"Анатолий Павлович Злобин. Бонжур, Антуан! (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Она была хрупкой, подвижной и весело щебетала.
- Она говорит, - перевел Иван, - что Антуан не смог сегодня приехать,
ему не разрешили его капиталисты, но, когда мы приедем, Антуан уже будет
дома. И еще она задает тебе свой вопрос, любишь ли ты шампиньоны в сметане?
- До чего же странно этот Иван говорил: без малейшего акцента и в то же
время как бы не по-русски; я еще не мог понять, в чем тут дело, да и не до
того было сейчас.
Я не успел высказать радости по поводу шампиньонов. Луи перебил
Сюзанну и повернулся ко мне. Теперь я мог и его рассмотреть внимательней:
длинное, будто сдавленное с боков лицо со смуглой продубленной кожей,
цепкие блестящие глаза. Говорит отрывисто и резко, словно сердится.
Шарлотта молчит с непроницаемым лицом, такая же высокая и седая, как и Луи,
им обоим за шестьдесят.
- О чем они говорят? Я что-то не улавливаю.
- Он ругает Сюзанну за ее шампиньоны, - ответил со смехом Иван. -
Всегда, говорит, эти женщины лезут вперед со своей кухней. Луи знает, зачем
ты приехал, и он даст тебе ответ за твоего отца.
- Он об отце говорит? Что?
- Он сообщает: ты сильно похож на Бориса; он сразу узнал тебя, как
увидел. Он сердечно счастлив, что ты приехал, и хочет много сказать тебе
про Бориса. Он требует, чтобы я переводил тебе все, что он будет говорить.
- Спасибо, Иван, без вас я тут как без рук. Я как раз хотел спросить у
Луи, нет ли у него отцовской фотографии?
- Мы уже говорили об этом. У него есть лесная фотография, он не взял
ее, но дома он тебе все покажет. Борис был командиром отряда, а Луи служил
его помощником, поэтому ты теперь его желанный гость.
Продолжая разговор, мы двинулись к выходу. Иван спросил, какая погода
в Москве. Я болтал как можно беспечнее, пытаясь отвлечься от главного
вопроса, который настойчиво вертелся у меня в голове, как только я узнал,
что Луи партизанил вместе с отцом. Я понимал, что должен сдержать себя,
сейчас не время и не место. Ведь я хотел обстоятельного ответа, и потому
нельзя задавать мой вопрос походя, между стеклянной дверью и стрелкой,
указывающей на туалет. И все же я не сдержался:
- Вы не в курсе, Иван, как погиб отец? Расскажите. - Вот он, мой
главный вопрос, а потом я уж буду спрашивать о женщине, обо всей той
истории, на которую Скворцов намекал. Но со вторым вопросом я еще
повременю.
Иван остановился, сосредоточенно наморщив лоб, и хотел ответить, но я
уже понял по его глазам, что он не знает - или больше того, попытается уйти
от ответа. Луи вовремя перебил его. Я ждал.
- Он требует, - перевел Иван, - чтобы я сообщал ему все, что ты
говоришь со мной, каждое твое слово.
Но я уже овладел собой:
- Точка, Иван! Не надо про отца переводить. Скажите Луи, что я вам про
Москву рассказываю.
Мы вышли на широкую площадь, до отказа заставленную машинами. Проходы
были узкими, мы шли гуськом, и разговор сам собой прервался. Только раз
Иван обернулся и, показалось мне, заговорщицки подмигнул, указывая на Луи:
молчи, мол, приятель... Но, может, был в его подмигивании иной смысл, а мне
после тягостного разговора с Верой мерещатся всякие небывальщины? Во всяком