

– Хватит, – расслабился я.

Парни, дождавшись кивка Жана, встали и отошли.

– Как ты?

– Ещё не знаю.

Странные ощущения: громадный кусок льда у меня внутри никак не мог растаять в полыхающем вокруг него пламени. По крайней мере, больше не холодно, почти не холодно. Но стужа просто затаилась, и её осторожные ростки время от времени лёгкими прикосновениями пытались заморозить мою душу.

– Руку покажи, – присел ко мне колдун.

– Смотри. – Я приподнялся, волна жара ударила в голову, из глаз потекли горячие слёзы. – Долго меня ещё колбасить будет?

– Уже нет. – Жан провёл ладонью над предплечьем и сложил пальцы в странную фигуру.

– А-а-а! – заорал я, когда плоть правой руки начала слазить с костей. Никакого преувеличения – ощущения были именно такие. Сделанные колдуном на предплечье надрезы зажили своей жизнью и начали удлиняться, рассекая кожу. Линии, ромбы и странные символы полыхнули огнём и расползлись по руке, сливаясь в сложный узор. Думаю, даже окажись кисть в топке печи, боль была бы не столь ошеломляющей. К тому же на этот раз сознание потерять мне не удалось.

– Получилось! – ликующе прошептал колдун. Сколько удивления в голосе! Ну и гад!

– Сволочь, – в ответ прохрипел я. – Просто ответить на вопрос не мог?!

– Успокойся, всё уже закончилось. – Жан осмотрел мою руку – чёрные узоры на коже казались выжженными, а ещё недавно широкие и воспалённые царапины извивались белыми рубцами. – Конечно, возможны рецидивы, но тут уж ничего не поделаешь – заразу до конца ещё не выжгли.

– Я что теперь, ходячая бочка с порохом? – Предположение о возможных рецидивах мне совсем не понравилось.

– Боюсь, что так. Но это не надолго.

– А если драконий огонь не сможет выжечь стылую лихоманку? – подал голос сидевший у двери Ветрицкий.

– У нас ещё один шар есть, – беспечно отмахнулся колдун.

– Другой вопрос, – никак не унимался Николай, – а если он очень быстро её выжжет?

– Придётся вносить в лечение коррективы, – пожал плечами Жан и, прислушавшись к чему-то слышному ему одному, погасил светящийся под потолком шарик. – У нас гости!

– Коля, быстро на чердак. Макс к двери, – скомандовал я, в темноте нашаривая фуфайку. Кто это – рейнджеры или вчерашние случайные встречные? И как они нас так быстро нашли? – Сколько их?

– Раз, два... пятеро. Трое с фасада, двое сзади зашли.

– Интересно, что им от нас надо? – вслух подумал я, застегнул фуфайку и, подняв с пола штуцер, устроился у окна. Глаза быстро привыкли к темноте, но слишком уж светлой казалась ночь. Краски смазались, всё представало в различных оттенках серого. Месяц давно зашёл, но в узкую щель были прекрасно видны деревья, оставленные нами на снегу следы и... и замерший у края поляны силуэт человека. Глаза защипало, выступили слёзы, а после того, как я несколько раз моргнул, мир вновь обрёл краски и потемнел. Что за шутки? Только что всё же прекрасно видел! Побочные эффекты лечения?

И всё же, что неизвестным визитёрам надо? Ни отвечать на мой вопрос, ни выдвигать свои требования никто не собирался. Из темноты по избушке ударили автоматные очереди. Я едва успел присесть, прежде чем пули сбили с подоконника обмотанную тряпками спинку стула и швырнули её на пол. Вторая очередь угодила в другое окно и оставила цепочку дырок в дверце шкафа. К счастью, пули прошли высоко и попали в стену где-то под потолком. Макс высунул ствол автомата в приоткрытую дверь и полоснул по сугробам. Выгадав момент, я приподнялся и всадил пару винтовочных пуль и заряд картечи в то место, где до этого мне почудился силуэт человека. Неожиданно пол вздрогнул, меня швырнуло к печке, а за окном взметнулся столб огня. Мир опять стал серым, распахнутая взрывной волной дверь вмазала Максу по лицу. Стрельба прекратилась.

– Что это было? – вытерев бегущую из разбитого носа кровь, спросил Макс и ногой захлопнул дверь.

– «Малый кувшин саламандры», – как-то неуверенно ответил прижавшийся к другой стенке печи Жан.

– А почему не «Большой»? – Мне показалось, что я всё ещё различаю медленно затухающие всполохи огненной магии.

– Был бы «Большой», от нас и пепла бы не осталось. Я и «Малый»-то еле блокировал.

– Коля, ты как? – Стоило мне моргнуть, как темнота опять стала непроницаемой. Да что за дела!

– Нормально, только завалило чем-то.

Наверху послышался шорох, а потом из люка свалился деревянный ящик и, ударившись о пол, рассыпался на несколько частей.

– И это всё? – прислушиваясь к тишине на улице, удивился Макс. – На неожиданность понадеялись или патроны кончились?

– Как бы чего похуже не придумали. – Я постучал по деревянному полу и три раза сплюнул через левое плечо.

Не помогло. С лёгким свистом в стене домика начали появляться круглые отверстия диаметром сантиметра по полтора. Древесная труха медленно осыпалась вниз. «Дырокол»! На всю длину комнаты мощности жезла не хватало: явственно различимые мной призрачные лучи едва выдвигались из стен сантиметров на сорок. Дырки возникали в самых неожиданных местах, но пока у неведомого стрелка угадать наше расположение не получалось. Вот такой морской бой. Не могу понять, почему они под таким прикрытием на штурм не идут?!

– Жан, сделай что-нибудь, – взмолился я, когда очередная дыра возникла прямо у меня над головой.

– А что я могу?! И так чуть сканирующее заклинание не пропустил! – с досадой выкрикнул колдун, вынул откуда-то из складок плаща длинную иглу с крупным красным камнем на конце и, размахнувшись, засадил острие в пол. Стены легонько задрожали, а новая дырка перестала расти, не достигнув и сантиметра в диаметре. – Заряда надолго не хватит.

– А по людям чем-нибудь шарахнуть? – Я как завороженный следил за мерцающим в темноте багровым огонёчком светящегося камня. Казалось, пульсировало небольшое рубиновое сердце. И в такт этому постоянно меняющемуся пульсированию легонько подрагивала избушка.

