"Исаак Башевис Зингер. Кунигунда. Друг Кафки" - читать интересную книгу автора

своими одеялами, а мой ангел воет вместе с котом, который, вполне возможно,
всего-навсего голоден. Мне бы надо его накормить, чтобы он замолчал, или
прогнать его, а я, боясь закоченеть, еще плотнее закутываюсь в свои тряпки и
даже заворачиваюсь в старые газеты, которые распахиваются от малейшего
движения.
И все же, мой дорогой друг, если играть в шахматы, то играть с
достойным противником. Я своего обожаю. Меня приводит в восторг его
изобретательность. Сидит он себе в своем кабинете где-нибудь на третьем или
седьмом небе, в том департаменте, который руководит нашей маленькой
планетой, и ни о чем больше не думает, как поймать в капкан Жака Кохна. Все
его указания сводятся к тому, чтобы "разбить бочонок, но не разлить вино".
Да-да. Просто чудо, как ему удается сохранять мне жизнь. Поверьте, мне
стыдно признаться, сколько таблеток я съедаю за день. Хорошо еще, что у меня
есть приятель-аптекарь, а то чем бы я платил за них? Перед сном я глотаю их
одну за другой, ничем не запивая, потому что иначе мне захочется помочиться,
ведь у меня простатит и мне придется вставать несколько раз ночью. В темноте
категории Канта не срабатывают. Время уже не время, и пространство не
пространство. Вот вы сжимаете что-то в руке, а в ней уже давно ничего нет.
Совсем непростое дело - зажечь мою керосиновую лампу. Спички вечно куда-то
деваются. В мансарде у меня кишмя кишат демоны. Иногда я с ними
разговариваю: "Эй, Уксус, сын Вина, перестань издеваться!"
Недавно я посреди ночи услыхал стук в мою дверь и потом женский то ли
плач, то ли смех. "Кто бы это мог быть? - спросил я себя.- Лилит? Намах?
Маклаф, дочь Кетев М,рири?"
И я громко крикнул:
- Мадам, вы ошиблись дверью!
А она продолжала стучать. Потом раздался стон и стук, словно кто-то
упал на пол. Сразу открыть дверь я не решился. Сначала я принялся искать
спички и в конце концов обнаружил их у себя в кулаке. Что ж, я вылез из
постели, зажег лампу, надел шлепанцы и халат. Случайно поймав свое отражение
в зеркале, я ужаснулся. Зеленый. Небритый. Я открыл дверь: на пороге стояла
молодая женщина с босыми ногами и в собольем манто поверх ночной рубашки.
Щеки у нее были белые как мел. Длинные светлые волосы в беспорядке
рассыпались по плечам.
- Что случилось, мадам?
- Он хочет меня убить. Пожалуйста, впустите меня. Позвольте мне
посидеть у вас до утра.
Я собрался было спросить, кто хочет ее убить, но увидел, что она почти
совсем закоченела и довольно сильно пьяна, поэтому впустил ее, заодно
заметив у нее на руке браслет с крупными бриллиантами.
- У меня холодно,- предупредил я ее.
- Все лучше, чем умереть на улице.
Вот так мы оказались вдвоем в моей комнате. И что мне было с ней
делать? Кровать у меня одна. Я не пью. Мне нельзя. Но я вспомнил о бутылке
коньяка, которую подарил мне приятель, и о залежалом печенье. Коньяк придал
ей сил.
- Мадам, вы живете в этом доме? - спросил я.
- Нет,- ответила она.- На Уяздовском бульваре.
Я сразу понял, что она аристократка. Слово за слово, и я уже знал, что
она графиня и вдова и что ее любовник живет в моем доме, необузданный