"Роман Злотников. Царь Федор. Орел расправляет крылья ("Царь Федор" #2)" - читать интересную книгу автора

подворьям и... дому Московской компании[9]. Когда мне доложили это, я только
скрипнул зубами. Ну, лаймы, и здесь без вас не обошлось... ну что ж, сами
напросились.
Всех шестерых взяли тепленькими вечером в доме Велимы. Они по первости
начали было хорохориться, грозить, что вот они ужо со всеми посчитаются, что
все таперича у них попляшут... но, узрев меня целым и невредимым в
Грановитой палате, впали в ступор, а затем начали наперебой сдавать друг
друга. Пятеро писцов, приведенные Митрофаном, не успевали записывать
боярские признания, так что ему также пришлось взяться за перо. К рассвету,
когда писцы окончательно изнемогли, а бояр приходилось уже не раз
расцеплять, поскольку они в своих взаимных обвинениях дошли уже до
рукопашной, я, все это время молча и неподвижно сидевший на ступеньке
возвышения, на котором стоял мой трон, наконец пошевелился. И все мгновенно
замолчали, испуганно уставившись на меня.
- Кто? - тихо спросил я, хотя ответ на этот вопрос был уже неоднократно
повторен.
Но я спросил, и взгляды всех мгновенно скрестились на Велиме. Того
перекосило... Я зябко повел плечами, кивнул Митрофану, тотчас исчезнувшему
за дверью, поправил шубу, наброшенную на плечи, а затем заговорил тихо и
даже несколько печально:
- Ты убил моего друга, боярин... Сам ты мне сейчас совсем не интересен,
все что мог - ты уже сделал, все что мог - рассказал, но... ты убил моего
друга. - Я тяжело вздохнул. - И что же мне с тобой сделать?
Велима мелко задрожал. В этот момент дверь отворилась, и в палату
быстро вошел Митрофан с подносом, на котором лежали застывшие комки
вчерашнего картофельного пюре. Митрофан поставил поднос на пол у ног боярина
Велимы.
- Так что же мне с тобой сделать? - тихо и задумчиво повторил я, а
затем прикрыл глаза. В Грановитой палате установилась такая тишина, что,
казалось, волос упадет на пол - и то будет слышно. - Впрочем, - все также
тихо продолжил я, - у тебя ведь есть сын, боярин, не так ли? И не один. А
еще дочери... - Я улыбнулся, и все шестеро от этой улыбки невольно
отшатнулись назад. - Это хорошо, боярин, - я удовлетворенно кивнул, - это
хорошо. Я видел, как умирает у меня на руках мой друг, а ты... тебе, боярин,
тоже будет на что посмотреть. Уж это я тебе обещаю...
Велима жалобно взвизгнул и, упав на колени, принялся торопливо,
по-собачьи, ртом, давясь и кашляя, жрать с блюда засохшие комки
картофельного пюре. Все оторопело уставились на эту картину. Кого-то из бояр
разбила икота... Наконец яд, которым была щедро сдобрена картошка,
подействовал, и Велима, завыв, повалился на бок, вцепившись обеими руками в
живот. Я молча смотрел, как его било, как его гораздо менее крепкий, чем у
Немого татя, желудок выворачивало и он блевал, извергая из себя съеденный
яд, как он катался по полу, воя и дергаясь в судорогах... а когда он затих,
спокойно перевел взгляд остальных бояр.
- Что же мне делать с вами, бояре? - все так же тихо начал я... и они
разом повалились на пол и поползли ко мне на пузе, вопя и протягивая ко мне
руки:
- Не погуби, государь! Не за себя прошу - за деток малых! Не погуби! Не
виноватые они! Не...
- А о чем вы раньше думали? - чуть возвысив голос, прорычал я,