"В.Зорин(сост). Выше нас - одно море (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

навести, чтобы были у нас доказательства.
Рыба по-прежнему идёт хорошо, только к базам да обратно ходим. Уже
наметили число, когда план выполним, а тут заштормило:
Пали мы духом - полетел план к чёртовой бабушке. Шатаемся по судну без
дела, жируем на дармовых харчах, все хмурые, озлобленные.
И капитан стал странным каким-то, и весел и не весел - не поймёшь.
Выйдет на мостик, постоит у раскрытого окна, посмотрит на ад кромешный, а
когда и запоёт сквозь зубы:
"Ты меня провожала. А платком не махнула..."
Тут Краев перебьёт его, скажет:
- План, очевидно, сорвётся, а вы песенки распеваете... Конечно, причина
уважительная, шкуру не спустят...
- Знали бы вы, Александрович, как мне необходимо план не сорвать. Я к
этому много лет готовился! А против моря не попрёшь, ишь, разгулялось!
- Не пойму вас, о какой подготовке говорите?
- После, Александрович, после, на переходе домой скажу.
На восьмые сутки погода стихла. Делали сначала как полагается, дрейф в
сутки. А потом созвал нас капитан и сказал, что дело скверно, сели мы в
галошу, а до конца рейса считанные дни. Предложил нам забыть об отдыхе. Вот
тут и началось то, что он обещал нам - рейс трудный. Выберем сети, днем ли,
ночью ли, заход на выметку, два часа сон, и выборка.
Рыба, надо сказать, в плотные косяки сбилась, лезла в сети, будто
ошалелая, тянешь сеть - она как серебром заткана - душа радуется. За четыре
дня груз брали, а тут, на счастье, базы по тихой погоде на промысел от
берегов пришли, чтобы время у судов на переходы не терялось.
...Когда капитан спал - одной подушке известно. Когда бы ни глянул, всё
на мостике торчит, похудел, осунулся.
Вот тебе и Николай-угодник, думаю. На него надеешься, а сам не
плошаешь, правильно делаешь!
Один раз прохожу по палубе, смотрю: у него в каюте свет горит и тени по
шторкам шарахаются. Молится, что ли?
Разобрало меня любопытство, к стеклу приник, а тут судно качнуло и
шторы раздвинулись.
Успел я только увидеть карты на столе, а он измерителем размеры с одной
на другую переносит. Даже разочаровался, думал, молится. И откуда только
силы брал этот человек!
О нас тоже говорить нечего - выдохлись. Выберешь сети, и на обед не
тянет, доползёшь до койки и, не раздеваясь, как мёртвый, уснёшь. Штурманам и
механикам тоже доставалось - рядом с нами работали. В машине один Краев
оставался без подмены.
Прибегает как-то Халявин на палубу, второго механика зовёт.
- Скис стармех, - объявляет. - Захожу в машину, пар на куб попросить,
посуду помыть надо, стармех у телеграфа сидит, за ручку дёргает, а у самого
глаза закрыты. Начал будить - говорит: "Сейчас на место придём, тогда
перекусим". Вижу такое дело и к вам...
Так вот и работали.
Вот сейчас рассказываю и вспоминаю тот рейс, затрудняюсь сказать даже,
чем бы он кончился, не будь капитаном у нас Евстигнеев.
На переходе в порт созвали общее собрание, итоги подбили, кого на Доску
почета выдвинули, а когда перешли к вопросу о разном, переглянулись мы.