– Их ведьма прикрывает. – Жан успокоился и приложил ко лбу последний медный шар. – Она мои любые чары в два счета развеет. Только этот амулет и ей не по зубам.

– Почему?

– Двадцать миллионов частот потому что, – не очень понятно объяснил колдун. – Вообще-то я их защитное поле тоже снять смогу, но максимум на четыре-пять секунд.

– Мало, – прикинул я. Пусть даже мы примерно знаем, где нападающие залегли, всё равно перестрелять их не успеем. И тут до меня дошёл смысл сказанного Жаном: ведьма. Словно осколки разбитой чашки в одно целое начали складываться не связанные друг с другом факты. Парализующая граната, небольшие размеры снегоступов, лёгкая одежда и даже та быстрота, с которой нас здесь отыскали. – Лига?

– Они самые, – подтвердил мои догадки Жан. – Будь это простые ведьмы, я бы с ними разобрался, но в ихней бабской Лиге слишком хорошо натаскивают с нашим братом воевать.

– Валькирии?! – дёрнулся Макс. – Какого лешего им от нас надо?!

– Хотел бы я знать. – Отцепив подаренного Катей паучка, я протянул его колдуну. – Посмотри оберег.

– А что тут смотреть? – взял брошку Жан. – Обычное усиливающее интуицию заклинание.

– Без подвохов?

– Какие тут подвохи? – Колдун накрыл паука ладонью и тихонько рассмеялся. – Ага! Хитро придумано. Никакого самостоятельного излучения, тут принцип радара применили.

– С помощью этого за нами следить можно?

– Следить? Нет. А вот засечь месторасположение запросто. И главное, сам паучок ничего не излучает, просто широким лучом посылается импульс силы и берётся пеленг. – Колдун кинул оберег обратно. – Я его пока дезактивировал.

– И правильно, – пробурчал я и зажал виски ладонями. Сука! Нас всю дорогу пасли! Из-за этого чёртова подарка нас в любой момент могли найти убийцы! По всему телу выступила испарина, а под ногти засунули раскалённые иглы. Э нет, так дело не пойдёт. Ну-ка, живо успокойся. Эмоции потом, сейчас более насущные проблемы есть. Выходит, оставить проблемы в Форте не удалось, они нашли меня и здесь. В том, что недавние покушения связаны между собой, сомнений уже не осталось. Никакой паранойей такие совпадения не объяснить. Но валькириям-то что от меня понадобилось?

– Что там у вас? – крикнул сверху Ветрицкий. – Отсюда ни черта не видно.

– Нас валькирии в оборот взяли, – тут же сообщил ему Макс.

– Бабы?!

– Заткнитесь оба! – рявкнул я. – Мне подумать надо.

Успокоить дыхание оказалось нелегко. С минуту я просто сидел и пялился в темноту, чувствуя, как остывают угли под ногтями. И снова пришла мысль о Кате. А если это она там в темноте? Как мне в неё стрелять?! Или она одна из тех, кто не пережил бой с рейнджерами? Ведь вчера их было не меньше восьми, а теперь только пять. В груди зашевелилась тупая боль, а давно сломанные рёбра снова заныли. Да заткнись ты! Она тебя предала! Ладно, Сестрички, сейчас мы вам устроим.

Но ничего устроить мне не дали...

– Эй, Лёд! Выйди, поговорим. – Звонкий девичий голос раздался от деревьев, окружавших избушку.

– Ага, разбежался! – Я отпихнул Макса в сторону и, положив на колени ружьё, присел у двери.

– Мы тебе ничего не сделаем. – Вышедшая на поляну невысокая девушка стянула маску и капюшон. По плечам заструились длинные светлые волосы. – Помнишь меня? Я Алиса.

– И что мне теперь, от радости плясать? – огрызнулся я, лихорадочно прикидывая, какая причина заставила валькирий пойти на переговоры. Проблемы с боеприпасами? Не то. Полученные в бою с рейнджерами ранения? Мимо. Желание оценить наши силы? Вряд ли. Ловушка? И так нас за горло держат. Отсутствие времени на длительную осаду? Вот это может быть – они ведь не знают, на сколько хватит амулета. А не сели ли им на хвост рейнджеры? Очень на то похоже. Попытались взять нас с наскока – не получилось. Теперь какую-то подлянку задумали.

– Предлагаю разойтись по-хорошему!

– Вот и идите отсюда по-хорошему. – Я отвернулся к колдуну: – Остальные валькирии где?

– Две в ельнике прямо позади этой девки, одна за избой, последняя напротив окна. – Колдун указал на продырявленный шкаф.

– Будут перемещения, сразу говори.

– Отдай нам нож, и мы уйдём, – скрестила на груди руки ведьма.

– Какой нож? – не понял я.

– Твой. Синее с зелёным узором лезвие, рукоять из серого камня.

Ответ Алисы меня ошарашил. Нож? В голове зашумело. Так это из-за ножа? Все покушения, нападения, кровь – всё из-за покрытого узорами куска железа?! Да что в нём такого ценного? Лысый, Вышев, Вася Кривой, ещё куча народу... в какие игры они играли? И при чём здесь мой тесак? Может, Алиса блефует и дело в чём-то другом? Или нет? Занятно, но все неприятности начались с тех пор, как ко мне попал этот нож. Я погладил холодную рукоять кончиками пальцев. Какую же тайну ты скрываешь?

– Ты согласен? – Впервые в голосе Алисы прозвучало нетерпение.

– А зачем он вам?

– А вот это не твоё дело, – прямо заявила валькирия. – И не настаивай – иначе нам придётся вас всех уничтожить. А так мы просто заберём нож и уйдём.

– Посмотрите, Жан? – Я вытащил нож из чехла и протянул его колдуну рукоятью вперёд.

– Интересно. – Жан нож брать не стал и лишь провёл над ним ладонью. – Очень интересно. Сильный остаточный фон магии, но только в непосредственной близости от ножа. Такое впечатление, что его использовали в каком-то сложном ритуале. И думаю, есть второй слой информации, но его полностью забивают помехи. Будет время – можно...

– Лёд, время выходит! Решай быстрее!

– ...будет покопаться.

