"А.Л.Зорин. Чувственная европеизация русского дворянства ХIХ века " - читать интересную книгу автора

офицера и начинающего русского писателя.

Поставив своей задачей культурную интеграцию России в Европу, Карамзин
предложил образец, он показал, как это происходит, представив себя самого
молодого русского дворянина как естественного члена образованной европейской
публики. В этом символическом европейском союзе чувствительных сердец
русских принимали как равных. Потому что они могли оценить юмор Стерна и его
чувствительность не в меньшей степени, чем уроженцы страны, где Стерн
родился, или страны, в которой он написал самые свои знаменитые книги.

"Общие эмоции формируют поле, связывающее тех, кто способен их
испытывать особыми узами чувствительности, не менее значимыми и милыми, чем
узы Отечества, родства и дружбы".

По словам великого американского антрополога Клиффорда Герца,
культурными артефактами в человеке являются и идеи, и эмоции. Мы чтобы
принимать решение должны знать, что мы чувствуем по поводу тех или иных
вещей. А чтобы знать, что мы чувствуем по этому поводу, нам нужны публичные
образы чувствования, символические модели чувства, которые дают только
ритуал, миф и искусство. То есть, чтобы узнать человеку, что он чувствует по
тому или иному поводу, ему надо соотнести свои внутренние переживания с
соответственным ему образцом, выстроить внутренних собственный мир по
известной ему символической модели.

В средневековой Европе главенствующую роль в формировании таких
символических моделей чувства, конечно, играла церковь, церковная служба и
все сферы, связанные с религией. Но по мере того, как в культуре нового
времени религия и ее ритуалы утрачивают свою определяющую роль, по крайней
мере, для образованных сословий, производство публичных образов чувствования
все в большей степени берет на себя литература. В сентиментальную эпоху
именно литература становится школой чувствительности, которая задает образцы
переживаний, которые полагается испытывать человеку в тех или иных жизненных
ситуациях.

Классические произведения того времени служили своего рода камертонами,
по которым читатели учились настраивать свои сердца и проверять, насколько в
унисон они чувствуют. Совместные чтения и переживания одних и тех же
сочинений гарантировало распространений единых моделей чувств поверх
национальных барьеров и государственных границ.

Незадолго до отъезда в Кале, Карамзин расстался в Париже со своим
спутником, немецким писателем и ученым бароном В, это барон Вольцоген,
однокашник и приятель Шиллера, немецкий литератор. Это событие отразилось на
страницах "Писем русского путешественника" характерным восклицанием:
"Прости, любезный В, мы родились с тобой не в одной земле, но с одинаким
сердцем. Увиделись и три месяца не расставались. Сколько приятных вечеров я
провел в твоей Сен-Жерменской отели, читая привлекательные мечты, и
единоземца и соученика твоего Шиллера, или занимаясь собственными нашими
мечтами, или философствуя о свете, или судя новую комедию, которую мы вместе
видели. А вы, отечественные друзья мои, не назовете меня неверным за то, что