"Степан Злобин. Пропавшие без вести, часть 1 " - читать интересную книгу автора

партизанам удобно.
- А что немцам в гадючьих местах, когда они не в гадючьих нас давят!
Неужто уж так и не в силах мы их удержать и дальше фашисты к нам
вломятся?! - с болью, общей в те дни для всей России, воскликнул Варакин.
- Да держим ведь, Миша! - возразил майор. - Сам видишь, дальше-то не
пускаем! Ведь их до сих пор никто и на месте держать не умел... А мы уж не
раз кое-где даже назад их попятили. А немцы, ты знаешь, народ аккуратный, им
давно уж по расписанию полагалось бы быть в Москве... Помнишь, в "Войне и
мире" Веройтера: "Die erste Kolonne marschiert..." и так далее... Они в
расписании - как в седле. А мы из седла-то их вышибли, Мишка! Вот Ельня...
Ты скажешь: ну что же, Ельня! Как будто бы и пустяк, Михаил, а в то же время
это звонкая оплеуха... Конечно, можно сказать, что пощечины - это не главное
средство воздействия на бандитов. И это правильно. Но вот что тут важно:
боец наш тут кое-что уже понял. Под Ельней и Ярцевом он крепко понял, что
если мы очень хотим, то перед фашистами держимся, не отступаем! А где
научились стоять, там научимся и вперед продвигаться. И вот видишь -
продвинулись. Сначала давнули на Духовщину, а там Ельню отняли. Это
серьезнейший факт в истории нашей войны... Погоди, только силы подкопим,
доктор! Такую махину, как наша родина-матушка, поднять на дыбы - время
нужно! В данный момент, как я понимаю, наступать мы еще не будем. Но уж
назад ни шагу! - уверенно заключил Бурнин. Он посмотрел на часы и сказал:
- Знаешь, Миша, у меня еще минут сорок. Ты ведь Татьяне Ильиничне
написать захочешь. Так садись, сочиняй. Я пока помолчу. Она что, в Москве?
Или где-нибудь "далеко на востоке"?
Варакин взглянул с благодарностью на товарища.
- Нет, в Москве. Уговаривал на восток - не едет, - ответил он. - Да
ведь весь их театр в Москве. Пишет, что бомбежек боится, а все же не едет...
Спасибо, я напишу. А ты посиди поскучай, не то - хочешь - на койку ложись.
Варакин достал бумагу, развел водою сгустившиеся чернила в незаткнутом
пузырьке, который стоял на оконце, и на том же столе примостился писать.
Бурнин машинально расставлял шахматные фигуры по доске, не убранной со
стола сослуживцами Михаила.
Взаимная привязанность Бурнина и Варакина длилась с юности. Когда
Михаил только окончил университет, Бурнин, тогда еще комвзвода, года два жил
в одной с ним квартире, в маленькой комнатке рядом с кухней, дружил с
Михаилом, ухаживал за его сестрой и по очереди почти за всеми ее подругами,
а потом по службе перевели его на Дальний Восток. Связь между ними
постепенно ослабла и даже на время оборвалась.
Но вот года четыре спустя, как-то в субботу перед обедом, до Михаила из
прихожей донесся знакомый гудящий голос.
Явился Бурнин уже в звании старшего лейтенанта. Он сообщил, что "на
старости лет" его посадили за парту - прислали в Москву, в академию. Так
начался второй период их дружбы.
Бурнин бывал у Варакиных в течение всех трех лет "приступа второй
юности", как в шутку он называл это учебное время.
Академию Анатолий окончил почти на пороге осенних событии тридцать
девятого года, когда его откомандировали в один из западных округов. С тех
пор они и не виделись, хотя и обменивались традиционными приветствиями по
поводу праздников, приписывая к поздравительным пожеланиям лишь кое-какую
краткую информацию о себе...