"Анатолий Павлович Злобин. Наводка на резкость" - читать интересную книгу автора

шепота:
- Зоя. Я живу на третьем этаже, квартира номер пять.
Вдогон надвигается нога в полосатой брючине с резко выраженной
складкой и модным тупым носком башмака, успевшим несколько запылиться под
местными ветрами. В такт движению ноги возникает рука с раскрывающейся
ладонью.
- Григорий Сергеевич. Если вы не возражаете, я буду вашим гидом средь
наших металлических джунглей.
- Теперь по группам, лицом ко мне. Разговаривайте, улыбайтесь друг
другу, беру вас крупным планом.
Коверкаем лица в надежде придать им наиболее благоразумное выражение,
с любовью смотрю на героя, одновременно и незаметно косясь на фотокамеру.
Вот кто наш истинный властитель. Все наше поведение на бетонных
подмостках аэродрома определяется неутоленным желанием: какими бы мы хотели
выглядеть в глазах других, выставленные перед вечностью с выдержкой в одну
двухсотую долю секунды. Наводка на резкость совершается автоматически.
Трехглазый летописец взмок от напряжения, но продолжает стараться,
сопровождая свою работу натужным пощелкиванием. Солнце печет, создавая
искомый контраст света и тени.
Энергично работая локтями, к объективу протискивается молодая женщина
в оптимистичных кудряшках. Первым на поводке ее красноречия оказывается
розовощекий здоровяк из старшего поколения акселератов.
- Познакомьтесь, пожалуйста, Петр Григорьевич Пономаренко.
Поводок знакомства кажется нескончаемым.
- Леонид Иванович...
- Валерий Григорьевич...
- Александра Ивановна...
Следую сквозь строй героев, к которым отныне приговорен вышестоящими
инстанциями.
- Станислав Александрович...
- Галя и Наташа.
- Николай Иванович Рулевский, мы, кажется, знакомы?
- Меня зовут Инкогнито. Но вы меня сразу узнаете, ибо я требую для
себя места в следующей главе. Если вы хотите знать правду, слушайте меня. И
только меня!
- Прежде должен выступить я, ибо у меня план горит, мы обязаны выявить
причины и во всеуслышание заявить о последствиях. Личное потом...
Кто говорит? Я оглянулся в поисках голосов, но кругом меня сплошь
ворох приветственных шумов, иллюстрируемый улыбками, протягиваемыми руками,
шелестящими на ветру призывами, среди которых выделялся самый радостный:
"Добро пожаловать на донскую землю".
Чуть ниже стояло: "Вход по пропускам".
Значит, я слышал внутренние голоса моих героев?
Меня отвлекла очередная команда:
- По машинам, товарищи, по машинам, нас ждут голубые дороги.
Меня влечет вперед уверенная рука, но я уже запутался, кому она
принадлежит. Не все ли равно: передняя рука обязана знать, что хочет
задняя.
Прощай свобода! До последней страницы я уже не принадлежу себе. Иные
силы властвуют надо мной.