"Св.Иоанн Златоуст. О священстве" - читать интересную книгу автора

не взяли меня противу моей воли; недоумение потому, что, часто размышляя,
откуда у людей явилось подобное предположение обо мне, и углубляясь в себя
самого, я не находил в себе ничего достойнаго такой чести. А благородный
(друг мой), пришедши ко мне и наедине сообщив эту весть мне, как бы
неслышавшему ея, просил меня и в настоящем случае, как и прежде, действовать
и мыслить одинаково, уверяя, что он с своей стороны готов следовать за мною,
какой бы я ни избрал путь, убежать ли, или быть избранным. Тогда я, увидев
готовность его и думая, что я нанесу вред всему обществу церковному, если,
по своей немощи, лишу стадо Христово юноши прекраснаго и способнаго к
предстоятельству над народом, не открыл ему своего мнения об этом, хотя
прежде никогда не скрывал от него ни одной моей мысли; но сказав, что
совещание об этом должно отложить до другого времени, так как теперь нет
необходимости спешить, скоро убедил его не заботиться об этом и твердо
надеяться на меня, как единодушнаго с ним, если действительно случится с
нами что-нибудь такое. По прошествии некотораго времени, когда прибыл тот,
кто имел рукоположить нас, а я между тем скрылся, друг мой, не знавший
ничего этого, отводится под некоторым другим предлогом и принимает это иго,
надеясь по моим ему обещаниям, что и я непременно последую за ним, или
лучше, думая, что он следует за мною. Некоторые из присутствовавших там,
видя его сетующим на то, что взяли его, усилили недоумение, взывая:
"несправедливо будет, когда тот, кого все считали человеком более смелым, -
разумея меня, - с великим смирением покорился суду отцев, этот более
благоразумный и скромный станет противиться и тщеславиться, упорствовать,
отказываться и противоречить". Он послушался этих слов; когда же услышал,
что я убежал, то пришел ко мне с великою скорбию, сел возле меня и хотел
что-то сказать, но от душевнаго волнения не могши выразить словами
испытываемой скорби, как только порывался говорить, останавливался; потому
что печаль прерывала его речь прежде, чем она вырывалась из уст. Видя его в
слезах и в сильном смущении, и зная тому причину, я выражал смехом свое
великое удовольствие и, взяв его руку, спешил облобызать его, и славил Бога,
что моя хитрость достигла конца благого и такого, какого я всегда желал. Он
же, видя мое удовольствие и восхищение и узнав, что еще прежде с моей
стороны была употреблена с ним эта хитрость, еще более смущался и горевал.
7. Когда волнение души его немного утихло, он сказал: если уже ты
презрел меня, и не обращаешь на меня никакого внимания, - не знаю, впрочем,
за что, - по крайней мере тебе надлежало бы позаботиться о твоей чести; а
теперь ты открыл всем уста; все говорят, что ты из тщеславия отказался от
этого служения, и нет никого, кто бы защитил тебя от такого обвинения. А мне
нельзя даже выдти на площадь: столь многие подходят ко мне и укоряют каждый
день. Знакомые, увидев меня где-нибудь в городе, отводят в сторону и большею
частию осыпают меня укоризнами. "Ты, говорят они, зная его мысли, - ибо он
не таил от тебя ничего, что до него касалось, - не должен бы скрывать их, а
сообщил бы нам, и конечно мы приняли бы меры к его уловлению". Но я краснею
и стыжусь сказать им, что мне неизвестно было твое давнее намерение, чтобы
не подумали, что дружба наша была лицемерною. Если это так, - как и на самом
деле так, от чего и ты не отречешься после настоящаго твоего поступка со
мною, - то от посторонних людей сколько-нибудь знающих нас, нужно скрыть
наше недоброе отношение. Сказать им правду, как было дело между нами, я не
решаюсь; поэтому принужден молчать, потуплять глаза свои в землю, уклоняться
и избегать встречных. Если даже я избегну перваго нарекания (в неискренности