"Анатолий Павлович Злобин. Память Земли (из воспоминаний солдата)" - читать интересную книгу автора

кочка, крепкий пенек - все годилось в дело солдату.
Однажды мы жили в окопе, что был под стать подземному дому. То был
просто выдающийся окоп, с накатом из толстенных бревен, с подземными
проходами к соседям. Он был вырыт в горе и не оставил в душе никакого
следа, кроме ощущения сырости и сумрака. Я прожил в том окопе несколько
недель и ни один снаряд не разорвался вблизи: даже немцы понимали, что это
не простой окоп, а выдающийся и нет никакого смысла тратить на него
снаряды. Мы как раз проезжали по тем высотам, где был вырыт тот окоп, я
равнодушно поглядывал по сторонам, потому что солдатская память моя
безмолвствовала.
- Разве не все равно, - спрашивал Евгений, - какой окоп? Вон их
сколько. И все похожи. - Он был избалован общесоюзными и областными
дорогами, ему не улыбалось мотаться по военным.
- Перепахали вас давно, - решительно заключил он.
И в самом деле, тот окоп, к которому я стремился, был плохонький,
захудалый, более того, провинциальный, ибо располагался далеко в стороне от
заглавных битв минувшей войны.
Но, как известно, солдат не выбирает своего окопа, равно как и той
битвы, в которой он сражается. Поэтому я утверждаю, что наш ничем не
примечательный окоп был историческим окопом хотя бы потому, что он спас
жизнь в этом бою мне и четырем моим товарищам. Не всякая пуля запоминается
на войне, а только та, которая летит в тебя. Мы лежали в этом окопе под
зверским обстрелом и мечтали, когда на землю придет тишина, и тогда мы
снова вернемся сюда и будем слушать тишину.
Если бы даже не было других причин, я все равно обязан был бы прийти к
этому окопу, потому что двоим из пяти уже никогда не сделать этого, третий
был тяжко ранен, а след пятого затерялся вскоре после войны. И было еще
одно - нечто тревожное, неясное: я будто бы что-то забыл там, в окопе, и
мне казалось, если я вернусь к нему, то вспомню это очень важное, может
быть самое главное из того, что нужно помнить о войне.
Мы вырыли его короткой августовской ночью. Сначала нас было четверо -
командир батареи капитан Пушко, командир отделения связи сержант
Лукьяненко, разведчик Абраменко и я - командир взвода. Копали молча и
сосредоточенно и успели еще отдохнуть перед рассветом. Я лежал на спине и
смотрел, как гаснут большие августовские звезды.
А утром начался обстрел берега. Сначала пристрелочный, а потом беглый,
все сильней и сильней. Похоже было, что немцы собираются уходить и оттого
не жалеют снарядов и шпарят вовсю. Мы вжимались в землю при каждом близком
разрыве и радовались, что у нас такой глубокий окоп и что вырыт он на
правильном месте, на пологом склоне, спереди и справа его прикрывали
складки местности так, что для нас были опасны только те снаряды, которые
падали позади или слева. Еще, разумеется, следовало опасаться прямого
попадания в окоп.
Обстрел усиливался. В окоп спрыгнул подполковник Безбородов,
командующий артиллерией бригады. Нас стало пятеро. Командующему казалось,
что мы вяло стреляем, он сурово покрикивал, а потом падал ниц вместе с
нами, пережидая снаряд, и снова принимался покрикивать. Мы нащупали батареи
на том берегу, после этого немцы обнаружили нас и снаряды посыпались, как
из рога изобилия: видно мы крепко досадили им. Словом, все шло так, как и
должно идти на войне...