"Михаил Зощенко. Избранное в 2-х томах (рассказы, повести, фельетоны)" - читать интересную книгу автора

нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами и синтаксичес-
кими конструкциями ("плитуар", "окромя", "хресь", "етот", "в ем", "бру-
неточка", "вкапалась", "для скусу", "хучь плачь", "эта пудель", "живот-
ная бессловесная", "у плите" и т.д.).
Использовались и традиционные юмористические схемы, вошедшие в широ-
кий обиход со времен "Сатирикона": враг взяток, произносящий речь, в ко-
торой дает рецепты, как брать взятки ("Речь, произнесенная на банкете");
противник многословия, сам на поверку оказывающийся любителем праздных и
пустых разговоров ("Американцы"); доктор, зашивающий часы "кастрюльного
золота" в живот больному ("Часы").
Зощенко - писатель не только комического слога, но и комических поло-
жений. Стиль его рассказов - это не просто смешные словечки, непра-
вильные грамматические обороты и речения. В том-то и состояла печальная
судьба авторов, стремившихся писать "под Зощенко", что они, по меткому
выражению К. Федипа, выступали просто как плагиаторы, снимая с него то,
что удобно снять, - одежду. Однако они были далеки от постижения сущест-
ва зощенковского новаторства в области сказа. Зощенко сумел сделать сказ
очень емким и художественно выразительным. Герой-рассказчик только гово-
рит, и автор не усложняет структуру произведения дополнительными описа-
ниями тембра его голоса, его манеры держаться, деталей его поведения.
Однако посредством сказовой манеры отчетливо передаются и жест героя, и
оттенок голоса, и его психологическое состояние, и отношение автора к
рассказываемому. То, чего другие писатели добивались введением дополни-
тельных художественных деталей, Зощенко достиг манерой сказа, краткой,
предельно сжатой фразой и в то же время полным отсутствием "сухости".
Сначала Зощенко придумывал различные имена своим сказовым маскам (Си-
небрюхов, Курочкин, Гаврилыч), но позднее от этого отказался. Например,
"Веселые рассказы", изданные от имени огородника Семена Семеновича Ку-
рочкина, впоследствии стали публиковаться вне прикрепленности к личности
этого персонажа. Сказ стал сложнее, художественно многозначнее.
Форму сказа использовали Н. Гоголь, И. Горбунов, Н. Лесков, советские
писатели 20-х годов. Вместо картинок жизни, в которых отсутствует интри-
га, а порою и всякое сюжетное действие, как было в мастерски отточенных
миниатюрах-диалогах И. Горбунова, вместо подчеркнуто изощренной стилиза-
ции языка городского мещанства, которой Н. Лесков добивался посредством
лексической ассимиляции различных речевых стихий и народной этимологии,
Зощенко, не чураясь и этих приемов, ищет и находит средства, наиболее
точно отвечающие складу и духу его героя.
Зощенко зрелой поры шел по пути, проложенному Гоголем и Чеховым, не
копируя, однако, в отличие от многочисленных обличителей 20-х годов, их
манеры.
К. Федин отметил умение писателя "сочетать в тонко построенном расс-
казе иронию с правдой чувства" [4]. Достигалось это неповторимыми зощен-
ковскими приемами, среди которых важное место принадлежало особо интони-
рованному юмору.
Юмор Зощенко насквозь ироничен. Писатель называл свои рассказы:
"Счастье", "Любовь", "Легкая жизнь", "Приятные встречи", "Честный граж-
данин", "Богатая жизнь", "Счастливое детство" и т.п. А речь в них шла о
прямо противоположном тому, что было заявлено в заголовке. Это же можно
сказать и о цикле "Сентиментальных повестей", в которых доминирующим на-