"Степан Павлович Злобин. По обрывистому пути. Часть 2 " - читать интересную книгу автора

себя на недосягаемой высоте морали... Отдайте на Красный Крест, чёрт возьми,
но не делайте глупостей! - не выдержав роли, сорвался он.
Когда Розенблюм ушёл, Дарья Кирилловна во внезапном порыве нежности
обняла Баграмова.

- Вы - настоящий высокий русский интеллигент, Иван Петрович, и я
горжусь, что моя дочь ваша жена. А этот господин принадлежит к коммерческой
нации. Я хочу сказать - он, вероятно, из купеческого семейства, и я...

- Я - интернационалист, дорогая Дарья Кирилловна, и мне омерзителен
шовинизм, чем бы он ни был прикрыт. Ваш выпад против национальности я
считаю... считаю... - вспыхнул Баграмов.

- Иван Петрович! - спохватилась Дарья Кирилловна. - Вы не так меня
поняли. Я старой народнической закваски. И никогда не была юдофобкой. Я
просто хотела сказать, что святое бескорыстие, ради служения... -
оправдываясь, начала она.

- Ради служения европейским акционерам, - яростно перебил Баграмов, -
это моя глупость, и Исаак Семенович, прав, называя меня слюнтяем! - резко и
враждебно заключил он.

Вечером Баграмов заметил, что лицо Юлии заплакано. Он понял причину, но
промолчал.


3


В мае с Дальнего Востока приехал старший брат Саши, Яков, участник боев
с китайцами. Из открытой раны на левой ноге, повыше лодыжки, с сукровицей
выходили кусочки мелко дробленной кости. Он уговорил хирурга на фронте не
отнимать эту ногу и теперь хвалился, что всё-таки ходит на двух.

Сашка приводил его в больницу к Баграмову через день, для перевязки.

После давнишней размолвки с Юлией Николаевной Саша совсем было перестал
ходить в докторский дом. Он отчаянно тосковал без дела, без чтения, но
самолюбие удерживало его на расстоянии. Решил заниматься самостоятельно по
учебникам, но это как-то не получалось. Выйти побегать с сельскими ребятами
он стеснялся, особенно после того, как кто-то из них назвал его "отставным
благородьем". Работы не было никакой. Иногда помогал он в больнице кучеру
Соломону Премудрому - починить хомут, почистить конюшню.

Фельдшер Павел Никитич пристыдил его:

- Орясина вымахал! Грамотный, а без дела сидишь! Писарем мог бы быть в
волостном или в церкви читать подрядился бы у попа! Иди-ка, больных
записывать будешь покуда. Да руки-то вымой! Навозные вилы держал, и в
больницу с такими руками! Гимнази-ист!..