– Чего уж тут решать – согласен! – крикнул я, отмахиваясь от машущего руками Макса. Ну куда он лезет! Будто у меня совсем в голове пусто. Сам понимаю, что Алисе доверия ни на грош. Не может она нас живыми оставить. Свидетели в таком деле никому не нужны. Иначе бы прямо посреди Форта по башке дали и нож забрали. Получается, дело не только в клинке, но и в том, чтобы завладеть им втайне от других. От кого – других? От других игроков? В какую игру я умудрился вляпаться?!

– Тогда не тяни время!

– Жан, ты сможешь снять их защитные чары по моему сигналу? – Прищурившись, я явственно увидел пульсирующее вокруг валькирии силовое поле.

– Очень ненадолго.

– Но по сигналу? – Приняв решение, я успокоился, подтащил к себе вещмешок и нашарил в нём гранату.

– По сигналу, – подтвердил Жан.

– Тогда поехали, – решение принято, и пока есть время, надо собраться с мыслями. А-а-а, что тут думать! Или выгорит, или нет. Теперь вся надежда на «Чешую дракона» и способности Жана. – Коля, на тебе ведьма, которая позади избы. Макс, действуй по обстоятельствам.

– Стой! – дёрнулся за мной Жан. – Сигнал какой?

– Как руки из-за спины выведу, так и начинай, – недолго думая, решил я. Выдернутая чека полетела на пол. Всё, готов – в правой нож, в левой граната. – Эй! Я выхожу!

Приоткрыв дверь, я вздохнул и медленно вышел из избы. Ну и что? А ничего, сразу стрелять не начали, и то хорошо. Три десятка шагов до поджидающей меня Алисы дались нелегко: ноги не желали сгибаться, на спине выступила испарина, а сердце колотилось как бешеное. Пот тонкими струйками тёк со лба. Нестерпимо захотелось смахнуть его с лица, но руки были заняты. Я несколько раз моргнул, и неожиданно мир вновь стал серым и только два заряженных магией амулета Алисы светились желтоватыми огонёчками. Защитная мгла вокруг валькирии стала ещё гуще, переплетающиеся силовые линии сдвинулись мне навстречу, запульсировал уходящий к деревьям энергетический жгут. Значит, ведьма там. Очень хорошо. Темнота навалилась неожиданно, вместе с ней возникли дикая резь в глазах и обжигающая пульсация в кисти, сжимавшей рукоять ножа. Несколько отдающихся болью в голове шагов пришлось сделать почти вслепую. К счастью, зрение прояснилось, а боль в глазах немного утихла. Уж не реакция ли это на заклинания ведьмы?

– Нож где? – Ладонь Алисы нервно подрагивала у кобуры со «стечкиным».

– Вот, – начал медленно разводить руки я.

Уж это движение Жан не заметить не может. Всё, дальше тянуть нельзя – руки рванулись вперёд. Алиса в полной мере воспользовалась предоставленной ей форой – нож только вылетел из моей ладони, а она уже влепила в меня очередь из АПС. Амулет не подвёл, пули с гулом разошлись в разные стороны. Пробив начавшее мерцать защитное поле, клинок вонзился в солнечное сплетение валькирии. Откуда-то сзади раздалось несколько одиночных выстрелов, но трассеры прошли высоко над головой. Граната упала в ельнике, я тяжело рухнул на спину. Автоматная очередь взбила снег прямо рядом со мной. Где-то позади дома загрохотал и почти сразу же смолк пулемёт. Над ельником начало концентрироваться тёмно-серое облако, в середине которого заплясали короткие разряды молний. И тут взорвалась граната. А следом в огненно-сиреневой вспышке исчезло облако.

Меня впечатало в снег ударной волной, рухнуло несколько сломанных сосен. Выстрелы со стороны ельника оборвались, но когда я начал переворачиваться на живот, сильный удар в грудь отшвырнул меня назад.

Макс выскочил на крыльцо и, выпустив несколько длинных очередей по сугробу, откуда только что по мне вёлся огонь, заскочил обратно внутрь. На несколько минут воцарилась тишина. Всё? Тем не менее, шевелиться пока не стоит – если какая-нибудь из валькирий выжила, то на любое движение последует немедленный свинцовый ответ. А пока валяюсь и не дёргаю конечностями – типа, уже готов.

Лёжа на спине, я разглядывал яркие сине-зелёные звёзды, пока наконец не заскрипела дверь и на улицу из домика не выбрался Жан. Следом за ним настороженно выглянул Макс, а Николай с «кедром» в руке выпрыгнул в окно и присел у стены.

– Да не тряситесь вы, – уверенно заявил колдун, не пригибаясь шагая ко мне. – Всех положили. Никого живого рядом.

Я уселся на снегу и первым делом проверил «Чешую дракона». Работает. Заряда, правда, не больше трети осталось, но работает. И как тогда объяснить дырку в фуфайке у меня прямо напротив сердца? Засунув руку за пазуху, я вытащил серебряную фляжку, которую смяла странная золотистая пуля. Комок желтоватого металла казался почти невесомым, на одном оставшемся неповрежденным участке белели тонкие линии колдовских символов. У Сестёр появились пули, пробивающие защитные амулеты? Вот сюрприз будет для Братства! Надо же, как мне повезло: мало того, что пуля попала во фляжку, так она ещё оказалась слишком лёгкой, чтобы её пробить. Что ни говори, фляжка счастливая.

– Нормально всё? – Даже не замедлив шага, Жан прошёл к елкам и присел на корточки рядом с изувеченным взрывом телом ведьмы. – Максим, осмотрите трупы, Николай на страже.

Ишь ты, раскомандовался! Я проводил взглядом побредшего через снег к деревьям Макса и попытался подняться на ноги. В голову ударила волна жара. Немного помог снег, приложенный к вискам. Талая вода приятно холодила шею. Совсем расклеился. Ну их всех, посижу лучше, передохну. Ударение, само собой, на последний слог, а не на третий.

– Коля, а лук где? – спросил я, глядя на бестолково переминающегося с ноги на ногу Ветрицкого с пистолетом-пулемётом в руке.

– Тетива лопнула, – Николай приложил палец ко лбу, указывая на длинный порез над бровью. – Хорошо, не по глазам.

– Понятно. – Я осторожно покрутил головой. Да, теперь понятно, почему кладовщик Максу этот лук впарил. Интересно, какой косяк с мачете? – Ты не стой столбом, иди в дом спрячься. Мало ли кто припрется.

