"Степан Павлович Злобин. Остров Буян" - читать интересную книгу автора

* Площадные подьячие - частные писари, обслуживающие нужды населения по
составлению юридических документов, как заемные письма, договоры о работах,
покупках и т.д.

Десять лет знал Федор этого маленького юркого человечка с сивыми
редкими волосами и реденькой бороденкой, одетого в серый потертый сукман.
Федор привык, что ни одно важное дело не делалось отцом без этого человека,
который всегда был полон хитросплетенных замыслов. От отца Федор знал, что
при любых неожиданных поворотах судьбы Филипп никогда не терялся и находил
из всех трудностей быстрый, разумный выход. Корыстный, жадный с другими, он
был верен во всем Емельянову, и верность его была проверена большим
испытанием.
В те годы, когда со шведами был подписан Столбовский мир, Шемшаков был
приказчиком емельяновских лавок в Ивань-городе и Яме. Он не покинул
хозяйского добра шведам и не убежал. Когда все торопливо и за бесценок стали
распродавать добро, Шемшаков на хозяйские деньги стал это добро скупать, и
на него никто не был за это в обиде: никто не думал о том, что он наживается
на чужой беде. Все думали только о том, чтобы он купил, и были ему
благодарны за то, что он выручает. Старик Емельянов с попутными шведскими
купцами не раз посылал ему письма. Описок не было.
"Плакали денежки за рубежом!" - заключил старик Емельянов...
И вдруг три года спустя Шемшаков явился, тайно перебежав границу. Придя
в лохмотьях, он под оборванным платьем принес несколько десятков иноземных
золотых - все сполна хозяйские деньги, ухитрившись продать шведским купцам
емельяновские товары да еще получить со шведов и наемную плату за каменные
лавки.
Став ближайшим помощником старика богача и взяв на себя все ябедные
дела{26} емельяновского торга, Филипка честно заботился о восстановлении
того, что было потеряно в годы Смуты. Сам он обзавелся во Пскове домком,
взял за себя посадскую девушку лет на пятнадцать моложе его самого, которая
народила ему за десять лет кучу детей. Филипп не знал, что такое убыток.
Удача сама давалась ему в руки, но для себя он торговли не вел. Свои деньги
он давал в рост под заклад, осторожно накапливая богатство. Он был
богомолен, жертвовал на церковь, в своем приходе несколько лет был церковным
старостой, а бывая в Москве, каждый раз покупал за полтину свечу чудотворной
иконе Иверской божьей матери{26}, образок которой носил на шее и которая,
как он говорил, спасла его от шведских солдат, когда он перебирался через
рубеж...
Скупой и робкий в своих делах, не решавшийся ввериться большой торговой
удаче, медлительный и мелочной, Филипка любил глядеть, не рискуя своим
добром, как удачный и смелый замысел множит чужие богатства. Широкий размах
емельяновских дел ею привлекал, и он любил подзадоривать старика на решение
трудных и дерзких задач, потирая руки и радуясь каждой удаче.
Молодой Емельянов ни за что не признался бы никому, даже Шемшакову, в
том, что про себя он побаивается новой и сложной жизни, которая раскрылась
перед ним после смерти отца. Он повторял пока заученные слова и движения
старика, но сам не знал еще, как будет жить и действовать дальше. Он знал
одно, что торговая жизнь не стоит на месте, что завтрашний день надо будет
начинать с каких-то наказов, притом таких, чтобы ни один из приказчиков не
почуял его неопытной слабости.