"В.Зорин(сост). Выше нас - одно море (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

журналист, долгое время
прожившая на Севере, автор
сборника стихов "Тропинка к
морю", выпущенного Мурманским
издательством.


[Image008]


ЗОВИ МЕНЯ ОТЦОМ, ВАСЯТКА

Море лениво играло волной, будто перекатывало застоявшиеся мускулы.
"Кильдин" возвращался в порт. Тихие, утомленные длинным полярным днём, плыли
навстречу сопки, кое-где тронутые чёрными подпалинами. Лето было на редкость
сухим, и скудные пластинки торфа истлевали на солнце стеклянным дымком. В
мягких овалах сопок, в тесных молчавших лощинах уже копилась предосенняя
грусть.
Василий Никитич курил, задумчиво хмуря густые брови. Впереди по носу
корабля торчала из воды кривобокая скала, и на неё изредка косился Василий
Никитич, прикидывая, сколько же ходу ещё осталось? За скалой сразу откроется
порт, причалы с клювастыми кранами и, главное, мысок, на котором будет его
ждать Васятка. Сегодня Василию Никитичу особенно, до ноющей боли, хотелось,
чтоб Васятка ждал его.
И он в подробностях представил эту встречу. Он возьмёт маленькую руку в
свою ладонь и скажет: "Зови меня папаней, Васятка... Ну, то есть отцом". И
ещё он скажет...
Да нет. Ничего не скажет Василий Никитич. Не умеет говорить хмурый
боцман.
Жил Василий Никитич все эти годы бобылём. Ни кола, ни двора. Товарищи
особой любви к нему не питали, компании не водили, говаривали: "Сидишь как
сыч. Одна тоска от тебя". Но уважали крепко. Чувствовали они в нём какой-то
тугой, несгибаемый стержень, на котором держится вся его жизнь, не знающая
кренов. И всё, что говорил или делал Василий Никитич, было таким же крепким
и добротным.
Раз в год ходил он с визитом в дом, где жила Евдокия Мазина, и всякий
раз после поздравления с днем рождения угрюмо просил:
- Снимись на карточку, Авдотья.
- Господи, - смеялась Авдотья, - да сколько ж их у тебя. Только мне и
делов, что по фотографиям бегать.
- Вон, волосок седой пробился, - корявым осторожным пальцем
притрагивался он к её виску.
- Да шут с ним, - улыбалась Авдотья и спокойно отводила его руку от
лица.
Вот так же и тогда, когда пришёл он бить морду Петьке Мазину за то, что
тот из-под носа увел Авдотью, спокойно сказала:
- Не бунтуй, Василий. Сама выбрала.
С тех пор достаются ему только фотографии. Крышка старого чемодана вся
сплошь облеплена Авдотьей.