Ветрицкий убежал в избу, а я потихоньку перебрался к телу Алисы и выдернул у неё из груди нож. Привычно укололо пальцы холодом. Ну и что в нём необычного, кроме того, что рукоять моментально остывает? Вопрос. Нож убрал в чехол на поясе, потом достал обойму из «стечкина» и начал выгребать патроны из карманов Алисы. Отдам Ветрицкому. Саблю и ножи брать незачем, у самих железа навалом. Жалко, у валькирии лука на сей раз с собой не было – сейчас бы он ко двору пришёлся. В кожаном с золотыми уголками кошельке оказалось несколько серебряных монет и пять штук пятисотрублевых купюр. Не понял, что это за деньги такие? Один рубль, «Морская пехота», год чеканки две тысячи пятый. Оперативно до нас добрались, ничего не скажешь. В нагрудном кармане куртки обнаружилась половинка диска костяного солнца с косо приделанными деревянными лучами. Ого! «Закатный муар», не иначе. Амулет был до краёв запитан магией. Очень неплохо. Когда с карманами было покончено, я обратил внимание на украшения, но тут улов оказался небогат – только на мизинце блестело никелевое колечко с вырезанной из белой кости головой волка. «Дыхание севера». И тоже полный. Сунув кольцо в карман и отряхнув с колен ненужную мелочёвку вроде неработающей газовой зажигалки, шариковой ручки и двух носовых платков, я поднялся на ноги. А! Ещё снегоступы.

Жан возился с трупами, а нагруженный трофеями Макс уже возвращался от деревьев. В правой руке у него болтался распухший вещмешок и две пары снегоступов. Помимо висевшего на плече собственного автомата, сзади, рыхля прикладом снег, волочился пулемёт Калашникова. Добытчик, блин. Я махнул ему на избу и, пошатываясь, пошёл туда. Если Жан желает мерзнуть на улице, это его проблемы. Но в доме стало только хуже – начали слезиться глаза и ныть отбитые при попадании пули рёбра. Начался отходняк?

– Коля, бери патроны. – Я вывернул карман фуфайки и высыпал на пол десятка четыре «макаровских» патронов.

– А я ему пулемёт прихватил. – Макс поставил мешок в угол.

– Ты чё? Эта дура килограммов десять весит! – Ветрицкий перестал набивать патронами карманы и покрутил пальцем у виска.

– Ну, допустим не десять, а на пару кило поменьше...

– Вот сам и таскай, если он такой лёгкий. А я могу твой автомат себе взять.

– Макс, там должен быть ещё один ствол. – Я заглянул внутрь вещмешка. Да, если это можно охарактеризовать одним словом, то больше всего подходит слово «барахло».

– У карабина пуля приклад расщепила.

– А эту ерунду ты на фига насобирал? – Я сунул в мешок разряженный АПС.

– А что? Трофеи же.

– Ну-ну, только учти – сам потащишь.

– Да я не против. – Макс закинул мешок на плечо. – Нормалёк. Лёд, а что за тема с ножом?

– Мне б кто сказал. – Я сплюнул на пол и задумчиво потёр носком ботинка потемневшее в месте попадания слюны дерево. Похоже, самовозгорание для меня штука не столь уж и фантастическая. Будем надеяться, лечение пройдёт именно так, как планировал колдун.

– Вы долго здесь рассиживать собираетесь? – зло прошипел заглянувший с улицы Жан.

– Мы куда-то торопимся? – Мне тон старика категорически не понравился. Что-то он себе много в последнее время позволять стал.

– Тут где-то поблизости взвод рейнджеров рыскает. А они даже разговаривать с нами не будут – пальнут из «шмеля» и пепел просеют!

– И откуда ты про них узнал? – Николай ногой отодвинул пулемёт и выкинул вытащенный из рюкзака колчан со стрелами. – Мёртвые ведьмы рассказали?

– Некоторые вещи до того очевидны, что о них нет нужды даже спрашивать, – отшил Николая колдун и медленно нас оглядел. – Я ухожу прямо сейчас. Вы со мной?

– Да, – принял я решение, чувствуя медленно подступающую слабость. Толку от меня немного, а на Макса с Колей надежды нет. Но колдун-то как заговорил, стервец!

– Тогда пошли.

– Одну минуту. – Не выдержав, я выскочил на улицу и быстро обежал все трупы. К счастью – а к счастью ли? – остальные валькирии были незнакомы. Всё, пора бежать, и так уже Жан волком смотрит.

На снегоступах пробираться через лес оказалось проще, но и они всех проблем не решали – очень уж маленькие, да и наст слишком рыхлый. От монотонного движения через сугробы я согрелся, и очень скоро стало казаться, что по жилам у меня бежит жидкий огонь. Рубашка и кофта просто промокли от пота. Но усталости не было. Такое впечатление, что так и пёр бы до тех пор, пока не свалился замертво. Жутко хотелось пить. Несколько раз я останавливался и закидывал в рот полпригоршни снега. Нельзя, знаю, но ничего поделать с этим не могу – сердце просто не сможет качать загустевшую как битум кровь.

К границе мы вышли уже на рассвете. Лес, словно скошенный гигантской косой, резко оборвался, и без какого-либо перехода началась заснеженная равнина. Наше внимание приковал к себе открывшийся вид. Казалось, само пространство перекручивается, расслаивается и ежесекундно играет расстояниями, то приближая, то удаляя странный лес с тёмно-синими деревьями на той стороне.

Воздух над границей мерцал и колебался. Утреннее солнце только начинало подсвечивать алым низкие облака на востоке, но небо светилось и на севере.

– Ну ни фига себе! – одновременно выдохнули Макс и Николай и, открыв рты, уставились на переливающуюся стену воздуха.

– А вы думали, – вполголоса заметил я, потрясённый только немногим меньше. Сколько раз вижу – а никак привыкнуть не могу. Такое впечатление, что воздух там и воздух здесь имеют разную плотность и никак не могут смешаться друг с другом. И концентрация магической энергии на той стороне сильнее. Несмотря на иллюзию – иллюзию ли? – искривления пространства, я решил, что до леса нам осталось не более двух-трех километров. Это хорошо – чем меньше мы будем светиться на открытом пространстве, тем лучше.

– Блин! – завопил Макс и с силой хлопнул себя по щеке. На варежке осталось синее вязкое пятно с капельками крови. – Это что?!

