"Анатолий Знаменский. Завещанная река " - читать интересную книгу автора

Илья все его хитрые обманы знал, перехватывал кость игральную из руки в
руку, осаживал.
- Хитри, да знай меру! - сердился Илья.
- Да я не про то. Богу-то угождай, а и про черта, выходит, помни, так,
что ли?
- Охальник ты, Тимоха!
- Ага. Бабка правильно гутарит! Черту как хошь служи, а бога-то за
душой держи!
Они смеялись, и так им было хорошо да просторно в прохладном тенечке,
за куренем, и кость Илюхе шла, а Тимоха все проигрывал, несмотря на свои
хитрые увертки. И откуда бы напасти ждать?
И как раз в этот час дробно прогрохотали копыта по шляху, на взмыленном
коне показался всадник - ветерок только серую, горячую пыль взметывал из-под
копыт. Илюха пригляделся издали, будто знакомый кто скачет.
- Да это ж Степка Ананьин, сучий сын! - сказал Соколов и кости
невезучие отбросил на сторону. - Али стряслось чего?
- Може, басурмане опять на Азов прут? - прикинул Зерщиков.
Они встали с коврика, расстеленного в тенечке, пошли к воротам.
- Огинаетесь по хуторам, под бабьими завесками! - орал Ананьин из-за
плетня, размахивая над головой ногайской плетью с махорчатым кнутовищем. -
Бока пролеживаете? А в Черкасском московские стольники Дон грабят! Все - на
кру-у-уг!!
И поскакал дальше в степные хутора, только рыжий конский хвост мелькнул
на дороге и пыль поднялась.
Илья Зерщиков не любил, когда войсковые дела на кругу без него
вершились. Кликнул старшего табунщика, а тот - младшего. Васька Шмель,
востроглазый парень, гультяй беглый из-под Мурома, подвел к куреню двух
оседланных коней.
Успел только Илья обнять раздобревшую на вольных хлебах ясырку Ульяну
да на старуху глянул, что бормотала в холодке про божественное, и, хмуря
срослые свои брови, влетел в седло.
Долго ли, коротко ехали, Черкасск показался. А на Черкасском майдане -
столпотворение, водоворот, шум, какого свет не видывал. Море всклокоченных
голов, толчея, тары-бары, яростная брань.
О чем кричат - не разберешь.
Пробились на середину круга, где атаман Лукьян Максимов в казацком
бархатном кафтане и два поджарых москаля в иноземной одеже с тонкими,
журавлиными ногами речь держат.
Читали указ строгий, от самого царя: всех беглых холопей, кои в
последние годы от своих помещиков на Дон утекли, немедля выловить и к
прежним владельцам доставить.
Стольник Пушкин читал, другой стольник Кологривов поддакивал: слово-то
царское, ничего другого ему не оставалось, как головой кивать.
Толпа же казацкая покуда помалкивала, каждое слово в себя вбирала:

- "...На Дону до Паншина, и по Хопру, и по Медведице, и по Бузулуку, и
по Северному Донцу, и по Каменке, и по Белой и Черной Калитвам, и по
Быстрой, и по Яблоневой речкам в казачьих старых и новопоселенных городках у
атаманов взять сказки, откуда те казаки пришли и нет ли у них в городках
беглых ратных людей, боярских холопей, крестьян и других чинов новопришлых