"Михаил Зислис. Лица вещей" - читать интересную книгу автора

происходяшего. А что происходит? Прихожу, скажем, на работу, в это пустое
здание, двигаюсь по разноцветным квадратам к лифту, поднимаюсь на восьмой
этаж, где офис фирмы, и целый день брожу вокруг да около работы, как-то
умудряясь бездельничать и все успевать одновременно. Меня другое поражает
больше - отсутствие людей. Я же помню, когда-то здесь были люди, а не три
десятка безликих статуй, выросших прямо из пола.

А за окном кабинета был туман. Если у вас ассоциация с Кингом - вы мне не
друг. Должна быть ассоциация с ежиком в тумане, и никак иначе.

В этот туман я не стал взглядываться, просто протянул в него руку и взял
пачку документов. Быстро просмотрел их, поставил, где надо, резолюции, а
потом швырнул обратно, в серое ничто. Ничтожество. Как и я - ничтожество.
Помню, прочитав "Мастера и Маргариту", еще в десятом классе, находясь в
каком-то погружении, явился на контрольную по литературе, и вместо
сочинения на тему "Душевные терзания Раскольникова" (или что-то в этом
духе) написал... Называлось творение - "Склеп". С эпиграфом даже, вот.
Эпиграф там был из "Стражи зла" Р. Дж. Джонса. Злобная училка, конечно же,
не оценила. Как и тот факт, что читать мой рассказ было куда как
интереснее многих сочинений. Родителей вызывали в школу, и я присутствовал
на их беседе с завучем (гестапо в юбке, как вы понимаете). Папа долго
вертел в руках те несколько листков, на которых я излил свое мироощущение,
поправлял очки и шевелил губами. Потом его лицо просветлилось, он поднял
глаза на гестапу и сказал: "Вы правы, безусловно. Духовные метания
посланца Сатаны здесь не отражены. Более того, в чем-то неоднозначный
образ аватары Господа нашего... " Дальше она не слушала. Когда мы
вернулись домой, я спросил папу, действительно ли он думает, что рассказ
мне удался. На что папа, усмехнувшись, посоветовал мне вместо Булгакова
почтить вниманием Мопассана. "По возрасту тебе как раз будет..."

Родители у меня - наилиберальнейшие. Но я оскорбился тогда и не отстал.
"Пап... а по делу?" Папа снова усмехнулся. "Сынок",- сказал он,- "ты
придумал Р. Дж. Джонса и книгу, которой никогда не существовало, - это
прекрасно. Ты знаешь, кто такой андрогин... и что такое оргазм. Открытие
для меня, конечно, но не весть какое. Тоже хорошо. Но зачем столько
бессмысленной жестокости и разрушений, когда тебя просили всего лишь
написать, с какой радости Родя Раскольников совершил тройное убийство. И
кстати, слово "адреналин " следует писать все-таки через "е"".

Ничтожество...

Сплошное расстройство, в общем. Но я папу уважаю очень, а потому отнес
рассказ друзьям - на почитать. Те оценили, но как-то вяло - кто такой
Булгаков, знали трое из четверых, читала его только одна девчонка, да и то
- не всю книгу, а только про Маргариту. Я слышал, конечно, что в "Войне и
мире" девчонки читают только про мир, а мальчишки только про войну, но
распространять этот принцип на все книги, согласитесь, странновато.

В итоге мое нетленное творение затерялось где-то в глубине нашей квартиры.
Папа, конечно, иногда спрашивал, не написал ли я чего-нибудь еще...