– Москит, – присмотрелся я.

– Ледяной москит?

– Нет.

– Снежный?

– Нет.

– Да какой, блин, тогда москит! Мы же не в тропиках! – заорал, брызнув слюной, Макс.

– Северный москит, – улыбнулся я.

– Твою мать! Полщеки заморозило!

– Хватит! – не сдержался Жан и, глубоко вздохнув, уже более спокойно продолжил: – Мы теряем время.

– Движемся цепочкой. Я впереди, Жан замыкающий. И что бы вам ни привиделось, не отвлекайтесь – тут ледяных змей полно, – скомандовал я и отошёл от деревьев. – Пошли!

Выстроившись цепочкой, мы начали пересекать поле. Чем ближе становилась граница, тем отчётливей светились напоминающие северное сияние переливы и завихрения пространства. Воздух сгустился и стал напоминать прозрачное желе. Лес на той стороне совсем не приближался, и создавалось впечатление, что мы топчемся на одном месте. Неожиданно деревья резким скачком оказались совсем близко. Облака в одно мгновение рассеялись, и на небе замигали ледяные огоньки звёзд.

– Ночь?! – не сдержал крик изумления Ветрицкий.

– Ночь завтрашнего дня, – с видом знатока выдал Макс.

– Что? – не понял его Николай.

– Ну, так говорят, – смутился тот.

– Почему?

– Шевелитесь! Не стоит здесь задерживаться. – Окрик Жана помог Максу избежать дальнейших расспросов.

– Прибавили! – обернулся я и ускорил шаг. Ночь дохнула холодом и проморозила до самых костей. Жар моментально сгинул, и стужа проникла даже в кости и суставы. Меня так и будет с переменным успехом колбасить? Как бы в золотой середине остановиться-то? А то так либо поджарюсь, либо в ледышку обращусь.

Через несколько десятков шагов звёзды начали тускнеть, а на соткавшихся из небытия кучевых облаках вновь заиграли лучи восходящего солнца. Но холод не отступил, и пальцы ног напрочь потеряли чувствительность. Обморозил? Потом разберёмся. Сейчас главное – убраться подальше от границы. На месте рейнджеров я бы пустил несколько мобильных групп на её патрулирование – здесь беглецов перехватить проще всего.

– Куда теперь? – спросил Макс.

– Сначала до леса, потом на дорогу выйдем, – опередил меня Жан.

– Не опасно ли по дорогам шататься? – разозлился я. – Через лес не лучше пойти?

– В здешнем лесу нас через дюжину шагов на суповые наборы растащат.

– По сторонам смотрите. Что подозрительное увидите или услышите – сразу с дороги! – Я, подумав, решил не спорить с колдуном. Нет, конечно, раньше мы с Ермоловым и лесом ходили, но тогда с нами всегда проводник из местных охотников был.

– А люди здесь живут? – поёжился под порывом обжигающего ветра Ветрицкий.

– Есть один хутор, но туда мы точно заходить не будем. – Я опустил на лицо вязаную шапочку. – Двинули.

– А у нас вроде коньков нет. – Николай смотрел на блеснувшую впереди гладь замёрзшего озерца. На совершенно прозрачном льду не белело ни одной снежинки. Странно, снег-то куда девался? Не чистят же его здесь.

– Делов-то! Разбежимся и перекатимся, – уже приготовился рвануть вперёд Макс, но его остановил Жан.

– Стой ты!

Я взглянул, куда указывал колдун, и обмер: в толще льда неторопливо двигалась тень. На мгновение тёмное пятно приблизилось к поверхности, и над ледяной гладью плавно выдвинулся матовый плавник. Немного проплыв у поверхности, здоровенная рыбина вновь ушла на глубину, а на льду не осталось даже трещинки. Это что за чудище?

– Я т-туда не пойду! – немного заикаясь, заявил Ветрицкий.

– Может, мираж? – обернулся ко мне Макс.

– Ага, мираж. Оттяпает полноги этот Моби Дик, и что делать?

– Лучше бы обойти, – нейтрально заметил Жан.

Я возражать не стал, и мы двинулись в обход. К счастью, озерцо по размерам не превышало футбольного поля, и крюк вышел совсем небольшой. Но до тех пор, пока поле не скрылось за густо разросшимися деревьями с узкими синеватыми листьями, у меня по спине бегали мурашки. Обошлось. А вот вынырнул бы ЗИЛ с чем-нибудь типа ДШК в кузове, и всё – кранты. Теперь хоть время спрятаться будет. Да и снегоступы на дороге снять можно.

– А почему небо чёрное? – вдруг остановился, задрав голову, Ветрицкий.

– Не чёрное, а тёмно-синее, – поправил его я. – Чёрное оно дальше к северу.

Жутковатый пейзаж. Почти чёрное небо со свинцовыми пятнами облаков. Алый шар солнца. Узкие и острые тёмно-синие листья на деревьях. И сверкающая под солнечными лучами незапятнанная белизна снега.

– Не вижу разницы, – передёрнул плечами Николай. – А дорога куда ведёт?

– Никуда, – настороженно оглянулся Жан, но, не увидев ничего подозрительного, немного успокоился. – На север она ведёт, только нет там ничего.

– А кто тогда по ней ходит?

– Кто только не ходит, – хмыкнул я. – Охотники за дичью, дровосеки за северным кедром и лиственницей, чёрные копатели в руинах пошарить. Травники – вообще не поймёшь, зачем.

Глотнув холодного воздуха, я закашлялся. В лёгких лопнул пузырь со студеной водой и ледяным крошевом. Надо с болтовней завязывать.

Когда лес остался позади, по обочинам дороги потянулись пучки торчащей из снега травы, а впереди на высоком холме показались развалины башни. Крепость возвышалась всего на три этажа, выше торчали закопченные каменные обломки.

– Здесь люди жили? – засмотрелся на холм Николай, за что и заработал от Макса толчок в спину.

– Не думаю, что люди. – Жан внимательно оглядел вытянутые треугольники бойниц и, сойдя на обочину, сорвал молочного цвета плод. Ветви куста сгибались под тяжестью ещё полусотни крупных ягод. Колдун помял ягоду в руке. – Неспелая.

Зачем лез? Меня бы спросил, я бы и так сказал. На севере снежные ягоды ближе к лету вызревают.

– В башне ничего ценного остаться не могло?

– Давно всё выгребли.

