"Михаил Зощенко. Избранное в 2-х томах (рассказы, повести, фельетоны)" - читать интересную книгу автора

нину верхом не просто лояльности, но образцом органичного вживания в ре-
волюционную действительность. Отсюда пристрастие к модным именам и поли-
тической терминологии, отсюда же стремление утвердить свое "пролетарс-
кое" нутро посредством бравады грубостью, невежеством, хамством.
Не случайно герой-рассказчик видит мещанский уклон в том, что Васю
Растопыркина - "этого чистого пролетария, беспартийного черт знает с ка-
кого года, - выкинули давеча с трамвайной площадки" нечуткие пассажиры
за грязную одежду ("Мещане"). Когда конторщику Сереже Колпакову постави-
ли наконец личный телефон, о котором он так много хлопотал, герой по-
чувствовал себя "истинным европейцем с культурными навыками и замашка-
ми". Но вот беда - разговаривать-то этому "европейцу" не с кем. С тоски
он позвонил в пожарное депо, соврал, что случился пожар. "Вечером Сережу
Колпакова арестовали за хулиганство".
Писателя волнует проблема жизненной и житейской аномалии. Отыскивая
причины ее, осуществляя разведку социальнонравственных истоков отрица-
тельных явлений, Зощенко порою создает гротескно-утрированные ситуации,
которые порождают атмосферу безысходности, повсеместного разлива житейс-
кой пошлости. Такое ощущение создается после знакомства с рассказами
"Диктофон", "Собачий нюх", "Через сто лет".
Критики 20-30-х годов, отмечая новаторство творца "Бани" и "Аристок-
ратки", охотно писали на тему "лицо и маска" Михаила Зощенко, нередко
верно постигая смысл произведений писателя, но смущаясь непривычностью
взаимоотношений между автором и его комическим "двойником". Рецензентов
не устраивала приверженность писателя к одной и той же раз и навсегда
избранной маске. Между тем Зощенко делал это сознательно.
С. В. Образцов в книге "Актер с куклой" рассказал о том, как он искал
свой путь в искусстве. Оказалось, что только кукла помогла ему обрести
свою "манеру и голос" [2]. "Войти в образ" того или иного героя актер
раскованнее и свободнее сумел именно "через куклу".
Новаторство Зощенко началось с открытия комического героя, который,
по словам писателя, "почти что не фигурировал раньше в русской литерату-
ре"[3], а также с приемов маски, посредством которой он раскрывал такие
стороны жизни, которые нередко оставались в тени, не попадали в поле
зрения сатириков.
Все комические герои от древнейшего Петрушки до Швейка действовали в
условиях антинародного общества, зощенковския же герой "развернул свою
идеологию" в иной обстановке. Писатель показал конфликт между человеком,
отягощенным предрассудками дореволюционной жизни, и моралью, нравствен-
ными принципами нового общества.
Разрабатывая нарочито обыденные сюжеты, рассказывая частные истории,
приключившиеся с ничем не примечательным героем, писатель возвышал эти
отдельные случаи до уровня значительного обобщения. Он проникает в свя-
тая святых мещанин, который невольно саморазоблачается в своих моноло-
гах. Эта умелая мистификация достигалась посредством мастерского владе-
ния манерой повествования от имени рассказчика, мещанина, который не
только опасался открыто декларировать свои воззрения, но и старался не-
чаянно не дать повода для возбуждения о себе каких-либо предосудительных
мнений.
Комического эффекта Зощенко часто достигал обыгрыванием слов и выра-
жений, почерпнутых из речи малограмотного мещанина, с характерными для