"В.Зорин(сост). Выше нас - одно море (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

думает, ему за план ответ держать, ему и слово.
Пожевал губами капитан, поморщился от разговоров наших, сказал:
- Мне со своей колокольни кажется, выловить триста двадцать тонн,
которых до плана не хватает, мы сумеем и даже без помощи
капитана-наставника. Но я вам обещаю рейс трудный, может, дома кого и жена
не узнает.
Сидим мы, рты разинули, огорошил он нас цифрой этой. За два месяца
триста двадцать тонн? А переходы к базам, а шторма?
...Несколько дней всё без перемен было, так что снова мы падать духом
стали.
А потом замечаем, что рыбы всё прибывает в сетях, ровно пошло, тонн по
шесть, по восемь каждый день в трюмы укладываем.
Но странным нам казалось поведение Евстигнеева: не так он ловил, как
другие, и смахивало наше судно больше на поисковое.
Бывало, порядок выберем, выйдет он на мостик, полный ход даст и шпарит
по курсу часов десять кряду. И всё за температурой воды следит, на эхолот
посматривает да над картой склоняется. Потом измерителем в неё потычет и -
стоп машина! И командует:
- Сети за борт!
Штурман от удивления плечами жмёт. Эхолот в это время пишет такие
жидкие показания и, если прибору верить, завтра "колёса" верные, нули в
промысловом журнале будут.
А он вымечет сети от флота в стороне, где-то у черта на куличках,
походит по мостику, трубкой попыхтит, распоряжения отдаст по вахте, и в
каюту. И ещё большее удивление у штурманов появляется на другой день при
виде хорошей рыбы в сетях. Откуда, ведь если прибору верить...
За полмесяца сдали мы два груза на базу, подтянули немного хвост.
Заговорили о нас по флоту. Шутят над Евстигнеевым капитаны на совете:
дескать, Нептуна очаровал, рыбу заворожил, прёт она ему дурняком в сети.
Смеются, а сами следом косяком ходят. Пока сети мечешь - никого, пусто на
горизонте, а ночью на палубу выйдешь, и кажется, что вокруг тебя плавучий
город: огней видимо-невидимо. Настроение у нас приподнялось. Все, кто к
капитану недоверчиво относились, изменили суждения свои.
Да и как не уважать человека, когда он в обхождении прост, и за всё
время хоть бы раз сорвался - голос на матроса повысил. Нет, не слышали мы от
него такого. Ну, а главное - ловил. А чего ещё нашему брату матросу надо?
Вот только со старпомом они не совсем ладили, но дело это ихнее, им с
мостика видней. Общее мнение о нём сложилось такое: мужик он правильный! Но
продолжалось это не долго.
Сидим как-то в салоне, пироги жуем, вполголоса басни травим.
Смотрим, вбегает Халявин, будто с цепи сорвался, глаза круглые,
огромные, и лицо не то удивленное, не то испуганное. Не успел голяк на место
поставить, как затараторил:
- Видел. Самолично. У капитана в каюте рыбацкий покровитель. Под
подушкой сейчас, а был под одеялом.
- Кто-о? - Волков даже жевать перестал.
- Николай-угодник! Вот кто.
- Не, Халявин, загибаешь ты, - говорит Волков. - Чтобы у Емельяна
Степановича? Сам слышал, как в бога он гнул, когда порядок сложило.
Старпом наш аж руки потирает от удовольствия, привскочил с дивана и