– А почему здесь никто не селится? – Макс пнул выкинутую колдуном снежную ягоду и вытер о снег заляпанный белым соком ботинок. – Отличный наблюдательный пункт, между прочим.

– Последний раз с год назад поселиться пытались. – Я поправил соскальзывающие с плеча снегоступы, которые были связаны между собой. – Дня три продержались, на четвёртый сгинули. Гиблое место.

– А что так?

– Кто бы знал.

Мы поднялись на пригорок и прошли мимо башни. В лицо повеяло тёплым ветром и неуловимым ароматом прогретой солнечными лучами неглубокой воды. Внизу в долине плескалось небольшое озеро. Тёмные волны с тихим плеском набегали на песок, где доставали-целовали отступивший от берега снег и, шурша, скатывались обратно. Вдоль воды шла трёхметровая полоса, на которой поблёскивала обледенелая галька. Над озером клубился густой туман, и противоположный берег терялся в молочной пелене.

– Это и есть Стылое море? – скептически осмотрелся Ветрицкий.

– Да. – Я набрал полную грудь тёплого воздуха и почувствовал, как отступила боль. Не исчезла без следа, но спряталась куда-то вглубь.

– А почему – море? Оно и на озеро не тянет. Пруд незамерзающий.

– Море – потому, что где бы ты ни встал, противоположного берега не увидишь. – Жан даже перестал нас подгонять и глубоко вздохнул.

– Лужа, – не впечатлился Николай, и мы двинулись дальше.

Дорога прошла по берегу Стылого моря и, извиваясь меж крупных валунов, поднялась на склон холма на противоположной стороне долины. На вершине порывы ледяного ветра моментально выдули из складок одежды более тёплый воздух долины, и по контрасту мороз показался просто диким. После умиротворяющей ряби волн резкие очертания торчащих из снега скальных обломков и ломаные рывки ветвей наводили на мысли о преддверии ада. Не канонической геенны огненной, а царства холода, льда и смерти. Ничего, человек, как таракан, – ко всему привыкнуть может.

– Эй, что такое? – Когда мы уже спустились с холма, Макс остановился и задрал голову вверх.

– Где? – Я пригляделся и схватился за ружьё.

Из низких облаков вынырнули три сверкающих на солнце крылатых силуэта и неспешно спланировали к нам. Ё-моё, я же штуцер не перезарядил! Рывком расстегнув патронташ, нашарил патрон с картечью. И в этот миг гарпии сложили ледяные крылья и камнем рухнули вниз. Быстрей! Замерзшие пальцы никак не могли подцепить патрон. Очнувшийся Макс вскинул автомат и прежде, чем я рванул его дуло вниз, выпустил длинную очередь. Автоматные пули зацепили левую гарпию, и она разлетелась на кучу ледяных обломков. Рухнувшие с бешеной скоростью ледышки буквально вспахали дорогу всего в паре метров от нас. Две гарпии расправили крылья и унеслись за холмы.

– Ты чего? – рванул на себя «абакан» Макс.

– Тебя, дебил, не предупреждали, что почти всегда обломки спикировавшей гарпии накрывают стрелка? – Меня трясло.

– Нет, – смутился Макс. – А что делать было?

– Ждать!

– Чего?

– Я слышал, они у земли скорость сбрасывают. – Жан опустился на колено и, обмотав руку полой плаща, выудил из рыхлого снега бритвенно-острый на изломе обломок гарпии.

– Именно. – Я наконец перезарядил ружьё.

– Да ладно, обошлось же, – развёл руками Макс.

– Мы теряем время, – напомнил нам колдун и, выкинув ледяной обломок, зашагал по дороге.

Нетерпеливый какой. Куда торопится? Настроение испортилось окончательно. Припомнились собственные же слова Николаю, что вечно везти не может. Ох, как бы не накрыла нас чёрная полоса. А то всё к этому идёт.

– Смотри – крапива! – Уже успокоившийся Макс указал на заросли бледно-зеленоватой травы, внешне действительно напоминавшей крапиву. Только некоторые стебли достигали в высоту трёх метров, а жгучие волоски больше напоминали шипы роз. Крапива росла метрах в десяти от обочины перед подошедшим к дороге лесом.

– Сам ты крапива, – заявил в ответ Николай.

– Не веришь?! Лёд, скажи ему!

– Я что тебе, юный натуралист? – оскалился я. Не видит – плохо мне? Я как тот Кай – тоже будто кусок льда в сердце засадили.

– Да говорю тебе, Коля, крапива это.

– Задрал подкалывать. Никакая не крапива.

– Хорош базарить, сворачиваем, – указал я Ветрицкому на тропинку, уходящую в лес. Нечего по дороге переть, можно и напрямик немного срезать.

Николай сошёл с дороги на тропинку.

– Лёд, ты чего психуешь? – остановился Макс.

– Давай, двигай. Нормально всё. – Я развернулся к колдуну. – Сейчас через лес срежем...

– Стой! – крикнул Жан, но было уже поздно: взмахнув руками, идущий впереди Ветрицкий провалился под землю.

Рядом с нами во все стороны полетели комья снега, из схрона выскочил снежный человек. Его костлявое тело, включая и приплюснутую голову на короткой толстой шее, полностью покрывали длинные спутанные волосы, но пояс с множеством петель и зажатое в руках копьё с широким зазубренным наконечником ясно показывали, что это существо, к сожалению, наделено разумом. Прежде чем Макс успел схватиться за автомат, снежный человек оказался рядом и, зашипев, с замахом ткнул его острием костяного копья. Шкура серка выдержала, и копьё соскользнуло с полушубка. Макс неловко замахнулся выхваченным из ножен мачете и направил лезвие в косматую голову дикаря. В сторону ударила длинная струя крови. Выронив мачете, парень отпрыгнул от почти обезглавленного тела и перехватил автомат.

Из зарослей крапивы молча выступили скрывавшиеся в засаде снежные люди и метнули дротики. Жан, хлопнув в ладоши, развёл руки в стороны, и дротики сгорели в возникшей на их пути серебристой пелене. Из следующего десятка копий двум удалось преодолеть преграду и вонзиться в дорогу рядом с колдуном. Макс всё ещё возился с автоматом, и я, недолго думая, сжал в кулаке половинку солнца и активировал «Закатный муар». Снежных людей окутало мягкое фиолетовое сияние, потом полыхнула вспышка, как от нескольких килограммов магниевого порошка, и на снегу зашипели остывающие кучки пепла.

