"Ицхак Башевис-Зингер. Раб" - читать интересную книгу автора

дохлых птиц и всякую нечисть, водившуюся в земле. Были и такие, которые не
умели говорить. Они мычали, как животные, объясняясь жестами, смеялись и
выли, как сумасшедшие. В деревне было полно уродов - детей со вздутыми,
огромными головами, больных падучей болезнью, шестипалых или с
отвратительными наростами на теле. Уродов вместе с коровами держали на горе,
и они со временем дичали. Парни и девки совокуплялись у всех на виду. Девки
беременели. Но оттого, что они целыми днями лазали по горам и таскали
тяжести, у них по большей части бывали выкидыши. Здесь не было акушерки, и
роженицы сами перерезали себе пуповину. Когда младенец умирал, его,
некрещеного, закапывали в ямку или бросали в горный поток. Женщины во время
родов сплошь да рядом исходили кровью. Но даже в тех случаях, когда
спускались в долину за ксендзом Джобаком, чтобы он отпустил умирающей грехи,
его нельзя было заполучить, так как, во-первых, Джобак хромал, во-вторых,
всегда был пьян...
По сравнению с этими существами старшая дочь Яна Бжика, вдова Ванда
выглядела горожанкой. Она носила юбку, кофту, передник и косынку.
Объяснялась она на понятном языке. Муж ее Стах погиб от молнии. Деревенские
парни и вдовцы липли к ней, но она всем давала отпор. Ванде было двадцать
пять лет. Она была белокура и синеглаза. У нее была белая кожа. Волосы она
заплетала в толстые косы, которые выкладывала вокруг головы венком. Когда
она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки. Зубы у нее были крепкие, и она
раскусывала ими любые орехи. Нос точеный, скулы узкие, пальцы ног прямые,
без изъянов. В деревне ее называли "паненкой". Ванда была мастерицей шить,
вязать, готовить и рассказывать истории, от которых волосы на голове
становились дыбом. Яков отлично знал, что ему не следует с ней проводить
время. Но если бы не Ванда, он забыл бы, что у него во рту имеется язык.
Кроме того, она помогала ему соблюдать еврейские законы. Когда ее отец,
бывало, велел Якову топить в субботу печь, Ванда вместо него разжигала
лучину и подкладывала дрова. Она тайком от родителей приносила ему ячменную
кашу, мед, плоды из сада, иногда - огурец с огорода. Однажды, когда Яков
вывихнул ногу и у него распухла щиколотка. Ванда вправила ему сустав и
сделала примочку. В другой раз, когда змея ужалила его в плечо, Ванда,
прильнув к ране, губами высосала яд. Когда он болел, она ставила ему пьявки.
Эта Ванда не раз выручала его из беды.
Но Яков понимал, что все это искушения сатаны. Ведь он тосковал по ней
целыми днями и не мог побороть эту тоску. Как только наступало утро, он
считал, когда она, наконец, придет. Яков устроил себе на камне солнечные
часы и то и дело поглядывал на них. В те дни, когда Ванда из-за ливня или
грозы не могла прийти к нему, он бывал сам не свой. Он просил Бога уберечь
его от худых мыслей, но они возвращались к нему снова и снова. Как он мог
уберечь чистоту своих мыслей, когда он не имел ни тфилин, ни цицес
. Даже праздников он не мог соблюдать, как положено, потому что у него
не было календаря. В дни новолуния он отмечал молитвой наступление ноБого
месяца. Четвертый год он встречает здесь месяц адар. Но не исключено, что он
ошибается в счете...
Сегодняшний день был теплым и долгим, по расчетам Якова - четвертый
день тамуза. Он нарвал огромный ворох травы и листьев. Затем он приступил к
молитвам - учил все те же главы Мишны и страницы Талмуда, которые повторял
изо дня в день. Он читал Псалмы, а также составлял для себя молитву на идиш,
в которой просил Всевышнего вызволить его из плена и вернуть в еврейство.