"Роман Злотников. Царь Федор. Орел расправляет крылья ("Царь Федор" #2)" - читать интересную книгу автора

солидное поместье[1]... Ну, естественно, я сразу же, как услышал эту
информацию, тут же сделал стойку. Ибо, вследствие того что наш основной
торговый порт Архангельск имел крайне короткий период навигации, в торговле
с Европой мне приходилось делать основную ставку на эксклюзивный товар. Так
что после того, как я свернул программу массовой стажировки, оставив в
каждой стране только по одному своему представителю, в Венеции я оставил аж
троих. И велел встать на уши, но сманить-таки несколько
мастеров-стекольщиков с острова Мурано. Однако пока результатов не было...
- Пришел ответ от Константинопольского патриарха, государь, - сообщил
мне Игнатий и, повинуясь моему жесту, присел в кресло у стола для совещаний.
Я расположился напротив.
- И что он пишет?
- Вот, ознакомься. - Игнатий протянул мне грамоту.
Я быстро пробежал глазами написанный на греческом текст, хмыкнул и
вернул грамоту патриарху.
- Ишь как витиевато денег просит... Другой бы сразу и не понял.
Игнатий сдержанно рассмеялся. Он был тот еще пройдоха, да к тому же
выходцем как раз из той самой стонущей под османами Греции и все прекрасно
понимал.
- Ну... главное, чего мы от него просили, он исполнить согласился, -
констатировал я. - А денег - дадим. Деньги есть. Да и отбояриваться тем,
что, мол, только эвон отвоевали, - уже невместно. С окончания Южной войны
уже пять лет прошло...
За эти пять лет в стране многое изменилось. Была окончательно
обустроена южная граница. Вторую крепость на Перекопе решили не ставить, она
была не нужна, потому что никаких крымских татар в Крыму больше не было.
Жалкие остатки этого народа дружно решили убраться куда подальше,
рассеявшись по просторам действительно великой Османской империи. Так что
южные границы охраняли две крупные крепости, в которых я держал гарнизоны по
пять тысяч человек, и две поменьше - Темрюк, отданный мною донским казакам,
уже начавшим перебираться на реку Кубань, и Край, заложенный в устье Дона и
занятый малым гарнизоном запорожцев[2]. До конца осады Очакова их дожило
всего около шести тысяч, и, поскольку Озю-Кале по подписанному мною и
Ахмедом I договору снова переходил османам, я предложил тем запорожцам, что
решили перейти под мою руку, построить для них новую крепость. Но
Сагайдачный с большинством сотоварищей предпочел сохранить как можно больше
независимости и уйти обратно на Сечь. Впрочем, сначала он даже сгоряча
предложил мне взять под свою руку Сечь, да и все Запорожье. Но это означало
немедленную войну с Польшей. А мне следующая война, едва лишь успели
закончить предыдущую, была не нужна. Поэтому я поблагодарил его и сказал,
что пока отказываюсь от такого подарка. Он понял!. Поэтому расстались мы
друзьями, и Петро сказал, что, пока он гетман, ни один казак не вынет саблю
из ножен, чтобы идти на Русь. Ну и если православному царю снова понадобятся
славные воины, то он знает, где их искать... А кроме того, оставил атаманом
над теми, кто решился-таки осесть в новой крепости - Крае, своего ближайшего
сподвижника Петра Одинца. Ну, типа, им на турку мимо плыть, так пусть лучше
здесь свой сидеть будет, чем неизвестно кто. О крестном же целовании ни он,
ни я деликатно решили не упоминать...
Также в Азове были заложены верфи. Я сумел выжать из дивана разрешение
русским купцам торговать по всему побережью Черного моря и в Истамбуле,