– Макс, что там у тебя с автоматом? – Я взял ружьё наизготовку и медленно начал приближаться к месту, где исчез Ветрицкий.

– Порядок, – отозвался тот.

– Прикрывай! – Мне удалось подойти почти к самому краю дыры в снегу и осторожно заглянуть внутрь. Яма уходила в глубину метров на шесть. Снизу раздался стон, сменившийся матом. – Коля, ты как?

– Хреново, – ответил Николай и, заворочавшись, взвыл от боли. – С левой ногой что-то, совсем не шевелится.

– Ну и как ты его доставать собрался? – Жан не спеша подошёл к провалу.

– Что-нибудь придумаем.

Что значит «ты собрался»? Мы все в одной лодке – подводной. И лучше бы колдуну не оказаться крысой, бегущей с тонущего корабля. Лучше для его же собственного здоровья.

– Хорошо, я ещё на зверюгу какую-то дохлую приземлился, а то расшибся бы на фиг, – крикнул нам Ветрицкий. – У вас верёвка есть?

– Кто полезет? – опасливо косясь на заросли, остановился рядом Макс.

– Быстро в кусты! – Колдун толкнул нас в крапиву, а сам, немого задержавшись, достал яшмовую полусферу, кинул её Николаю в яму и пустился следом за нами.

– Эй! Вернитесь! – кричал в яме Николай. – Не бросайте меня здесь! Лёд!

– Что случилось?! – развернулся к колдуну Макс, когда мы уже пробежали через совершенно неколючую траву и заскочили под деревья. – Куда бежим?!

Я тоже посмотрел на Жана, ожидая объяснений. Сначала сработал выработанный в Патруле рефлекс – выполни приказ, потом уже думай, – но оставлять в этой норе Ветрицкого – последнее дело.

– Рейнджеры нам на хвост сели, вот что случилось, – просто сказал тот и ткнул рукой в виднеющийся в просветах между стеблями крапивы холм.

В подтверждение его слов на пригорок медленно выехал ЗИЛ, рявкнул мотором и покатился вниз. Следом выползли два «уазика».

– Они ведь нас здесь не найдут? – Макс инстинктивно спрятался за дерево.

– И не надейся, теперь не отцепятся. – Жан вытер ладонью покрывшееся потом лицо и дёрнул себя за ус. – Выследят.

– Идём к Лысой горе, там оторвёмся, – предложил я.

– Думаешь? – засомневался колдун.

– Я эти места знаю – не получится там их с хвоста сбросить, значит, нигде не получится.

– Почему? – потребовал объяснений Жан.

– Там катакомбы под горой. – Я примотал на ноги снегоступы и искоса посмотрел на колдуна. – Жан, вы зачем Ветрицкому телепорт оставили?

– А! Ерунда, нам бы он сейчас не помог, – отмахнулся старик. – Через границу никакой телепорт не перебросит. Вот если Николай через неё обратно перейдёт...

– Всё равно он им воспользоваться не сумеет.

– Как от маяка устойчивый сигнал пойдёт, так сам сработает.

Дальше шли молча. К чему на болтовню силы тратить? Сначала всё было неплохо, но вскоре я выбился из сил и не отставал от Макса и Жана только потому, что указывал путь. А старик-то двужильный, хоть по виду и сущий божий одуванчик. Снова поднялась температура, в висках застучали молоточки боли, и выбирать нужное направление становилось всё трудней. Благо, мы в чащобу не углублялись, а шли вдоль дороги.

Но даже плохое запросто может смениться ещё худшим. На рейнджеров мы нарвались уже у самой Лысой горы, когда перебегали через дорогу. К нашему счастью, два автоматчика заметили нас слишком поздно, и прежде, чем они открыли огонь, нам удалось скрыться в лесу.

– Жан, – на бегу прохрипел я, – ты же колдун! Зачаруй их!

Рейнджеры не отставали. Где-то на лесной дороге заурчал мотор. Скоро загонят.

– У них глушилки, – уставившись куда-то в одну точку, выдохнул Жан. – Где твои катакомбы?

– Уже добрались, почти...

Мы выскочили из леса на узкую тропинку и, посрывав с ног снегоступы, устремились к видневшемуся на склоне горы дому, сложенному из толстенных брёвен.

– Бегите! – Добравшись до середины склона, я развернулся, опустился на одно колено и начал стрелять по появившимся из-за деревьев рейнджерам. Закутанные в маскхалаты горожане залегли у деревьев и сразу слились со снегом. Выдавали их расположение только вспышки выстрелов. Но мы оторвались прилично – пусть патроны зря тратят. Тем более мне их пули пока не страшны: «Чешуя дракона» ещё работает. Поняв мой замысел, стрелки начали короткими перебежками сокращать дистанцию. Пора рвать когти.

Бежать в гору было совсем не легко. Ноги налились свинцом, а в отхаркивающейся при кашле мокроте начали алеть пятна крови. В голове где-то прямо за глазами нарастала режущая боль. Жана нигде видно не было, а хромающего Макса я догнал уже около сруба.

– Что случилось? Быстрее в дом!

– Ёпт! Посох Морозко им в зад! – Макс зашатался, едва не упал и запрыгал к двери на левой ноге. – Зацепили!

Я ухватил его за плечо, и в этот момент в стены сруба начали кучно ложиться пули, а потом, мелко завибрировав, отключилась «Чешуя дракона». Мигом позже бок обожгла острая боль, и мир закрутился колесом. Перекувыркнувшись несколько раз через голову, я растянулся на тропинке и сообразил, что проблемы не с миром, проблемы со мной – под рёбра словно засунули раскалённый прут. У подножия горы забуксовал «уазик», из распахнувшихся дверей начали выскакивать рейнджеры. В двери сруба показался Жан, скинул плащ и, кинув в угол сумку, зажал в руке медный шар. Поднявшись на четвереньки, я ухватил за воротник полушубка упавшего Макса и снова покатился по снегу – потерявшая убойную силу пуля на излёте угодила во вшитую в фуфайку стальную пластину. Блин, ещё второй дырки в животе не хватало! В простреленном боку пульсировала боль, рубаха пропитывалась кровью. Не пытаясь больше помочь Максу – входное отверстие у него в затылке было совсем незаметным, а вот вместо глаза зияла кровавая дыра, – я схватил «абакан» и ползком проскользнул в дом.

– Суки! – Почти не целясь, я расстрелял патроны в автомате и поднял штуцер. Сволочи! Макса убили!

– Где твои катакомбы?! – рванул меня к себе и уставился совершенно безумными глазами Жан.

– Отвали! – Я снова вскинул ружьё.

– Их не остановить! Уходить надо, – проорал мне прямо в ухо колдун.

Туман боли и ярости начал рассеиваться, вернулась способность мыслить более-менее ясно. От рейнджеров здесь не отбиться, пора шевелить мозгами и ногами.

– У меня дыра в боку, можешь помочь? – Я отполз от двери и устроился на куче мусора, в которой преобладали пустые сигаретные пачки, обёртки и смятые жестяные банки. Какого только хлама люди с собой не таскают.

– Кровью не истечёшь, пока мои чары действуют. – Колдун выглянул в окно с выбитым стеклом и задумчиво подкинул в руке мой последний медный шар. – А выберемся, тебе не я, а хирург нужен будет. Спуск в подземелье где?

– Здесь. – Я осторожно сунул руку под фуфайку. Даже от лёгкого прикосновения бок пронзила острая боль. Пулевое отверстие уже затянулось, но самочувствие не улучшалось. Наоборот, шевелить руками и ногами становилось всё трудней, а нестерпимый жар в груди сменился холодом могильного камня. Мне даже начало казаться, что выступающие на висках капли пота замерзают, не успев скатиться до щёк. – Сюрприз бы этим гадам оставить.

– Оставим. – Жан кинул мне свою сумку и пристально уставился на обогревательный артефакт. – Обязательно оставим.

– Ты что делаешь? У тебя ж до черта должно остаться амулетов от валькирий!

– Да там взрывами всё в пыль раскрошило. – Колдун шумно выдохнул и, как-то враз постарев, устало забормотал себе под нос длинное заклинание.

Я отвёл взгляд от начавшего раскаляться медного шара – а что, если мне для лечения опять понадобится драконий огонь? – закинул ремень сумки на плечо, пригнулся, чтобы не зацепили залетающие в дверной проём и окна пули, и, опираясь рукой о стену, побрёл в другую комнату. Не достанете, сволочи! Окон в небольшой комнатке не было, но в перекрытии зияла здоровенная дыра, поэтому снег проник и сюда. Над закрывающим вход в катакомбы люком уже успели нагадить и навалить кучу всякого хлама. Оно и понятно: кто здесь только не останавливается, а про подвал далеко не все знают. Хорошо ещё, что замёрзшее дерьмо не воняет.

Я с трудом оттащил в сторону присыпанную жёлтым снегом мешковину и вогнал лезвие ножа в едва заметную щель в полу. Клинок выгнулся, но выдержал. Мне удалось подцепить пальцами тяжёлую крышку люка и прислонить её к стене. Сумка и вещмешок полетели вниз.

– Долго ты там? – оглянулся я на колдуна. Бормотание его становилось громче, медный шар в пальцах налился ярко-алым сиянием. Я сел на краю люка и свесил ноги вниз, нащупывая лестницу. И тут нас достали! Не знаю, из чего пальнули рейнджеры – похоже, из ручного гранатомёта, – но немного промахнулись. Попади заряд точно в проём окна – нас с Жаном пришлось бы отскребать от стен. Но граната угодила чуть ниже, и в дом влетели только обломки подоконника и осколки остававшегося в рамах стекла. Массивная железная ручка перебила запястье колдуна, и переливающийся алым медный шар полетел на пол. Последнее, что я заметил, был зажимающий обрубок руки Жан, а потом шар ударился о доски и меня смела вниз взрывная волна. Плеснувшее во все стороны пламя прошло над люком. Крышка с грохотом захлопнулась. Пролетев несколько метров, я, отбив ноги, приземлился на вещмешок и откатился в глубину вырубленного в горе низкого тоннеля. Второй взрыв по силе даже превзошел первый, земля вздрогнула, прогнившие перекрытия подвала не выдержали, и пол обвалился.

Я отполз подальше от пышущих жаром обломков. Вопрос, что сотворил с «Драконьим яйцом» Жан, меня сейчас волновал меньше всего. Тем более что колдуну из этого пекла выбраться не под силу. Подняться на ноги удалось с громадным трудом, но, стараясь не обращать внимания на изматывающее жжение в боку и пульсирующую головную боль, я вслепую нашарил вырубленную в стене нишу и запалил вытащенный оттуда факел. В свете чадящего и плюющегося каплями смолы факела стали видны почти скрытые изморозью белые метки на камнях. Так, мне сюда.

Ноги подкашивались, в глазах заплясали светящиеся точки, но, врезаясь то в одну стену, то в другую, я спотыкался и брёл дальше. Тоннель вёл вниз, дышать становилось всё труднее. Тлеющий в груди жар начал распространяться по всему телу. Как бы на мне одежда не вспыхнула. Воздуху! И воды! Быстрее наружу, снег жрать буду! Указатели на стенах почти перестали попадаться, из боковых тоннелей потянуло стылым воздухом. Под ногами несколько раз хрустнули мелкие косточки. Почти дошёл.

Шаг, ещё шаг. Ну же, выход уже близко. Близко... Близко... Мысли путались и перескакивали с одного на другое. А если выход снегом завалило? Пить... Надо проверить, что с Ветрицким. Не сюда, следующая развилка. Соберись! Факел скоро погаснет. Быстрее!

Незаметно начался бред. Что-то бубнил в ухо про свою сумку Жан. Из темноты злыми волчьими глазами смотрел Дрон. Макс жаловался на надувшего его кладовщика. Гамлет травил обычные байки. Постепенно бормотание слилось в один убаюкивающий голос.

Споткнувшись о выступающий камень, я рухнул на пол. Факел выскочил из руки, отлетел в заполненную водой выемку и, зашипев, погас. Боль от падения и брызги холодной воды немного отрезвили. Подставляя ладони под бегущую с потолка струйку воды, я напился и решил отдышаться. Ещё один поворот, двадцать метров тоннеля и – всё. Но если меня ждут, то именно там. Ничего, выкручусь. А сейчас немного отдохну. Только глаза прикрою – и сразу дальше. Только глаза прикрою...